Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
(Удивительные и загадочные события, описание которых не вошло в «Записки» А.Т. Болотова)
В соавторстве с Виктором Хорошулиным.
Пролог
Город, стоящий на берегу реки Преголя и носящий имя Калининград, имеет долгую и славную историю. Но начинается история края отнюдь не с 1255 года, когда крестоносцы воздвигли на месте прусского городища Твангсте свою крепость Кёнигсберг. И даже не с тех давних времён, когда сюда, по преданиям, прибыли братья Видевут и Брутен, которые явились основоположниками новых устоев жизни и верований древних пруссов. Как и у многих народов, в том числе, безвестно канувших в Лету, история прусских племён уходит корнями в глубокую древность...
В данной книге мы приоткрываем лишь одну интереснейшую страницу жизни Кёнигсберга-Калининграда. Речь пойдёт о пребывании Восточной Пруссии в составе Российской империи в 1758-1762 годах.
Восемнадцатый век – век не только бесконечных и кровавых войн, это ещё и век просвещения и науки. Даже в период Семилетней войны, унёсшей тысячи жизней на полях сражений в Европе, некоторые пытливые умы изучали свойства электричества и пытались использовать их на благо людей.
В Кёнигсбергском университете Альбертине трудились учёные: физики, медики и философы. У каждого – свой взгляд на электрическую «материю», своё мнение об её целебных возможностях и смертельных опасностях.
Одни делали замечательные открытия, другие старались завладеть результатами их исследований.
Тут тоже шла война.
Здесь рождалась великая дружба.
И любовь к своей родине.
А также – к Женщине.
ЧАСТЬ I. СВЕТЛАЯ СТОРОНА СИЛЫ
Глава 1. Весна в русском Кёнигсберге
Весна 1761 года влетела в Кёнигсберг резвой русской тройкой, звон бубенцов которой слышен далеко в округе. Это и неудивительно - столица Восточной Пруссии уже три года как находилась в составе Российской империи (1), а его жители по доброй воле присягнули на верность императрице Елизавете Петровне. Сам факт входа в город русской армии очевидец того события, А.Т. Болотов, описал так: «Все улицы, окна и кровли домов усеяны были бесчисленным множеством народа. Стечение оного было превеликое, ибо все жадничали видеть наши войска и самого командира, графа Фермора, а как присовокуплялся к тому и звон колоколов во всем городе, и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и литавры, продолжавшееся во всё время шествия, то всё сие придавало оному ещё более пышности и великолепия.»
Нынче наступила четвертая весна многолюдного древнего города под Российской короной. Но хотя ласковое солнце всё чаще заглядывало на улицы Кёнигсберга, повсеместно звенела капель, а кучи снега, убранного с мостовых, на глазах темнели и оседали, несмотря на то, что весёлые ручейки бежали по выложенным брусчаткой улочкам вниз, пополняя серые воды Прегеля, по ночам знобящую стынь в город возвращали дующие с Остзее (2) пронизывающие ветра.
…Откуда-то из глубин Королевского замка повеяло холодом. Ветер противно выл и поскуливал в щелях… Андрей Тимофеевич Болотов, недавно получивший звание поручика, служащий письмоводителем у губернатора Восточной Пруссии Василия Ивановича Суворова, а также выполняющий функции адъютанта последнего, накинул на плечи тёплую шерстяную накидку и склонился над своими записями.
Что это был за человек Андрей Тимофеевич? Несомненно, он обладал жизнелюбием, открытым сердцем и пытливым умом. Он ещё с юных лет приучился не страшиться трудностей, поэтому всегда добивался намеченной цели. Даже с наступлением «чёрных полос» в повседневной жизни, двадцатидвухлетний офицер никогда не унывал и не давал падать духом своим сотоварищам, вдохновляя их на большие дела и заставляя поверить в собственные силы. Эти качества не раз позволяли ему выходить с триумфом из самых скверных ситуаций. Окружающие уважали его за честность, ценили за порядочность, безупречный вкус, чувство прекрасного и жажду исследований…
Природа наделила молодого поручика обычной славянской внешностью: прямыми светлыми волосами, зачесанными назад, высоким лбом, несколько крупными носом и губами, внимательными и чуть грустными глазами. Но главное, разумеется, не в чертах лица, точнее - не только в них... В нём чувствовалось некое внутреннее равновесие и душевный покой. Именно такая гармония сглаживает чуть заметные недостатки наружности, делает ровной походку, статной фигуру и осанку.
Кабинет, который занимал Болотов, имел четыре шага в длину и три в ширину. Пара скрипучих стульев, шкаф со служебными документами, небольшой топчан и стол, на котором стоял канделябр с тремя свечами, составляли весь его интерьер. На столе лежали листы бумаги, рядом расположилась чернильница с перьями. Поручик в редкие свободные минуты делал заметки о своих воинских походах и жизни в Кёнигсберге, которая так отличалась от жизни в Петербурге и Тульской губернии, где у Болотова находилось родительское имение.
Здесь же, в Кёнигсберге, в районе Штайндамм поручик занимал комнаты в кирпичном доме, расположенном неподалёку от кирхи, в которой уже не первый год проводились православные богослужения. Подобных домов возле кирхи было много, они плотно прижимались к ней, как спящие щенки к животу матери.
Стоит пересечь Штайндамм с запада на восток, как вы окажетесь в Альтштадте, старинном пригороде Кёнигсберга, ранее бывшим самостоятельным городом. К Альтштадту, с южной его стороны, и примыкал Королевский замок, в котором располагалась резиденция генерал-губернатора Восточной Пруссии.
Сам губернатор прибыл в Кёнигсберг зимой, сменив на этой должности генерал- поручика Николая Корфа. Андрей Тимофеевич искренне обрадовался, когда новый военачальник при первой же встрече сказал ему: «А я знал вашего батюшку, Тимофея Петровича. Отменный был командир...». Корф не отпускал в действующую армию толкового переводчика и расторопного адъютанта. «Теперь, - думалось подпоручику, - новые ветры подуют в противоположную сторону...» Но и Василий Иванович оставил при себе Болотова, направив прошение об этом в Санкт-Петербург. Там не стали возражать.
Здесь, в своём рабочем кабинете Болотов, помимо исполнения служебных обязанностей, любил писать очерки о своей жизни в Кёнигсберге. Как он сам упомянул об этом увлечении: «Охота к писанию начинала уже тогда во мне возрождаться, и я производил первейшие тому опыты...». Обычно он вёл дневники, мысленно представляя, что душевно беседует не только с близкими друзьями, но также со своими будущими детьми и внуками, теша себя надеждой, что со временем потомки тоже захотят поговорить с ним, открыв данный труд.
А на досуге поручик предавался чтению книг и занимался той деятельностью, которую про себя называл «эмпирическими познаниями окружающего мира», и решал прикладные задачи по «изучению живой природы». Подтолкнули его к занятиям наукой, конечно же, близость кёнигсбергского университета – Альбертины, и общение с профессорским составом оного.
Многие офицеры, сослуживцы Болотова, как и сам он, с удовольствием посещали Университет. Лекции по логике и метафизике русским военным тогда читал профессор Фридрих Иоганн Бук, пожилой человек с вечно красным и потным лицом. Частные занятия проводил знаменитый Иоганн Георг Гаман (3) интеллигентный и доброжелательный учёный, ученик Иммануила Канта. А уж математику и фортификацию, пиротехнику и военное строительство преподавал именно он, будущий гений немецкой философии, а пока - скромный приват-доцент. Но всё выдавало в нём человека необыкновенного. Казалось, что в его воображении была вся Вселенная, в которой постоянно рождались новые загадочные миры…
В числе прочих слушателей, получавших знания в Альбертине, значились и такие фигуры, как Григорий Орлов и Александр Суворов.
Болотов, которого за знание немецкого языка определили на ту должность, которую он сейчас занимал, старался тесно общаться со своими армейскими приятелями. С ними он прошёл тяжёлые военные дороги и побывал на полях сражений, из которых особенно запомнилась битва при Гросс-Егерсдорфе (4). А совсем недавно Болотов со своими боевыми товарищами поручиком Непейцыным и капитаном Тригубом, под руководством подполковника Суворова, сына губернатора, участвовали в раскрытии заговора против российской императрицы (5).
Квартира, которую занимал в настоящее время Болотов, была уже четвёртой в пору его пребывания в Кёнигсберге. Предыдущая тоже была неплоха, но добираться от неё до Королевского замка было далеко и утомительно. Такие «прогулки» в Замок и обратно изрядно наскучили Андрею Тимофеевичу, особенно в неласковую осеннюю и зимнюю пору. К тому же, его обитель находилась в одном из «глухих» переулков и выглядела мрачновато. Служащему в канцелярии губернатора, тогда ещё подпоручику, но уже многое повидавшему, естественно, хотелось занять жильё получше. Поэтому он «насел» на плац-майора Платона Невзорова, и не отставал от него до тех пор, пока тот не нашёл ему новую квартиру, кстати, ту самую, которую Болотов сам имел на примете. Армейский поручик, занимавший её раньше, был приятелем Болотова. Как только он отправился в действующую армию, Андрей Тимофеевич, не медля ни минуты, вселился туда.
Итак, поручик Болотов склонился над своими последними дневниковыми записями. Он бегло перечитал свои сочинения, немного подумал и сделал кое-где правки. На альтштадской ратуше часы пробили восемь.
«Пора домой», - решил офицер, кликнул слугу, курившего трубку возле окна в длинном коридоре, и принялся собираться.
Вскоре слуга Болотова Аврам вывел коня для офицера и запряжённую в повозку лошадь, в которой собрался ехать сам.
Дорога до дому была близкой, стоило лишь пересечь подмёрзший к вечеру Альтштадт.
Дом, где теперь проживал Андрей Тимофеевич, располагался вблизи Прегеля. Неподалёку находилась пристань, к которой ежедневно швартовались корабли. Шум от разгрузки судов долетал до окон Болотова, но это ему нисколько не мешало, напротив, вливало в молодую душу дополнительную, здоровую энергию. Это был двухэтажный особняк с высоким крыльцом из просмоленных досок, которых не брали ни червь, ни гниль. Над входной дверью, как это было заведено у большинства хозяев, «порхали» белые ангелы, сделанные из обожжённой глины. Кусты под окнами дома танцевали под зябким ветром, раскачиваясь и раскланиваясь в разные стороны. Двор был узок, Болотову приходилось пристраивать своих лошадей и повозку в соседнем, имеющем конюшню. А хозяева-соседи были чрезвычайно милы и любезны.
Как прикинул молодой офицер, от его места службы до дома было расстояние примерно в двести саженей (6). Вместе со сборами время на дорогу уходило менее четверти часа. Здание стояло на маленькой улочке, по которой, впрочем, было довольно много «ходьбы и езды». По ней часто прогуливались горожане, здесь же торговцы продавали различный товар, словом, было не скучно.
Дом поручику нравился чрезвычайно. Был он невелик, но выглядел довольно красивым и уютным. И главное - в нём было тепло. В распоряжении Андрея Тимофеевича оказался весь верхний этаж - а это две хорошие комнаты и небольшие сенцы. Болотову этого было более чем достаточно. Одну комнату он занимал сам, это была и спальня, и кабинет, в ней так же стоял сундук, заполненный книгами и красками (поручик в свободное время увлекался рисованием), боковую же, гораздо более тесную, отдал слуге и под багаж.
Возле дома был разбит небольшой садик. Когда сойдёт снег и зазеленеет трава, распустятся на ветках плодовых деревьев и клумбах цветы, которые начнут дурманить своим ароматом... Но пока зима не торопилась уступать свои права...
- О, мой Бог! - радушно встретила хозяйка русского постояльца. - Вас, герр Андреас, заставляют на службе находиться допоздна... А молодому человеку необходимо больше свободного времени и общения в приятном обществе...
- Сейчас война, фрау Тиггитс, - войдя в двери и снимая епанчу, отвечал Болотов, привыкший к неизменной опеке со стороны хозяев дома.
- Война скоро закончится, герр поручик, - нравоучительно парировала фрау Тиггитс. - И поверьте - вам уже пора думать о будущей семейной жизни... Заходите в дом, герр офицер. Ваши комнаты прибраны, раздевайтесь, и ждём вас к чаю...
И правда, обе комнаты были чистенько убраны. Стены и потолки в них были выкрашены в белый цвет, по углам находилось достаточно столиков и стульев для гостей. Ко всему прикоснулась хозяйская рука - и захочешь - не найдёшь ни пылинки, ни соринки.
Что же касается ужина, то радушные хозяева настояли на том, чтобы Болотов столовался непременно у них, а не посылал за таковым в ближайший трактир. Кормили они постояльца хорошо, поручик был весьма доволен, но условился, что будет им за хлопоты платить небольшие деньги из своего жалования.
Вообще, Болотов не мог нарадоваться на свою новую квартиру, как видите, не только из-за благоприятного местоположения и прочих её достоинств, но также из-за самих хозяев оной. Чета Тиггитс были выходцами из Швейцарии. Супруги были, под стать друг другу, невысокими и полными, добросердечными и тихими стариками. Франк Тиггитс был мастеровым человеком, владел ремеслом лаечника (7). Большого достатка он не обрёл, но нравился Болотову как порядочный человек, примерный семьянин и отменный хозяин. Его жена Шарлотта, «добренькая и тихонькая старушка», проявляла к русскому поручику почти такую же любовь, как к собственным сыновьям.
У них имелись свои дети: два сына, помогавшие отцу, и две дочери, помогающие матери. Семья была на удивление дружной. Дети оказывали родителям должное почтение, коего те были, безусловно, достойны.
Младшая дочь семейства Тиггитс, златокудрая шестнадцатилетняя Марта, безумно нравилась Болотову. Она обладала весёлым нравом, стройной фигурой и, что было ещё более заметно - грациозной походкой. Своими внимательными и немного удивлёнными глазами она также частенько поглядывала из-под полуопущенных ресниц в его сторону. Молодому офицеру так не хотелось, порой, отпускать её от себя, подольше задержать в своей ладони её ручку... Но об этом он пока предпочитал молчать.
Что ещё несказанно удивило и порадовало Андрея Тимофеевича в данном семействе, так это то, что здесь он впервые за период военной службы познал, что такое настоящая «барская постель» - а точнее, почувствовал всю прелесть сна на перине с пуховиком.
Он не раз уже убеждался в том, как хорошо хозяева расположены к своему постояльцу. И чувствовал, что они искренне полюбили его и считали почти родным человеком. Вскоре ему было предложено убрать свою походную постель с наволочками, подушками и одеялами куда подальше, а пользоваться тою, что ему выделят. Андрей учтиво отказывался, но хозяева и слушать не хотели. Наконец, поручик сдался и стал обладателем «прекрасной пуховой постели, с чистыми белыми и мягкими подушками, и с прекрасным белым занавесом, размытым и накрахмаленным в прах». Вместо прежнего одеяла стал он накрываться и спать под другим - тонким и мягким. Вскоре поручик понял, что это не так уж плохо, привык и даже полюбил новое ложе. Спать на нём оказалось гораздо приятнее, и просыпался он теперь в прекрасном расположении духа.
Словом, лучших хозяев, да и самого дома, не сыскать было во всём Кёнигсберге. Болотов «жил тут весело, спокойно и во всяком довольствии», ему не было нужды заботиться ни о пище, ни о крове. Но, чем ласковее и услужливее была к нему чета Тиггитс, тем более он старался вести себя степеннее и тактичнее, дабы не потерять сложившееся по отношению к нему доброе мнение.
Поскольку офицер никогда не обедал дома, то ужин, по воле хозяев, они готовили для постояльца сами, избавив его от необходимости посылать поздней порой за таковым в трактир. Кушанья приносили офицеру наверх или приглашали к своему столу. При этом, не забывали покормить и слугу. Мало того, они воспротивились тому, что Болотов пьёт собственный чай, и настояли на том, что будут подавать ему по утрам свой чай со сливками, а по воскресеньям - кофе.
Андрей Тимофеевич в свободные минуты любил побеседовать со своими хозяевами. Ему было интересно всё: история, традиции и обычаи населения, ставшего теперь частью российского, и многое другое.
Часто разговоры заводили о Швейцарии, о жизни в швейцарских Альпах и плодородных долинах. Иногда обсуждали насущные проблемы - цены на рынках, строительство новых городских укреплений, налоги... Иной раз вся компания погружалась в философские размышления, благо, Тиггитсы знали, что их постоялец посещает занятия по философии и тяготеет к учению Веймана (8).
Но всегда самой волнующей темой для бесед было положение дел на войне. Вот и сейчас, наскоро поужинав в своей комнате, Болотов спустился вниз, где за столом его дожидались члены семьи Тиггитс, устроившись за чашками чая.
Вернулся слуга. Выслушав доклад о том, что лошади пристроены и накормлены, поручик отпустил своего Аврама на ужин, а сам сел за стол к хозяевам дома. Мельком он оглядел всех: благодушного Франца Тиггитса, лысоватого мужчину с поседевшими на висках остатками волос, крупным мясистым носом и добрым спокойным взглядом. Его супругу Шарлотту, забавно причмокивающую при разговоре и постоянно улыбающуюся, отчего уголки её глаз были густо покрыты морщинками. Двух взрослых сыновей – Густава и Иоганна, парней с приветливыми лицами и крепкими мозолистыми руками. Старшая дочь, Габриела, хлопотала у очага, младшая, Марта – несла поднос с печеньем. Встретившись с нею взглядом, поручик почувствовал, как сильно застучало его сердце… Ещё мгновение, и он не выдержит, выскочит из-за стола и обнимет её…
Но тихий, слегка насмешливый голос Франца, сразу «вернул на место» молодого офицера.
- Скажите, господин поручик, что слышно в ваших кругах? Скоро ли намылят шею старому Фрицу?
Старым Фрицем называли короля Пруссии Фридриха II.
Болотов взял в руки маленькую чашку с горячим, ароматным чаем.
- В этом году ему наступит конец, уж будьте уверены, господин Тиггитс. Фридрих потерял почти всю Саксонию и остался практически без армии. Если помните, в ноябре прошлого года он, хоть и разгромил Дауна (9) под Торгау, но потерял при этом половину своего войска. Восполнить такие потери не в состоянии даже он, поэтому будет бегать от нас, как затравленный волк и искать просчёт в действиях противника, чтобы нанести удар…
- Всё правильно, - усмехнулся старый Тиггитс. – Русская армия своё дело сделала. Теперь даже неповоротливые австрийцы смогут добить Фридриха. А нам надо налаживать жизнь здесь, в Кёнигсберге.
- Угощайтесь, господин поручик, - Шарлотта придвинула ближе к Болотову блюдо с печеньем. – Лучше расскажите, что нового в Университете… Как себя чувствуют русские студенты в Альбертине?
- О, превосходно, - улыбнулся Андрей Тимофеевич. – Я знаком со многими из них… Афонин, Садовский, - припомнил он, - Малиновский… Эти молодые люди тяготеют к философии… Насколько вам известно, я тоже грызу гранит данной науки, - он улыбнулся и бросил взгляд в сторону Марты, заваривающей свежий чай. С удовлетворением он отметил, что она тоже смотрит на него, и это прибавило ему задора. Ведь подмечено, что когда компания людей шутит и смеётся, каждый невольно глядит на того, кто ему более симпатичен или кого он считает своим близким человеком.
- Некоторые из них разделяют взгляды приват-доцента Канта… Я же придерживаюсь позиций другого приват-доцента, Даниэля Веймана. Кстати, меня крайне огорчает, что эти два, безусловно, талантливых философа, просто терпеть не могут друг друга…
Марта фыркнула, прикрыв личико фартуком, из-за краешка которого на Болотова взирали лукавые голубые глаза.
- Скажите, господин Тиггитс, - задал вопрос Болотов, с удовольствием прихлёбывая чай, - как обстоят ваши охотничьи дела?
- О, дорогой Андреас, весенняя охота скоро начнётся. Лайки будут нарасхват. Правда, в нашем питомнике завелась одна… нехорошая болезнь. Но мы с моими сыновьями выгоним её, хоть это не просто… Нам уже приходилось иметь с нею дело…
- Я недавно видела господина Андреаса, - вдруг промолвила Марта, - он нёс какую-то толстую книгу… И так страстно прижимал её к груди, словно это была его любимая девушка… Что же это за книга, господин поручик?
Болотов таинственно улыбнулся.
- Да, господин поручик, - поддержал дочь Тиггитс, - поведайте нам, что за книгу вы приобрели. По моим наблюдениям, у вас уже скопилась приличная библиотека…
- О, это долгая история…
- А мы не торопимся, - улыбнулся старый Франц, достав трубку и начав набивать её табаком. – Или это государственная тайна?
- Нет, что вы… Дело в том, что в сотне шагов от нас живёт знакомый мне аптекарь. Это - хороший человек, а зовут его Герман. Он уроженец Ревеля, любит читать книги и интересуется науками. Я заглянул к нему как-то, мы прогуливались по саду… В общем, подружились. Однажды зашёл у нас разговор о книгах. Узнав, что я до них большой охотник, он тотчас начал расхваливать одну из них. И, конечно, рекомендовать…. Вот я и купил её в книжной лавке.
- А что это за книга? Вы покажете её нам? – одна за другой спросили сёстры.
- Это славное сочинение господина Гофмана (10) «О спокойствии и удовольствии человеческой жизни». Она мне так полюбилась, что я постоянно перечитываю её, и чрез то во мне проснулся истинно-философический дух, к тому же она способствует моему прилежанию в овладении знаниями.
- И стоило по такому поводу писать книгу? – усмехнулся Франц Тиггитс, выпуская из ноздрей клубы дыма. – По-моему, спокойствие каждому доброму христианину даст молитва, а удовольствие – хорошая работа!
Глава 2. Краткая беседа с Кантом
В Европе умели и любили воевать. На протяжении многих столетий войны, различающиеся по продолжительности, накалу и разрушительности, с пугающим постоянством вспыхивали во многих уголках западной части континента. XVIII век также вписал в его историю много кровавых страниц. До конца века на территории Европы вспыхнули, по меньшей мере, десяток крупных международных конфликтов, которые унесли более пяти миллионов жизней.
Причины этих войн заключались в том, что в старой Европе становилось тесновато. То тут, то там возникали государства с крепкой экономикой и сильной армией, которые старались расширить границы своих владений и интересов. Так Швеция была потеснена Россией, стремящейся выйти к Балтийскому морю. В Западной же Европе усилившаяся Англия, с её промышленной, морской и колониальной мощью, и захлёбывающаяся слюной от неуклонно растущего аппетита, стремилась навязать прочим странам свою волю.
К середине века Англия превратилась в ведущую экономическую, промышленную и индустриальную европейскую державу. Основные же её соперники - Испания, Франция и Австрия постепенно слабели, и в одиночку не решались противостоять британской короне. С другой стороны, на востоке Европы усилилась Россия, в то время как её соседи, Швеция, Польша и Турция (11) тоже ослабли.
Сами государства жили в постоянной готовности урвать кусок пожирнее у своего соседа, будь то в самой Европе или в далёких колониях. Поэтому мгновенно вспыхивали конфликты за территории, оказавшиеся без чьего-либо явного покровительства.
Едва закончилась Северная война (12), как началась война за Польское наследство (13). А едва завершилась она, как вспыхнула другая - на сей раз уже за Австрийское наследство (14). В Северной же Америке Англия схлестнулась с Францией (15).
В той или иной мере в некоторые войны оказывалась втянута и Россия. Семилетняя война (16) не явилась исключением. Одним из наиболее сильных государств в Центральной Европе стала Пруссия, во главе которой стоял Фридрих II, получивший впоследствии к имени приставку «Великий». У «короля-солдата», уже захватившего богатую и промышленную Силезию, были виды на завоевание Чехии и Моравии, а в дальнейшем - превращение Польши в вассальный придаток Пруссии.
Поскольку Пруссия «расправляла крылья», Англия, которая до этого поддерживала Австрию в борьбе с Францией, изменила свою позицию, и в 1756 году англичане заключили союзный договор с Фридрихом II. Так сформировалась коалиция двух мощных европейских государств - Англии и Пруссии, и была она направлена против Франции, Австрии и России.
В этом же году старые противники, Франция и Австрия, примирились и заключили Версальский союзный договор, к которому присоединилась Россия. Таким образом, в Европе сложились две мощные, противоборствующие группировки. Как тут не возникнуть очередной войне? Она и началась в 1754 году из-за дележа американских земель, и в 1756 году всей своей огненной мощью перекинулась в Европу.
Всё началось с воинственной Пруссии, которая в августе 1756 года напала на Саксонию. Русская императрица Елизавета Петровна тут же объявила войну Фридриху. Тот, однако, времени не терял, саксонские земли присоединил к своим, а затем в 1757 году разгромил австрийцев при Лейтене.
Тогда в дело вступила русская армия. Активные действия русские войска начали в том же 1757 году. Перейдя границу с Пруссией, они нанесли ей существенный урон в битве под Гросс-Егерсдорфом. Однако, вместо того, чтобы двигаться далее к Кёнигсбергу, командующий русской армией генерал Апраксин отдал приказ об отступлении. За это он был лишён звания и арестован.
Менялись военачальники русской армии: Фермор, Салтыков, Бутурлин. Но силу русского оружия Фридрих II испытал в полной мере. В августе 1758 года состоялось Цорндорфское сражение. Русские войска одержали победу, несмотря на большие потери.
В июле 1759 года у Пальцига русские войска разгромили прусскую армию.
В августе 1759 года состоялось Кунерсдорфское сражение, закончившееся полной победой русско-австрийских войск.
Наконец, в октябре 1760 года русские войска овладели Берлином, являвшимся тогда столицей Пруссии.
В настоящее же время русские войска не вели активных боевых действий, предоставив это право французам и австрийцам.
Здесь же, в Кёнигсберге, после трёх лет «покорения», Россия уже чувствовала себя заботливой хозяйкой. Повсеместно действовали трактиры, рынки, ремесленные мастерские, строились дома, чеканилась своя монета. В промышленных размерах добывались зверь, рыба и янтарь. В помощь генерал-губернатору, управляющему Восточной Пруссией, пришли местные чиновники, знающие и уважаемые люди. Работали Университет, храмы и кирхи, суды и биржи, госпитали и приюты для сирот и бедноты.
Прибывшие из России офицеры отмечали, что Кёнигсберг выстроен нисколько не хуже Москвы, поскольку здесь имеется множество красивых домов, памятников искусства и старины. Всего же зданий насчитывалось не менее четырёх тысяч, а жителей около сорока тысяч. И всё это, несмотря на то, что полвека назад здесь свирепствовала ужасная чума, унёсшая четверть населения города.
В будни Кёнигсберг казался торопливым и малолюдным, но, когда наступали ярмарочные дни, множество народу выходило на улицы и впечатление «нелюдности» тут же исчезало. Река Прегель, которая протекала через город, неширока, всего 25 саженей, зато так глубока, что большие купеческие суда следовали по ней прямо из моря. В окружности же город занимал приблизительно 15 вёрст.
В городе было разбито много больших и малых садов, парков и скверов, в которых охотно прогуливались местные жители. Здесь повсюду поражали своим великолепием старинные скульптуры и барельефы, прекрасно оформленные внутренние дворики жилых зданий, красивые, витые чугунные решётки и скамейки, цветочные клумбы. Болотов сам охотно любовался по весне такими видами из окна дома, и часто совершал прогулки, присматриваясь к гражданам. Ремесленники и торговцы, художники и учёные с удовольствием отдыхали на чистом воздухе после трудового дня. Горожанину незачем было выезжать за пределы столицы, чтобы побыть наедине с природой, деревья же значительно оздоровляли царящую в Кёнигсберге атмосферу «каменного мешка».
В городе было множество кирх, чьи остроконечные крыши со шпилями, казалось, хотят проткнуть небо. А при виде огромного Кафедрального собора, расположившегося на острове Кнайпхоф, у поручика порой захватывало дух. Он неоднократно бывал в нём, осматривал древние доспехи и оружие, шлем герцога Альбрехта (17), боевые и трофейные знамёна. Порой они навевали ему странные мысли. Казалось, образы прошлых лет, духи воинов-рыцарей покидают свои склепы и выходят в наш мир, снисходительно посмеиваясь над сегодняшней безмятежной, тихой и спокойной жизнью, пропитанной мирным духом просвещения, а не войны.
