Стас вышел из здания, утопающего в зелени городского сквера. Только теперь он смог без суеты рассмотреть свою будущую альма-матер, и на подсознании отметил, что так и должно выглядеть художественное училище. Здание было старой постройки из красного кирпича, стены которого были все испещрены филенками, а высокие окна первого этажа обрамляли пилястры. Здание, которое, теперь по праву, на долгие годы станет его вторым домом.
За время экзаменов Стас совершенно потерял связь с отцом. Только скупые СМС-ки о сданных экзаменах. И отец его не отвлекал телефонными разговорами. Деньги у юноши были на исходе, и выполнить завет отца – покинуть общежитие после поступления и снять своё жилье, таяли с каждой порцией макарон, съеденных в столовой.
"Запомни, сын, если ты будешь жить в общежитии, ты навсегда потеряешь свою индивидуальность, ты станешь как все".
Может в словах отца и был здравый смысл, но отрываться от коллектива, от веселой компании друзей Стасу не хотелось. Да и на деньги, которые у него остались можно снять, разве что, клоповник где-нибудь в пригороде.
Юноша всё надеялся, что отец вышлет денег, вроде, они никогда не бедствовали, но отец упорно молчал…
Следующие два дня Стас ездил по объявлениям в местной газете и обзванивал всех, кто сдавал жильё. Варианты отпадали один за другим, пока и последний, обведенный красным фломастером, не был перечеркнут.
Обманывать и расстраивать отца не хотелось, и Стас предпринял последнюю попытку – отправился в свободный поиск.
Отойдя буквально один квартал от училища в сторону старых каменных домиков, он наткнулся на трех колоритных старушек сидящих на парковом диванчике под старыми липами. Они о чем-то оживленно спорили, и даже жестикулировали в пылу своей словесной баталии.
- Доброго вечера, уважаемые дамы.
Старушки выглядели достаточно забавно. Голову чопорной дамы в центре украшала шляпка-таблетка, короткая вуаль которой скрывала её глаза. Слева от нее сидела откровенная бабка в красной пролетарской косынке, а справа - божий одуванчик, с огромным черным цветком на бордовой шляпке времен НЭПа.
- И вам доброго здравия, - отозвалась за всех дама под вуалью.
- Не подскажите, уважаемые, здесь никто жилье не сдает?
- А ты, чай не студентик будешь? - хитро прищурив глаз и склонив голову, спросила бабулька в красной косынке.
- Пока нет, но через неделю - буду, - ответил юноша, умиляясь забавным старушкам.
Дама под вуалью подняла глаза на НЭПманку, та только одобрительно прикрыла глаза, и уже обращаясь к юноше, сказала:
- Вот что, молодой человек, по этой улице направо, в доме с высокой черепичной крышей, сдается чердак. Если вас устроит...
Юноша поблагодарил старушек и направился в указанном направлении.
Слово - чердак, вызывало у юноши не самые приятные ассоциации, а чердак в доме времен Великого переворота – это было что-то за гранью… И это странное, если не сказать заговорщическое, поведение старушек. Юноше нарисовались в памяти все детские страшилки о кровавых маньяках, монстрах, приведениях. Но выбирать не приходилось, денег оставалось только на скудное питание и хоть какой-то задаток за жилье. А снять комнату в двух шагах от Училища - большая удача и значительная экономия на транспорте и во времени.
Так утешая себя перед предстоящим осмотром жилья, юноша дошел до дома, чья черепичная крыша заметно возвышалась над остальными домами. Возле дома расположился крошечный палисадник с давно отцветшими пионами. Эти буйно разросшиеся кустики еле сдерживал низенький в клетку штакетник.
Юноша поискал кнопку звонка, но на двери висело только массивное бронзовое кольцо. Он не нашел ничего логичнее, чем постучать кольцом в дверь.
"Во, дыра, – подумал он. - Может, здесь и электричества нет?"
