Февральский ветер бесцеремонно лез за шиворот и заставлял ускорить шаг. Иннокентий возвращался домой из магазина. Путь лежал через двор мимо гаражей и мусорных контейнеров. В контейнерах рылся бомж. Лицом бродяга походил на актёра Безрукова в роли Иисуса Христа. Бомж выбирал из мусора годные ему вещи и укладывал в просторную спортивную сумку, стоящую у его ног. На сумке из чёрного и белого кожзаменителя латиницей было написано «Россия». Рядом крутилась беспородная дворовая сучка, которую Иннокентий называл за сходство с одной знакомой дамой Люськой. Сука по ночам гавкала и не давала спать, вызывая жгучее желание её убить. Однако у дворовой Люськи в отличие от знакомой дамы глаза были добрые, что вкупе с интеллигентской мягкотелостью Кехи мешало исполнить задуманное.
Бомж выудил из мусорного пакета короткую гирлянду из сосисок, оторвал одну, с видом знатока, нюхающего гаванскую сигару, поднёс к носу и задумчиво посмотрел в небо. Небо было серым и безликим, из него падал снег, ложился на асфальт и сразу становился грязным.
Есть добычу бомж не решился, а отломил от сосиски кусочек и бросил его собаке. Закормленная одинокими старушками Люська вежливо помахала хвостом, но подношение не приняла. «Безруков» укоризненно покачал головой. Заключение четвероногого эксперта бомжа не убедили или он был слишком голоден, чтобы расстаться с добычей.
«Стой! Не ешь эту гадость,- не выдержал Иннокентий,- на вот возьми... купи себе». Иннокентий поставил пакеты на грязный от автомобильных колёс снег и достал из кармана кошелёк. В кошельке лежала зарплатная карта и затасканная бумажка с выписанными на неё номерами банковских карт детей, на которые иногда Иннокентий по случаю отправлял деньги. Наличными были сотенная и тысячная купюры. Секунду поколебавшись Кеха достал сотенную и протянул её бомжу.
«Благодарствую, добрый человек»,- протянул бомж, однако сосиски не выбросил. «Пропьёт ведь мои деньги, надо было продуктами дать,- с запоздалым сожалением подумал Иннокентий,- впрочем, это его выбор». Он хотел пойти дальше, но бомж его окликнул: «Вижу ты не из этих...»
- Каких этих? -удивился Иннокентий.
- Не из оборотней. Сколько их развелось!- сказал бомж, опасливо оглядываясь по сторонам.
«Сумасшедший с манией преследования»,- подумал Кеха. Он уже жалел, что поддался жалости и заговорил с бродягой.
- Ты, добрый человек, думаешь это всё могли сделать люди?- спросил бомж и обвёл рукой с зажатой в ней сосиской двор.
Кеха огляделся. Двор как двор: глухой забор из проф. листа, разбитый асфальт, узкая полоса живой земли между забором и асфальтом сплошь заставленная уродливыми гаражами и мусорными контейнерами, между ними десяток машин, припаркованных на останках газона. От детской площадки уцелела одна скамеечка - прибежище алкоголиков. Всюду грязный снег. Мерзость и разруха. У Кехи словно пелена с глаз спала.
-Как же надо ненавидеть друг друга, чтобы построить такое?- подумал он,- возможно, бродяга прав— это сделали с землёй оборотни.
-Ты тоже увидел! - оживился бомж, прочитав что-то в Кехиных глазах.
-Чего увидел?- буркнул Иннокентий, не желая соглашаться с бродягой.
-Они всё сломали, - сказал бомж, - здесь, помнится, стояли качели.
В самом деле, во дворе раньше была детская площадка, которую разломали подростки.
-Молодые балбесы всегда были, - сказал Кеха, со стыдом вспоминая несколько эпизодов из своего детства. Но раньше неразумному недорослю уши мог накрутить любой сосед, и родители сказали бы ему только спасибо. Сейчас за подобное обращение с малолеткой можно получить реальный срок или как минимум истерическую реакцию мамаши, защищающую своё ненаглядное дитятко. Поэтому безопаснее делать вид, что ничего не видишь.
-Согласен. Эти не самые страшные, - бродяга понизил голос и шагнул ближе, - из них вырастает мелкая дрянь. Самые страшные сидят в кабинетах.
-И это всегда было, - попытался защищать руководителей Иннокентий, стараясь сдержать дыхание. От бича воняло.
-Но их стало так много! - бродяга посмотрел в глаза Иннокентия и шагнул ещё ближе, - знаешь, я открыл тайну, как они заражают других людей. Ты с виду мужик приличный, расскажи всем, а то мне никто не верит. «Точно сумасшедший!»- решил Кеха, но на всякий случай спросил:
-Как?
-Через деньги. С деньгами надо быть осторожнее…
-Но ты же мои деньги взял? - резонно возразил Кеха.
-Так то я, или ты, - ответил бродяга, - вижу, ты свои деньги заработал. Они чистые. Да и сколько у тебя тех денег! Бомж пренебрежительно махнул рукой и продолжил, - не это главное. Главное кто кому служит. Деньги тебе или ты деньгам.
«Да он философ!» - подумал Иннокентий и неосторожно втянул носом дух исходящий от философа. Лучше было этого не делать.
-Что сам про деньги не расскажешь? - спросил Кеха, пытаясь сдержать тошноту.
-Я, добрый человек, пробовал, они меня в психушку посадили, - пожал худыми плечами «Безруков». «Сумасшедший, -пронеслось в голове,- я так и думал! А может нет?» Сомнения в безумстве бродяги порождали его внимательные и умные глаза, связная и гладкая речь, и ещё это смутно знакомое и странное в наши дни обращение «добрый человек». Иннокентию захотелось сделать что-нибудь хорошее для бомжа.
-Подожди меня здесь, -попросил он бродягу. Дома накопилась гора вещей, которые он больше не носит. Выбросить жалко, а отдать бродяге — самый раз! «И место в шкафу освободиться», -догнала корыстная мысль.
Кеха торопливо поднялся по лестнице, открыл дверь, подошёл к шкафу. На полу остались грязные следы. «Потом вытру»,- решил Иннокентий. Торопился. Вещи засунул в большой пакет из спортивного магазина. Вновь лестница с выщербленными ступенями, железная дверь из подъезда клацнула зубами кодового замка, двор.
Пусто. Только рыжая собака Люська с глазами Христа на доброй морде виляет хвостом. С запоздалым сожалением подумал: «Почему не дал больше денег». Пакет с вещами поставил возле гаража — вдруг бродяга вернётся. От разговора осталось ощущение недосказанности и почему-то стыда.