Довелось Андрею Тимофеевичу тщательно обследовать и Королевский замок, расположенный на берегу Прегеля, на небольшом возвышении. Некогда могучая крепость превратилась в старинный дворец. Группа российских офицеров, в число которых входил и наш герой, с интересом осматривала цейхгауз и знаменитую Серебряную библиотеку, от которой сохранилось два десятка старинных фолиантов, окованных серебром. В Замке на них произвёл впечатление обширный Зал Московитов, названный так ещё герцогом Альбрехтом в честь московского посольства, останавливавшегося тут. В длину Зал достигал более 160 шагов, в ширину - 30. Свод его был сведён без столбов, в центре стоял старинный восьмиугольный стол, как узнал Болотов, ценою в 40 000 талеров.
Будучи приписанным к Архангелогородскому полку, Андрей Болотов, «осел» в канцелярии, и в боевых походах более не участвовал. Случалось, командир полка обращался с рапортами к высокому армейскому руководству с просьбой отпустить офицера из «штабистов» в полк, но тогдашний губернатор генерал Корф неуклонно ему отказывал, не желая расставаться с толковым переводчиком, коих в канцелярии катастрофически не хватало. И предусмотрительно делал запрос в Петербург о том, чтобы из столицы выслали в Кёнигсберг знатоков немецкого языка. А когда те приезжали, то губернатор проводил с ними довольно жёсткий экзамен, в результате которого, «забраковывал» присланных студентов. Последние продолжали обучение в Кёнигсбергском университете, ибо взять кого-либо из них на место Болотова в канцелярию, Корф просто не желал.
Болотов подружился со многими прибывшими из России студентами, а через них обрёл знакомства с профессурой Университета. Немногим позже Андрей Тимофеевич получил официальное разрешение начальника канцелярии на посещение лекций в Альбертине.
Как известно, и новый губернатор Кёнигсберга Василий Иванович Суворов, прибывший в Кёнигсберг в самом начале 1761 года, был расположен к Болотову, потому тоже старался удержать его «при себе».
Сам Андрей Тимофеевич не только стремился к наукам, но был горазд и к работе руками. Он самолично смастерил «фонтанную галерею», состоящую из множества трубок и насоса, подающего воду в маленькие фонтаны. Эта игрушка немало забавляла как друзей Болотова, так и хозяев его дома. Один из фонтанов молодой поручик специально искривил так, чтобы струя воды, выбрасываемая им, летела в сторону. А поскольку вся конструкция располагалась у окна, то этот фонтан брызгал на улицу, на голову прохожим.
Кроме этого, Андрей Тимофеевич сконструировал собственный «прошпективический ящик». Как-то, во время прогулок по городу, его заинтересовала демонстрируемая жителям «камера-обскура» (18), заглядывая в которую, зрители могли созерцать необычную картину «в перспективе». Для подобного эффекта необходимо было иметь специальные линзы и, конечно, соответствующие картинки. Линзы он приобрёл у знакомого торговца, старика Генриха, частого гостя в кабачке «Усы сома», а картины нарисовал сам, благо, бумага и краски всегда были под рукой.
«Прошпективический ящик» получился на загляденье! Все без исключения зрители, а таковых оказалось немало, восторгались увиденным, к вящему удовольствию Болотова. Разумеется, более всего его интересовало мнение хозяйской дочери, и Марта с милой улыбкой заявила ему: «Это восхитительно, господин Андреас!» Но не более того...
Однако построенные Болотовым фонтаны и «прошпективический ящик», хоть и имели успех у зрителей, у самого него вызывали лишь добродушную усмешку. «Детские забавы», - говаривал он о своих конструкциях. - Вот если бы смастерить что-либо действительное стоящее, нужное и полезное людям! Да чтобы это изделие воплощало новейшие достижения науки!»
Поэтому больше всего Андрей Тимофеевич стремился в Университет, где можно было и восполнить знания, и обогатиться свежими идеями. Кёнигсбергская Альбертина славилась на всю Европу. Однако, эта известность не избавляла её от средневековой отсталости. До сих пор в Альбертине действовал университетский статут 1546 года, а также старая королевская привилегия 1560-го. Финансирование Университета осуществлялось плохо – от налогов с городского округа Фишхаузен (19) и пары «университетских» деревень. Жалование профессоров и доцентов было столь незначительно, что многие из них давали частные уроки. Недаром среди профессорского состава Альбертины бытовала поговорка: «Идущий в Кёнигсбергский университет дает обет бедности» (20). И всё же, здесь трудилось много достойных учёных мужей, а уж об обилии студентов-буршей говорить не приходится. В те времена Академия всё ещё располагалась на острове Кнайпхоф, хотя ей давно уже пора было подыскивать более просторные помещения и более удобное местоположение.
Болотову, как, впрочем, другим русским студентам и офицерам, слушающим лекции сухощавого и сутулого приват-доцента Иммануила Канта по пиротехнике и фортификации, гораздо более интересно было внимать его рассуждениям, как философа. Идеи Канта, проскакивающие в сухих докладах, которые он читал тихим, бесцветным голосом, нередко оказывались подобны искрам, которые тотчас зажигали огонь дискуссий. Так, на одной из лекций была высказана мысль о том, что у человечества имеются всего два пути: вечный мир или вечный покой на кладбище. Это вызвало бурное обсуждение, к удовольствию самого приват-доцента, которому льстило внимание студентов к его научным размышлениям.
Так, в конце зимы, разгорячённый спором между русскими студентами, который разгорелся из очередной фразы Канта, Болотов решился подойти к нему лично.
Приват-доцент встретил его в своём кабинете. Был он невысок (152 см роста) и худощав, носил аккуратный парик, одевался в серый сюртук. Казалось, внезапное появление молодого русского офицера не смутило и не удивило его.
- Имею честь засвидетельствовать своё личное почтение…, - произнёс Болотов, глядя в большие, светлые глаза Канта. Былая уверенность как-то слишком уж быстро покинула его, и причина, из-за которой он осмелился зайти в кабинет приват-доцента, тоже где-то затерялась.
- Присаживайтесь и будьте как дома, – пригласил философ. - Хотите кофе? Я сам люблю кофе, но предпочитаю чай. Своим же гостям я непременно предлагаю именно кофе.
- С удовольствием, - ответил Болотов, но же с грустью подумал: «Интересно, захочет ли он угостить меня чем-то, после нашего с ним разговора?..»
Кант сложил стопку из нескольких книг и оставил их на краю деревянного, видавшего виды, стола.
- Я слушаю вас. Вы ведь служите в канцелярии нашего губернатора. Приятно сознавать, что и военный человек проявляет интерес не только к своему непосредственному делу, но и желает больше узнать об окружающем мире…
Голос философа был тихим, но губы его дрогнули в улыбке. Он сам не спеша приготовил кофе гостю, который, наконец, набрался решимости.
- С раннего детства я страстно полюбил чтение, - начал Болотов. - Мною даже собрана немалая библиотека по краеведению, агрономии и ботанике, а также иным естественным наукам и философии. Пусть военная служба порой и затрудняет для меня живое общение с просвещёнными и умудрёнными опытом людьми, но, если я остаюсь один на один с книгой, то никогда не чувствую себя одиноким!
Брови над глазами его собеседника резко взметнулись вверх.
- Да, книга заставляет нас думать, переосмысливать и сочувствовать… Читать полезно в любое время дня или ночи. Alit lectio ingenium (21). Это дисциплинирует наш ум, обогащает его знаниями, стимулирует память и творческие способности. Серьёзное чтение – неторопливое и важное занятие, точнее заметить - труд. Но на каждый час чтения, должно приходиться не менее двух часов обдумывания, только тогда от него будет максимальный прок.
- Я всё прекрасно понимаю, уважаемый господин приват-доцент. Кроме того, и сам пытаюсь делать некоторые выводы, даже веду дневниковые записи, кои считаю существенными для последующей моей практической и хозяйственной деятельности. А, возможно, немаловажными и для потомков…
Кант понимающе кивнул головой.
- Мне знакомо нетерпение молодости, господин офицер, жажда познаний, исследований и открытий. В ваши годы я сам был таким же кипучим, теперь же стал намного сдержанней в словах и желаниях. У меня появилось правило: сначала смотри на самого себя и внутрь себя, а лишь затем – вокруг себя! Тем не менее, любые непраздные размышления полезны. Правда, один глядит в окно и считает ворон, а у другого при этом в голове происходят удивительно важные и интересные процессы. Только вот не каждому дано положить их на бумагу: ведь исписать белый лист всё равно, что истоптать первый снег! Жалко и страшно… Не всем дано, но многим хочется донести до других людей свои мысли. Я не первый, кто считает, что творческие изыскания – самое большое наслаждение в жизни. Они сближают нас не с одним человеком, как, например, в любви, а сразу со многими. - Кант задумчиво взглянул в узкое окошко, единственный источник света, если не были зажжены свечи. - По моему мнению, хорошо писать так же непросто, как печь добрый хлеб: тяжело и хлопотно, но нужно и крайне важно – ведь всё это даёт кому-то силы, поддерживает и питает чью-то душу. Однако, если отнестись к данному занятию недобросовестно, то можно отравить своего читателя или, в лучшем случае, вызвать несварение… Да и сам писатель похож на пекаря: он замешивает память с воображением, раскатывает тесто сюжетов, а потом лепит из него хлеба по своему образу и подобию...
Болотов начал чувствовать себя увереннее.
– Вот вы, господин приват-доцент, насколько мне известно, все свои силы отдаёте служению науке. Но человек должен понимать, для чего он так много трудится. Грандиозные идеи, это – очень хорошо. Но как же маленькие мелочи, которые так радуют и улучшают настроение? Ведь необходимо помнить и об отдыхе, чтобы не подорвать здоровье и не остаться вовсе без средств. Тем более, в здоровом теле – здоровый дух.
- Начитались Гофмана! – усмехнулся Кант. - А покой в душе, несомненно, зависит от порядка в голове! Ничто земное, мой друг, мне не чуждо, и, поверьте, я умею радоваться жизни. Правда, во главу угла всегда ставлю самодисциплину и неукоснительное соблюдение распорядка дня. Иначе невозможно достигнуть намеченной цели: Ad augusta per angusta (22).
- Ваши слова следует начертать на стенах университета, - промолвил молодой офицер, - а то в нашем гарнизоне большинство вольных слушателей только стенают об упущенном времени, как будто их постоянно отрывают от чего-то исключительно важного, а сами с чрезвычайной леностью относятся к своей службе и досугу. Ваш пример величайшей собранности станет для них весьма поучителен...
- Прошу вас, угощайтесь кофе, - Кант широко улыбнулся, протягивая русскому офицеру изящную чашку. - Но вы напрасно считаете, что выдающиеся идеи рождаются только благодаря способности максимально сосредоточиться. На деле нередко оказывается, что и при отвлечении внимания может произойти озарение - прорыв, необходимый для поиска правильного решения. Когда вы утомлены и вряд ли способны мыслить ясно, в голове чаще всего рождаются новые идеи... Нечто подобное происходит у меня, порой, и во сне…
Андрей Тимофеевич пригубил ароматный напиток и изящным кивком головы выразил восхищение его вкусом.
- У каждого человека есть яркие или необычные случаи в жизни, которые научили его многому, причём, гораздо крепче и основательнее, чем книги или лекции. Дело в том, что эти конкретные примеры окрашены его собственными переживаниями и размышлениями. Именно из таких эпизодов, бесчисленных бесед и раздумий, из отдельных наблюдений, ошибок и удач складывается индивидуальный опыт – главное богатство всякого учёного человека. Так было и так будет всегда. Вы согласны со мной?
- Конечно, - согласился учёный. - Но только любые наши выводы, обобщения и предположения являются всего лишь гипотезами, которые подкреплены определенным набором фактов. Наилучшей является та теория, которую подтверждает большинство фактов. Но даже и такое мнение никогда не является окончательным, и не заслуживает безусловной веры: вероятность не есть очевидность. Даже перед самой внушительной научной статьей следует снять шляпу, но никак не голову. Единственной защитой от ошибок является здравый смысл. Но полностью избежать казусов в наших рассуждениях невозможно, поскольку изыскания и последующие умозаключения делают люди, а человек, как известно, слаб. К тому же причиной неправильного вывода может оказаться не только логическая погрешность, но и более земная причина… Ведь исследователем порой движет не только похвальное и естественное человеческое любопытство. У него может быть ещё какой-то дополнительный, посторонний мотив, например, обида, зависть или алчность. Эти противоположные интересы могут вступать в конфликт друг с другом, и тогда результат будет зависеть уже не обязательно от того, как обстоит дело в действительности, а того, чего хочет данный исследователь. Но даже в тех случаях, когда созерцатели руководствуются исключительно чистыми и честными интересами - познать истину и принести пользу людям, полученные по всем правилам доказательной науки результаты, могут вводить нас в заблуждение. Также не стоит забывать о роли провидения и влиянии некоторых всеобщих метафизических законов природы…
- Что вы имеете в виду? – оживился Болотов.
- Наш рассудок обычно сам же и предписывает природе её законы. Дело в том, что мир познается нами только в своих являемых формах, которые суть построения нашей умственной деятельности. Помимо нашего представления они вовсе не существуют. За явлениями, доступными опыту, находится мир предметов «самих в себе», познать который мы не в состоянии. А мы имеем дело только с нашими представлениями, лишь являющимися нам как объекты. Но образ и понятие – это совершенно разные вещи. Пространство и время, которые мы также воспринимаем в опыте, субъективны, то есть они - наши суждения и не существуют сами по себе. Так что всё без исключения, даже самих себя, мы знаем лишь как явления, а не как «вещь в себе»... На данную тему я могу говорить сколь угодно долго, но тогда у нас получится не дружеская беседа, а скучная лекция.
- Действительно, - Болотов непроизвольно почесал затылок, - сказанное вами требует некоторого осмысления… Быть может, мы прежде обсудим вопросы, более соответствующие моему складу ума и уровню знаний? – засмущался он.
В глазах Канта сверкнула весёлая искорка.
- Вы верно слышали расхожую фразу: «кто чего боится, то с ним и случается». Это - закон притяжения, означенный ещё в неимоверной временной дали мудрым Гермесом Трисмегистом на изумрудных скрижалях. Я согласен с ним в том, что, думая о чём-то постоянно, мы посылаем сигналы во Вселенную, на которые она реагирует, притягивая к нам то, о чём мы мыслим. Чтобы привлечь в свою жизнь желаемое, необходимо сосредоточиться именно на этом, а не на том чего вы не хотите. Вы замечали, что чем больше какой-то человек плачется - тем больше имеет того, на что он жалуется. И чем сильнее и ярче его чувства, тем быстрее всё происходит в его жизни! Подобное притягивает подобное. Кто много говорит о болезнях - тот их и получает. А кто размышляет о благоденствии - тот и живёт в процветании. Каждый из нас должен осознать, что всё, что у него сейчас есть - это результат того, что он сам к себе сознательно или подсознательно притянул. В том числе и все те вещи, на которые он сетует. Мы всегда получаем то, о чём думаем, а верим в это, или нет - совершенно не важно. В каждом из нас заключена бесконечная сила Вселенной, и она действует по своим законам и правилам...
Эта короткая беседа многое дала Болотову. Являясь приверженцем Веймана, считающегося противником Канта, он много переосмыслил в своей позиции по отношению к последнему. И стал задумываться: почему там, в России образованные люди так далеки от философских страстей?
Глава 3. Размышления об электричестве
Большинство русских студентов, которые обучались в Альбертине, предпочли факультет философии. Но, помимо самой философии, здесь немало внимания уделяли и естественным наукам. В «царстве» метафизики, нашлось немного места и самой физике.
Под изучение физики в Альбертине было выделено несколько небольших помещений с окнами на Прегель, который нёс свои воды тут же, под стенами Университета.
Никита Богомольцев, один из петербургских студентов, смышлёный парень гренадёрского телосложения с густой шевелюрой, с удовольствием посещал лекции по физике, которые читал приват-доцент Михель Коль. А поскольку Никита приятельствовал с Болотовым, то и Андрею Тимофеевичу он немало рассказывал о последних достижениях этой науки.
- Ты, Андрей, большой выдумщик и мастер на все руки, - как-то в трактире «Усы сома», куда приятели заглянули на «вечернюю кружку пива», поведал Никита. - У тебя полным-полно всяческих хитроумных приспособлений и инструментов. Видел я твои фонтаны и «прошпективический ящик» ... А сможешь ли ты построить электрическую машину?
- А это что за штуковина? - удивился Болотов, сразу отметив про себя, что идея очень неожиданная. - Неужели, та самая, что производит электричество? Но зачем она тебе?
- О-о, - хитро усмехнулся Богомольцев, отхлёбывая тёмное альтштадское пиво с белой пеной. – Умные люди с его помощью творят чудеса! Но это - только начало! Чем больше наука будет уделять внимания этому феномену, тем больше нужных и полезных вещей придумает человечество!
- Скажи на милость, - Болотову было неловко признаться, что об электричестве он знает лишь понаслышке. Мол, существует такое явление, но оно пока мало изучено... - И о чём вам рассказывают университетские светила?
- Если ты закажешь мне жареных колбасок и ещё одну кружку пива, то, так и быть, поведаю! – притворно важничая, заявил Богомольцев.
Болотов подозвал кельнера, пожилого мужчину в чистом сюртуке и белой салфеткой на руке, и сделал ему заказ.
- Вот, теперь я вижу, что ты не на шутку заинтересовался! - весело воскликнул Никита, потирая руки.
- По правде говоря, - ответил Андрей Тимофеевич, - я ожидаю услышать от тебя нечто действительно стоящее... Я и сам давно хочу сконструировать что-то подобное. Но не для увеселения публики, разумеется, а для определённой пользы людям.
Нынешним вечером народу в трактире собралось порядочно. Шумные разговоры иногда перекрывались звуками скрипки - юные исполнители, брат и сестра Апфель - Георг и Элиза, как обычно, услаждали слух посетителей своей музыкой.
Когда тарелка с дымящимися колбасками появилась перед Богомольцевым, а рядом с нею возник редут из трёх кружек с пивом, студент не смог сдержать радостных эмоций:
- Всё! Теперь я - твой! Спрашивай о чём угодно!
И поведал переводчику канцелярии губернатора Восточной Пруссии об удивительных вещах (о некоторых, впрочем, тот уже слыхивал, но большей частью речь шла о том, что для него на данный момент оставалось тайной).
Первооткрывателем электричества считается древнегреческий философ Фалес. Задолго до Рождества Христова он заметил, что янтарь, по-гречески – «электрон», если его потереть о ладонь, притягивает к себе волосы и легкие материалы, например, пушинки и древесную стружку. Долгое время люди только наблюдали за этими явлениями, да удивлялись наличию искр в шерсти кошек.
Но почти два столетия назад английский физик и придворный врач королевы Елизаветы, Уильям Гильберт (23), с помощью хитроумного «версора» показал, что способностью притягивать соломинки обладают также алмаз, сапфир, карборунд, опал, аметист, горный хрустать и сланцы, которые он назвал «электрическими» минералами. Кроме того, он установил, что магнит всегда имеет два полюса – северный и южный. Одноимённые полюса отталкиваются, а разноимённые притягиваются. Однако, распиливая магнит, нельзя получить вещицу только с одним полюсом. Гильберт также подметил, что пламя уничтожает электрические свойства тел, приобретённые ими при трении, а все железные предметы, под влиянием магнита, приобретают схожие свойства, поэтому природный магнетизм можно усилить с помощью железной арматуры.
В прошлом веке наблюдения Фалеса и Гильберта были уже подробно изучены некоторыми учёными. А немецкий физик Отто фон Герике (24) создал первый в мире электроприбор. Его работа была опубликована в 1672 году. В ней он описал своё изобретение. Электрическая машина представляла собой большой шар, изготовленный из серы, закреплённый на железной оси. Герике, вращая шар вокруг оси, наэлектризовывал его ладонью руки. Позже другие учёные заменили шар стеклянной трубкой, вращающейся с помощью педального механизма. Эта трубка натиралась уже не ладонями, а кожаными подушечками, отделанными конским волосом. С помощью проводящих столбиков эти подушечки соединялись с землёй. А ещё позже, уже в наше время трубка была заменена более удобным стеклянным диском.
- Теперь мы знаем, - увлечённо говорил Никита, - что некоторые материалы, например, металл и вода, по отношению к электричеству являются проводниками, а другие, например, стекло, - непроводниками.
Болотов, забыв про пиво, внимательно его слушал.
- Пятнадцать лет назад, - продолжал Богомольцев, - был изобретён аппарат, способный накапливать электричество! Это - так называемая «лейденская банка», соорудили её двое учёных независимо друг от друга. Это голландец Питер ван Мушенбрук со своим учеником Кюнеусом, и немецкий физик Эвальд Георг фон Клейст. Кстати, последний своё изобретение назвал «медицинской банкой»!
- Интересно, почему?
- Видимо, хотел использовать её в медицинских целях...
- Но как?.. Это же чрезвычайно интересно и важно!
- Доказано, что электричество... воздействует на наше тело. Опыты с лейденской банкой показали, что электрический разряд вполне может убить человека. Я уж не говорю о грозовой молнии, хотя, достичь такой мощи, как молния, нам не скоро ещё удастся...
- Значит, ты считаешь, что слабое... электричество может благотворно влиять на живых существ? Впрочем, а почему бы и нет: ведь ещё величайший врач древности Парацельс говорил, что малая доза превращает любой яд в лекарство и наоборот!
- Не только считаю, но даже утверждаю! И на растения, и на животных, и... на людей! Важно только знать его величину и... правильно выбрать место воздействия. Но для этого нужны опыты, много опытов... а вот самой установки у нас пока нет...
Болотов достал трубку и принялся набивать её табаком. Богомольцев с жадностью набросился на жареные колбаски. В зале продолжала играть тихая музыка.
- И что же, - закуривая, спросил Андрей Тимофеевич, - медицина не против воздействия на тело человека слабых электрических разрядов? А церковь?..
- Профессор медицины Пауль Майбах надеется, что электричеством можно лечить людей! - ответил Никита. - Создав такой аппарат, мы впишем в историю медицины новую страницу!.. Что же касается церкви, то священнослужители по своему обыкновению всё, что касается электричества, считают чертовщиной.
Болотов хорошо знал упомянутого профессора, невысокого доброжелательного и аккуратного человека, уже пожилого, но ещё довольно бодрого. Как рассказывали, тот оставался вежливым и искренним даже в разговорах с мошенниками, что часто помогало избежать неприятностей, поскольку злоумышленники сами рассказывали ему о своих коварных планах… Майбах в январе приезжал к губернатору, резиденция которого находилась в Королевском замке, когда тому занедужилось, и с честью выполнил свою работу. Хоть и смешно признаться, особенно в наш просвещённый восемнадцатый век, но на Василия Ивановича Суворова была наведена порча, причём, исходила она от тайной масонской организации, пустившей цепкие и глубокие корни в Кёнигсберге, и руководимой непосредственно прусским королём Фридрихом II.
Старый Фриц в своих коварных замыслах пошёл ещё дальше. Не имея возможности победить Россию на полях сражений, он выбрал другой путь: погубить императрицу Елизавету Петровну, зная, что после неё российский престол займёт Пётр III, готовый вернуть своему кумиру всё завоёванное Россией в настоящей войне.
Но, сбудутся ли его планы или им помешают действия, предпринятые русскими офицерами, покажет время. Однако, то, что именно профессор Майбах заинтересовался «электрической медициной», уже говорило о многом. А Никита… Парень толковый и добрый, но с ним вечно что-нибудь случается. Он склонен к опозданиям и частым падениям, так что никто уже не удивляется тому, что он, как минимум, два раза в месяц, ходит прихрамывая. К тому же этот приятель частенько принимал поспешные решения, мобилизуя все силы на достижение цели, не имеющей никакого рационального объяснения.
- Идея заманчива, - согласился с собеседником Андрей Тимофеевич. - Но прежде... мне бы хотелось ознакомиться с работами тех, кто уже внёс свой вклад в развитие этой науки...
- Разумеется, дорогой друг! - Никита был настолько воодушевлён, что залпом осушил целую кружку пива. После этого он говорил, уже слегка запинаясь. - У нас в библиотеке имеются работы Герике, Бозе, Винклера, а также Хоксби, Клейста, Мушенбрука! Представь, мы создадим накопитель электричества, который будем заряжать как от сконструированных нами электрических машин, так и от молнии... Да-да, и такие способы тоже есть! Затем мы сможем использовать полученное электричество в самых благородных целях! Например, в медицине или земледелии...
- Ты завтра сможешь доставить мне эти работы, Никита? - Болотов уже загорелся новой идеей.
- Конечно. А если тебе понадобятся помощники, мы все, российские студенты Альбертины, к твоим услугам!
- Это - прекрасно! - Андрей Тимофеевич вдруг почувствовал, что тоже изрядно голоден.
Весь следующий день в канцелярии кипела обычная рутинная работа - приносили и уносили кипы документов, которые нужно было рассмотреть, согласовать и определить их дальнейший ход. Болотову, как переводчику, тоже некогда было расслабиться: следовало вникать в приказы и распоряжения, просьбы и ходатайства, сметы и счета, а также множество других, важных и не очень, бумаг. Работы было много: кроме дел, не связанных непосредственно с войной, генерал-губернатору были поручены все находящиеся в Восточной Пруссии войска.
Через тонкую перегородку от «владений Болотова» сидели остальные члены канцелярии, к которым недавно присоединились двое - поручик Козлов Савва Константинович, с коим Болотов, скорее, приятельствовал: тот был прост и толст, как бочонок с альтштадским пивом, но человек душевный и честный. Другой же был корнет Наседкин, тот каким-то образом вышел в офицеры из полковых писарей. С ним Андрей Тимофеевич был знаком мало, да и характерами они очень разнились. Словом, дружбы промеж ними не было.
В процессе работы с документами пришлось отвлечься на ещё одно занимательное мероприятие. Дело в том, что молодым людям, помимо прочих увеселений, кои те находили в городе, захотелось самим поставить театральное представление. Работавшая в Кёнигсберге труппа уехала выступать в другие города, и театра с началом весны не стало. Красивого же зрелища хотелось всем. Поэтому наиболее деятельная часть русских горожан, а именно - Григорий Орлов, Василий Зиновьев и Пётр Думашнев решили поставить трагедию «Демофонт», и стали подыскивать актёров. Одна из ролей досталась Болотову...
Когда основная работа в канцелярии закончилась, а небо за окном изрядно потемнело, к Болотову зашёл Никита Богомольцев. Не просто заглянул, а принёс с собой несколько аккуратно перевязанных синей тесьмой книг. Выглядел он, словно именинник - сиял, да и только, а рот был разинут до ушей в благодушной улыбке.
Больше двух часов молодые люди разбирались в доставленных книгах, спорили, делали пометки для себя на листах бумаги, словом, «входили в тему».
Болотов изучил устройство «лейденской банки» - обычной стеклянной посудины, с внешней стороны к которой прикреплялся свинцовый лист, а с внутренней - засыпалась дробь. Через крышку продевался провод, касавшийся дробинок. Другой провод цеплялся за свинцовый лист. Никита объяснил, что на обоих металлических проводниках скапливаются электрические заряды, которые имеют положительные и отрицательные значения. Стекло не даёт им соединиться, иначе мгновенно произошёл бы разряд. Количество накопленного электричества зависит от площади проводников и толщины разделяющего их непроводника. Однако, вечно храниться в банке оно не может, поэтому разряд всё-таки происходит, но в этом случае он протекает гораздо медленнее и слабее.
Кроме того, Андрей Тимофеевич узнал, что изучением электричества занимаются и в Петербурге. Например, Михайло Ломоносов и Георг Рихман изучали атмосферное электричество, которое проявляется грозовыми разрядами. Они соорудили «громовые машины» - металлические стержни, которые вынесли на крышу дома и соединили проволокой с измерительными приборами. Несколько лет назад (в 1753 г.) во время одного из наблюдений Рихман был убит молнией. Ломоносов же продолжает исследования и уже создал свою концепцию электричества - эфирную.