Дверь открылась, и в проеме показался интеллигентного вида старичок с седым клинышком бородки на лице, в руке он держал бронзовый подсвечник с горящей свечой.
- Добрый вечер, извините за беспокойство, я ищу жилье... - начал, было, Стас.
- Добрый... добрый..., молодой человек. Вас, наверно, Незнакомка прислала.
- Незнакомка?... - и только теперь Юноша понял, кого ему напоминала старушка со страусиным пером, и улыбнулся хозяину, признав это сравнение с творением Крамского, весьма удачным.
- Что, признал теперь, с кем разговаривал? - старичок важно поднял к верху палец, - Ладно, пошли уж, что в дверях-то стоять,
- Зовут меня Павел Александрович, и, пожалуйста, никаких Санычей я не потерплю.
- Приятно познакомиться, я - Стас... Станислав, - представился юноша.
- Это хозяйственная часть, - начал он экскурсию по дому открывая первую дверь и пропуская вперед юношу, - здесь маленькая кухонька, дальше за дверью - ванная... Душевая кабинка, стиральная машинка и... все что нужно для нашей жизнедеятельности.
От увиденного у Стаса отвисла челюсть. Он еще не видел свою комнату на чердаке, но понял, что даже этот санузел с кухонькой со вкусом отделанные недешевым кафелем ему не по карману. Он только скривился на дрожащую руку Павла Александровича, сжимающую подсвечник.
- Да, - будто опомнившись, старичок задул свечу и включил свет, можешь пользоваться электричеством... если тебе по душе...
Из коридора вели еще две двери, и лестница.
- Эта дверь в мои апартаменты, а эта выходит во внутренний дворик, только она всегда закрыта. Почему она не открывается, я не знаю. Если вам удастся ею воспользоваться, у меня к вам не будет претензий, - сказал хозяин дома монотонным голосом, снова зажег свечу и стал подниматься по скрипучей лестнице.
Лестница закончилась площадкой с двумя дверьми. Павел Александрович открыл одну из них ключом и пропустил Стаса в достаточно большое и светлое помещение. Два больших мансардных окна выходили на улицу и внутренний дворик.
- Извините, бывший жилец съехал не так давно, оставив комнату в таком беспорядке. Так, что смотрите, решайте...
От увиденного на мансарде Стас просто онемел. Если не обращать внимание на беспорядок, комната представляла собой хорошо оборудованную художественную мастерскую: в углу валялись два поваленных мольберта и этюдник, полки с целыми банками краски и бутылками с растворителями, а пол был просто завален тюбиками с краской… Оборудовать такую мастерскую потребовало бы у Стаса немалых усилий, времени и средств.
Стас не стал злоупотреблять временем этого доброго чудаковатого старичка, справедливо посчитав, что его бюджет такой роскоши не потянет, и напрямую спросил о цене.
- Я бы не стал так ставить вопрос, - сказал хозяин голосом, не выражавшим никаких эмоций, - я спрошу у вас, сколько вы готовы платить, за эти, как вы выразились, "хоромы"?
Чтобы не выглядеть в глазах Павла Александровича полной нищетой, Стас назвал максимальную цену, которую мог себе позволить.
Впервые за все время визита лицо старичка приняло озабоченный вид:
- Что ж, я принимаю вашу ставку, молодой человек...
Стас шел по улице и не мог поверить в свою удачу. Его распирало от желания с кем-нибудь поделиться.
Прямо на ходу он набросал подробное сообщение отцу, сопроводив его фотографиями своего нового жилища. Не прошло и десяти минут, как на телефон пришел ответ:
"Рад за тебя, и что ты выполняешь мои наставления".
Стас ещё не успел спрятать в карман свой телефон, как пришло новое сообщение, что его счет пополнен. Но сумма! Сумма пополнения вызвала явное недоумение, она явно превышала все его возможные расходы. "Отец явно ошибся, и потребует вернуть назад деньги", - без особого сожаления подумал Стас. Его радовало, что теперь не надо экономить на самом необходимом.
