«Чудно!» За окном ходил по асфальту пыльный голубь, и Фичков боялся шевельнуться. Уже больше часа он стоял, опираясь на подоконник, и совершенно не чувствовал рук. «Скорее бы улетела эта сволочь!» — невольно думалось ему, когда бусинка пота скатывалась по жирному лбу в глаз и пребольно щипала. Тогда он очень смешно дёргал то одной половиной лица, то другой, отчего у него шевелились уши и куцые бакенбарды. Но голубь не сдавался. Понятно было, что отдавать победу негодяю Фичкову птица не собирается.
Тут Фичков с негодованием заметил, что наблюдавший за противостоянием с улицы сосед его, Гудко, большой склочник, вернулся, подбрасывает голубю кусок хлеба и что-то шепчет. Фичков побагровел и с диким воплем выбежал через подъезд на улицу, но там обнаружил, что ни голубя, ни Гудко не было. Зато прямо посередине двора лежала огромная блестящая монета. Фичков с подозрением оглянулся по сторонам и заметил, как шевельнулась рама окна на третьем этаже. В той квартире жил Пётр Гудко, бывший журналист и большой склочник. На тумбочке в прихожей стояла тусклая ваза с высохшим цветком, а сам Гудко сидел в кухне и грустно читал буквы в газете. Гудко вздохнул, аккуратно свернул газету и пошёл в ванную мыть руки. В ванной пахло стиральным порошком и прелым бельём, а в зеркале, когда он подошёл, отразилась тусклая лампочка без люстры, освещающая ободранные крашеные стены. Гудко взял прохладное мыло в левую руку, правой открывая кран горячей воды. Когда она достаточно, по его мнению, слилась и, скорее всего, стала хоть чуточку тёплой, он намочил тёмные руки, аккуратно намылил их, отложил мыло, сполоснул руки и вытер об очень старое полотенце. Вытирал он их медленно и механически, особое внимание уделяя тыльной стороне ладоней и участкам меж пальцев. Закончив, он вздохнул ещё раз и вернулся в кухню, где поставил на огонь сверкающий чайник. Затем Гудко вытащил из хлебницы грязно-коричневую буханку, достал из ящика стола небольшой острый нож и начал резать, но, задумавшись, нечаянно нарезал весь хлеб. Придя в себя, охнул, печально вздохнул и, бросив грязный от хлеба нож в пустую раковину, без сил опустился на пол. Плоские серо-зелёные глаза стрельнули в окно — там падало за дома солнце.
— Ага! — крикнул Фичков, грозя в окно кулаком. — Не на того напал!
Тут у него начали отходить отёкшие руки, и он завопил так сильно, что почти все соседи выбежали во двор, и каждый отвесил ему по тумаку. Униженный, Фичков вернулся домой и снова подошёл к окну. За ним, в полутьме, сидел на заднице растолстевший голубь и, страшно громко чавкая, жрал деликатесную колбасу.