А вот и новая работа Франца Теодора Эпинуса (25), напечатанная в Петербурге в 1759 году! Она называется «Опыты теории электричества и магнетизма». В ней учёный установил связь между электрическими и магнитными явлениями. Кроме этого, он применил математику для описания электрических явлений.
В общих чертах Болотов вник в эту интереснейшую тему. Он понял, что электрическую силу создают некие мельчайшие «искры», так называемые заряды, положительные и отрицательные. Вокруг каждого заряда возникает небольшое «эфирное пространство» - электрическое поле, заметить которое человеку невозможно. Но оно воздействует на другие заряды - одни притягивает, другие, напротив - отталкивает. Как два полюса магнита - разноимённые - притягиваются, а одноимённые отталкиваются. «…Причём с неимоверной силой! – размышлял на досуге молодой поручик. - Попробуйте соединить два однородных полюса магнита и убедитесь, что это просто невозможно! Поразительная силища начинает вам сопротивляться. А что, если эту загадочную мощь попытаться использовать во благо людям?.. Пусть она крутит колёса экипажей и телег, поднимает тяжести, исцеляет больных! И в военном деле от неё мог бы быть большой прок. Например, можно создать кирасу или шлем, которые станут «отводить» от солдат пули и картечь. Или придумать магнитные щиты, чтобы «разворачивать» пушечные ядра или даже отправлять их обратно в стан врага» … Между магнитными и электрическими полями много общего. Даже доказано, что одно из них может породить другое.
А лечение электричеством практиковали ещё в далёкой старине. В качестве вещества, несущего на себе электрические заряды, брали натёртый шерстью стеклянный шар или янтарь. Электрическое поле, возникающее вокруг этих предметов, благотворно влияло на лечение различных недугов. Если же применить слабенькие электрические разряды, то можно восстановить утраченную по каким-либо причинам работу мышц, вернуть им прежнюю силу. Но, кроме этого, древние медики лечили электрическим полем и другие заболевания, вплоть до обычной простуды.
- Так вот, почему профессор Майбах проявил такой интерес к электрическим машинам, - понял Болотов.
- Да, друг мой, - ответил Богомольцев. - Но я уверен, что электричество поможет не только медикам, но и тем, кто занимается земледелием. Например, оно может пригодиться растениям для их лучшего роста и цветения, позволит избавляться от сорняков и вредителей...
- Воистину, возможности электричества безграничны, - пробормотал Болотов.
- Вот давай и сооруди аппарат, который позволит нам провести ряд опытов. Нам понадобится сама электрическая машина, а также накопитель электричества, вроде «лейденской банки» ... Я сказал «накопитель»? Нет, накопители!
На другой день Болотов выкроил немного времени из своего рабочего распорядка, и сел за чертежи. Книги с рисунками и пояснениями были у него под рукой. Накануне ночью он много думал над этой темой.
Электрическая машина... Можно соорудить нечто, подобное тому, что уже используется. Чертежи и устройство такой машины описаны в работах, принесённых Никитой Богомольцевым... Стеклянный диск и педальный механизм - тут нужно подумать. Видимо, от размеров диска и скорости его верчения зависит количество вырабатываемого электричества... А накопитель? Что-то вроде «лейденской банки». А что там у Эпинуса?.. Малопонятные значки-закорючки, описывающие электрические процессы. Но в них нужно потрудиться вникнуть, нельзя идти одним лишь эмпирическим путём...
После обеда Андрей Тимофеевич вознамерился пойти в Альбертину. Он заготовил целый список непонятого им по теме электричества и надеялся, что беседа со знающими людьми прольёт свет на те моменты, которые пока были закрыты тенью его невежества.
Он посторонился, давая пройти мимо него по тесному коридору нескольким студентам, и поднялся на второй этаж. В Университете чувствовалась сырость и прохлада. Но весна уже успела заглянуть и сюда.
- Господин офицер кого-то ищет? - голос Болотову показался знакомым. А вот и сам его обладатель - маленький человек в простеньком парике, стареньком сюртуке и с тростью. Сам Кант!
- Приветствую вас, господин приват-доцент. Я ищу аудитории, занятые под физику. А также приват-доцента Коля, - учтиво поклонился офицер.
- А, это вы, молодой человек, - улыбнулся Кант, узнав поручика, с которым недавно имел непродолжительную беседу. - Всё спешите куда-то... У вас вид, словно вы одержали победу над Фридрихом Великим! Позвольте же узнать, что вас так обрадовало?
- Идеи, господин приват-доцент. Новые идеи и неуёмное желание их воплотить в жизнь!
- Как это прекрасно, - одобрительно улыбнулся Кант. - Деятельность - это наше определение. Вы рвётесь к новым знаниям, ибо человек не может быть никогда совершенно доволен обладаемым и всегда стремится к приобретениям. И хорошо, если это обладаемое - знания... Ведь совершенно не стыдно чего-либо не знать, зазорно не иметь тяги к учению.
- Признаться, у меня постоянное желание приумножать знания... Возможно, на склоне лет я уже не буду так гоняться за желаемым...
- Э, нет, мой юный друг. Обычно смерть застает человека на пути к чему-нибудь, что он страстно желает иметь. Если Бог даст вам всё, чего вы хотите, то вы в тот же момент поймёте, что это всё - ещё не всё!
- Да, пожалуй, так оно и случится...
- Поэтому в нынешней жизни мы не видим этому конца и уповаем, что в будущей сей узел будет развязан.
«Будущая жизнь! - мелькнуло в голове у Болотова. - Дай Бог, в этой жизни решить правильно все вопросы, дабы в будущей не было совестно...»
Глава 4. Теория и практика электрической материи
Приват-доцент Михель Коль был грузным мужчиной с круглым животом и крупными руками. Казалось, он только что вышел из бакалейной лавки, где работал рубщиком мяса - настолько его внешний вид не вязался с той деятельностью, которой он занимался на самом деле. Свечи, стоящие на столе в медном канделябре, освещали лицо учёного, также круглое, с резкими морщинами на широком лбу. Внимательные, серые глаза прятались под мохнатыми бровями, а крупный острый нос выдавался далеко вперёд. Создавалось впечатление, что перед вами - гигантская птица - то ли сова, то ли выпь. Или же - хозяйственный и деловитый майский жук. Голос преподавателя оказался, напротив, довольно мягким, даже певучим.
- Вы ко мне, господин офицер? - оторвался от бумаг, разбросанных на столе в кажущемся беспорядке, человек-птица-жук.
- Если вы тот, кого я ищу, - улыбнулся Болотов. - А разыскиваю я приват-доцента Михеля Коля. По чрезвычайно важному делу. Позвольте представиться, я - письмоводитель и адъютант генерал-губернатора Восточной Пруссии поручик Болотов Андрей Тимофеевич.
Взгляд, брошенный из-под бровей университетского мужа в сторону поручика, напоминал разряд электричества из «лейденской банки».
- Приват-доцент Михель Коль - это я, - ответил учёный. - Чем вызвала интерес у столь высокого начальства моя скромная персона?.. Вы присаживайтесь, господин поручик, - любезно предложил он Болотову. - Ожидается прибытие из Петербурга новой группы студентов? Что ж, мы сумеем разместить всех, и никого без дела не оставим! - Коль улыбнулся и потянулся за трубкой.
- Нет, сударь, я не по поводу студентов, - уселся на стул поручик. - У меня к вам дело, касающееся... электричества, - услышав это слово, приват-доцент вздрогнул. - В процессе ознакомления с этим... явлением у меня возникли некоторые вопросы, которые я хотел бы обсудить лично с вами... Если, конечно, вы сочтёте удобным и возможным подобную беседу со мной.
Коль набил трубку табаком, взял канделябр и прикурил от огня свечи. Оба небольших окошка в тесном кабинете на втором этаже были отворены, и помещение наполнялось свежим и влажным мартовским воздухом.
- Вот уж не ожидал, что русские военные заинтересуются электричеством.... Хотя, если попытаться использовать его в качестве оружия, можно многого добиться. Так что же вас заинтересовало, молодой человек? Я попробую ответить на ваши вопросы, хотя, должен признаться, что в данной области осталось ещё много неизученного...
- Если позволите, я тоже закурю..., - Андрею Болотову, которого из-за беспокойной кочевой жизни порой досаждали запоры, один из знакомых врачей посоветовал выкуривать трубку вместе с утренним чаем. И принимать кое-какие пилюли. Табакокурение, как считал поручик, помогло ему избавиться от «деликатного» недуга, а затем стало неотъемлемой частью его жизни.
Закурив трубку, Андрей Тимофеевич начал разговор.
- Что же это такое - электричество? Осязать, видеть и обонять его невозможно, но получить удар, от которого уже никогда не оправишься - проще простого... Что по этому поводу думают учёные мужи?
Коль поднялся из-за стола. «Приятный юноша, - подумал он о Болотове. – Пытливый… Вижу, не зря говорят о русских, что царь Пётр привил в их стране науку, а Елизавета Петровна – вкус! Но любое познание начинается обычно с сомнения. Вот почему, чем талантливее человек, тем больше в его душе противоречий, колебаний и неуверенности?» ...
- Я распоряжусь, чтобы нам подали кофе, - промолвил он и скрылся за дверью.
Когда же учёный вновь сел за стол, то сразу приступил к изложению:
- Видите ли, молодой человек, - взгляд его устремился куда-то к противоположной стене, под потолок, - многие тысячелетия человек жил бок о бок с электричеством, видел его проявления и результаты воздействия, но не задавался вопросом: а что это такое? Можно ли его применить для каких-либо практических нужд? Впрочем, в Древней Греции электричество уже использовали в лечебных целях... Но, как объект серьёзных исследований, оно стало рассматриваться лишь в прошлом веке...
- Мне известно о некоторых изысканиях, проведённых Уильямом Гильбертом, Отто фон Герике, Францем Теодором Эпинусом, Михаилом Ломоносовым, Питером ван Мушенбруком и Эвальдом Георгом фон Клейстом...
- Приятно сознавать, что передо мной - человек, уже изрядно подготовившийся к беседе, - с улыбкой заметил Коль, выпуская клубы дыма через ноздри, затем продолжил: - Более-менее цельную теорию электрических явлений создал Бенджамин Франклин... лет двадцать назад. По его словам, в мире существует особая эфирная материя... Она представляет собой некую тонкую, невидимую и невесомую... жидкость. Причём, частицы этой субстанции, а они неимоверно малы, имеют обыкновение отталкиваться друг от друга и притягиваться к тем или иным предметам...
Болотов согласно кивнул, и всем своим видом показал, что он желает и далее впитывать информацию от учёного Альбертины.
- Электрическая материя содержится во всех телах, - продолжал тот, - в определенных количествах. Обычно её присутствие никак не обнаруживается. Теория Франклина гласит: если же в теле появляется избыток данной материи, то предмет электризуется положительно. А если в теле будет недостаток этой материи, то оно получает отрицательный заряд...
- То есть, мельчайшие частицы..., - Болотов хотел показать, что понял мысль приват-доцента, но тот перебил его:
- Совершенно верно, господин поручик. Как утверждает Франклин, электрическая материя состоит из особо мелких частиц, поэтому она легко проходит сквозь вещество. Особенно легко - через металлы. Сейчас для передачи электричества, как вы знаете, используют железную и медную проволоку... Но Франклин сделал одно важное положение, касающееся сохранения электрического заряда. Например, для создания на каком-нибудь предмете отрицательного заряда от него отнимают некоторое количество «электрической жидкости». Но эта отнятая «жидкость» должна перейти на другой предмет и образовать там положительный заряд такой же величины. А если эти предметы или тела соединить, электрическая материя распределится между ними так, что они станут электрически нейтральными...
Дверь со скрипом отворилась, в помещение вошёл слуга приват-доцента, принёсший поднос с чашками. Вокруг распространился необычайно приятный аромат кофе.
- Франклин сумел доказать свои предположения на деле, - продолжил Коль, протягивая одну из чашек Болотову. - Он провёл занятный опыт. Представьте двух человек, стоящих на смоляном диске. Этот диск нужен для изоляции людей от земли и окружающих предметов. И вот, один человек натирает шерстяной материей стеклянную трубку, а другой касается этой трубки пальцем. Проскакивает искра. О чём это говорит? О том, что оба человека оказались наэлектризованными: на одном скопились отрицательные электрические заряды, на другом - положительные. И их заряды были равны по абсолютной величине. Когда же произошло соприкосновение, люди потеряли свои заряды и стали электрически нейтральными...
- Всё это чертовски занятно, господин приват-доцент! - воскликнул Болотов.
- Да, господин поручик. Кажется, что всё просто... Но тысячи учёных бьются над данной проблемой, а открытия делают единицы... Кстати, вы упомянули Ломоносова. Они с Рихтером создали приборы - «электрические указатели», которыми фиксировали величины атмосферного электричества. А их «громовые машины» - довольно остроумное изобретение, хотя и опасное...
Оба на время замолкли, потягивая кофе. Учёный вынул из кармана сюртука брегет на цепочке и посмотрел время. «Он совсем не похож на наивного и склонного убегать от проблем мечтателя. Этот русский не скользит по жизни, а вникает в неё глубоко, - думал наставник. – С него мог бы получиться весьма толковый ассистент» ...
- Верно, уже поздно? - осведомился Болотов. - Я не решался потревожить вас во время занятий...
- Ничего страшного, - улыбнулся Коль. - Тема электричества - невероятно интересная... Совсем недавно это явление казалось чем-то необычным, даже сверхъестественным... Каждый обыватель из любопытства хотел ощутить его на себе. Я не говорю об учёных, которые проводили эксперименты и зачастую не только уродовали своё тело, но и лишались жизни... А сейчас для обычных горожан создали аттракцион, заключающийся в ударе электрическим разрядом небольшой силы, причём этот аттракцион пользуется невероятным спросом!
- А каковы основные способы... получения электричества? Я слышал о соответствующих машинах и об атмосферном электричестве. И тем, и другим способом можно «добыть» известное количество...
В ответ приват-доцент Коль добродушно рассмеялся.
- Вы знаете, молодой человек, что ещё совсем недавно электричество брали от кошек? Известно ведь, что трение шерсти или шёлка создает электричество. Но таким образом оно образовывалось в малых количествах, и решили получать её из... мёртвых котов.
- Неужели... - только и мог произнести Болотов.
- Да-да, не удивляйтесь. Было создано специальное устройство, вроде «лейденской банки», дающее возможность получать электричество в любом объеме. А для того, чтобы его зарядить, прибегали к трению «электрона» о шерсть животного.
- Правда, - продолжил приват-доцент, сделав глоток кофе, - многие сейчас стараются заработать на электричестве. Я вам уже говорил об «аттракционе ударов»... Но некоторые... с позволения сказать, «испытатели» пытались узнать, является ли человеческое тело проводником для электричества... Они не придумали ничего лучшего, как подвесить на верёвке ребенка. Электрифицированной палкой тёрли о его ноги... Как говорят очевидцы, на лице ребёнка появлялись огненные всполохи. Так научные эксперименты перерастают в дешёвые представления и способы заработка денег..., - грустно закончил он.
- Я надеюсь, что чем больше мы будем изучать электричество, тем разумнее будут становиться люди в использовании его возможностей...
- Лет десять назад, - усмехнулся Коль, с целью улучшения интимной жизни некие изобретатели стали использовалась электрокровать. В Англии сейчас на рынках продаётся кровать, через которую пропускается электричество. В рекламе Джеймса Грэхема так и указано: «Эта «божественная постель» с помощью электрических разрядов поможет «зарядить» пары, потерявшие друг к другу интерес» !..
Но более значимая отдача от изучения этого явления оказала влияние на создание громо- или молниеотводов. Если раньше молния била в дерево или высокое здание, то сейчас она бьёт в молниеотвод. Весь заряд «стекает» по нему в землю... Вы помните, в прошлом году в Кёнигсберге случилось большое количество пожаров из-за ударов молнии. И к чему привёл панический страх перед ними? - Коль усмехнулся. - Молниеотводы стали устанавливать на шляпах, зонтах и иных предметах.
Так что, если вам понадобилось атмосферное электричество, то в предгрозовую пору возьмите железный шест и поднимите его к небу. И вы почувствуете на себе скользящие по шесту заряды. Ежели вы этот опыт проделаете непосредственно в грозу, то наверняка она ударит в этот шест и тогда вам несдобровать... Впрочем, в грозу лучше всего сидеть дома и не искушать Господа...
- Позвольте ещё один вопрос, господин приват-доцент!
- Да, пожалуйста, - улыбнулся тот, хлопнув себя по коленям. - Я могу вам уделить ещё несколько минут...
- Силы притяжения и отталкивания, действующие между зарядами... они одинаковы по силе? - Болотов и сам не знал, что его натолкнуло на эту мысль. Скорее всего, просто не хотелось так быстро уходить из кабинета гостеприимного учёного. Тот же вновь почувствовал себя лектором и с удовольствием «оседлал» своего «любимого конька».
- К сожалению, мы пока не имеем возможности измерить данную силу, - он усмехнулся, - но, полагаю, она зависит от силы заряда каждой из частиц. И, разумеется, от расстояния между ними... Видите ли, господин поручик... Всевозможных теорий сейчас великое множество, и истина пока только в процессе поиска... Эпинус, например, предполагает, что на частицы электрической материи постоянно влияют центральные дальнодействующие силы. Силы, действующие между частицами электрической материи, являются силами отталкивания. Но между крупицами электрической материи и частицами любого вещества действуют силы притяжения. Заметим, молодой человек, что эти силы, подобно силам тяготения в механике, являются дальнодействующими. Эпинус, как и Ньютон, говорит, что описанные им силы нужно просто признать, как факт! Мол, в настоящее время нельзя объяснить, как именно они сказываются через пространство. А придумывать необоснованные гипотезы он не желает... Эпинус идет дальше, сравнивая силы тяготения с электрическими... Вы знакомы с механикой Ньютона, юноша? - увидев, что Болотов лишь пожал плечами, не выразив никаких эмоций, и продолжил: - Он предположил, что силы, действующие между зарядами электрической материи, я цитирую: «изменяются обратно пропорционально квадрату расстояния. Так можно предполагать с некоторым правдоподобием, ибо в пользу такой зависимости, по-видимому, говорит аналогия с другими явлениями природы». И эта «предполагаемая аналогия» дала возможность Эпинусу построить теорию электрических явлений!
- Чёрт возьми, - пробормотал Болотов, - всё это страшно увлекательно!
Увидев неподдельное любопытство во взгляде собеседника, приват-доцент «подстегнул лошадей»:
- Наиболее интересная его работа касается исследования «электрического проникновения», - и, видя непонимание во взгляде Болотова, он тут же поправился: - Я сейчас поясню вам, что это такое. Эпинус показал, что если к проводнику приблизить заряженное тело, то проводник получает электрические флюиды. При этом та сторона, к которой поднесли заряженное тело, электризуется зарядом противоположного знака. А вот на другой части проводника образуется заряд того же знака, что и на поднесённом теле! Если же мы уберём заряженное тело, то проводник «теряет» подобные свойства!
Болотов понятливо кивнул.
- Но если мы разделим проводник на две части в присутствии заряженного тела, то получим два проводника, которые несут на себе разноимённые заряды, а уж они-то останутся и при удалении индуцирующего заряда! Таким образом, Эпинус подтвердил закон сохранения электрического заряда! Я приведу вам его слова: «Если я хочу в каком-либо теле увеличить количество электрической материи, я должен неизбежно взять её вне его и, следовательно, уменьшить её в каком-либо другом теле».
Болотов, следуя своей привычке, быстро сделал несколько записей на чистом листе бумаги. Подождав, пока собеседник запечатлеет сказанное им, Коль продолжил, но уже неспешно:
- Но, кроме принципа дальнодействия, о котором я рассказал, существует и принцип близкодействия. Одним из родоначальников этой теории я считаю Ломоносова. Кстати, петербургский учёный является противником только что изложенной теории. Он считает, что одно тело не может действовать на другое мгновенно! Да к тому же - через пустое пространство или даже заполненное чем-либо. Он утверждает, что электрическая взаимосвязь осуществляется между телами через особую среду, которая заполняет всё вокруг, включая и пространство между частицами, из которых состоит вещество. И эту среду он назвал «эфиром».
- To есть, - спросил Болотов, - данный эфир возникает вблизи зарядов?
- Именно так. Кстати, сторонником теории близкодействия является и другой петербургский учёный - Леонард Эйлер. Он тоже предполагает существование эфира, движением и свойствами которого объясняются наблюдаемые электрические явления!
- И последний вопрос, господин приват-доцент...
- Слушаю вас...
- Многие считают, что электрические и магнитные явления весьма схожи по своей природе и близки друг к другу...
- Совершенно верно, господин поручик! Но нам до обидного мало известно о магните... А ведь сейчас ни одно морское путешествие не обходится без компаса! О последнем европейцы узнали от арабов, которым было давно знакомо свойство магнитной стрелки. А раз уж стало известно об удивительных свойствах магнита, так должны были появиться и люди, начавшие изучать их! Вы, наверное, слышали об английском учёном Гильберте, который написал книгу: «О магните, магнитных телах и большом магните - Земле». В ней были описаны уже известные свойства магнита, кроме того, Гильберт сделал и собственные открытия! Давно не секрет, что магнит всегда имеет два полюса. Их назвали по именам частей света - северный и южный. Мы знаем, что одинаковые полюсы отталкиваются, а разноименные притягиваются. Гильберт предполагал, что Земля представляет собой большой магнит. Чтобы удостовериться в этом, он проделал такой опыт. Он выточил из обычного магнита большой шар. Приближая к поверхности шара магнитную стрелку, учёный убедился, что она всегда «указывает одно направление», как и стрелка нашего компаса! Его книга стала первым научным исследованием магнитных явлений... Я не утомил вас, молодой человек?
- Нет, что вы... Прошу вас, продолжайте!
- Далее - в двух словах. Гильберт так же затронул и электричество. Вы знаете, изучение магнетизма у многих учёных вызвало интерес к исследованию электрических явлений. Гильберт не исключение. Он открыл, что наэлектризовать можно не только янтарь, но и алмаз, горный хрусталь и ряд других минералов. Но, в отличие от магнита, который способен притягивать только железо, наэлектризованный объект притягивает к себе многие другие предметы...
Возвращаясь домой, Болотов испытывал ощущение, как будто его самого наэлектризовали в кабинете Коля, и он готов притянуть к себе кого угодно.
Особенно, кудрявую Марту...
Глава 5. Диковины замка Шпетергаст
Троих путников, выехавших из Мюнхена 23 марта 1761 года, ночь на 30 марта застала на подступах к замку Шпетергаст, что расположился неподалёку от живописного озера Кёнигзее, у подножья горы Ватцманн. В это время с предгорий Баварских Альп уже сошёл снег, весна вовсю хозяйничала на равнинах и в лесах.
Вообще-то, данный замок, представляющий собой четырёхбашенное строение, окружённое высокими стенами и глубоким рвом, и возвышающееся над густым лесом, именуемым в данной местности Локтигвальд (26), и был целью их путешествия.
Все трое путников были немецкими дворянами. Старшему из них едва миновало тридцать. Звали его Теодор фон Зинген, был он уроженцем пригорода Мюнхена, темноволосым красавцем с большими выразительными глазами, аккуратной бородкой и длинными, вьющимися волосами. Его сопровождали низенький и крепкий Курт фон Шпаннинг, и высокий, немного нескладный Отто фон Хазе. Эти двое были из самого Мюнхена. Спутники фон Зингера выглядели значительно моложе его самого - обоим недавно исполнилось по двадцать лет. Оба кипели энергией, были готовы к подвигам на суше и на море, но вблизи старшего товарища старались держать себя «в узде».
Несмотря на то, что в Европе продолжалась война, трое молодых людей находились не в армии, да и облачены они были в обычную дорожную одежду - шерстяные плащи, шляпы, камзолы, колоты, ботфорты, разве что у каждого при себе имелись шпага на портупее, кинжал и пара пистолетов. Судя по осанке, манере держаться в седле и привычке обращаться с оружием, все трое были опытными путешественниками и умелыми бойцами.
И, хотя эта компания не имела отношения ни к прусской, ни к австрийской армии, связь между ними была не родственной и даже не приятельской. Все трое являлись членами тайной организации - «Братство мыслителей», называемой также «Братством камня гиацинта». Появилась она в начале XVI века как ответвление от известного ордена розенкрейцеров (27). Члены этого ордена стремились к реформированию христианства, а также достижению прочного благоденствия государств и отдельных лиц, как на основе оккультных знаний, так и за счёт новейших научных достижений. Вышеозначенное Братство тоже ставило перед собой благородные цели - содействовать развитию науки и просвещения (28).
Учение розенкрейцеров построено «на древних эзотерических истинах», которые сокрыты от обыкновенного человека, но обеспечивают понимание природы, физического мира и «духовного царства». Братство же мыслителей при этом было обязано опекать людей, занятых наукой, вырывать их из лап инквизиции, а позже - полиции и судов, спасать научные труды и разработки от невежественной толпы; и самому, по возможности, пользоваться результатами научных достижений, с которыми оно соприкоснулось.
Символ розенкрейцеров - роза, распустившаяся на кресте. Символ Братства мыслителей - пирамидка, олицетворяющая камень гиацинт, символ любви и достатка, и лучи, исходящие от неё.
За более чем два века существования, Братство камня гиацинта сплотило в своих рядах немало достойных мужей. Оно тоже развивалось, подстраиваясь под существующую реальность. И если ранее данная организация всеми силами пыталась спасти учёных людей от неправедного гнева Церкви, то сейчас она алчно охотилась за их научными разработками.
Как и во многих тайных организациях того времени, Братство камня гиацинта имело свой боевой костяк. А именно - людей, владеющих оружием и готовых отстаивать интересы Братства в любой точке Земли. Эта троица, которую мы застали по пути к замку Шпетергаст, как раз и были посвящёнными братьями-бойцами. Когда они вышли из Локтигвальда, по которому пробирались с фонарями, ночь уже царствовала над всеми Баварскими Альпами. Иногда из туч проглядывала полная луна, но света от неё явно не хватало для дальнейшего передвижения. Она лишь тускло отражалась в многочисленных лужах.
- Скажи, брат Теодор, - спросил Отто фон Хазе, - долго ли нам ещё ехать? Не лучше ли остановиться где-нибудь здесь на ночлег, а поутру продолжить путь?
Поездка в полной темноте через лес измотала каждого, но молодой воин старался казаться молодцом.
- Нет, брат Отто, - ответил старший товарищ. - Мы почти прибыли. До замка не более получаса езды. Глупо ночевать на пороге, когда рядом - дверь в гостеприимный дом.
- Но, попробуй, отыщи его в такую темень..., - ворчливо произнёс их третий спутник, продираясь сквозь цепкие ветви кустарника.
- Вот эта дорога, - брат Теодор опустил фонарь к ногам лошади, - как раз должна нас вывести к замку.
И вдруг впереди вспыхнул свет! Одновременно осветились несколько окон в замке, который сразу стал отлично виден на фоне ночной тьмы.
- Святые угодники... - прошептал брат Отто, - как же такое возможно... мгновенно зажечь столько свечей? Одновременно в нескольких залах...
Но в следующий миг, удивление, а вместе с ним и страх перед необъяснимым явлением, обуял и его земляка. Над одной из башен замка взметнулись ввысь голубоватые пучки света, осветив остроконечную крышу и шпиль. Казалось, огромные фонари посылают их в ночное небо...
- Что это? - прохрипел Курт. - Гроб Господень! Куда ты ведёшь нас, брат Теодор? В этом замке хозяйничают колдуны и нечисть!
- Успокойтесь, друзья мои, - ответил фон Зинген. - Это не колдовство, а чистейшая наука, клянусь Святым Причастием!.. Хозяин замка, барон фон Зальцман, большой ценитель разных новинок и изобретений в области физики... Последние годы он активно занимается электричеством... Всё, что вы видите сейчас... и увидите потом, - это работа учёных людей, состоящих на службе у барона.