Но, ни в этот день, ни в следующий сообщений от отца не поступало... даже когда месяц спустя отец вновь пополнил счет, Стас не мог свыкнуться с мыслью, что это деньги его, и что он может распоряжаться ими по своему усмотрению…
***
Бог мой... Месяц пролетел, как не было. Надо собраться... Эйфория успешно сданных экзаменов... Теперь апатия... Апатия ко всему происходящему... и живописи...
Да, это экзамены... Долгие годы... И вот она - победа... Что дальше? - Новый Рубикон или бесконечные торосы... Надо собраться... так нельзя... собраться.
А как, если в голове пустота... Кроме въедливого мотива... "Художник, что рисует...". Черт, привязался же...
Первый смелый мазок - он определит все! Для первого мазка нужна цель... пусть смутная, но цель...
Шесть человек... как в подводной лодке... одно задание на всех, но каждый сам по себе... Пятеро вдохновенно пишут дождь... Кроме шестого... Пятеро видят одинаково - городской пейзаж... краски размыты, как у импрессионистов... тучи... лужи... косые стрелы дождя... У всех одно и то же... Дилетанты запрыгнули в первое такси... Шестой пропустил и первое и второе... А третье так и не пришло - словно в этом городе только две машины...
Такси придет, если ты не ремесленник... Если есть, что сказать людям... Если рожден, чтобы ТВОРИТЬ...
Надо просто встать и идти...
Стас поднялся, накинул куртку и вышел. Он не спрашивал себя, куда и зачем он идет - знал, что надо встать и идти...
Спустившись по скрипучей лестнице, Стас заметил, что дверь во внутренний дворик приоткрыта. Может, хозяин решил выйти... Ни ручки, ни замочной скважины на двери не было. Молодой человек уперся ладонью в край, дверь поддалась, и в щель брызнул солнечный свет...
Это было странно, Стас был уверен, что сейчас поздний вечер. Распахнув дверь, он вышел, но не увидел, ни беседки, ни развесистой липы с веревочными качелями, которые каждый день наблюдал из окна.
Перед ним была узенькая кривая улочка незнакомого города. Незатейливые каменные домики то здесь, то там вылезали на мощеную камнем мостовую, а сколоченные из грубых досок навесы почти полностью скрывали ее от солнечного света. Стас стоял в нерешительности. Улочка казалась безлюдной, только где-то далеко слышался нестройный стук деревянных молоточков. Стас пошел на звук и через пару домов увидел девочку в простеньком светлом платье и шевелюрой каштановых волос. Она шла, прижимая к груди глиняную крынку, пританцовывая и тихо напевая под аккомпанемент своих деревянных башмачков. Улыбка не сходила с ее губ, она была олицетворением деткой беззаботности и счастья.
- Привет, - завершая свой танец, она встала перед самым носом Стаса.
- Привет, - он не мог не улыбнуться этой беззаботности.
- Ты такой смешной, опять посуду для молока забыл, - в ее синих глазах бегали чертики... - это тебе, наверно, старый Леннард по башке настучал, что ты такой пришибленный...
- Ты что, меня знаешь? - искренность этой девчушки не вызывала сомнений.
- А ты, опять решил меня разыграть, что ничего не помнишь? - улыбка не сходила с ее лица, только иногда замещалась веселым смехом, - Ладно уж, держи, а то твой старик совсем разозлится и в обучении откажет.
С этими словами девочка сунула в руки юноши крынку и побежала по улице, отбивая башмачками незатейливый ритм.
- Стой, - крикнул Стас, и сам испугался своего голоса. Крик эхом вернулся обратно. Но не смолк и не затерялся... Через мгновенье уже с другой стороны улицы послышалось его отражение. Эхо металось по улочке как загнанный зверь и не могло затихнуть...