Подул промозглый ветер, и путники, закутавшись в тёплые плащи, продолжили движение к замку. Под ногами лошадей зачавкала пропитанная вешней водой земля.
- Sapere aude! (29) - хозяин замка поприветствовал путников девизом Братства мыслителей, едва те перешли через перекинутый мост и оказались во владениях Шпетергаста.
- Sapere aude! - ответили те, радуясь окончанию тяжёлого пути, — ваш замок, господин барон, оправдывает своё название! (30)
Слуги торопливо приняли из рук гостей их верхнюю одежду.
- Прошу, братья, к столу! - радушно пригласил прибывших хозяин. - С дороги следует отдохнуть, основательно перекусить, а также обсудить тот вопрос, ради которого вас сюда и пригласили...
В узких сводчатых проходах замка горели масляные фитили. Следуя за бароном, молодые люди поднялись по крутым ступеням, прошли галерею, украшенную охотничьими трофеями. Топот сапог со шпорами гулко отдавался в длинных каменных коридорах.
Наконец, двери открылись, и гости барона оказались в зале, залитом ослепительным светом. Он исходил от множества установленных на стенах стеклянных сосудов, вроде колб, к которым тянулись провода. Свечи, находящиеся на столе, не горели.
Глядя на удивлённые лица гостей, барон тихонько посмеивался в седую бороду, которая мягкими волнами лежала у него на груди. Некоторые колбы источали белый свет, другие горели жёлтым, иные же играли синеватыми и зеленоватыми оттенками. Дождавшись, когда слуги зажгли свечи на столе, хозяин замка подошёл к стене и повернул небольшой рычажок. «Светильники» тут же погасли.
От полной темноты спасли слуги, принёсшие свечей.
- Я прошу достойных братьев не удивляться, и не считать увиденное ими проделками нечистой силы, - улыбнулся барон. - Лучше обратите внимание на стол и возложенные на него яства. Набирайтесь сил, завтра поутру вам надлежит отправиться в Кёнигсберг. Такова воля Наставника нашего Братства, отца Иеронима. А для начала прошу наполнить бокалы, и отведать вина, изготовленного из южнорейнского винограда!
Гости уселись за стол. Слуги барона поднесли ещё блюда с мясом и соленьями, рыбой и пирогами, расставили сосуды с пивом и вином, пока на столе практически не осталось свободного места.
- Скажите, господин барон, - через несколько минут после дружной и обильной трапезы спросил брат Теодор, - С какой целью нас направляют в Кёнигсберг? Это ведь не близкий путь...
- К тому же, Кёнигсберг сейчас – часть Российской империи! - добавил брат Отто.
- На вас, братья мои, - ответил тот, пригубив бокал вина, - возложена необычная миссия. Вам надлежит встретить корабль, что войдёт в кёнигсбергский порт, и получить ценный груз. Его вы должны будете доставить по адресу, который я вам укажу позже. Что же касается принадлежности сего города к России, то это, к сожалению, правда. Но у вас будут все необходимые документы... Вам придётся играть роль негоциантов... И предлагать свой товар. Для отвода глаз. Потом вы бросите его за ненадобностью... Кёнигсберг торговый город, он не может жить без коммерции...
- Что же в этой миссии необычного? - осведомился брат Теодор, вгрызаясь в баранью ногу. - Эту работу могли бы поручить простым подмастерьям, низшему звену Братства...
- Дело в том, брат мой, - тихо и ласково произнёс барон, всё ещё держа в руке бокал, - что «получить груз» - не совсем точное выражение... Его надо... похитить. А тех, кто попытается вам помешать, попросту убить...
Некоторое время ели молча. Яства были действительно, на удивление вкусны и разнообразны. Братья, несколько дней питавшиеся чем Бог послал, ибо множество трактиров на пути из Мюнхена, не работали по причине войны и прочих бедствий, связанных с нею, наконец, смогли порадовать свои желудки изысканной едой. Наблюдая, с каким наслаждением его гости поглощают пищу, барон с пониманием улыбался.
- И как велик груз? – спросил Отто.
- Груз невелик, но весьма ценен. Это - книги. Подробные записи научных опытов. Прибудет он из Англии... Тот, кто привезёт данный товар, собирается выгрузить его в Кёнигсберге... Вам придётся совершить быстрый... набег, похитить фолианты и доставить их туда, куда я вам укажу...
- Хм, а сколько человек будут сопровождать груз? - осведомился молчавший до сих пор Курт.
- Насколько мне известно, один купец по имени Густав Молленброк со своими двумя или тремя слугами... Речь идёт о наследии итальянского учёного Рене Пастурро. Он трагически погиб во время испытаний своей машины... и сейчас многие люди, увлекающиеся новинками в области электричества, стараются заполучить его наработки... Все основные инструкции вы получите завтра, - добавил барон. - А сейчас, отдыхайте и утоляйте голод и жажду... Для вас приготовлена комната. Утром за завтраком мы обсудим все детали предстоящего дела...
- Значит, и данное поручение связано с электричеством, - проворчал фон Зинген.
- И в этом нет ничего удивительного, — назидательным тоном произнёс барон. - С тех пор, как начались первые исследования по электричеству и магнетизму, человечество сделало немало шагов вперёд... И убедилось, что в электрических зарядах таится небывалая сила! - он обвёл рукой вокруг себя. — Только что вы видели электрическое освещение, которое я установил совсем недавно. Пока постоянно использовать его довольно хлопотно и накладно, но я думаю, со временем мы найдём решение и этой задачи...
- Но, каким образом?.. - удивлённо спросил Курт.
Барон усмехнулся и вновь приложился к бокалу.
- У меня работает некто Ван Дастен, голландец. И у него есть два помощника. Они давно занимаются исследованиями в данной области, и я... пригласил их к себе, - тут фон Зальцман хитро ухмыльнулся, отчего гости невольно заподозрили, что это «приглашение» было весьма схоже с принуждением. - Ван Дастен - весьма толковый малый... Он проводил исследования с целью определить, насколько воздух проницаем для электричества... И ставил любопытные опыты. Так, например, он пытался насытить его различными парами, будучи уверенным, что некоторые смеси воздуха и других... газов не смогут «сопротивляться» прохождению электричества... И вот, представляете, когда он наполнил банку парами ртути... в ней произошёл разряд! Между двумя угольными стержнями вспыхнула молния! Просуществовала она необычайно долго! И всё это время банка светилась ярким светом!.. Поэтому я приказал учёному продумать этот вопрос и, со временем, создать у меня такую же... иллюминацию...
- Но сколько же электричества потребуется для такого освещения? - воскликнул брат Отто.
- А у меня оно есть, - самодовольно ответил барон. - Утром, когда рассветёт, вы убедитесь, что весь мой замок - это машина по получению электричества и сбережению его... У меня имеется множество необходимых механизмов: это и ветряки, и водяные мельницы... Лопасти крутятся не только для того, чтобы перемалывать зерно. Все они приспособлены для выработки электричества! Кроме того, мой голландский учёный установил специальные ловушки для атмосферного электричества! Когда приближается гроза, все они трещат и чуть ли сами не вспыхивают - настолько насыщены зарядами!
Гости барона слушали его, затаив дыхание, и абсолютно позабыв про еду.
- От каждой машины электричество по проводам поступает в «лейденские банки», которые, на какое-то время, могут сохранить оное в себе. Потом я понемногу трачу его, ставя собственные опыты!
Барон гордо вскинул голову, глаза его ярко вспыхнули в отсвете свечей. Трое прибывших братьев глядели на радушного хозяина с нескрываемым восхищением.
- Я бы вам ещё много чего любопытного мог поведать, братья мои... но пока исследования не завершатся, выводы делать рано. В настоящее время мы опытным путём пытаемся установить, может ли электричество способствовать восстановлению у человека выпавших волос и зубов... уменьшать боли и заживлять раны... Да вы угощайтесь, господа. Я бы хотел, чтобы вы, покинув этот замок, вспоминали его с теплом...
- Конечно, - воскликнул Отто. - Мы будем вспоминать и замок, и вас, господин барон, и ваши хитроумные... изобретения!
Барон высокомерно улыбнулся.
- Мы проводим опыты по лечению разрядами женского бесплодия... И наоборот, - тут он сделал паузу, - по лишению женщин возможности иметь детей...
- Но ведь это противно учению Христа!..
- Возможно, - с напускной грустью согласился барон. - Но почему-то он не препятствует, а помогает нам. А мы хотим знать всё, что касается влияния электричества на тело человека. Может ли оно... восстанавливать мужскую потенцию? Улучшать память? Омолаживать организм? Продлевать жизнь? Убивать на расстоянии?.. На многие из этих вопросов можно найти ответ... в тех книгах, за которыми поедете вы, братья. И да поможет вам Господь в этом... святом деле!
Гости и хозяин потянулись к бокалам. Молчаливый слуга в длиннополом сюртуке поочерёдно наполнил их вином.
- За ваши изобретения! - воскликнул брат Теодор. - Клянусь Гробом Господним, ни о чём подобном я прежде не слыхивал!
- Воистину, наука творит чудеса! - подхватил брат Отто. - Не зря мудрые говорят: Omne ignotum videtur Maximo (31).
- Мы приложим все усилия, чтобы раздобыть требуемые книги и привезти их вам! - добавил Теодор.
- Но, помните, - вдруг нахмурился барон, - что это - строжайшая тайна. Всё, что вы видели здесь, должно остаться только в вашей памяти!
- Разумеется, господин барон, мы умеем хранить секреты. Иначе выбор в этом деле пал бы не на нас! - заверил фон Зальцмана Курт.
- Вот и хорошо, - удовлетворённо заметил хозяин замка, и вдруг, словно о чём-то вспомнил. Минуту он помолчал, раздумывая, стоит ли посвящать своих гостей в очередную тайну, затем принял решение: - Пожалуй, я вам покажу, на что способно электричество ещё на одном примере... Вы хотите этого?
- Конечно! — в один голос воскликнули все трое.
- Тогда я приглашаю вас совершить небольшую прогулку. - Барон поднялся. — Прошу следовать за мной.
Хоть гости изрядно отяжелели от обильного питья и еды, но не заставили себя долго ждать. Все трое поднялись из-за стола и последовали за таинственным господином, который, взяв подсвечник, вышел за дверь.
Они вновь прошли по коридору и спустись вниз по ступенькам. Кое-где гости барона заметили стражу, охраняющую окованные железом двери. По всему было видно, что хозяин замка держит свои занятия в секрете, и готов жёстко воспрепятствовать каждому, кто попытается проникнуть в его тайны. А таковых в его логове, по-видимому, хватало.
- Насколько силён гарнизон вашего замка, господин барон? - осведомился брат Теодор.
- Два десятка верных мне людей, - ответил тот, продолжая неспешно идти вперёд, освещая путь факелом. - Они не только несут службу по охране, но и усердно помогают мне в опытах...
Наконец, процессия остановились у двери, возле которой стоял охранник с ружьём. Фон Зальцман подал ему знак рукой и тот, достав связку ключей, заскрежетал в замочной скважине.
Когда дверь со скрипом отворилась, барон со своими спутниками шагнул внутрь. Картина, открывшаяся взору гостей, вызвала у них чувство брезгливости и отвращения, во-первых, из-за зловония, царившего в помещении. Кроме того, посреди комнаты, три на четыре шага, располагался стол, на котором лежал связанный и абсолютно голый человек. В углу помещения находился аппарат, напоминающий бочку, прикрытый куском мешковины. От него к человеку тянулись провода. Один провод крепился к большому пальцу правой ноги несчастного, другой прикасался к гениталиям.
Человек лежал без движения, возможно, спал или был без сознания. Но он, несомненно, был жив, поскольку дышал. Возле его головы стояла склянка с водой.
- Клянусь Причастием, - воскликнул брат Теодор. - Вы что, господин барон, испытываете на людях действие электричества?
- Не совсем так, - фон Зальцман подошёл к столу и поставил на его край подсвечник, рядом с головой лежащего человека. - Это - не опыты. Это, братья мои... пытка.
- Гроб Господень.... Кто же этот несчастный?
- Успокойся, брат Курт. Этот человек - один из помощников голландского физика Ван Дастена... Так получилось, что я застал его за одним... экспериментом...
- Но что же в этом плохого?
- Тот опыт мог закончиться трагически... Заряд искусственной молнии, должен был ударить в меня... Хитрец всё продумал чертовски грамотно, но и я ведь не так прост! Теперь он сам получает время от времени электрические разряды..., - с этими словами барон подошёл к стоящей бочке, снял мешковину и потянул какой-то рычажок.
То, что увидели члены Братства мыслителей, вслед за этим, заставило их содрогнуться. Тело лежащего на столе человека дёрнулось, забилось в конвульсиях и вдруг подпрыгнуло! Мучительный вой дикого зверя вырвался из горла несчастного. Глаза его почти вылезли из орбит. Губы судорожно скривились в ужасной страдальческой гримасе. Изо рта хлынула пена... А по столу стала растекаться лужа, которая быстро перелилась через край, и моча закапала на каменный пол…
- Ну что, господин Ван Брок? - подскочил к пленнику барон. — Испытываешь ли раскаяние, грешник? - он схватил склянку и плеснул водой в лицо истязаемому. - Ты сам решил уничтожить меня или тебя на это дело подговорил Ван Дастен?..
Тот не отвечал, лишь едва шевелил губами. Взгляд его не выражал ничего.
Лицо же барона фон Зальцмана раскраснелось, губы его растянулись в зловещей улыбке. Было видно, что от того, что произошло, он получил немалое удовольствие.
- Эта штука кому угодно развяжет язык! - удовлетворённо произнёс хозяин замка, кивнув на бочку в углу. – При условии, если в конвульсиях случайно не откусишь его себе. Как этот несчастный господин... А теперь вернёмся в зал, - он вытер лоб кружевным платочком. - Надо прикончить остатки вина и ложиться спать. До утра осталось совсем немного...
Глава 6. Философия весны
Весна всё настойчивее заявляла о себе на улицах Кёнигсберга. Солнечные лучи довольно быстро расправились с остатками собранного в кучи потемневшего снега, превратив его в ручьи, которые, весело журча, утекли пополнять Прегель. На ветках деревьев набухли почки, птицы весело щебетали под окнами горожан. Оживились работы в порту, всё чаще выходили в море и возвращались обратно суда, частокол мачт на Прегеле день ото дня становился всё гуще.
Горожане наводили порядок в садах, убирая скопившийся за зиму мусор, протирая скамьи и беседки. Многие начали работу на своих грядках - приближалась пора посева.
Апрель оглушительно звенел, журчал и ярко блестел на солнце.
Андрей Болотов приобрёл небольшой участок земли неподалёку от своего дома, почти на самом берегу Прегеля. Участок был шагов восемь в ширину и десять - в длину. С краешка его стояла будочка, сколоченная из досок. Здесь он и начал складывать инструменты, а также отдельные предметы, из которых планировал собирать электрические машины. Сюда же они вместе с Никитой Богомольцевым притащили моток медной проволоки.
Оба всерьёз задумали проверить воздействие электричества на рост и плодоношение овощных культур, а там, чем чёрт не шутит, можно будет перейти и к исцелению больных людей. К началу апреля поручик собрал целую коллекцию из семян, которые собрался сажать, как только наступит подходящая для подобных работ пора. Примерно в это же время он приступил к сборке первой электрической машины.
Как-то поручик Козлов за утренним чаем спросил Болотова:
- Уж не собираешься ли ты бросить службу и стать огородником, любезнейший Андрей Тимофеевич? Гляжу, всё свободное время пропадаешь на своём участке...
- Непременно, Савва Константинович! Думаю, кое-кому станет совестно за свои шуточки, когда летом я угощу его свежими огурцами!
- Ты лучше посади картофель, - серьёзно намекнул приятелю Козлов. - Приедешь к себе домой, научишь мужиков новому овощу.
- Действительно, я давно задумываюсь над этим, дружище. Картофель - хорошее подспорье для крестьян.
Ухитряясь справляться со своими обязанностями в канцелярии губернатора Восточной Пруссии, Болотов приступил к созданию электрических машин, по подобию тех, о коих узнал из книг, предоставленных ему сотрудниками Альбертины. Загоревшись новыми идеями, Болотов едва мог усидеть в канцелярии. Как только выдавалась свободная минута, он устремлялся на свой участок, затем в Альбертину, на встречу со студентами, потом в Альтштадт, на рынок, где можно было приобрести множество полезных вещей.
Не забывал поручик и про лекции у почитаемого им Веймана. Так однажды он едва не столкнулся лоб в лоб с Иммануилом Кантом, возвращавшимся с занятий.
- A-а, это опять вы, - улыбнулся, узнав офицера, учёный. - Всё носитесь со своими прожектами... Это хорошо, что вы - столь увлечённый человек. Только не позволяйте пристрастию взять верх над духовностью и нравственностью...
- Рад вас видеть, господин приват-доцент, - обрадовался встрече Болотов. - Действительно, я пытаюсь воплотить некоторые мысли в реальные дела. Поскольку, как вы изволили заметить, мир полон тонких взаимосвязей, которыми не стоит пренебрегать...
- Я искренне рад, что вы в этом убедились, - усмехнулся Кант.
- У меня также сложилось впечатление, - позабыв о своих спешных делах, сразу включился в разговор поручик, - будто все события в мире, все люди и все знания соединены между собой невидимыми нитями, которые иногда случайно проблёскивают. Я уверен, что существует тесная связь между человеком и тем, что его окружает, точнее, между пространством и временем, сознательным и бессознательным... И в определённые моменты жизни, под влиянием самосуществующих объективных смыслов возникает сильное притяжение, особые электрические или психические явления, вызывающие такие неожиданные совпадения, которые мы обычно называем роковой случайностью, судьбой, невероятной удачей или даже чудом!..
Слушая Болотова, худощавый философ удовлетворённо покачивал головой.
- И чем теснее это соприкосновение между окружающим и вами, - продолжал разгорячённый поручик, - тем больше вероятность того, что вы заметите и придадите значение даже маленьким сигналам. Коими могут быть, например, вещие сны, неожиданные встречи, внезапные образы, разговоры, запахи. Конечно же, в данном явлении нельзя быть полностью уверенным, но, тем не менее, его наличие, порой, помогает нам действовать, принимать решения или вообще в корне менять жизнь и судьбу... Нечто подобное происходит и со мной...
- Видимо, нужно быть внимательным и предельно открытым, чтобы создать нашему разуму такую возможность, - заметил Кант.
Этот разговор, так неожиданно начавшийся, всё больше начинал напоминать шахматную партию, думать в которой собеседникам приходилось над каждым словом и жестом...
- Видите ли, господин поручик, наш разум - это удивительная и загадочная субстанция, которую по недоразумению мы почему-то привыкли называть «своей». Но для этого у нас нет абсолютно никаких оснований. «Кто есть чей?» - это весьма спорный вопрос. Ведь разум постоянно морочит нам голову и обманывает, повсеместно расставляя свои «ловушки». То вводит человека в заблуждение, заставляя его верить первому впечатлению и делать преждевременные выводы, то загоняет в рамки общепринятых догм, лишая шанса найти иное решение...
- И миновать такие «ловушки» никак нельзя? — Болотову ужасно нравилось, что он понимает мысль учёного, словно свою собственную.
- Я полагаю, молодой человек, что совсем избежать «ловушек мышления» невозможно. Но знать о них полезно, чтобы хоть иногда подвергать сомнению своё восприятие действительности. Я знавал людей, у которых возникало ощущение определённого цвета под воздействием звуков, а иные чувствовали вкус слов или образов. Порой, разум подменяет наши воспоминания и внедряет в них то, чего не было в помине. Из сего следует, что не всё, что мы помним, происходило на самом деле! И это ещё далеко не все его проделки! - Кант вдруг рассмеялся. - Возьмём, например, галлюцинации. Человека, который их видит, невозможно убедить в том, что оных не существует. Для него они так же реальны, как для нас пуговицы на вашем мундире. Вот и рассудите: какие у нас с вами основания считать, будто то, что происходит здесь и сейчас - реальность, а не является нашими грёзами? Потому-то наши скромные мыслительные способности и не дают нам право называть разум «мой». Он несопоставимо мудрее, чем мы...
- Вы хотите сказать, что мой рассудок и я - это нечто разное? - спросил растерянный Андрей.
- Именно так, - словно вбил гвоздь в стену Кант. - И нам надлежит крайне серьёзно к этому относиться. Ведь он принимает решение самостоятельно, и никакой власти над ним мы не имеем. А это частенько ставит нас в очень щекотливое положение... Но у разума есть одна уловка: он умеет убедить человека в том, что тот хозяин своих поступков и даже самой судьбы. Вот только наше тело для него - лишь инструмент достижения неких неведомых замыслов.
Болотов растерянно мял в руках шляпу, глядя в светлые, смеющиеся глаза учёного. Тот курил трубку и, словно с клубами дыма, втягивал в голову новые мысли и идеи.
- Действительно пугающая мысль: неужели мы все - марионетки? А кто же на самом деле является кукловодом нашего тела и всего окружающего мира? Хотелось бы знать, господин приват-доцент, что это за сущность, руководящая нашими поступками?
Тот, слегка прищурившись, смотрел на молодого офицера снизу-вверх.
- Мне думается - Вечный Творческий разум!.. Не слышали? Удивлены?.. Что ж, если пожелаете, я предоставлю вам возможность ознакомиться с соответствующими научными трудами по данному вопросу, - пообещал Кант и продолжил рассказ, попыхивая своей трубкой. - Так вот, согласившись с утверждением: «Всё есть мысль», мы начинаем понимать, каким образом мысли становятся причиной наших ощущений. Коль сегодня вы себя плохо чувствуете, то это лишь оттого, что сами создаете некие образы, из- за которых расстраивается здоровье. У всех нас бывали дни, когда всё валилось из рук, одна худая мысль притягивала другие, ей подобные, круг замыкался, и, в результате, случалось что-то недоброе. Но будьте уверены, что, настроившись на хорошее, вы мощно притягиваете к себе больше благоприятных вещей и событий. Мы - подобны магнитам. Так давайте же стараться чувствовать себя здоровыми и ощущать любовь, которая нас окружает, даже если её нет... Что тогда произойдет? Вселенная непременно подстроится под нашу песню.
Болотов весь встрепенулся:
- Дельная мысль и добрый совет!.. Но, думаю, господин приват-доцент, исполнить его будет не так уж просто... Это животные не думают о том, что жизнь конечна. И, скорее всего, даже не понимают, что такое смерть... Они живут только сегодняшним днём, каждой его минутой. Их мало волнует, что было «до», и что будет «после». Только - сейчас... Хотя, в этом есть и неоспоримое преимущество... Человек же постоянно находится в тревоге о будущем или же страдает от угрызений совести, он всегда хочет чего-то большего, оттого редко бывает доволен или счастлив... И вот весьма любопытная особенность состоит в том, что чем больше усилий человек прикладывает для воплощения в жизнь желаемого, совершенно не допуская иного варианта развития событий, тем более он отдаляет от себя его реализацию... Ведь, давно подмечено, что чем больше жаждешь, тем меньше в итоге получишь. Но почему так? Что за несправедливость? Есть ли в этом хоть какая-то логика?
Мимо беседующих прошли несколько студентов, почтительно поприветствовав офицера и учёного, занятых научным диспутом.
- Безусловно, молодой человек... Ведь каждое следствие имеет свою причину. Всё просто: всякому разумному существу надобно воздерживаться от крайностей - они пагубно воздействуют и на тело, и на дух. Следует не стремиться к счастью любыми способами, а стараться быть достойным его. Данная задача осуществляется посредством выполнения внутреннего долга, основным каноном которого является бескорыстие... В противном же случае мы рискуем обрести точную противоположность требуемому так страстно. Вот в вашем примере принятие только одного единственного варианта свидетельствует об эгоизме и сильной эмоции страха. Да-да, именно так... - промолвил философ, взглянув на изумлённого собеседника. - Например, страха того, что не оправдаются ожидания и надежды, так тщательно взлелеянные вами ранее. Нам-то кажется, что только мы знаем и решаем, какой должна быть наша жизнь, а какой она стать ни в коем случае не должна, устанавливая подобной точкой зрения себе серьёзные преграды. Мы не готовы смириться с тем, что наше желание может не осуществиться, не намерены принять другой результат, ропщем, злимся. И вот у жизни не остаётся более действенного способа доказать нам, себялюбцам, что она прекрасна в любом обличии и что её наличие — уже само по себе подарок. Поэтому и откладывается исполнение нашей мечты. Ведь именно в её осуществлении вы видели свое счастье, забыв о том, что наивысшее благо - это выбор. К тому же суждение о счастье у каждого из нас зависит от его личного мнения, основанного опять же лишь на собственном опыте, и не содержит в себе абсолютной необходимости...
Кант взглянул на своего излишне серьёзного собеседника, улыбнулся и добавил:
- Всё это следует принимать покорно, памятуя, что даже по пути от тарелки до рта нас поджидает масса неожиданностей... Поверьте, Вселенная равнодушна и холодна, ей нет никакого дела до вашего желания, каким бы оно ни было. Но пока вы не поймете, что на нём свет не сошелся клином, и что вы вполне способны обойтись без этого, то не получите желаемого. И так же наверняка обретёте его, научившись быть счастливыми и без оного. И вот тогда - (О, чудо!) - всё сбывается. Порой само собой, без каких-либо особых усилий...
Проведав Никиту Богомольцева и обсудив с ним дальнейшие мероприятия (следовало заказать у стеклодувов большие банки специальной формы, а у жестянщиков купить медной фольги), Андрей направился в Замок. Едва он вышел за порог Университета, не успел даже насладиться солнечной, весенней погодой, как к нему почти подбежал профессор медицины Майбах.
- Я знаю, сударь, - без вступлений начал он, - что вы задумали строить электрические машины для лечения людей! Всё это чрезвычайно интересно и нужно! Но, как вы намерены ими воспользоваться? Вы же не врач!
Почтенный профессор тоже был невысок, но весьма активен. Парик сполз ему на затылок, пуговицы на камзоле были расстёгнуты. Видимо, сегодня учёный недостаточно много внимания уделил своей внешности.
- Надеюсь, вы понимаете, молодой человек, что право лечить больных дано не каждому? Тем более подобный талант имеется далеко не у всех. Порой врач вынужден принимать свои решения в тумане неопределенности, основываясь на скупых и не всегда надёжных сведениях, часто не имея времени на спасительную отсрочку! Чтобы применить все знания для пользы страждущего и выбрать из различных вариантов исцеления наиболее подходящий для данного случая, необходимы личная опытность и интуиция, здравый смысл, способность одновременно увидеть каждую мелкую деталь и всю ситуацию в целом! Словом, требуется особое врачебное искусство...
- Здравствуйте, господин профессор, - учтиво приветствовал Майбаха Болотов. - Вы, я вижу, тоже в курсе наших изысканий?
- Конечно, в курсе! В университете только ленивый не обсуждает ваших затей! Всполошили студентов... Вы что же, думаете, что, пропустив через человека электричество, избавите его от всех болезней? Это – крайне опасная затея!
- Нет, сударь. Я лишь думаю построить электрическую машину. А уж как ею пользоваться, решать вам, медикам...
- Ну что ж, это уже похвально, - успокоившись, Майбах поправил съехавший парик. - Как себя чувствует губернатор? Надеюсь, вы не собираетесь пропускать через него молнию? - он рассмеялся.
- Василий Иванович здрав, слава Богу. А насчёт молнии... я сейчас задумался: как бы отнять от неё частицу заряда для собственных целей?..
- Ух, вы... выдумщик! Смотрите, как бы она не осерчала на вас за столь самонадеянные помыслы!
- Упаси Господь, господин профессор. Я буду предельно осмотрителен.
- Вы знаете, - Майбах осторожно взял Болотова за пуговицу мундира, - Я тоже размышлял над вопросами медицинского использования электрических разрядов... И внимательно изучил некоторые работы... В этом есть несомненное рациональное зерно! Вы только представьте: там, где мы раньше использовали скальпель, когда-нибудь сможем лечить электрическими искрами...
- Но мы, уважаемый профессор, ещё не разработали само устройство для этих целей. У нас задумка - создать источники электричества...
- Вот и постройте их. Не мешкая... Продумайте, чтобы от источника тянулись два провода с щупами. Плоские щупы, (желательно их сделать из свинца, ибо он мягкий), мы будем прикладывать к больному месту пациента и пропускать электрические разряды... Я думаю, эффект от лечения будет зависеть от того, насколько велика площадь соприкосновения данных пластин с кожей, а также от продолжительности сеансов и их количества... Полагаю, что надо также учесть возраст больного и его пол...
- А насколько сильным должен быть разряд, как вы считаете?
- Мощным ему ни в коем случае быть не следует. Иначе можно навредить или даже убить... Нужны слабенькие разряды, не вызывающие боли и неприятных ощущений... У вас имеются приборы, которые способны измерить их величину?
- Такие приборы изготовил ещё Рихман. Он назвал их «указателями электричества»... Нечто подобное можем смастерить и мы. Но сначала определим требуемый уровень...
- Вот это - правильно! В первую очередь следует разобраться с силой ударов....
Потом профессор стал рассказывать, что в теле человека существуют как проводники электричества, к коим он отнёс кровеносные сосуды и мышцы, так и непроводники (жировая ткань и кости), и стал давать советы, как будущая электрическая машина, служащая Эскулапу, должна управляться с «неоднородностью» человеческого тела. Затем, как и всякий увлекающийся человек, он «забрёл в дебри» и дошёл в своих мечтах до того, что можно попытаться создать устройство, отпугивающее старость и саму смерть дозированными электрическими разрядами.
Но весна - это не только период цветения растений и неумолкающего пения птиц. А молодость - не лишь время новых идей, учения и сооружения диковинных изделий. В душе каждого человека эта пора пробуждает некие силы: животворную энергию, круговороты различных мыслей, бурю смелых желаний... Болотов несколько дней ходил сам не свой - думы кружились в его голове такие, что в пору было сойти с ума. Наконец, он дождался, когда дочь хозяев Марта выйдет во двор, и тут же подбежал к ней.
Небо над головами было чистым и голубым. Лишь на западе у горизонта вздымались горы кучевых облаков. Андрей зажмурился, встал спиной к солнцу, оберегая глаза от яркого света, и спросил:
- Куда вы собрались, милая Марта?
- На рынок, господин поручик. Матушка просила купить говядины и сыра...
Она ежедневно выходила в это время из дому, чтобы приобрести в лавках продукты и послушать свежие городские новости.
- Марта, я должен вам сказать нечто важное…, - Андрей робел, и слова, которые он собирался произнести, одно за другим, вылетали у него из головы. Виной тому были белокурые пышные локоны, ниспадающие на плечи, большие и выразительные глаза, да по-детски пухлые губки Марты.
- Интересно, что же? - кокетливо улыбнулась девушка.
Он нежно взял её за руку и поднёс ладонь к своим губам.
- Ой, что вы, господин... Андреас...
- Я - русский офицер, Марта. Вы - немка. Однако мы - подданные одной государыни... И я давно люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой... Если вы не возражаете, то я немедленно поговорю об этом с вашими батюшкой и матушкой...
Глава 7. Путь в Кёнигсберг
Ранним утром в четверг 2 апреля 1761 года через Изарские ворота Мюнхена, расположенные с восточной стороны города, выехали шестеро всадников. Они, перейдя по мосту через реку Изар, повернули в северо-восточном направлении. Путь их должен был лежать через Прагу, до которой они планировали добраться за три-четыре дня, и далее - через Варшаву, где собирались пересесть на корабль, и по Висле достичь залива Фришес Хафф (32), откуда - рукой подать до Кёнигсберга, конечной точки их путешествия.
Впереди ехали трое, уже известных нам людей - это члены Братства мыслителей, немецкие дворяне Теодор фон Зинген, Курт фон Шпаннинг и Отто фон Хазе. На небольшом отдалении их сопровождали (в качестве слуг у людей купеческого сословия) трое простолюдинов, в которых легко можно было угадать солдат. Они тоже были членами вышеозначенного Братства и верно служили ему, в основном, шпагами. Лихие люди, коих немало бродило в те времена по дорогам Европы, не осмеливались нападать на шестерых крепких парней, которые наверняка сумели бы за себя постоять.
Путь до Фрайзинга, составляющий чуть менее шести миль (33) путники совершили за полдня. В этом небольшом городке они остановились на короткий отдых, перекусили в трактире и далее, не привлекая к себе внимания и не вызывая лишних пересудов, отправились в Ингольштадт. Дорогой состоялся такой разговор:
- Мой отец как-то рассказывал, что наши предки участвовали в Крестовом походе против язычников Пруссии и даже строили крепость Кёнигсберг, в которую мы теперь направляемся, - похвалился Курт во время монотонного перехода.
- А что ещё он рассказывал? - живо отозвался скучающий Отто.
- Много чего интересного… Например, говорил о том, что племена, населяющие те земли, ели конину, пили кобылье молоко и кровь, отчего были невероятно сильными и храбрыми. Жили пруссы не столько ведением домашнего хозяйства, сколько войнами и разбойными набегами на соседей, а в бою дрались очень свирепо. Их даже сравнивали с викингами…
- И что же, твои предки решили усмирить этот народ? – усмехнулся Отто.
- Они несли им Веру Христову, - серьёзно возразил Курт. - Эти люди молились деревьям да камням, им даже столбы запрещалось забивать в землю вершиной вниз, поскольку это оскорбляло духов леса… К тому же у них бытовали совершенно неверные представления о жизни и смерти. После боя, во время обряда прощания, мёртвых воинов сначала усаживали, чтобы накормить и напоить, а затем сжигали на погребальном костре. А вождей они предавали огню в выдолбленных по их росту стволах бука вместе с дорогими подношениями, после чего соплеменники опрокидывали рог мёда на землю в память об ушедших героях...
- Действительно странные традиции, - пробормотал Отто.
- Но у некоторых племён существовали более дикие и жестокие обычаи, - продолжал Курт. - Например, они убивали своих новорожденных девочек, всех, кроме первой, поскольку считали их «лишними ртами», а мальчиков сохраняли для войны. Существует предание, что однажды в одной из прусских общин женщины решили оставлять родившихся дочерей в живых. А когда это раскрылось, мужья постановили отрубить груди всем своим жёнам, чтобы они впредь не смогли выкармливать детей...
- Как же они после этого жили? – удивился Отто.
- Неплохо жили. Мужчина мог иметь трёх жён, которых обычно покупал или привозил силой из военных походов.
- Второе мне больше по душе, - улыбнулся Теодор, - надо запомнить и взять на вооружение...
Вечером они встали на постой в гостинице Ингольштадта «Рапира». В ближайшем от неё трактире, на вывеске которого красовалась надпись: «Согрей душу», они намеревались встретиться с человеком, который передаст им дальнейшие инструкции.
Закат долго висел над землей, меняя свои краски, и словно наслаждаясь вечерней прохладой... В центре города было довольно чисто, чего не скажешь об окраинах, где разлилось множество луж, собаки гоняли кур, а скопившийся за день мусор на улицах ещё не начали вывозить. Но здесь «чувствовалась рука» городского совета. А как же иначе, ведь рядом расположен старейший в Баварии университет, созданный ещё в 1472 году.
Уже стемнело, на улицах зажгли фонари. Дворяне сели за стол, расположенный в центре помещения, их «слуги» расположились у двери. Несколько студентов, торговцы и ремесленники заполнили пространство трактира. Зазвенели кружки, загремели лавки, зашумели весёлые голоса.
- Раньше сюда приходило столько людей, что не умещались за столами, - деловито сообщил членам Братства щуплый горожанин со шрамом на щеке. - А теперь многие харчевни закрылись... Что поделать - война, будь она неладна... Я сам едва живой вернулся..., - закончил он, прикладываясь к кружке с пивом.
Действительно, трактир был заполнен лишь наполовину.
Теодор встряхнул кошельком с монетами. Судя по звуку, их оставалось не столь уж много. Поэтому члены Братства не стали шиковать, а заказали овсяную кашу с жареными баварскими колбасками и пива.
Некоторое время насыщались, искоса поглядывая на окружающую публику.
- Когда он должен прийти, брат? - спросил Отто Теодора.
- Фон Зальцман сказал ждать от восьми до девяти вечера... А сейчас, - фон Зинген взглянул на часы, - почти девять...
- Повременим, - вздохнув, промолвил Курт, вынимая мизинцем муху, попавшую к нему в кружку. - Но если его не будет сегодня? Станем и дальше ждать? И завтра тоже?
- Нет, - заявил Теодор. – Утром вернёмся в Мюнхен. - Он направил задумчивый взгляд на дощатый стол, хранящий на своей поверхности следы от ударов ножей. - Курт, закажи ещё пива!
И вот, когда до истечения назначенного срока осталась одна минута, за спиной Теодора фон Зингера раздалось тихое:
- Sapere aude!
- Благодарю тебя, всевышний! - облегчённо вздохнул Теодор и ответил, поворачиваясь: - Sapere aude! Задерживаетесь, святой отец, - он обратил внимание на то, что обратившийся к нему с приветствием Братства носил монашескую рясу.
- Я давно тут, братья мои, - ответил монах, присаживаясь рядом с путниками. - Просто, я присматривался к вам. Времена нынче такие, что постоянно приходится быть настороже..., - он достал из вороха своей одежды курительную трубку и положил её на стол. Это был знак, на который должен быть ответ. Теодор достал из кошеля монету с обрубленной стороной и аккуратно положил её рядом с чашкой трубки.
- Ну вот, - обрадовался монах, - формальности соблюдены. - Он спрятал трубку под рясу. - Ваш дальнейший путь - на Регенсбург. Это - примерно одиннадцать миль (34). С семи до восьми вечера к вам подойдёт наш брат Михель. Он сообщит вам дату прибытия судна. Я же могу лишь сказать, что посудина носит название «Альбатрос»... Вот вам на дорогу кошелёк с монетами. В Регенсбурге получите такой же.
Утром 4 апреля шестёрка господ из Братства камня гиацинта, повстречавшись накануне с братом Михелем, отправилась из Регенсбурга в Пильзен (35). Двинулись рано, поскольку предстояло преодолеть большое расстояние - почти 25 миль.
В Пильзен они прибыли ближе к полуночи, переночевали на постоялом дворе и утром отправились дальше. В туманной мгле они не рассмотрели красот собора Святого Варфоломея и городской ратуши, просто проехали площадь, разделявшую торговые ряды и кладбище, миновали несколько городских озёр, пересекли по мосту реку Бероунку, которую «вскормили» четыре реки: Радбуза, Углава, Услава и Мже.
До Праги оставалось всего тринадцать миль.
В воскресенье, 5-го апреля ближе к вечеру шестеро членов Братства камня гиацинта вошли через ворота Матиаша в Прагу. К 1761 году красота и могущество Праги несколько поблекли, и тому были свои причины. Почти 80 лет назад (36) Ян Собеский, стоявший во главе польско-австрийско-германского войска, разбил турецкую армию под Веной, тем самым, положив конец угрозе со стороны Османской империи. Это сыграло и скверную роль для столицы Чехии. В грозные времена она считалась второй столицей империи Габсбургов (37), которые на протяжении многих лет пытались ограничить свободы и привилегии чешских сословий, а также старались усилить централизацию всех органов управления, подчинив их Вене.
Вена, напротив, освободившись от угрозы турецкого ятагана, начала процветать, во многом, за счёт соседа. Влиятельные семейства Чехии, тяготеющие к Австрии, старались находиться поближе к Габсбургам, они бросали свои пражские дворцы-резиденции и перебирались в Вену. Те же, оставшись без финансирования и должного ухода, постепенно приходили в упадок. Вслед за влиятельными людьми из Праги в Вену начался отток лучших оружейников, художников, музыкантов, ювелиров, а также представителей других важных ремёсел.
А совсем недавно, в 1757 году, прусские войска осаждали Прагу, однако город выстоял.
Двигаясь по улицам Старой Праги, Теодор заметил своим спутникам:
- Там, где мы сейчас едем, ещё год назад были засыпанные рвы. Теперь тут устроены бульвары…, - и вздохнул: - Прага - великолепный город!
Он добавил, что наряду с германизацией Чехии, которая могла привести к гибели страны, в Праге в 1701 году был построен первый театр.
- Театр называется Шпорковским и поначалу находился на Гибернской улице, - говорил своим спутникам фон Зинген, демонстрируя не только знание города, но и его культуры, - а в 1725 году переехал на Поржичи. В этом театре представления проходят на чешском языке, и он пользуется большой популярностью у публики! Возможно, это даст толчок к возрождению чешского языка!
Он также добавил, что много лет назад Братство камня гиацинта провело в Чехии успешную операцию, в результате которой была спасена мать Иоганна Кеплера (38).
- Это случилось в 1615 году. Учёный получил известие, что его мать обвинена в колдовстве. А это не шутки, братья. В Леонберге, где жила мать Кеплера, по той же причине сожгли шесть женщин... Обвинение было традиционным: связь с дьяволом, наведение порчи, богохульство, некромантия и так далее. Кеплер обратился к городским властям, и мать вначале отпустили, но затем снова арестовывали. Следствие продолжалось пять лет...
- Представляю, что пришлось вынести несчастной женщине..., - вздохнул Курт.
- Братство, узнав о бедственном положении учёного, послало в Леонберг нескольких своих лучших членов. Те - одних судей подкупили, другим заткнули рот... Словом, в 1620 году начался суд... Кеплер сам защищал мать. Но он ничего бы не сделал, если б не Братство... Через год его мать, наконец, освободили. Но, в следующем году она умерла.
- Но, во всяком случае, не сгорела на костре! - воскликнул Отто.
- И умерла, не как еретичка! - поддержал Курт.
- Так, братья, - усмехнувшись, скомандовал Теодор: - нам направо!
Они свернули к трактиру «Шлем Барбароссы». Там их уже дожидался очередной курьер от Братства, который вручил необходимую сумму денег и дал указания, каким путём следовать на Варшаву. Он же предупредил компанию об опасности: иезуиты кровно заинтересованы в том, чтобы книга, которую везёт Молленброк, попала только в их руки.
- Боюсь, по вашему следу уже идёт стая цепных псов..., - мрачно закончил он, закуривая трубку.
До прусского Бреслау (39) расстояние около пятидесяти миль (40). Путешественники рассчитывали пройти его за четыре дня. Но предупреждение от пражского члена Братства внесло свои коррективы в дальнейший путь. Трое солдат, сопровождающие Теодора, Курта и Отто, теперь следовали на отдалении от основной группы, прикрывая тыл. Если, не приведи Господь, опасения брата из Праги подтвердятся, то иезуиты, следующие по следу, столкнутся с хорошо обученными бойцами, и пусть тех всего трое, но они, если не отобьют у противника охоту преследовать, то задержат их продвижение.
- А не лучше ли нам всем вместе встретить врага? - спросил у Теодора Отто. - Всё- таки, шестеро - это уже сила!
- Я понимаю тебя, брат... Но мы не должны рисковать своими жизнями именно сейчас. Не забудь, нам надо ещё вырвать книгу из рук Молленброка. Вполне возможно, что иезуиты сами приедут встречать его...
Поэтому трое солдат, «слуги трёх господ», стоящие на более низкой ступени посвящения Братства, по именам Вилли, Петер и Вальтер, не говоря ни слова, остались в арьергарде прикрывать своих более высоких по рангу братьев.
На рассвете 8 апреля, уже на подступах к Бреслау, когда до города оставался всего один дневной переход, со стороны стоянки трёх «братьев-солдат» донеслись звуки боя. Грохнул выстрел, затем ещё два, послышался звон шпаг...
- Уходим, братья, - приказал проснувшимся спутникам фон Зинген. - Поменьше шума и побольше скорости... В Бреслау мы сумеем скрыться!
Они продолжили путь, уже в спешке. Сухая трава с хрустом ломалась под копытами их коней. Как ни хотелось им вступить в бой с таинственным противником, но рисковать действительно было нельзя. Тем более там, впереди, ещё не известно, какие опасности поджидают их.
В Бреслау они приехали ближе к полудню. Город с 1741 года находился в составе Пруссии, хотя Австрия, от которой его отторгли, всё ещё претендовала на него. Город расположился на реке Одер. Три его притока и образованный ими остров стали центром Бреслау. Как выяснилось, Теодор неплохо ориентировался и здесь. Путники перешли через Одер по мосту, пересекли площадь с Собором Иоанна Крестителя и остановились отдохнуть в трактире «Пирушка гномов». Здесь к ним сразу подошёл человек в монашеской рясе. Такой наряд, как поняли члены Братства мыслителей, меньше всего вызывает подозрений.
Всё произошло так, как и в предыдущие разы, когда группа Теодора встречалась с агентами Братства. Обменявшись тайными знаками для опознавания друг друга, резидент поинтересовался, как проходит путешествие.
- До сих пор всё было хорошо, - ответил Теодор, - только сегодня утром на нас напали... Мы подозреваем, что это были иезуиты. О них предупреждал наш брат в Праге. Мы оставили заслон, а сами прибыли сюда, в Бреслау... Братья, прикрывавшие нас, скорее всего, погибли...
- Я немедленно пошлю людей, чтобы они разузнали о сопровождавших вас братьях, - глаза резидента Братства мыслителей сверкнули гневом. - Если Господь проявил милость, и те ещё живы, мы передадим им инструкции. А вам теперь надлежит следовать в Калиш. Это двадцать миль. В Калише остановитесь на два дня в гостинце «У старого Коха». Если наши братья живы и здоровы, встречайте их там...
В пятницу, 10 апреля 1761 года путники прибыли в Калиш. Город, знавший на своём веку и блеск, и разруху, расположился на реке Просна. Гостиница «У старого Коха» находилась с краю площади, неподалёку от собора Святого Николая. Следуя инструкциям, полученным в Бреслау, братья остановились здесь на два дня.
Эти дни пролетели, как миг. Братья старались не выдавать своего присутствия, поэтому проспали в гостинице почти всё время, что находились в городе, разве что, иногда выходили в трактир да полюбоваться старым замком и стеной, сохранившейся ещё со времён Казимира Великого (41).
Прибывший 12 апреля посланец из Бреслау принёс горькую весть - все воины, оставшиеся прикрывать своих братьев, погибли в неравном бою. В тот же день тройка путников отправилась далее, в город Конин, до которого оставалось всего восемь миль.
Там они тоже не задержались, а двинулись в Лодзь, до которого было приблизительно 18 миль (42).
Весна делала путешествие с одной стороны, трудным, поскольку приходилось пробираться по местам, затопленным половодьем, а с другой - прекрасным, ибо силы вливались в организм путников при виде просыпающейся природы. На одном широком ручье они увидели запруду из поваленных деревьев, а поодаль заметили бобровую хатку. Повсюду из воды торчал покрытый мхом и серо-зелёной слизью топляк. На одном из стволов пригрелась болотная гадюка. Она предупреждающе зашипела и показала свой раздвоенный язык… Отто замахнулся на неё палкой.
– Не губи! – строго сказал Теодор.
С юга летели косяки гусей и журавлей, на ветках деревьев почки вот-вот готовы были разродиться новыми зелёными листочками, повсеместно пробивалась нежная трава, первые весенние цветы несказанно радовали глаз. Вдруг над головами братьев что-то прошелестело и на вершину сосны сел ястреб. Когтями и клювом он принялся ощипывать свою жертву, небольшую птаху, не забывая при этом посматривать по сторонам, вытягивая шею и вращая головой во все стороны…
16 апреля путники прибыли в Лодзь, откуда совершили двухдневный переход в Варшаву. Здесь их дожидались в оговоренном месте другие члены Братства камня гиацинта, которые взялись сопроводить путешественников до Кёнигсберга.
20 апреля Теодор фон Зинген, Курт фон Шпаннинг и Отто фон Хазе, под обличьем купцов из Польши, а также троих помощников, выполняющих роль их слуг, сели на небольшой корабль, следующий по Висле через Фришес Хафф, минуя Пиллау, в Кёнигсберг. В качестве груза для продажи, а точнее, - его видимости, взяли несколько мешков с зерном да пару бочек с дёгтем.
24 апреля корабль вошёл в Фришес Хафф. Миновав Пиллау, он вошёл в устье Прегеля и поднялся до острова Кнайпхоф. Здесь, с двух сторон Зелёного моста располагался порт. Сойдя с корабля и определив своё добро на одной из альтшталских грузовых площадок, троица принялась обустраиваться в Кёнигсберге.
Корабль «Альбатрос» должен был появиться здесь в начале мая.
Глава 8. Неудачное сватовство, похищение и погоня
В небольшом деревянном строении на берегу Прегеля, расположенном неподалёку от альтштадских складов, куда свозили груз с пришедших кораблей, кипела такая жизнь, о которой и представить трудно, судя по его неказистому виду. Ежедневно в этом домике, и на огороде при нём, работали по два-три человека, причём, это были не обычные крестьяне, и выполняли они не только простую работу по обработке земли и латании дыр в убогом строении. Поначалу они затащили внутрь домика массу непонятных предметов: стеклянные диски, обёрнутые в мешковину, какие-то большие банки, мотки проволоки и прочее. Работники, особенно когда жарко светило солнце, снимали с себя сюртуки, оставаясь лишь в меловых сорочках, а подчас скидывали и оные. Нередко среди цивильных сюртуков мелькали военные треуголки и мундиры - тёмно-зелёные кафтаны и красные камзолы.
- Послушай, Анна-Мария, - шептались соседи, - какие странные люди трудятся на том огороде...
- Это - русские, Томас. Тот участок выкупил офицер из канцелярии губернатора. Только вряд ли его интересует земледелие... А грядки у него уже зазеленели...
- А что за странные сооружения он устанавливает вблизи грядок?
- Кто их знает... Не суй нос в чужие дела, Томас, и Господь убережёт тебя от неприятностей.
Но любопытство всё равно брало верх, и, копающиеся на своих участках, горожане всё чаще устремляли заинтересованный взгляд на странный «огород русских».
Андрей Болотов без особого труда соорудил первую электрическую машину, благо, под рукой у него всегда находились необходимые инструменты. Стеклянный диск приводился в движение с помощью шкива и педалей, которые можно было крутить как руками, так и ногами. С обеих сторон к диску крепились шерстяные «щётки», в которых и накапливались заряды. От «щёток» шли два провода, которые, при соприкосновении друг с другом, когда машина работала, давали мощную искру. Но для того, чтобы заряд не «расходовался впустую», им заряжали «электрический бочонок» - такое название придумал Андрей Тимофеевич взамен «лейденской банки». Само устройство «хранения электричества» Болотов изготовил по описанию уже известных, а именно - обложил полосками фольги две стороны стеклянной банки, разве что попросил стеклодувов сделать толщину «банки», по возможности, меньше.
После того, как они вместе с Никитой Богомольцевым испытали устройство, и убедились, что «бочонок» даёт искру через довольно большое время после зарядки, Болотов принялся мастерить вторую электрическую машину, при этом, вращение стеклянного диска осуществлялось уже при помощи ветряка, находящегося почти всегда в непрерывном движении. Нехитрой системой шестерёнок «маховый момент» передавался на диск, и тот вертелся.
- Ты - настоящий мастер, дружище, - с улыбкой балагурил Никита, разматывая провода. - Теперь сам ветер будет давать нам электричество! - И, подумав, - добавил: - А хорошо бы его брать сразу из воздуха...
- Тогда надо смастерить... большую «ложку», - заметил Болотов, - чтобы ты черпал ею заряды, находящиеся в воздухе...
- Назовём её «Андреевский черпак»! - рассмеялся Никита.
- Уж лучше - «манна небесная от Богомольцева», - оборвал его рассуждения Андрей Тимофеевич. - Но сначала тебе придётся купить две новые склянки, взамен тех, что ты расколотил сегодня утром…
Этот добрый и прямолинейный чудак, Богомольцев, обычно выливал на голову любого, кого ему только удавалось зажать в углу, целую кучу грандиозных, но нередко смехотворных теорий. Он был уверен в том, что знает всё на свете, и призван просвещать остальную часть человечества. Возможно, это и делало его чемпионом среди неудачников. Так он и ковылял по жизни, словно с одной ногой, застрявшей в ведре...
Среди них находился и другой студент, Алексей Самойлов, из Петербурга. Яркий и лучезарный молодой человек, очень честный, порядочный и надёжный. Такой, способен покинуть вас «во славе», но в горе — никогда! Был он невысок, темноволос, с вечно задумчивым взглядом. В Университете у него дела шли блестяще. Он тоже живо интересовался «электрическими делами» и с охотой взялся помогать офицеру и своему «собрату по студенческой скамье».
- Я думаю, тут нужна не ложка, - задумчиво произнёс Алексей. - А, скорее, то, что впитывает... Типа полотенца... На которое будут оседать заряженные частицы, летающие в воздухе... И получится, что оно как бы всасывает их...
- А я полагаю, господа мои, - продолжил разговор поручик Козлов, который с превеликим удовольствием и со знанием дела «наблюдал» за посадками на грядках, - нужна сетка! Представьте, что заряды - это словно бабочки или мухи... Чем больше сеть, тем больше будет улов! - Савва Константинович не был столь уж увлечён «электрическими» идеями Болотова и Богомольцева, но в своём имении с детства «привязался» к земле и страстно желал любыми путями улучшить её плодородие.
Начало мая выдалось на удивление благоприятным - было тепло и сухо. Комары и мухи ещё ждали своей поры, поэтому на улице, несмотря на вечернюю прохладу, находиться было - одно удовольствие.
Болотов вытер руки о рушник, который за день стал похож на тряпку.
- По-моему, все вы правы, друзья мои, - сказал он. - Устройство для отбора атмосферного электричества должно быть и сеткой, и полотенцем... Что ж, мы подумаем над его конструкцией... А ты, Савва Константинович, куда планируешь подводить электричество?
Тот пожал плечами.
- Может, в почву, для корней?..
- В земле оно сразу пропадёт, - заметил Болотов, и Никита утвердительно кивнул головой. - Значит, не для корешков будет работать наша установка, а для вершков!
- Тогда... в непосредственной близости к росткам... Возьмём два маленьких участочка. К одному подведём электричество, а второй оставим так, как есть... И с недельку будем наблюдать за изменениями... А уж там - видно будет..., - Савва Константинович снял со стены камзол, давая понять, что на сегодня пора заканчивать.
- А вдруг наша затея ни к чему не приведёт..., – тихо произнёс Алексей.
- Всё может статься. Тогда будем искать иной подход..., - согласился с ним Болотов. - Подобные задачи не решаются «кавалеристским наскоком»!
Они вышли из сараюшки, когда над городом уже сгустились сумерки, вдохнули тишь и родниковую прохладу воздуха. На востоке было уже черно, а на западе солнышко позолотило полоску, за которой оно только что скрылось, окрасив небо в жёлтые, оранжевые, красные и багровые цвета.
Слуги подвели офицерам коней. Добровольные помощники, наскоро простившись, поспешили в трактир. Аврам, подошедший к Болотову, подал ему камзол и треуголку. И заметил:
- Ох, и испачкались же вы нынче, батюшка...
- Ничего, дружок, зато дел много сделали, - и, разминая уставшую спину, добавил: - Грязь смоется, а дело останется!
Они пошли пешком. Отсюда до их дома - пять минут ходьбы.
Воодушевлённый Болотов начал было рассказать слуге о том, какой эксперимент он задумал, и как в будущем это может перевернуть мир. На что Аврам меланхолично изрёк:
- Жениться вам нужно, батюшка, - справедливо полагая, что семейная жизнь быстро выветрит из любой головы самые грандиозные прожекты.
А накануне Андрей Тимофеевич, окрылённый молчаливым согласием Марты на предложение стать его женой, отправился к её родителям, по русскому обычаю, просить благословения.
Супруги Тиггитс встретили постояльца, как всегда, приветливо. Но, узнав о его просьбе, особой радости не проявили. Скорее, выказали озабоченность. У отца Марты сразу задёргался уголок века - было видно, что человек волнуется.