- Ты что, в детство впал? - девочка смеялась и не могла остановиться, - С эхом решил поиграть. Совсем заучился...
- Зовут-то тебя как? - уже совсем тихо спросил Стас.
- Ну, точно пришибленный... - девочка еле сдерживала смех, - Илва меня зовут, Ил... ва! - и уже не оборачиваясь, побежала вниз по улочке.
Стас стоял посреди пустой улицы, не понимая, что с ним происходит. Нет, пора отсюда убираться. Он повернул назад и без труда нашел свой дом, его высокая крыша и здесь возвышалась над остальными. Но дверь в дом была закрыта. Стас поставил на землю крынку и стал стучать, но только в кровь разодрал костяшки; дверь, стены и даже окна были сплошным каменным монолитом. От бессилия Стас сел на приступок и сжал голову ладонями.
- Знал же, знал, что этим должно кончиться... Позарился на бесплатный сыр... - Стас вспомнил, как переглядывались старушки... Как хозяин, не торгуясь, согласился на мизерную оплату... Беспорядок в комнате, словно жилец внезапно исчез...
Голова у Стаса шла кругом, любая мысль выметалась накатившим отчаянием и беспомощностью... Сколько так просидел под дверью... Внезапная мысль пришла как спасение: "Ну, ведь живой же, даже не поцарапан. А прошел бы мимо двери, мог бы и под машину попасть. А так - мелочь, в другой город переехал..."
Воодушевленный этой мыслью Стас поднял с земли крынку и пошел вниз по улице, но улочка внезапно закончилась, не то стеной, не то массивной аркой с маленькой железной калиткой, за которой находилась немноголюдная городская площадь. Редкие торговки продающие снедь, да пара ремесленников предлагающих услуги по ремонту утвари. Все были заняты своими делами, и только три девушки, уютно расположившись на скамейке в тени вяза, о чем-то сплетничали. Их светлые воздушные волосы и одежды живо напомнили юноше полотна Боттичелли.
- Доброго вечера, любезнейшие, не подскажите, как мне найти наставника Леннарда?
- Доброго... А ты случайно не подмастерьем его будешь? - отозвалась одна из девушек.
После этих слов образы прекрасных Граций тут же померкли, и в голову Стасу пришли воспоминания не столь радужные.
Да, он вспомнил... Вспомнил и попятился... Он уже удалялся, прибавляя шаг, оставив девушек в полном недоумении.
- Эй, ученичок, тебе на улицу Семи Ступенек, - услышал он за спиной голос.
- Спасибо, - выкрикнул Стас, не оборачиваясь, и поспешил затеряться среди лотков со снедью.
Бог мой, да на них здесь целая сеть агентов работает... в каждом городе... Охотятся за студентами...
Стас прошелся по торговым рядам, пока ноги его не вынесли к узенькой кривой улочке, которая поднималась вверх по склону и начиналась она семью каменными ступеньками.
Юноша побрел по улочке, разглядывая дома и нехитрую утварь, которую хозяева беззаботно оставляли возле своих жилищ, пока не дошел до дома, на стене которого весела вывеска "Художник Леннард. Живопись и графика".
Осторожно заглянул в приоткрытую дверь и тут же встретился взглядом с хозяином мастерской - с седым, бородатым мужчиной с растрепанными волосами.
- Что такой не смелый, - раздался густой бас Леннарда, - молоко принес или опять разбил по дороге?
- Принес, учитель, - и Стас протянул крынку.
Художник отпил маленький глоток и остался доволен:
- Хорошо снято, совсем без жира, - голос старого художника заметно потеплел, - закрепишь уголь, пока молоко не скисло, и тебе еще сегодня кобальт растереть...
Что означала эта фраза, Стас догадывался с трудом. С углем было более-менее понятно, угольные рисунки до сих пор многие закрепляют, сбрызгивая молоком, но "растирать кобальт". Только какие-то неясные и смутные воспоминания подсказывали, что все это уже с ним было, что это и есть его настоящая жизнь.