С немецкой основательностью, претендента на руку их дочери хлебосольные хозяева усадили за стол и налили вина, поставили перед ним тарелку с кашей.
- Угощайтесь, герр Андреас, вы же знаете, как мы хорошо к вам относимся.
Андрей Тимофеевич в этот момент меньше всего хотел «угощаться», но отказать родителям возлюбленной не мог.
С почти отеческой нежностью глядя, как он уплетает кашу, Франц Тиггитс изредка бросал многозначительные взгляды на супругу.
- Да, - оторвавшись от еды, промолвил Болотов. - Я и сам, порой, удивляюсь, за что вы так добры ко мне...
- Вы нам, как сын, - вздохнув, призналась Шарлотта. - А что же, вы не задумывались, как ваши близкие воспримут женитьбу на иноземке?
Франц Тиггитс наполнил бокалы.
- Какие близкие?.. Мои батюшка и матушка покинули сей мир уже немало лет назад... Братья-сёстры? А какое им дело? Начальство и товарищи по службе?.. Но ведь мы все - подданные нашей императрицы, и живём в одном государстве!
- Всё так, - тихонько приговаривал старый Франц. - Всё так...
Они выпили вина.
- Я – офицер и дворянин, - продолжал горячиться Андрей. - У меня - имение в России. К тому же я пока не собираюсь оставлять государственную службу. Ваша дочь не будет ни в чём нуждаться!
- Всё так, всё так...
- Вам что же, не нравится то, что я - русский?
- Нет, отчего же... Русские присоединили Восточную Пруссию к своей могучей империи, и мы благодарны им за это... Русские намылили шею Старому Фрицу. Они сейчас поднимают Кёнисберг, у нас заработали многие мануфактуры, жить становится всё лучше. Мы очень уважаем русских...
И всё-таки, что-то удерживало старого Франка сказать своё «Да»...
- Или вас не устраивает то, что я - православный, а вы - лютеране?
- Нет, что вы. Для Бога - все равны. Вы ведь тоже веруете в Иисуса Христа, - запротестовала Шарлотта.
- Всё так, всё так... - кивал, раскуривая трубку, Франц.
И тут до Андрея дошло! Семейство Тиггитс - добрые люди, да и большинство кёнигсбержцев, так же хорошо, как они, относятся к русским, но мы для них всё равно – всегда останемся чужими...
- Так смею ли я надеяться?.. - слёзы были готовы брызнуть из глаз молодого человека.
- Да-да... Конечно, - ответил Франк, не выпуская трубку изо рта. - Только не сейчас... Прошу вас, повремените хотя бы... полгодика...
Носки его начищенных до блеска башмаков смотрели в противоположную от собеседника сторону, а это означало, что хозяин стремится поскорее закончить неприятный для него разговор.
- Да-да, - поддакнула Шарлотта. - За полгода ничего дурного не случится. А мы свыкнемся друг с другом, и тогда…, - она вытерла слезу платочком.
В понедельник 4 мая 1761 года к портовым сооружениям возле Зелёного моста, соединяющего остров Кнайпхоф и Форштадт, пристало двухмачтовое судно из Голландии «Альбатрос». Водоизмещение этой посудины было не менее двухсот тонн.
Матросы бросили швартовы на причал, и вскоре корабль уже стоял, накрепко закреплённый к торчащим из берега кнехтам.
На брусчатке пассажиров ожидали, коляски, чуть поодаль столпились встречающие, коих насчитывалось с десяток человек. Чуть в стороне расположились трое мужчин, одетых в широкие камзолы, белые рубашки и лёгкие тёмные сюртуки. У каждого на боку висела шпага. Рядом с ними возился с упряжью, настороженно кидая взгляды на судно, кучер. Две лошади, впряжённые в дорожную карету, проявляли нетерпение и потряхивали гривами. Бросили трап. На берег неспешно стали спускаться пассажиры.
- Брат Теодор, узнаем ли мы его? - спросил Отто. - Та гравюра с его изображением, которую нам показывали в Варшаве, больно уж стара...
- Ничего страшного, округли его морду, «пририсуй» брюшко да добавь морщин, - усмехнулся стоящий рядом Курт.
- Узнаем, - процедил сквозь зубы Теодор.
На берег сходили, в основном, мужчины, занятые торговыми делами. Кто-то с радостью воссоединился со своим семейством, кого-то увели друзья по Лангассе (43) в сторону Лавочного моста, ведущего на Альтштадт.
Вот, с трудом пробираясь по узенькому трапу, на берег ступил невысокий, довольно упитанный мужчина в светлом парике, длинном камзоле и белых чулках. На крепком ремне через плечо у него висела большая кожаная сумка.
- Вот он, - проговорил Теодор.
- Точно, он. Похож, - согласились с ним его спутники.
Они начали неторопливое движение к кораблю, и, непосредственно, к вышедшему из него Молленброку.Toт не спешил ни сесть в карету, ни отправиться пешком. Он оглядывался по сторонам, словно, поджидая кого-то.
- Так..., а вот и его встречающие…, - полушёпотом промолвил Теодор.
Из толпы зевак, сгрудившейся возле дома с вывеской «Кофе Дорфмана», вышли трое мужчин, одетых в чёрные камзолы. Они быстрым шагом направились к прибывшему купцу.
- Дьявол! - воскликнул Отто. - Сейчас они увезут его куда-нибудь в замок! И тогда, попробуй, достань его оттуда!
- Мы не позволим его никуда увезти, - спокойным тоном, в котором слышались зловещие нотки, ответил Теодор. - Во всяком случае, с рукописями...
Подошедшие к Молленброку люди, по-видимому, посланцы иезуитов, поприветствовали его, сняв шляпы. Прибывший купец обрадовался им, поскольку широко улыбнулся, показав щербатый рот, затем снял с плеча сумку и протянул её одному из подошедших.
- Пора, - скомандовал Теодор, вытаскивая из-за пояса кинжал.
- С Богом! - ответили ему братья по Братству камня гиацинта. - Отомстим им за смерть наших братьев, прикрывавших нас в Польше!
Посланники иезуитов (или сами иезуиты) собирались отбыть со своим гостем куда- то по своим делам. Но они не успели даже отойти от причала, как их настигли члены Братства. Трижды раздалось «Sapere aude!» Три удара кинжалами, и трое врагов упали на грязную улицу, заливая её кровью. Отто выхватил сумку из рук поверженного противника.
- Уходим! - коротко бросил Теодор, не обращая внимания на истошные вопли обезумевшего от ужаса Молленброка.
Люди, стоящие поблизости, тоже подняли крик. Но никто не пытался задержать троих вооружённых людей.
- Полиция! – визгливо призывали женщины.
Кучер бросил возиться с упряжью и, открыв двери кареты, забрался на козлы. Члены Братства мыслителей быстро запрыгнули внутрь.
- Стоять! - к карете бежали несколько человек.
Первый из них попытался схватить лошадь под уздцы, но кучер проворно выхватил из-под полы пистолет и разрядил его тому в лицо. Это охладило пыл наступавших. Кучер хлестнул лошадей, и карета сорвалась с места.
Раздались выстрелы: это нападавшие выстрелили от отчаяния в сторону кареты.
Но лошади уже набрали ход...
Карета, не сбавляя скорости, пересекла Лангассе, пронеслась по Лавочному мосту и повернула в район Трагхайм (44).
- Что с тобой, брат Курт? - воскликнул Теодор, увидев, что тот схватился за плечо и застонал.
- Похоже, пуля попала ему в руку..., - промолвил Отто, подхватывая начавшее оседать тело собрата. - Не умирай, дружище!
- Надо остановить кровь, - догадался Теодор. - Помоги мне, брат, стянуть с него одежду. Рубашку придётся рвать на бинты...
Курт застонал.
- Держись, дружище, держись.... Скоро приедем домой, и окажем тебе помощь... Да поможет нам Пресвятая Дева Мария!.. А ты здорово расправился с тем иезуитом! - Отто старался разговорами отвлечь товарища от боли.
- Ж-ж-жёт... - простонал Курт.
- Терпи, брат, - сказал Теодор, выглядывая в окно. - Кажется, мы оторвались!.. У нас драгоценные рукописи, - он похлопал по кожаной поверхности сумки. - Мы выполнили задание. Осталось передать их в нужные руки... Но это - не сейчас... А ты терпи! Твоя рана не смертельна... Осталось совсем немного - скоро будем в безопасности!
Наконец, они подъехали к одному из домов, расположенных в самом начале района Трагхайм, неподалёку от большого озера Обертайх (45). Из кареты Теодор и Отто вытащили раненого Курта.
- Немедленно врача! - приказал Теодор кучеру.
Тот, быстро развернув карету, помчался в сторону Росгартена, где жил лекарь с университетским дипломом Христиан Платте. Едва Теодор, Отто и Курт прибыли в Кёнигсберг, местный резидент Братства указал им на дверь этого нужного дома в первую очередь.
Курта положили на широкую лавку, проверили, хорошо ли держится повязка. Та, кстати, уже изрядно пропиталась кровью...
- Ничего, всё будет хорошо, - пошептал Теодор, пожимая раненому руку.
- Ты взгляни, брат Теодор, - наконец, опомнился Отто, - те ли мы взяли документы... Не ошиблись ли?
Теодор, быстро кивнув, раскрыл сумку, достал из неё несколько листов бумаги. Подойдя к окну, внимательно рассмотрел их... От волнения он стал тяжело дышать, а на лбу выступили капли пота. Действительно, почему они решили, что взяли то, что надо?
- Написано по-латыни...
- Ну, и?.. - проявил нетерпение его младший товарищ.
- Те самые, брат Отто, - довольная улыбка расплылась на лице Теодора. – Тут даже рисунки есть... Схема какого-то электрического агрегата... Мы взяли то, что и требовалось...
Глава 9. В Альбертине и на улицах Кёнигсберга
6 мая 1761 года выдался прекрасный, солнечный день. Молоденькие листья уже зеленели на ветвях кёнигсбергских деревьев, укрывшись в их кронах, птицы неугомонно пели свои жизнеутверждающие песни. Даже, порой, когда солнце на короткое время закрывали тучи и начинал дуть прохладный ветер, это нисколько не портило настроения горожанам. Весна звучала в сердце каждого кёнигсбержца. Впереди предчувствовалось тепло лета, и его не могли отогнать никакие ветра.
Приват-доцент Михель Коль читал лекцию в одной из аудиторий Альбертины. Здесь присутствовали не только студенты, интересующиеся физикой, но также были приглашены и поручик Болотов с профессором Майбахом, поскольку для обоих тема электричества заняла важное место в жизни. Голос у учёного был мягким и певучим. Казалось, он не читает научный доклад, а поёт балладу или излагает сказочную историю.
- Молния, мои любезные господа, - это гигантский разряд электричества в атмосфере, - вещал с кафедры приват-доцент, всё более напоминающий Болотову птицу и жука, - в тысячи раз превосходящий по мощи электрические искры, которые мы наблюдаем при лабораторных опытах. Закономерен вопрос: а как можно сравнить по силе те или иные заряды? Существует ли мера измерения данной материи? - он обвёл взглядом аудиторию. - К сожалению, пока нет... Но, в некоторой степени... учёные уже прояснили и этот вопрос. Я имею в виду Георга Вильгельма Рихмана, который первым создал измерительный прибор для определения интенсивности электрических зарядов в атмосфере. Он назвал своё изобретение «электрическим указателем». Случилось это не так давно, в 1745 году.
Затем приват-доцент подошёл к широкой ученической доске и изобразил на ней мелом нехитрый чертёж. При этом, он пояснил его словами:
- На деревянной подставке Рихман вертикально укрепил «металлическую линейку», которую соединил с железным шестом. К линейке была подвешена льняная нить, а против неё был укреплён «деревянный квадрант» с делениями «на градусы». Как только на «линейку» поступали заряды, наэлектризованная нить отклонялась, и по её уклону можно было судить о величине «электрической силы».
- Остроумно, - заметил кто-то из студентов.
Коль согласно кивнул головой и продолжил:
- Можно сказать, что данный «указатель» Рихмана является первым и пока единственным в мире прибором оценки величины электричества. Немного позже, Рихман усовершенствовал свой аппарат, сделав его переносным, и соединил с «лейденской банкой»...
В открытое окно врывался птичий гам, запах нежной зелени и цветущей черёмухи.
- Спустя несколько лет петербургский учёный создал ещё одну конструкцию прибора. В ней указателем служил колокольчик, который звоном фиксировал «присутствие громовой материи»...
«Значит, - подумал Болотов, можно так настроить сей колоколец, что его звон просигнализирует, что заряд уже достаточный и далее увеличивать его не нужно... Тогда в «электрическом бочонке» не будет слишком сильного заряда...»
Приват-доцент, между тем, продолжал:
- Рихман доказал, что электрическая материя идентична с «громовой» материей. Его друг и соратник Ломоносов сказал, что «...те раскаиваться будут, которые... доказывать хотят, что обе материи различны»... Таким образом, мы уверены, что в воздухе... точнее в атмосфере «рассеяны» электрические заряды... Если мы научимся их «ловить», то станем обладателями колоссальной энергии...
Однажды, как рассказывал сам Рихман, он оказался в одном из петербургских храмов... Каким образом он попал туда вместе со своим прибором, об этом учёный умолчал. Возможно, его пригласили священнослужители... Хотя, я в этом сомневаюсь, служители Церкви часто связывают электрические явления с дьяволом... Ну, предположим, он заглянул на чьи-то крестины... Так вот, там у него внезапно «зазвонил» «указатель»...
Присутствующие в аудитории сразу оживились.
- Да-да, господа... Вы поняли, что внутри Православного храма присутствовала «громовая материя» или... электричество. И тут он..., - Коль ещё раз бросил на аудиторию долгий, изучающий взгляд. - Тут он понял, что данный храм Господень сам является вместилищем и хранилищем электрической материи!
- Но, как она туда попадает? - задал вопрос Никита Богомольцев.
Приват-доцент широко улыбнулся.
- А разве вам не известно, что электричество возникает при трении? А тут о купола... заметим, они из металла, и покрыты позолотой!.. Трётся... скажем так, атмосфера! Ветер - это потоки воздуха, пропитанные электрическими зарядами! Заряды попадают на купол и проникают внутрь храма! Вы замечали, что внутри него каждый верующий чувствует покой и умиротворение? Это благотворное воздействие оказывает на человека электричество!
- А может, это всё же Божья благодать?.. - спросил кто-то из студентов тихим голосом.
- Возможно, - не растерялся Коль. - Но воздействует Господь на человека электрическими зарядами!
- Значит, - воскликнул профессор Майбах, - вы не отрицаете, что электричество может лечить? И что его можно добывать прямо из атмосферы?.. Из воздуха?
Коль снова улыбнулся. Внешне спокойный, он порой обнаруживал в себе весьма страстную натуру, и когда нужно было сказать что-то по-настоящему важное, его красноречие не знало границ, да и убеждать аудиторию этот лектор умел. Правда, он недолюбливал оппонентов и часто перегибал палку, несколько переоценивая собственные возможности.
- Дорогой профессор, это уже общепризнанный факт!.. Рихман убедился, что практически все православные храмы являются мощными собирателями и накопителями атмосферного электричества... Вот вам и секрет оздоровления и даже чудесного исцеления людей в культовых строениях!.. Но я, с вашего позволения, продолжу... Как известно, Рихман погиб при проведении опытов, его убила шаровая молния или, как её называли прежде, небесный огонь... Но в том же 1753 году, его друг Ломоносов выступил в Академии наук со своим известным докладом «Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих». В нём он изложил собственную научную теорию атмосферного электричества. Те, кто хочет ознакомиться с данным трудом, могут это сделать. В нашей библиотеке имеется рукописная копия этой работы...
По окончании лекции Болотов, Самойлов и Богомольцев дождались профессора Майбаха. Все вместе они вышли из здания Университета.
Уставшее от земных забот раскрасневшееся светило садилось за крыши домов. Вечерняя прохлада уже объяла город. От реки веяло свежестью.
- Знаете, о чём я сейчас подумал? - глаза профессора горели, а руки слегка дрожали от возбуждения. - Как священники освящают воду?.. - он заглянул каждому из собеседников в лицо. - Ведь они заряжают её в... как бы выразиться поточнее... в особой части храма, которая более всего «пропитана» электричеством! И от того, что на воду действует электрическая сила, та меняет свои свойства - становится целебной!.. Не от молитв, а от электричества!.. Хотя, возможно, и слова, обращённые к Господу, тоже играют свою роль, - тут же поправился он.
- Похоже, вы абсолютно правы, - ответил ему Никита Богомольцев.
- Так оно и есть, - подтвердил Алексей Самойлов. - Тут и думать нечего! Христианские храмы выполняют функцию «лекаря»! Потому что накапливают электричество...
- ...которое «берут» из атмосферы! - закончил Болотов.
- Но это ещё не всё, дорогие мои, - вновь оживился Майбах. - Давно известно, что тело человека состоит в основном из воды! И кровь - это тоже... жидкость! Она также приобретает целебные свойства под воздействием электричества! Значит, эта... материя, если мы научимся ею управлять, даст нам в руки инструмент для лечения... сердца... желудка... лёгких! И других органов!
Они медленно шли к Лавочному мосту. В стороне светился мозаичными окнами Кафедральный собор, оттуда доносилась органная музыка. Вечер был тих и напитан какой-то торжественностью и таинственностью. Такое чувство всегда возникает у людей, стоящих на пороге крупных открытий.
- Ну вот, дорогой профессор, - ответил ему Никита, - электричество в необходимых количествах мы вам вскоре представим. А уж вы придумайте, как им воспользоваться... строго в медицинских целях...
Майбах немного помолчал.
Собеседники перешли через мост. Алексей отправился в сторону Лёбенихта, профессору нужно было идти прямо, а Болотову с Богомольцевым - налево.
Прежде чем попрощаться, Майбах тихо сказал Андрею:
- Вы знаете, господин поручик, я много читал о действии электричества, даже несколько работ, в которых описывалось лечение им... Но не очень-то доверял авторам. Вы же знаете, пока сам не убедишься, как что действует, пока всё не проверишь... Слепо верить нельзя, особенно тем, кто просто забавляется электричеством, а не рассматривает эту материю как учёный, практик...
Они остановились, поручик достал трубку и закурил.
- Например, - продолжал Майбах, - аббат Жан Антуан Нолле (46)... Он провёл такой эксперимент в присутствии короля и придворных: пропустил разряд от «лейденской банки», заряженной от электрической машины, через сто восемьдесят мушкетёров, взявшихся за руки друг друга. Когда произошёл разряд, все участники «спектакля» неожиданно вскрикнули и подпрыгнули, чем сильно развеселили собравшихся на представление придворных... Когда же шутки, смех и восторги по поводу опыта затихли, Нолле продемонстрировал и убийственную силу электричества. Тот же заряд пропускался через тело воробья, а затем мыши, которые были мгновенно убиты «стреляющей искрой»! Следует заметить, что подобное явление известно с глубокой древности. Так же некоторые рыбы (скаты и угри) используют разряды, чтобы защищаться или освещать свой путь, приманивать, а потом нападать и оглушать жертву...
- Да, электричество может убивать, это уже известно, - согласился с ним Болотов. - И не обязательно, чтобы оно сконцентрировалось в шаровую молнию...
- Более того, - добавил Майбах, - голубыми искрами, вылетающими из пальцев наэлектризованного добровольца, аббату даже удавалось поджигать спирт и порох. И вот это - серьёзная тема для раздумий, молодой человек. Подобным образом (вместо пресловутых фитилей) могли бы воспламеняться заряды в пушках и ружьях наших солдат...
Андрей лишь глубоко вздохнул в ответ. Как ни интересна была очередная беседа, его мысли унеслись в дом Тиггитсов, где находилась такая желанная Марта. Неужели скоро она станет его законной женой? Полгода ждать, это, конечно, тяжело, но время пролетит как обычно, - птицей...
- Кстати, - не замечая рассеянного вида Болотова, в разговор вступил Никита, - Я читал, что именно Нолле пришла идея воспользоваться величиною угла расхождения шёлковых нитей с целью определения величины заряда. А поскольку прикладывать угломер непосредственно к нитям оказалось невозможно, то он предложил измерять угол на их тени. Он изобрёл и первый прибор для оценки электрического потенциала - «электроскоп с золотыми листочками». И случилось это, если я не ошибаюсь, в 1747 году.
«Какие у неё пушистые ресницы, - думал Болотов, - неужели скоро я смогу любоваться ими с утра до вечера?..»
- И если уж вы упомянули имя Нолле, то нельзя обойти стороной и ещё один факт, авторство которого также приписывают ему. Так вот, он установил, что электричество быстрее «стекает» с заострённых, нежели тупых тел, и обратил внимание на довольно приятный запах при истечении электричества. Не сомневаюсь, господин профессор, что подобным явлениям можно найти применение в медицине.
- Да-да, вы правы. Я обязательно возьму это себе на заметку.
«Какая она маленькая и хрупкая... Я готов хоть всю жизнь носить её на руках...»
А Никита добавил, что именно Нолле принадлежит блестящая мысль изучать действие электричества на растениях и животных.
- …Вы представляете, аббат даже сформулировал теорию действия «электрической жидкости» на живые организмы, - увлечённо рассказывал молодой человек. - Он утверждает, что растения в металлических горшках начинают быстрее испарять влагу, находясь рядом с проводами. Затем он провёл ряд опытов, в которых скрупулезно взвешивал не только нарциссы и тюльпаны, но воробьёв и голубей, мышек и кошек. В 1748 году в своём докладе для Французской академии наук Нолле заявил, что электричество имеет огромное влияние на рост и жизнедеятельность всех живых существ. Относительно растений он полагает, что оное способствует проращиванию семян и стимулирует всходы, а касательно животных считал, что оно, по меньшей мере, усиливает испарения, и это явление в дальнейшем также следует использовать для лечебных целей!
- Значит, мы затеяли всё это не зря, - задумчиво пробормотал профессор Майбах.
Учёный знал, что о применении электричества в медицине (уже в 1745 г.) написал свою книгу врач Кратценштейн из Галле. О нем же рассказывают, что в 1744 г. он исцелил электричеством паралич пальца. Кроме того, Майбаху было известно, что в 1748 году Луи Жальябер излечил посредством электрических сотрясений паралич руки, причинённый ударом молота. С той поры газеты запестрили сообщениями о чудесных исцелениях благодаря электрическим разрядам. А подобный «электрошок» начали бездумно применять для врачевания широкого ряда заболеваний, начиная от психических и заканчивая мигренью. Потому-то сейчас у зажиточных бюргеров стали так популярны всевозможные магнитные браслеты и амулеты, польза от которых, правда, совершенно не доказана.
Профессор уже мысленно представлял, какие опыты он будет проводить для оттачивания методик лечения электричеством. Нужны добровольные помощники. Из числа студентов, наверное, их наберётся достаточно... В одном он был твёрдо уверен: скоро его... нет, их приборы смогут послужить для врачевания многих болезней!
- Пуля пробила вашему другу руку и раздробила кость, - изрёк доктор.
Этот человек верно служил Братству камня гиацинта на протяжении многих лет. Он знал, с кем имеет дело, и лишних вопросов не задавал.
- Я наложил лангету и повязку, - продолжил он. - Пусть раненый поменьше двигает рукой... Да и крови он потерял достаточно... Всё-таки, хорошо, что вы, господа, вовремя обратились ко мне... Иначе бы ваш друг погиб.
- Сама Пресвятая Дева Мария благоволила к нам, - ответил обрадованный Теодор. Он развязал кошель. - Прошу принять от нас...
- Нет, - твёрдо ответил врач. - Addito sodalium disputatores (47) исправно платит мне за мою работу...
- И всё же, не откажите, - проявил настойчивость Теодор. - Вы так помогли нам...
- Извольте убрать деньги, - врач был непреклонен. - Если я их возьму, то... перестану уважать себя. Поверьте, мне платят очень хорошие деньги, и я не желаю порочить свою репутацию! Лучше обеспечьте своему товарищу надлежащее питание. Ему понадобятся фрукты, мёд и шоколад для скорейшего заживления раны и восстановления кровопотери... Побольше говядины и красного вина...
- А сколько времени он не сможет... владеть своей рукой, доктор?
- Полностью она восстановится через месяц. А пока - пусть раненый отдыхает. И вы вместе с ним... Надеюсь, уже послан отчёт о работе вашему куратору?
- Да, конечно..., - кивнул головой Теодор. - Задание мы выполнили.
- Вот и хвала Небесам! Недели через две-три... получите ответ и тогда уж - действуйте по обстановке. А раненый пока пусть больше лежит и меньше ходит...
- Спасибо вам, доктор, - еле слышно произнёс Курт.
- Благодарим вас, - Теодор проводил врача до двери.
- Sapere aude! - ответил тот и вышел на улицу.
- Как ты себя чувствуешь? - Отто взглянул в серое лицо Курта, с совершенно белыми бескровными губами.
- Немного лучше... – тихо прошептал тот. – Только голова кружится... Всё время кажется, что я куда-то падаю...
- Это от потери крови, - заметил Теодор. - Ты полежи здесь в одиночестве, брат Курт. - Он взял в руки шляпу, приоткрыл окно. - А мы с братом Отто пройдёмся по городу, послушаем слухи да купим тебе то, что посоветовал доктор...
- Лежи и набирайся сил, - добавил Отто. - Если приспичит, в коридоре стоит ведро. Сам сумеешь?..
- Смогу, - ответил тот. - Не покидайте меня надолго...
Вечерело. Небо над Трагхаймом разрумянилось, словно наливное яблоко на ветке. Лёгкий ветерок что-то пытался нашептать на ухо обоим братьям. Горожане высыпали на улицы города - грех сидеть дома в такую чудесную погоду. Торговля закончилась, рынки уже закрывались, но купить требуемое для больного ещё было можно - многие продуктовые лавки работали.
Теодор и Отто оставили шпаги дома, в квартире, которую выкупило Братство мыслителей ещё в незапамятные времена. Зато прихватили с собой пистолеты и кинжалы, хотя вероятность того, что их опознают и попытаются схватить, была чрезвычайно малой.
Они свернули на Трагхайм и теперь шли не спеша, как обычные горожане, которые очень любят такие вечерние прогулки по зеленеющим улочкам. Тут островерхие дома стояли не так плотно, в каждом дворе был разбит небольшой сад, где цвели плодовые деревья. Там - покрылись цветами груши, тут – яблони, за ними - «оделся в свадебный наряд» боярышник. Любители пива и праздных разговоров уже заполонили ближайшие трактиры.
Купив горшочек мёда, кусок говядины и сушёных слив, братья зашли в небольшой трактир под названием «Пьяный кнехт», где заказали себе пива.
- Чертовски неудобно, что брат Курт ранен, - заметил Отто, когда они сидели за столом и потягивали альтштадское пиво. - И почему мы должны сами везти документы в Мюнхен? Передали бы курьеру...
- Это - очень опасно, брат. Смерть так и вьётся вокруг этих исследований. Видимо, электричество - действительно стоящая штука, и тот, кто первым сумеет поставить его на службу людям, озолотит и себя, и свою страну...
- Вот и барон фон Зальцман старается... Проводит эксперименты на людях...
- Барон просто маньяк и чудовище... Не будем о нём говорить.
Они вышли из трактира, неся в руках узелок с купленными для раненого средствами, которые будут способствовать его выздоровлению. На улицах города было по-прежнему оживлённо. Вот семья, состоящая из мужа, жены и четырёх детишек перешла дорогу. Дети чему-то радуются, видимо, родители накупили им сладостей. Мамаша пытается их утихомирить, а сама едва сдерживает смех. Отец семейства невозмутимо курит трубку, но глаза его улыбаются. Вот, стайка ребятишек загнала кошку на дерево. Им что-то укоризненно выговаривает человек в парике и с тростью... А это...
- Пресвятая Дева Мария! Ты посмотри, какая красавица! - воскликнул Теодор, кивнув в сторону девушки, которая заботливо укладывала в корзинку свои покупки.