Не прошло и нескольких минут, а Стас уже освоился в новой мастерской. Расположился он в дальнем углу за столом, заваленным всевозможными разноцветными камнями и целой горой чашек. По цвету камней Стас определил, что все камни были тем или иным видом кобальта - желтым, пурпурным и всеми оттенками синего. Это была почти вся палитра.
Сейчас его новая работа не требовала никаких творческих усилий. Надо было откалывать от цветных камней кусочки и перетирать их пестиком. Только не прошло и получаса, а юноша уже набил мозоли на руках.
Боже, какое средневековье, что самому приходится растирать краски. Еще через несколько минут ему пришла в голову мысль, что картины старых мастеров сильно недооценены. Еще через пару минут, глядя на громадную бочку с сажей, стоящую в углу, у него родилась мысль, что полотна Рембранта должны стоить сущие гроши, поскольку писались исключительно в черных тонах.
Так в мыслях далеких от реальной живописи Стас приготовил первую порцию голубого пигмента и добавил в чашку льняного масла...
- Ты что натворил, бестолочь!!! - Стас аж подпрыгнул на лавке от такого окрика, - сколько тебе повторять, кобальт - краска дождя, ее нельзя мешать ни с маслом, ни с воском...
Станислав хотел, было возразить, но Леннард уже схватил увесистую палку.
- Я все понял, учитель, я все исправлю, - протараторил юноша, ему как-то не очень хотелось выглядеть "пришибленным".
Только ближе к вечеру подмастерье закончил работу и стал готовить акварель. Но краски тут же потускнели и потеряли цвет. Стас не понял, что и когда у него пошло не так. Он был в полном отчаянье, только опустил голову и ждал наказания.
- Ну, что, закончил, - Леннард подошел к столу и взглянул на расставленные чашки. К удивлению Стаса, старик был спокоен и даже доброжелателен...
- А теперь смотри, - проговорил Леннард и стал наносить крупные мазки, окуная кисточку то в одну, то в другую чашку.
Понять ничего было невозможно. На листе бумаги возникали мутные беспорядочные пятна, и все что делалось на мольберте, напоминало Стасу детскую мазню.
Старик повернулся вполоборота и хитрыми глазами посмотрел на ученика:
- Ты сейчас понять ничего не можешь, потому что краски сохнут неравномерно, - и, нанеся на бумагу ещё несколько мелких мазков, художник положил кисти.
- Ну вот, пожалуй, и все... - и как ни в чем не бывало, вернулся к своему холсту, оставив своего ученика в полном недоумении...
Но в следующие минуты краски стали высыхать, и на бумаге проявились очертания незатейливого пейзажа. Стас смотрел и не мог поверить, что это было сделано почти вслепую, только по памяти зная истинный цвет высохшей краски...
Художник оторвался от своего холста и поставил на крохотную печурку две кружки. Запах свежего кофе мгновенно растекся по мастерской. У Стаса тут же засосало под ложечкой, он вспомнил, что с утра ничего не ел, и этот запах сводил его с ума.
Старик отпил из своей кружки, а другую протянул Стасу.
- А теперь смотри! - Леннард подставил свою кружку под набросок акварели. Бумага словно притягивала струйки пара, и они мутным потоком текли по поверхности. Бумага изгибалась и коробилась от влажности; краски стали меняться, бесследно исчезало одно, и тут же появлялось другое. Стас был в изумлении, прямо на его глазах, вся картина сменилась...
- И запомни, отрок, это всего лишь техника, заполнить ее смыслом и содержанием - это твоя задача. Не прячь свою душу, встав на тернистый путь творчества, твоя душа уже тебе не принадлежит. Люди никогда не будут покупать твои картины ради твоей техники, но они купят, если увидят душу; купят, если у тебя есть, что сказать людям.