Та была одета в голубенькую блузу, длинное ситцевое платье закрывало ноги. Сама она была невысокого роста, но довольно мила. Светлые волосы падали на плечи, а большие и выразительные глаза были похожи на звёздочки, которые уже начали зажигаться на темнеющем небе.
На несколько мгновений проехавший экипаж закрыл от Теодора сие небесное создание, а когда он проследовал, то девушка куда-то исчезла.
- Дьявол! - в сердцах воскликнул Теодор и подбежал к торговцу, возле которого стояла особа, что сразила его сердце в одно мгновение.
- Любезный, - обратился к старику, продающему овощи, член Братства мыслителей, протягивая монету. - Не назовёшь ли ты имя той красавицы, что минуту назад покупала у тебя зелень?
- Эту фроляйн зовут Марта Тиггитс, - ответил торговец, принимая вознаграждение.
- Если ты подскажешь мне, где она живёт, получишь ещё такую же монету!
Старик потянул воздух длинным хрящеватым носом и изобразил на лице вожделенную улыбку вампира, почуявшего лёгкую добычу.
- Охотно, господин... Ближе к реке, дом номер восемь. Это - небольшой особняк, которым владеет её отец Франц Тиггитс...
- Ты что, брат? - схватил за руку Теодора Отто. - Что на тебя нашло?
- Не знаю, - тот мотнул головой, едва не стряхнув шляпу. Прежде он не раз легко покорял женские сердца, практически не прилагая усилий. И всегда предпочитал «домашних птичек» «порхающим бабочкам». - Затмение... Но какая красавица! Клянусь честью, как только мы доставим документы в место назначения, я вернусь в Кёнигсберг и увезу её отсюда!
Глава 10. Первые опыты
Май неспешно подходил к концу. Уже отцвела черёмуха и, как обычно, в эту пору в город пожаловали непродолжительные холода. В течение нескольких дней плакал дождь и дул порывистый ветер. Но природа, покапризничав, вновь напомнила горожанам о том, что на пороге - лето. Каштаны покрылись белыми фонтанами соцветий, «вспыхнула» сирень, кусты шиповника засветились красными звёздочками. Среди высоких луговых трав сновали деловитые пчёлы, птицы высиживали потомство, а прежде жёлтые одуванчики обрели густые седые «шевелюры», которые моментально теряли свою красоту, страдая даже от незначительного ветерка.
В Альбертине заканчивался семестр, занятий стало поменьше. Но некоторых из студентов, самых толковых, уже «впрягли» в новую работу. Алексей Самойлов активно занимался с профессором Майбахом на стезе «лечения электричеством». Он успевал налаживать приборы - электрические машины и «бочонки» - накопители зарядов, а также принимал активное участие в опытах профессора. Вездесущий Никита Богомольцев тоже, казалось, мог появляться одновременно в двух местах - на исследовательских грядках Болотова, где тот, совместно с поручиком Козловым, проводил эксперименты с огородными растениями, и у Майбаха.
В основном, опыты по медицине проводились в доме профессора, который был расположен на Аптекарской улице в небольшом особнячке. У учёного как раз был свободным кабинет, куда они, с помощью других увлечённых студентов, занесли электрические приборы и провода. Слуга Майбаха, пожилой Петер Вурст, несмотря на непреодолимый страх перед «дьявольскими изделиями», всячески старался помогать прогрессу. Служанка же Майбаха, похоже, давно привыкла к причудам профессора и ничему не удивлялась. Впрочем, её знаменитый хозяин зимой оказал неоценимую помощь самому губернатору Восточной Пруссии, который являлся крестником Петра Великого, а такое - вызывает уважение и не забывается.
Опыты проводились с использованием электричества небольшой мощности. Построенный Болотовым «электрометр» зарегистрировал максимальную силу разряда, который не вызывал болевых ощущений, и при опытах старались его значения не превышать.
Пауль Майбах проводил пробы на себе, в некоторых случаях становился «подопытным» Алексей Самойлов. Часто поступали так: сначала один испытывает действие электричества на себе, и записывает свои ощущения, затем - другой, в той же последовательности. Потом оба сверяют свои впечатления.
- «При наложении проволоки на глазное веко у меня создавалось ощущение яркой вспышки...» - зачитывал свои наблюдения Майбах.
- У меня то же самое, - подтверждал Самойлов. - Кроме того, во рту отчётливо чувствовался кисловатый вкус...
- Да, именно кисловатый... А когда я приставил к ушам два провода, то в голове раздался такой характерный шум... похожий на треск или лопанье масла при жарке...
- Да, - кивал головой Алексей. - У меня были такие же чувства...
А прочитав брошюры венецианского юриста Джиованни Франческо Пивати (48), который, наэлектризовав закупоренный стеклянный цилиндр с перувианским бальзамом, заметил, что достаточно приблизиться к нему человеку, чтобы тот ощутил действие бальзама и даже на длительное время сохранил на себе его запах, решили повторить этот опыт. Правда, до него дело так и не дошло - достать бальзам оказалось делом сложным и недешёвым.
Зато, как вскоре убедились оба, некий Винклер (49) в Лейпциге тоже взялся повторить подобные опыты. Наполнив стеклянный шар серой, он запаял его так плотно, что запаха не было слышно даже при плавлении содержимого. Но лишь только он наэлектризовал шар, запах появился. И был он столь силён, что прогнал присутствовавшего при опыте друга, профессора Гаубольдта. С перувианским бальзамом опыты удались столь блестящие, что Винклер даже на другой день за чаем чувствовал во рту приятный сладковатый вкус его паров. Он также остался в уверенности, что душистые пары можно передавать посредством электричества через воздух из одной комнаты в другую, расположенную довольно далеко...
- А ведь это - прекрасный способ доставки лекарства в человеческий организм, в виде особых испарений! - воскликнул Майбах. - Представьте, Алексей, мы закупорим в банке целебный эликсир, а когда будет нужно - подведём к нему провода нашей машины, и больной будет вдыхать его животворящие пары!.. Да что там эликсир! Любое лекарство! Представьте больного без сознания, он не может принять внутрь целебный настой! А тут – с каждым вдохом к нему будет поступать живительный пар! К тому же я уверен в том, что… поскольку заряженные частицы веществ легко проходят сквозь стекло колбы, так же они проникнут и сквозь кожу внутрь тела, к больным органам наших пациентов. Да, просто удивительно, насколько чудесны свойства электрической материи!..
К некоторым опытам привлекались и немецкие студенты, среди которых тоже были любознательные и толковые молодые люди. Но Майбах всё же старался не распространяться о своих исследованиях, пока не будут получены обнадёживающие результаты. Поэтому и стремился ограничить доступ посторонней публики к этой теме.
На «экспериментальном участке» Андрея Болотова тоже царило небывалое оживление.
- Ты посмотри, Анна-Мария, - шептал сосед по огороду своей супруге, - русский офицер вбил в землю какие-то штыри. Они похожи на мачты кораблей, когда смотришь на Прегель...
- Не указывай пальцем, дорогой. Проявлять излишнее любопытство не к лицу уважаемому господину... А из домика к этим мачтам тянутся провода... И ветряки крутятся на крыше... Он что, мельницу задумал сделать? Да Бог с ними... Но зато как интересно у него растёт зелень... Все перья лука наклонены в одну сторону, к реке... А на соседней грядке, где растёт укроп, всё наоборот... Колдует он, что ли?..
- Кто их знает, этих русских, Анна-Мария... Всё может быть...
- Лучше держаться от них подальше... Господь имеет обыкновение наказывать излишне любопытных...
У поручика имелись несколько отдельных участков, где уже дали всходы разные растения – картофель и свёкла, огурцы и горох... Скоро он собирался посадить и капусту. Каждый участок тоже был разделён на несколько маленьких секторов, под свои культуры. А к участкам тянулись провода. В сторожке работали электрические машины, заряжая «электрический бочонок», от которого заряды по проводам передавались на грядки. С помощью электрометра Андрей определил силу электричества, посылаемого на тот или иной участок. Он разделил максимальный угол отклонения нити на пять делений: первые два означали слабую «электрическую силу», третий, что находился посередине - среднюю, и два крайних - высокую. Участки огорода, на которых действовала разная по силе электрическая материя, ежедневно тщательно осматривались и подробно описывались в особой книге.
«Мая 22-го дня сего 1761 года.
Произведён осмотр грядок с овощами. На всех трёх участках отмечается рост всходов, наиболее дружно и быстро растёт зелень - лук и укроп. Перья лука на всём участке дружно отклонились к югу, видимо, так сказывается сила магнетизма, о коей сказывал приват-доцент Коль. По той же причине ростки укропа явно тяготеют к северу... Видимо, из-за расположения полюсов электрической силы...»
«Мая 27-го дня сего 1761 года.
Произвёл осмотр грядок. Удивительно, но там, где действует сильная электрическая материя, наблюдается ухудшение роста: стебли закручиваются в спирали, прекращают дальнейший рост, листья начинают вянуть... Напротив, там, где слабая и средняя - рост во много раз лучше... При этом горох воспринимает «электрическую подпитку» весьма активно... А клубни картофеля проверим после окончания цветения, тогда и сделаем выводы...
Но один вывод я готов высказать сейчас: как бы ни была полезна растениям электрическая материя, многое зависит от самой земли, насколько она влажна, удобрена и согрета...»
Тем временем Андрей Тимофеевич принялся осуществлять новую задумку. Он достал оглоблю, длиной в две сажени, прикрутил к ней две металлические дуги, таким образом, что получились «рога» на длинном шесте. «Рога» он соединил между собой несколькими рядами проволоки. От «рогов» вёл провод на другой конец оглобли. Поручик установил такое сооружение над крышей своей сараюшки, надеясь, что оно будет улавливать электрические заряды из атмосферы. Провод через электрометр соединялся с «электрическим бочонком». Таким образом, электричество из атмосферы должно было заряжать болотовскую «лейденскую банку».
Но перед этим Андрей Тимофеевич принял меры, чтобы разряд молнии, если уж таковой случится, не разрушил его сторожку, напичканную электроприборами. Он установил громоотвод по всем правилам, о коих вычитал в немецком сборнике. Кстати, в той брошюре приводилась ужасающая статистика: за первую половину XVIII века молнией было убито более сотни звонарей и пострадало три сотни колоколен (50).
Он, конечно, замечал заинтересованные, и даже удивлённые взоры соседей в сторону его сооружений, и краем уха слышал, как те о чём-то перешёптываются. Но никто из любопытствующих не подошёл к нему и не задал прямой вопрос: а что ты тут, мил человек, городишь? А коль так, то и беспокоиться не о чем.
Однажды профессор Майбах сказал Алексею:
- А почему мы до сих пор испытываем действие электричества на себе? Не пора ли приступить к лечению настоящих больных? – и в его глазах вспыхнула хитрая искорка.
- Но как? - удивился Самойлов. - Неужели у вас готов аппарат и разработана методика?
- Аппарат? Обыкновенная рамка... или обруч, по которому проходит слабая электрическая материя... Наденем на голову больному, глядишь, мигрень и пройдёт...!
- Вы смеётесь, профессор?
- Напротив, я уже созрел для написания научного отчёта... На основе достаточного количества опытов я смогу выбрать оптимальный режим лечения... Но для этого нужны... пациенты. А у меня их - хоть отбавляй!.. И притом, - добавил он, глядя на опешившего напарника, - даже испытанные лекарства не всегда действуют верно и безопасно. Одно они лечат, а другому могут навредить... Воздействие же несильного электричества нисколько не навредит... Если хотите, можете помочь мне. Я думаю, сегодня мы с помощью обруча, который подключим к «электрическому бочонку», попробуем «снять» головную боль. Это безопасно, мы с вами не раз проделывали подобное... От усталости, во-всяком случае, он нам помогал избавиться...
- А если сразу не получится?
- Тогда проведём несколько сеансов..., - профессор дал понять, что на попятную он не пойдёт. Уж если к нему в голову пришла мысль, он обязательно воплотит её во что-нибудь дельное...
- Это будет грандиозно, - прошептал Алексей. - Но вдруг... электричество скажется на голове так, что она перестанет думать?.. Или от воздействия на неё пострадают другие части тела? Ведь в голове, говорят, находится наш Разум и наше «Я»?
Майбах ещё раз внимательно осмотрел кабинет, подготовленный к приёму пациентов, затем взглянул на своего молодого ассистента. Снизу доносились характерные звуки - это на кухне гремела посудой его служанка Эльза. В щёлочку между дверью и стеной в помещение, заставленное электроаппаратурой, с любопытством заглядывал чёрный кот.
- Знаете что? - вдруг предложил профессор. - Пойдёмте-ка на кухню! Выпьем вина да перекусим чем-нибудь... А это, - он обратил внимание на животное, - мой хвостатый помощник по имени Уголёк!
Кот сверкнул янтарными глазами и, предвидя, что хозяин с гостем сейчас пойдут на упомянутую «кухню», попятился назад, пропуская людей и выражая готовность следовать за ними, в надежде, что там ему перепадёт кусочек-другой чего-то вкусного.
- Видите ли, молодой человек, — Майбах сбросил с себя накидку, которую надевал, когда занимался грязной работой, - способности человеческого тела не идут ни в какое сравнение со скрытыми возможностями нашего разума, который порой помогает совершить поистине невозможное... - он взял под руку Алексея и направил его в сторону лестницы, ведущей вниз, на кухню. - Пока никто из нас не может с уверенностью утверждать, что это за субстанция и где именно она находится. Многие, как и вы, считают, что в голове... Но в ней ли одной? А, может, в сердце или где-то в ином месте?.. Как говорили древние: De omnibus dubitcmdum (51), ведь увидеть и никаким образом измерить её нам до сих пор не удаётся...
- Не верится мне, господин профессор, чтобы у вас по данному вопросу не было соображений, - хитро улыбнулся Самойлов. - А что вы сами думаете об этом?
- Давайте оставим рассуждения и рассмотрим факты, - усмехнулся Майбах, следуя по ступеням лестницы за своим молодым собеседником. - Однажды мне довелось присутствовать на Фиалковой горе (52) при казни разбойника по имени Франц Бешеный. Сразу после того, как топор палача опустился на его шею, и голова скатилась в корзину, я отметил, что губы и глаза преступника спазматически двигались в течение 5-6 секунд, вслед за этим лицо казнённого застыло с маской безразличия. А когда через пару мгновений я громко крикнул: «Франц!», то глаза раскрылись, и он удивлённо уставился на меня, словно я разбудил человека ото сна...
Алексей замер перед тем, как спуститься с последней ступени на пол. Он медленно повернулся к профессору и вперил в него недоверчивый взгляд. Молодой человек не переспрашивал и не задавал новых вопросов, а просто молча смотрел тому в глаза. Майбах понял, что затронул весьма важную для собеседника тему, и принялся пояснять детали.
- Я видел, несомненно, живые глаза, - невозмутимо продолжал он, - которые пристально смотрели на меня! Через некоторое время веки медленно опустились, но мне вновь удалось криком пробудить голову преступника, и лишь при третьей попытке ничего не получилось. Из этого наблюдения можно сделать заключение, что в течение некоторого времени голова человека способна сохранять сознание даже после отрубания её от тела.
Такое откровение ошеломило студента.
- Значит, наш разум находится внутри черепа?
Майбах поднял взгляд на собеседника.
- Прошу вас, нам - туда, - он кивнул в сторону кухни, откуда доносился запах жарящейся рыбы.
- На первый взгляд всё выглядит именно так... - невозмутимо продолжил учёный. - Но теперь я приведу другой пример... Из истории нам известен достоверный случай, когда в 1336 году король Людвиг Баварский приговорил к смертной казни дворянина Дица фон Шаунбурга (53) и четырёх его единомышленников за то, что они восстали против его величества и тем самым «нарушили спокойствие страны»...
- С такими людьми в те времена не церемонились..., - заметил Алексей, с удовольствием ловя ноздрями запахи готовящегося ужина.
- Да, вы правы, - продолжал профессор. - Смутьянам надлежало отрубить головы. А перед казнью, согласно традиции, Людвиг Баварский спросил у фон Шаунбурга, каково будет его последнее желание. Диц попросил короля помиловать своих приговорённых друзей в случае, если он, обезглавленный, сумеет пробежать мимо них. При этом дворянин уточнил, что приговорённые должны стоять в ряду на расстоянии восьми шагов друг от друга. Помилованию же подлежат лишь те, мимо кого он, лишившись головы, сможет пробежать. Монарх расхохотался, выслушав этот бред, и пообещал исполнить желание обречённого. Диц расставил своих друзей в ряд, тщательно отмерив шагами оговоренное расстояние между ними и опустился на колени перед плахой. Свистнул меч палача. Белокурая голова фон Шаунбурга скатилась с плеч, а тело... вскочило на ноги и на глазах у обезумевших от ужаса короля и придворных, орошая землю потоками хлещущей из обрубка шеи крови, стремительно промчалось мимо приговоренных. Миновав последнего из них, то есть, сделав более тридцати двух шагов, оно рухнуло на землю!
Мысли о предстоящей трапеза окончательно покинули голову студента.
- А что же король? - в растерянности спросил он.
- Король сдержал данное им слово, и помиловал мятежников. Но вряд ли всё сказанное хоть сколько-нибудь развеяло наши сомнения, и вы сможете назвать мне человеческий орган, который руководит всеми нашими поступками... Но хватит об истории и неисследованных загадках человеческого тела... Моя дорогая Эльза! - подошёл он к дверям кухни. - Угости нас вином и этой прекрасной треской! Мы хорошо потрудились, но у нас впереди ещё немало дел, которыми мы вскоре, скорее всего, будем гордиться!
Немногим позже, отдав дань неплохому рейнскому и жареной треске, Майбах, взглянув на часы, сообщил Самойлову:
- Мой любезный друг. Сейчас я начну врачебный приём. А вас прошу остаться, и быть свидетелем... а также и помощником, конечно... в первом моём эксперименте!
Пожилая вдова погибшего в самом начале войны капитана Лошгаута - Моника Лошгаут после потери мужа осталась совсем одна. Её дочь вышла замуж и уехала в Ревель. Небольшое хозяйство да работа портнихой не давали ей скатиться в нищету. Порой она даже с надеждой и благодарностью поглядывала на небеса, и жизнь не казалось ей столь уж унылой. Но с недавних пор женщина стала испытывать жуткие головные боли. Они наступали, как правило, во второй половине дня и длились всю ночь, затихая лишь к утру. Её подруги рекомендовали ей настойки и порошки, которые, впрочем, мало помогали. Вот она и решилась сходить на приём к самому профессору Альбертины доктору Майбаху, про которого в городе говорили, что он может творить чудеса.
Доктор назначил встречу фрау Лошгаут в семь вечера 29 мая. Женщина обрётшая, наконец, надежду, собрала небольшую корзинку в качестве платы врачу «за труды» и отправилась на Аптекарскую улицу. Солнце клонилось к закату. Пару часов назад в городе прошёл небольшой дождик и на аллее между ветвей молодых деревьев комары и мошки вились столбом. Даме приходилось постоянно отмахиваться от них веточкой берёзы... У двери дома её встретил слуга Майбаха Петер Вурст.
- Вы на приём? - сухо осведомился он, оглядывая опрятную старушку и её корзинку, содержимое которой закрывало белое полотенце. - Доктор ждёт вас.
Она поднялась на второй этаж по ступенькам лестницы и оказалась перед раскрытой дверью в кабинет врача. Профессор сидел на стуле и, увидев посетительницу, вскочил. Кроме доктора в кабинете находился юноша с красивыми, вьющимися волосами и цепким взглядом.
- Фрау Лошгаут! - обрадовался Майбах, принимая посетительницу. - Как вы себя чувствуете? Этот юноша будет помогать мне снять вашу мигрень, если таковая продолжает вас мучить.
- Уже разыгралась, - махнула рукой пожилая женщина. - Как по часам... Зрение у меня ещё ничего, работать я могу, - продолжала фрау. - Но головные боли такие, что всё валится из рук... Выписали бы вы мне, доктор, порошок или какие пилюли. Сил уже нет терпеть...
- У меня для вас есть кое-что получше, - усмехнулся Майбах. - Прошу, присаживайтесь на табурет.
- А что может быть лучше проверенных средств, - вздохнув, вдова села, а корзинку поставила на пол.
- Медицинская наука постоянно развивается, - Майбах подошёл к пациентке, слегка оттянул ей веки, внимательно осмотрел белки глаз. - …И она готова предложить вам свою помощь... Юноша, подсоединяйте провода...
Тут старушка не на шутку перепугалась.
- Какие провода? Доктор, а разве вы не дадите мне порошков?..
- Фрау Лошгаут, - у юноши был удивительно мягкий голос. - Скажите, в церкви у вас болит голова?
- Нет, что вы... В церкви я ощущаю покой... и лёгкость. Головные боли меня в ней никогда не беспокоят...
- Вот сейчас вы себя почувствуете так, словно пришли в церковь, - Алексей подсоединил провода от обруча к «электрическому бочонку», который про себя давно уже называл «болотовским». - Здесь хранится частица небесной... благодати...
- А этот обруч, который я надеваю вам на голову, - добавил профессор, - считается «дланью Божьей» ...
- О, Пречистая Богородица... - прошептала пожилая фрау.
Майбах поставил песочные часы на столик.
- Сеанс продлится десять минут, фрау Лошгаут. В течение этого времени попытайтесь думать о чём-нибудь приятном... Можете закрыть глаза... Можете напеть какую-нибудь песенку... Benedicite! В добрый час! Включайте, юноша...
Электрическая материя подействовала почти сразу. Взгляд старушки просветлел, на лице заиграла улыбка.
- Вам определённо лучше..., - прошептал довольный Майбах.
- Да, доктор. Словно я снова в церкви... Пресвятая Дева, вы сняли с меня боль.... Я ощущаю Божью благодать.... Я опять возвращаюсь к жизни!
Глава 11. Дань моде или череда научных открытий
Лето пожаловало в столицу Восточной Пруссии плавно, сменив солнечные вешние деньки по-настоящему прогретыми и даже жаркими. Жители Кёнигсберга с радостью встретили самую тёплую, добрую и прекрасную пору года. Ребятня с удовольствием плескалась в озёрах, взрослые были тоже не прочь окунуться, благо в Кёнигсберге воды хватает - одни Шлосстайх и Обертайх (54) чего стоят!
Многие горожане начали путешествовать по реке в сторону залива Фришес-Хафф. Так и Болотов со своими сослуживцами однажды отправился на лодке по Прегелю. Правда, много удовольствия ему круиз не доставил - офицеры в ближайшем трактире «переборщили» с вином, и дальнейшее путешествие он переживал, опасаясь, что утлое судёнышко вот-вот перевернётся. Зато с удовольствием наблюдал за берегами, раскинутыми по обе стороны реки, лесами, полями и рощами, украшавшими их. Он любовался сверкающим в лучах солнца широким водопольем и делал заметки в своём дневнике, для чего взял с собой в поход перо и чернила.
На «экспериментальном огороде» Болотова росло уже немало овощных культур. Поручик посадил капусту и огурцы, кабачки и репу, бобы и щавель, подсолнухи и даже начавший «осваивать» Европу маис - кукурузу. Одному ему ухаживать за таким хозяйством было бы не под силу. Но в опытах приняло участие изрядное количество студентов, как русских, так и немецких. Обычно ими руководил поручик Козлов. Савва Константинович, как человек, склонный к земледелию, находил в этой работе «особую красоту и душевное отдохновение». Поэтому огород получал столько внимания и заботы, сколько требовалось, и даже немного боле.
В то же время профессор Майбах «колдовал» над идеей лечения электрическими и магнитными зарядами. Он несколько усовершенствовал свой аппарат для «снятия головной боли». А для лучшего проникновения электричества и во избежание ожогов применял увлажнённые прокладки из фланели или байки, которые помещал между металлическими пластинами и поверхностью кожи. Сами же пластины профессор располагал двумя способами: поперечно - друг против друга на противоположных участках тела, при этом исцелялись глубоколежащие органы, или продольно - на одной стороне тела, тогда воздействию подвергались поверхностно расположенные ткани.
Кроме этого, учёный провёл немало опытов по использованию электричества для скорого заживления ран, рассасывания рубцов и отёков, и в дальнейшем задумался о «лечении парами». Для этого он приобрёл на альтштадском рынке большой стеклянный сосуд, куда и начал складывать целебные травы, коих немало росло в пригородах Кёнигсберга. Травы он заказывал местным мальчишкам, которые за символическую плату были готовы притащить ему хоть целый воз зелени - только разбирайся, что тебе из них пригодится, а что можно скормить козам башмачника Йозефа Гудмайера, живущего по соседству.
Но результаты «электролечения» продолжали удивлять! После трёх проведённых сеансов вдова Лошгаут, наконец, избавилась от приступов мигрени, и, как она заявила: «...обрела совсем другую голову - новую, лёгкую, ясную!» После неё один за другим были исцелены ещё несколько человек из Альтштадта и Лёбенихта,
Одной из пациенток стала тридцатилетняя баронесса Раух. Не то чтобы она была глупа, вовсе нет. Просто здравым мыслям редко удавалось пробиться в её голову сквозь густой слой пудры на волосах. Она обожала зеркала и жила ради обладания роскошными вещами. Но в последние годы еда стала для неё важнейшим удовольствием, отчего она сильно располнела. Причём быстро миновала стадию, которая порождает у окружающих зависть, и перешла в следующую, вызывающую искреннюю жалость. Кроме нарастающей тучности, госпожу Раух стали беспокоить одышка и запоры. По мере того, как прибывал её вес, стремление заниматься своей внешностью и бывать на приёмах, не говоря уже о желании следить за порядком в доме и имении, сходило на нет. Впрочем, это не мешало даме ожидать, что муж будет продолжать дарить ей всё новые драгоценности и роскошные коляски для выездов. Однако, супруг быстро потерял мужской интерес к растолстевшей второй половинке и, судя по слухам, стал развлекаться со служанками. Конечно, всё это ужасно расстраивало богатую даму... Профессору с ассистентами удалось с помощью своего аппарата и широкого медного пояса добиться регулярного стула у своей пациентки, а также весьма успешно убрать баронессе подкожный жир на животе и боках, после чего семейная идиллия в её доме восстановилась. На сколь долгое время? Никто не знал…
Но слухи о чудесном аппарате Майбаха разнеслись по всему Кёнигсбергу. Этой же идеей учёный попытался «заразить» и другого профессора медицинского факультета Альбертины - Христиана Готлиба Бютнера (55). Тот был прекрасным преподавателем и выдающимся оратором. Он яро выступал против пиетистов (56) и защищал ортодоксальные устои христианства, чем заслужил величайший почёт у священнослужителей. Его любили и уважали коллеги, за принципиальность и настойчивость. Он никогда не опускал руки, даже если что-то не получалось у него с первого раза. Жил Бютнер довольно скромно, но с молодых лет он усвоил одну простую истину – деньги любят, когда их тратят. Именно тогда они приумножаются и начинают радовать своего обладателя. Если у него просили в долг, то он никому никогда не отказывал. Даже студентам. И действительно, всё возвращалось сторицей...
Как-то Пауль Майбах обратился к нему с предложением.
- Уважаемый профессор, не сочтите меня излишне самоуверенным и назойливым, но я желал бы пригласить вас присоединиться к нашим исследованиям, - и, увидев заинтересованный взгляд пожилого человека, пояснил: - Мы очень рассчитываем на вашу помощь при использовании электричества для лечения страждущих...
Профессор Бютнер не спешил с ответом. Он уважал Майбаха, но «новое увлечение» своего коллеги одобрить не мог.
- Мне необходимо подумать над этим, и лично убедиться в полезности такого метода лечения, - Бютнер аккуратно протёр стёкла пенсне платочком. - Вы же знаете, что я - приверженец старой, гиппократовой школы, и всегда считал, что существует три главных средства врачебного искусства - кровопускание, рвотное и опий! - Он воткнул взгляд в грудь Майбаха, словно копьё. - Это - проверенные и поистине «героические» лекарства! Они с глубокой древности являются самым решающим и быстродействующим оружием в нашем арсенале!