- А теперь можешь идти, - старик уже вернулся к своему холсту.
- Куда? - не понял Стас.
Леннард пожал плечами:
- А мне это надо знать? Можешь отнести Илве на улицу Бешенного Эха ее горшочек, она тебя уже который раз спасает. Да не ори там так громко, - Леннард потряс пальцем в ухе, словно оглох и протянул ученику пустую крынку, - а то весь город уже судачит о вас.
Стас взял крынку и вышел. На маленький городок спускались сумерки, а он брел по лабиринту безжизненной кривой улочки, и чувствовал себя совершенно потерянным. Он даже не знал, в каком доме живет эта смешная девчонка... И есть хотелось, он заглянул в пустую крынку. Так с мыслями не очень веселыми добрел он до дома с высокой крышей и не поверил своим глазам, дверь в дом была приоткрыта, и в щель пробивался мерцающий свет свечи. Он уже бежал, опасаясь, что дверь в его мир вот-вот захлопнется. Протиснувшись в узкую щель, Стас остановился, последний раз посмотрел на этот чужой в густом сумраке город.
А горшочек? Нет, ни за что на свете он не станет рисковать остаться здесь навсегда ради чужого горшка. Стас поставил крынку на землю и зашел в дом...
***
Солнечный луч, пробившись через мансардное окно, прополз по подушке и теперь слепил Стасу глаза.
"Что это было? Правда или сон? Скорее сон, потому что это не может быть правдой. Просто переутомился, и мозг выдал решение... Разве это решение? Это еще одна потерянная в веках техника живописи... И не более…»
События минувшего дня вихрем промчались в его голове… Средневековый город… Смешная девчонка с крынкой… Одинокое такси на пустынно улочке. И смутные отголоски сна… Все перемешалось в его голове и потом выстроилось в ясную и четкую картину…
Все последующие дни Стас провел в мастерской, даже на сдачу пришел последним. Его согруппники, уже защитили свои работы и отмечали это в местном кафе. Стаса охватила злость и отчаянье. Стоили ли все его усилия того, что сейчас легло на холст? Написал бы "Дождливый город": зонтики, асфальт как зеркало… И сейчас уже сидел бы с друзьями…
Из аудитории выкрикнули фамилию Стаса. Он мысленно поплевал через плечо и вошел. Долго разматывал тщательно упакованный этюд, чем вызвал недовольство почтенной комиссии.
Но когда Стас установил свое полотно на мольберте, комиссия впала в недоумение.
- Скажите, молодой человек, - нарушил тишину старейший из преподавателей, - какое задание вы получили?
- Изобразить дождь.
- Коллеги, кто-нибудь видит в этой работе, что-либо похожее на дождь? Нет? А вы сами, молодой человек? - легкая усмешка пробежала по старческому лицу.
- Я пока тоже не вижу, - ответил Стас, - но уверяю, дождь непременно будет, синоптики обещали...
Легкий смешок пробежал среди комиссии.
Стас пересек помещение и распахнул настежь окно. Сырой осенний воздух вихрем ворвался в сонную аудиторию, играя оставленными на столах бумагами. К всеобщему удивлению картина на мольберте стала преображаться, краски потускнели, и на голубом небе появилась свинцовая туча. И вот уже по картине стали скатываться первые нарисованные капли дождя... еще через минуту от прежней картины не осталось и следа, только…
...По мокрому городу шла девушка, она не пряталась от дождя, не куталась в плащ, не прикрывалась зонтиком… она и была - ДОЖДЬ. Не нудный, не осенний, а майский - чистый и желанный, все очищающий дождь!
Наступила полная тишина. Преподаватели только молча переглядывались - никто не решался сказать хоть слово.
Среди этой звенящей тишины поднялся самый именитый художник и в знак одобрения стал медленно хлопать в ладоши. Вся комиссия последовала его примеру.
Евгений Ратник
2018 год