Но, было похоже, что Майбах пытается нарочно «задеть» видного учёного:
- Позвольте, профессор, а как же «жидкое серебро» (57), и кора хинного дерева? Ими сегодня пользуется большинство лекарей. Или взять хотя бы дигиталис - порошок из высушенных листьев наперстянки. Сейчас многие наши коллеги считают его самым действенным средством для лечения сердечной слабости и водянки. Говорят, что под влиянием дигиталиса буквально за пару дней уменьшается одышка и отеки, успокаивается пульс, и общее состояние больного преображается чудесным образом.
- Я, коллега, конечно, горжусь, что мне посчастливилось жить в эпоху невиданного научного прогресса, - продолжал оппонент, - который подарил нам истинно спасительные препараты и освободил от множества нелепых, а порой и вредных средств. Ведь совсем ещё недавно сумасшествие лечили прикладыванием к голове разрезанного пополам свежепойманного линя, одышку успокаивали мёртвой курицей или живыми ласточками, а при глухоте пускали в ухо табачный дым. Я несказанно рад неустанному совершенствованию медицины. Но... - Бютнер смолк с печальным выражением лица. - Вы никогда не задумывались над причиной, которая чаще всего приводит к резкой и подчас неоправданной смене наших предпочтений относительно способов врачевания?
Майбах пожал плечами.
- Пожалуй, таковых много... А вы сами как считаете?
- Мне кажется, этому способствует бездумное следование моде да тщеславное желание некоторых эскулапов покрасоваться и понравиться окружающим! Вот сейчас все поголовно увлеклись опытами с электричеством... И вы тоже, дорогой профессор! Полагаю, что это совершенно неправильно – слепо придерживаться во всём примера излишне самоуверенных коллег. В подобных исследованиях вреда может оказаться больше, чем пользы. Мы можем выпустить джинна из бутылки. Нам необходимо продумать каждую мелочь, предвидеть любую неожиданность...
- Вы правы, коллега..., - Майбах не стал отрицать очевидного.
- Ведь назначая больному какой-либо новомодный препарат или манипуляцию, - продолжал, всё более заводясь, Бютнер, - мы должны быть абсолютно убеждены в их полезности! В противном случае врач не только обманывает доверившегося ему пациента, но и вызывает у себя сознание профессиональной никчемности. А что происходит сейчас у нас? Повсеместно практикуется лишь видимость лечения хвалёными средствами или создаётся некоторое облегчение неприятных симптомов, чтобы помочь человеку перетерпеть, пока его болезнь не пройдет сама по себе. Но такого лукавства в нашей деятельности быть не должно! Я согласен попробовать, проверить ваш аппарат на себе, но в случае необходимости, оставляю за собой право, поступать наперекор моде и общему мнению...
- Да-да, конечно... - Майбах поспешил прекратить разговор, который начал ранить его самолюбие.
- …Какие вести приходят из Петербурга? - Франц Тиггитс вынул трубку изо рта и принялся выбивать из её чашки остатки сгоревшего табака. – Господин Андреас, государыне не стало лучше?
Семья Тиггитс сидела за вечерним столом и вкушала чай. Андрей Болотов, по обыкновению, находился с ними и украдкой бросал взгляды на свою невесту, златокудрую, ясноглазую Марту. Ещё немного - ... и их ничто уже не разлучит!
А в последнее время многих беспокоили слухи о здравии императрицы. Поговаривали, что она «совсем плоха, дожила бы до зимы...». Те сведения, которыми располагал поручик, вряд ли могли успокоить и обнадёжить добрых горожан.
- Увы, состояние здоровья Елизаветы Петровны по-прежнему скверное. Последнее время она проводит в постели. Но лейб-медики своё дело знают, я думаю, что они справятся с этим недугом...
В памяти Андрея Тимофеевича, конечно, сохранился тот сентябрьский день 1758 года, когда прибывший из Петербурга гонец сообщил о том, что императрицу «хватил удар». Случилось это в праздник Рождества Богородицы, когда государыня находилась в Царском Селе. Императрица упала на траву, и простые люди боялись к ней подойти, а приближённых рядом не оказалось. Лишь позже лекари оказали ей помощь. Но, несмотря на это, Елизавета Петровна несколько последующих дней говорила с трудом, а с постели встала лишь к концу месяца.
С той поры здоровье императрицы лишь ухудшалось. Она принимала лекарства, которые прописали ей врачи, но, когда те советовали ей воздерживаться в еде и питье, отмахивалась от них, как от назойливых мух, и продолжала вести себя как прежде. Затем она вдруг стала отворачиваться от скоромной пищи. В прошлом году лейб-медик Пуассонье в отчаянии рвал на себе волосы от того, что императрица, ссылаясь на Великий пост, отказывалась выпить куриный бульон.
Последние три года Елизавета Петровна действительно часто и подолгу болела. Её состояние усугубляли случающиеся истерические припадки. У неё часто шла кровь носом, а вскоре открылись незаживающие раны на ногах. За прошлую зиму она участвовала только в одном празднике, а всё своё время проводила в спальне. Там же она принимала портных, министров, и устраивала обеды, приглашая к столу лишь самых близких людей. Шумные компании очень утомляли её теперь.
И хотя внешне Елизавета Петровна казалась довольно моложавой, благодаря услугам парикмахеров и гримёров, её организм уже превратился в развалину.
А в марте сего года императрица перенесла тяжёлый лёгочный круп, который грозил закончиться весьма плачевно. Но на сей раз медики оказались на высоте. А вот кровоточивость язв на ногах лишь усилилась.
Словом, состояние здоровья Елизаветы Петровны внушало серьёзные опасения...
Некоторое время пили чай молча, видимо, мысленно уносясь в далёкий Петербург, в скорбную обитель императрицы. Потом вспомнили, как перевернулась повозка в Хуфене - возничий заложил слишком крутой вираж на большой скорости. Это несколько удивляло: в данном районе Кёнигсберга и захочешь - не разгонишься. Видимо, кучер слишком много времени провёл в трактире. Постепенно перешли к ценам на овёс и продукты питания, затем коснулись темы разбойников в пригородах Кёнигсберга.
- Война, - вздохнул старый Франц. - Многих людей она разорила и обездолила. Стоит ли удивляться тому, что некоторые ищут удачи на ночных дорогах?.. И в обычные времена лихих людей хватало, а уж сейчас...
Болотов взглянул на Марту. Его невеста ответила ему нежным взглядом и чуть заметной улыбкой.
Сама Марта тоже могла бы рассказать для поддержания разговора о том, что на днях с ней произошло... Нет, конечно, не разбойники, нет... Но то, что ей показалось, выглядело довольно странно. Вот, посудите: позавчера она покупала на рынке первые грибы. Пока присматривалась к рыжим лисичкам, краем глаза заметила, что за нею наблюдают. Высокий, смуглый человек в распахнутом жостокоре, белой рубахе с кружевными манжетами, склонившись над лавкой с парфюмерией и отвернув голову от товара, неотрывно глядел на неё. Конечно, она привыкла к заинтересованным взорам мужчин, ей, как и любой женщине, это доставляло удовольствие, но здесь, в Кёнигсберге, так на неё ещё никто не смотрел. Она почувствовала себя объектом не внимания, но вожделения, и от этого ей сделалось страшно!
Незнакомец же глядел настолько вызывающе, в глазах молодого мужчины полыхал такой огонь, что бедную Марту бросило в дрожь! Расплатившись с торговцем, она сложила грибы в корзину и отправилась в мясную лавку: отец просил приобрести для собак говяжьих костяшек. Краем глаза она приметила, что подозрительный человек двинулся следом за ней.
Купив требуемое, Марта собралась было идти домой, но её удерживало опасение, что темноволосый преследователь поищет возможность напасть на неё в одном из пустынных переулков Альтштадта. Его фигуру, мелькавшую среди покупателей, она уже запомнила. К счастью, Марта неожиданно повстречала свою подругу – Агну Браун, с которой они, покрутившись по рынку ещё с полчаса, отправились в Штайндамм. А преследователь куда-то исчез.
Но вчера он снова появился. Он явно искал с ней встречи. Как её выследил молодой человек на этот раз, было непонятно. Марта посещала портниху. Было очевидно, что преследователь держит её дом на примете… Что следовало делать? Пожаловаться Андреасу? Или не обращать внимания, подумаешь, тайный воздыхатель!..
Уже вечерело. На узкие переулки опускалась тьма. Марта быстро шла по брусчатой мостовой, неся в руках неизменную корзинку, а «воздыхатель» медленно шагал сзади, держась от неё на расстоянии двадцати шагов. Как заметила девушка, на сей раз он был не один, его сопровождали двое спутников, но те отдалились от него ещё шагов на тридцать…
Преследователь мог настигнуть Марту тремя прыжками, но отчего-то не делал этого. Он даже не пытался сократить расстояние между собой и девушкой. Он как бы говорил: «Привыкай ко мне. Теперь я всегда буду рядом…»
…Но дочь Франца Тиггитса ни словом не упомянула о произошедшем. Она не хотела расстраивать отца и мать, и вводить в смятение своего русского жениха. У герра Андреаса важная и нелёгкая служба, к тому же он так увлечён своей наукой…
- Господин поручик, - Франц Тиггитс вновь набил трубку табаком, - расскажите нам о ваших опытах… Ваши огурцы и репа, скажу я вам, по вкусу нисколько не хуже, чем на рынке. Но размеры некоторых из них, честно говоря, удивляют…
Во взгляде хозяина дома читался живейший интерес.
- Да, господин поручик, - добавила фрау Шарлотта, - говорят, вы применяете для выращивания овощей какие-то хитроумные штучки. Это не принесёт вреда здоровью? – она мягко улыбнулась. Уже две недели, как семья Тиггитс включала в свой рацион плоды, собираемые Болотовым на своём «экспериментальном участке».
- Что вы, - рассмеялся поручик. – О каком вреде идёт речь? Всё, что выращивается – это дары матушки-природы. А я немного помогаю ей, силами той же самой природы.
- Расскажите, Андреас, - проворковала Марта, одарив жениха ласковой улыбкой. – Ведь поначалу мы все сильно сомневались в том, что у вас что-то получится….
«Люблю тебя…» - мысленно ответил ей Андрей и продолжил вслух:
- Ничего особенного мы не сделали… Замечу: «мы», поскольку я работаю не один… Просто, мы решили испытать, может ли помочь электричество в повышении урожайности овощных культур… Собственно, с этой целью я и приобрёл данный участок… И наши опыты оказались весьма успешными!
Мы создавали одинаковые исходные условия для роста растений, но в одном случае, они росли сами по себе, а в другом – под действием слабых электрических зарядов, которые проникали в почву. Как оказалось, в этом случае корневая система развивалась более успешно..., - тут Болотов усмехнулся, - правда, поначалу случались и казусы. В некоторых случаях электричество губительно воздействовало на ростки… Когда оно было слишком обильным. Подобное происходит и от излишнего полива или тепла… Причём, гибнет растение буквально на глазах… Чуть менее получаса – и листья начинают увядать. А через два часа я вижу уже мёртвый стебель со свернувшимися листьями и упавшими ветвями. Случалось и такое. Мы пропустили через почву на одном участке электричество, и большинство растений погибло. Но не все… Кое-что выжило… И что бы вы подумали? Редис вымахал величиной в два кулака, а морковь – толщиной в человеческую ногу!
Франц недоверчиво качал головой. Его сыновья, Густав и Иоганн, снисходительно усмехнулись.
- Но мы, в конце концов, добились оптимальной величины силы электричества, - продолжал Андрей. – При котором растение не только не увядает, а начинает стремительно развиваться и даёт урожай в несколько раз больший, чем растение, растущее в обычных условиях…
- Браво, - захлопала в ладоши Габриела.
- Это можно как-нибудь объяснить? – спросил Франц, любящий во всём ясность.
- Наверное, - пожал плечами Болотов. – Но не сейчас. Явление электричества ещё только изучается… К тому же, мы мало знаем о составе почвы и внутреннем строении растений… Что-то в них, под влиянием зарядов, начинает действовать активнее, заставляя лучше впитывать влагу и питательные вещества, корнеплод развивается быстрее и растёт крупнее обыкновенного… Но, полагаю, учёные скоро найдут объяснение этому… феномену.
- Всё так, - снова «запел» старый Франц – всё так…
- А когда мы занимались проращиванием семян, - продолжал Болотов, - то поставили несколько опытов, которые тоже дали любопытные результаты…
- Интересно, какие же? – поинтересовался Густав, обгладывая куриную ножку.
- Зёрна вымахали размером с куриное яйцо, - пошутила Габриела.
- …с тыкву! – смеясь, добавила Марта.
- Не совсем так, - улыбаясь, продолжил Болотов. – Но, если интересно, я поясню… Так вот, мы проращивали семена горчицы, поместив их в увлажнённую ткань. А рядом расположили два вывода от «электрического бочонка». На пластинках были скоплены заряды. На одном – положительные, на другом – отрицательные… Так принято их обозначать, – поправился он, видя непонимание в глазах собеседников. – И заметили, что уже на второй день семена, находящиеся у положительного полюса, начали прорастать. Через неделю они достигли высоты в дюйм! А те семена, что находились у отрицательного полюса, едва проклюнулись…
- Удивительно!
- Всё так, всё так…
- Но мы для проращивания семян использовали не только электричество, но и магнит. Поскольку доказано: и та и другая материи – очень близки…
- Родные, что ли? – хмыкнул Иоганн.
- Почти, - ответил Болотов и продолжил: – Но знаете, что оказалось? Те семена, которые были обращены зародышем к Южному полюсу, прорастали и образовали хорошо развитые корень и стебель. Когда же их сориентировали к Северному полюсу, рост был медленным, но, всё равно, корень изгибался к Южному полюсу!
- Занятно, - только и проговорили сыновья Франца Тиггитса. – Мох на деревьях тоже растёт с южной стороны… Видать, и на них действует этот….
- Магнит, - подсказал Болотов. – Так оно и есть, друзья. Ведь Земля и есть магнит! И тоже оказывает влияние на прорастание семян! Теперь ясно, что семена при посадке в землю следует ориентировать так, чтобы они прорастали быстрее и энергичнее! И тогда урожай наш будет велик!
- Гроб господень, - промолвил старый Франц. – Чего только не придумают учёные люди…, - и сделал глубокую затяжку.
- Вообще, господа, электричество оказывает на растения благотворное влияние. Я уже сейчас могу сделать вывод: на тех участках, которые находились под воздействием этой материи, урожай богаче… примерно на десятую долю. Это не так уж много, но, тем не менее – важный факт!
Глава 12. Любовь, коварные планы и научный доклад
- Лампе! Принеси побольше свечей!
- Вы собираетесь работать ночью, господин Кант?
- Когда же, как не ночью, удобнее всего погрузиться в собственные мысли и забыть о существовании шумных студентов и несносных слуг? Именно работать и именно ночью!
- Может быть, вы изволите выпить кофе?
- Что? Кофе... Ах, да! Подай мне кофе!.. И кусочек сыру!
- Да, вижу, что работа предстоит серьёзная..., - невозмутимый слуга, привыкший к многочисленным причудам учёного хозяина, поставил тому на стол подсвечник, и отправился готовить кофе.
Чернильница, перья и листы бумаги уже ждали приват-доцента. Он придвинул стул поближе к столу, достал перо и... задумался...
К бедности нельзя привыкнуть. А она сопровождала философа всю жизнь. Будучи ещё студентом Альбертины, он научился ценить каждый пфенниг, экономя на всём. Бедность заставила его, совсем молодого юношу, впервые покинуть родной город и отправиться на заработки. Он преподавал в богатых домах Пруссии, а также добывал себе средства к существованию игрой в карты и на бильярде. Там же он впервые вкусил и «свободной жизни»: кутил с друзьями, задерживался в весёлых компаниях до утра, был частым гостем в трактирах. Вернувшись в Кёнигсберг, в 1755 году получил степень магистра философии и остался преподавать в Альбертине.
Но нужда, нет-нет, да заглядывала в холостяцкий дом философа. Из-за неё он не решался жениться. Сделать женщине предложение и «осчастливить» её бедностью? Нет, только не это! К тому же он - мал ростом, с непропорционально большой головой, да ещё и с искривлённым плечом... Кому нужно такое «сокровище»? Хотя... В памяти всплыл недавний эпизод, случившийся в июне сего года. Тогда, на одном из званых обедов философ встретился с молодой особой по имени Мария Шарлотта. Девушка была изящна, обаятельна и умна, но... замужем. И глубоко несчастна в браке! Её мужем был известный в Кёнигсберге банкир Якоби.
Проговорив весь вечер с приват-доцентом, Мария Шарлотта уже не могла забыть его и через неделю после первой встречи, написала ему тайное письмо...
- Что ты там так долго возишься, Лампе? - проявил нетерпение Кант.
- Сей момент, господин Кант..., - послышался ответ.
«Где же то письмо?.. Ах, вот оно...» - приват-доцент продолжал хранить его у себя в столе, хотя много раз пытался порвать и бросить в печь.
«Дорогой друг, — писала Мария Шарлотта, — Вас не смущает, что я решаюсь писать Вам, столь известному философу? Тешу себя надеждой на Ваше общество завтра в послеобеденное время. Я слышу, как вы говорите: «Да, да, конечно приду...» Я посылаю Вам воздушный поцелуй, у Вас в Кнайпхофе воздух тот же, и мой поцелуй не потеряет свою симпатическую силу».
«Чертовка! - в который раз подумал Кант. - Дерзкая, взбалмошная... Но какая очаровательная! И совсем неглупая!»
На это письмо Кант так и не ответил. Но иногда перечитывал его и мысленно представлял, что было бы, если б он принял столь откровенное приглашение женщины, и начал близкие отношения с замужней дамой...
Последующие письма Марии Шарлотты, восхищенной философом, полные мольбы и страстных признаний, также остались без ответа. Приват-доцент не решился ответить на предложение дамы, воспылавшей к нему самыми нежными чувствами, и, избегая возможных интриг, душевных терзаний и всеразрушающей страсти, предпочёл любви одиночество, книги и труд. Но образ молодой красавицы продолжал будоражить его сознание и днём, и ночью. А вместе с ним и размышления о мужчине и женщине, об их непростых взаимоотношениях.
«Женщина желает повелевать, а мужчина хочет подчиняться (главным образом до брака). Отсюда галантность старого рыцарства... Да, женщина рано приобретает уверенность, что она может нравиться. Молодой же человек всегда боится, что может не понравиться даме, и поэтому смущается в женском обществе... Вообще, сдерживать назойливость мужчин почтением, которое женщина внушает, и право требовать к себе уважения, даже не имея никаких заслуг, - эту гордость и эту привилегию женщина отстаивает, исходя уже из одного лишь законного права своего пола. Она - всегда отказывающая сторона, а мужчина — домогающаяся; если она покоряется, то это знак благосклонности...»
Кант допил кофе, принесённый слугой, потянулся. Подошёл к окну и взглянул в ночную тьму.
«Город спит...»
А где-то в недрах тесных каменных кварталов, возможно, спит и та женщина, которая могла бы стать его судьбой и счастьем...
«Природа желает, чтобы женщину искали, и поэтому женщина в выборе (по своему вкусу) не должна быть такой разборчивой, как мужчина, которого природа создала более грубым и который нравится женщине уже тогда, когда он обнаруживает лишь физическую силу и способность защищать её. Ведь если бы она к красоте мужской фигуры испытывала отвращение и, влюбляясь, была разборчива, то домогающейся стороной оказалась бы она, а он — отказывающей; а это унизило бы её даже в глазах мужчины».
Пользуясь ярким светом от свечей, Кант исписал несколько листов своими соображениями по поводу взаимоотношений двух полов и, в очередной раз задумавшись, вынужден был признать: «Вся наша чёртова метафизика меркнет перед единственным заинтересованным взглядом Женщины...»
- Благодарю вас, братья! Вы отправились в этот путь ради меня, хотя никто не давал клятву верности лично мне, Теодору фон Зингену, следовательно, не обязан рисковать своей жизнью ради моего благополучия! Клянусь Гробом Господним, мне не хотелось втягивать в эту историю именно вас, но мне нужна поддержка, а вы, мои верные друзья и братья по Addito sodalium disputatores, не раз доказали свою отвагу и преданность нашему делу!
Мы справились с возложенной задачей - похищением интересующих Братство документов и передачей их нашему куратору. И теперь сам дьявол не может помешать нам немного отдохнуть и перевести дух, готовясь к выполнению нового поручения... Но вы согласились помочь мне... поэтому мы - снова в пути! Я никогда не забуду этого, братья мои! Мне не привыкать воевать в одиночку, но всегда приятнее и легче сражаться вместе с единомышленниками.
Он наполнил кубки бургундским вином и три серебряных сосуда со звоном столкнулись на высоте двух локтей от гладкой поверхности дубового стола.
Те, к кому он обращался, а именно: Отто фон Хазе и Курт фон Шпаннинг, с удовольствием осушили кубки с дорогим вином и промокнули платками губы.
Они находились в форштадском (58) трактире «Заяц и Кот», где ужинали и прежде. Им подали, кроме бургундского, кёнигсбергские клопсы, уже полюбившиеся им, и баварские колбаски. С тех пор, как Кёнигсберг стал российским городом, порядка в торговле прибавилось. И хотя цены, порой, «кусались», на рынках и в лавках можно было приобрести любые продукты. Все яства на столе приятелей были щедро сдобрены свежей зеленью. А, кроме того, гости заказали альтштадского пива, к которому тоже привыкли, пребывая в столице Восточной Пруссии в прошлый раз.
- Мы рады поддержать тебя, брат Теодор, - ответил Отто. — Это - чертовски романтично: помогать другу в завоевании женского сердца! - он со смехом тряхнул своей белокурой головой. - Надеюсь, братья, в будущем, когда я выберу себе спутницу жизни, вы тоже окажетесь рядом?
- Но нам, полагаю, не придётся похищать её из заколдованного замка? - усмехнулся Курт. - Хотя это было бы занятно - отбить красавицу у кровожадных огнедышащих драконов!
Темноволосый крепыш примерно месяц пролежал на тайной квартире Братства. Ранение его оказалось чрезвычайно опасным: пуля задела какую-то жилу, и кровь с трудом удалось остановить. Потом боролись за то, чтобы он не умер от малокровия. Местный врач, также член Addito sodalium disputatores, приложил максимум усилий, чтобы вернуть Курта к жизни. Стоит ли говорить о том, что товарищи раненого приносили ему с кёнигсбергских рынков лучшие продукты, помогающие восстановить потерю крови? В одном из таких походов на рынок немецкий дворянин и увидел простую прусскую девушку с золотыми волосами и незабудковым взглядом, и.… тотчас потерял покой.
- Что и говорить, братья, она - красавица! – уже в который раз провозгласил Теодор, вновь наполняя кубки. - Выпьем же, друзья мои, за её молодость, свежесть и очарование! Если Господь позволит мне завладеть ею, я брошу к её ногам богатства всего мира!
Курт же с грустью думал: «Эх, дорогой брат Теодор… Я готов идти за тобой в огонь и воду, но твоя нынешняя затея… Отец учил меня: «Избегай сладкого, которое может стать горьким…» Страсть обычно делает человека глупым и близоруким. Но как тебе об этом заявить?.. Что-то мне подсказывает, что твоя возлюбленная, как и прочие блондинки, может оказаться всего лишь чересчур нежной, хрупкой и капризной девицей. Наверняка, у неё часто кружится голова, а от дурноты она закатывает глазки и валится в обмороки. Каково же будет твоё разочарование, брат, когда ты всё это поймёшь?..»
В трактире хватало народу. Справа от членов Братства расположились студенты, чьи весёлые выкрики, подчас, заглушали царящий в трактире шум. Рядом со студентами за другим столом происходил серьёзный разговор: трое господ в пышных париках и очках в дорогой оправе решали сложные, скорее всего, финансовые вопросы. На поверхности их стола лежала стопка бумаг. Слева отдыхали моряки, тех легко было узнать по обветренным лицам, дымящим трубкам и выцветшей одежде нараспашку.
Над разложенной на столах снедью летали мухи, а осы стремились заползти в бокалы с вином.
- Как же ты собираешься заполучить её, брат? - Курт внимательно взглянул на Теодора. - Допустим, нам удастся её похитить... Но куда её потом везти и на чём? Девица - это не ящик с бумагами...
- Сначала я попытаюсь с ней поговорить, - отрывисто ответил Теодор. - А там - посмотрим... Возможно, я произведу на неё нужное впечатление... Нет, торопиться я не буду!
- И правильно, - подтвердил Отто. - Говорят, в любви женщина должна казаться холодной, а мужчина — пылким. Ослушаться призыва любви не к лицу мужчине, а легко поддаться этому призыву позорно для женщины...
- Вот-вот, я учту это!.. И всё-таки, рано или поздно, она будет моей! - воскликнул сражённый стрелой Амура брат.
- Что касается меня, то я пойду с вами до конца, - заявил Курт. - Вы вытащили меня из преисподней, видимо, затем, чтобы я ещё сослужил вам службу! Что ж, я готов!
- Потом, об этой красивой и романтической истории мы сочиним балладу! - мечтательно произнёс Отто, отхлёбывая пиво. - И будем рассказывать о ней нашим детям и внукам...
Оба брата не могли узнать своего старшего товарища, ещё недавно расчётливого и хладнокровного, готового действовать только обдуманно и наверняка. Сейчас он был порывист и нетерпелив, того и гляди, допустит роковую ошибку!
- Я увезу её в Мюнхен! - заявил Теодор. - Нечего ей делать в этой дыре! Здесь сыро и омерзительно воняет рекой! А там - горы и долины, луга и леса!
Хмель уже шумел в головах членов Братства мыслителей. И, по крайней мере, в одной из них он смешался с любовным дурманом. А такая смесь становится уже взрывоопасной.
- Но сначала... - Теодор хмуро посмотрел на своих товарищей, - сначала я сделаю так, чтобы она привыкла ко мне. Я стану попадаться ей на глаза везде, лишь только она выйдет из дома! У реки, на рынке, на прогулке... она всегда будет встречать меня! И вскоре привыкнет ко мне, к моему лицу, к моей одежде! Ложась спать, она лишь только закроет глаза..., и тут появлюсь я! И даже ночью я стану приходить в её сны!
- Но, брат Теодор, - тихо заметил Курт, - говорят, что у неё есть жених...
- Я убью его! - громче, чем надо, заявил тот, чем привлёк к себе излишнее внимание окружающих. И уже тихо добавил: - Если понадобится... А вы мне в этом поможете!
В Альтштадте, на улице Хлебных лавок проживал своенравный и вспыльчивый господин - судья Герхард Бёхтер. Сей важный чиновник любил побеседовать в кругу своих коллег и близких, но лишь тогда у него удавался разговор, если начинал он его со слова «я», а заканчивал словом «мне». В противном случае интерес к обсуждаемой проблеме быстро терялся. Любимым его «коньком» был пересказ во всех подробностях истории о том, с каким трудом ему удалось достичь своего нынешнего высокого положения.
Характер он имел несносный. Его было, как говорят, хлебом не корми, а только дай кого-нибудь «наставить на путь истинный». Слушая бесконечные занудные нравоучения судьи, окружающим, порой, хотелось подсыпать яду в его бокал... В разговорах с друзьями и коллегами Бёхтер считал себя достаточно остроумным вельможей, чьи шутки вызывают неподдельный смех, а также - восторженные взгляды и аплодисменты, которые он очень любил. По правде говоря, единственный, кто громко хохотал над этими шутками, был он сам. Другие же находили их весьма «плоскими», и нисколько не занимающими места в голове.
Так вот, однажды у судьи разыгрался широко известный в среде аристократов недуг - подагра. Когда боли и жжение в суставах ног стали просто невыносимыми, Бёхтер обратился за помощью к профессору Майбаху.
- Кто я, вам должно быть хорошо известно, - объявил он учёному. - Я обратился к вам потому, что мне необходимо... как можно скорее избавиться от этого мучительного приступа!
Бегло осмотрев пациента, открыто выражавшего своё нетерпение, профессор ответил ему:
- Что же, я рад, что и моё имя вам знакомо. Я избавлю вас от болей в суставах, при этом я собираюсь использовать новую, недавно разработанную мной методику.
- Да что вы? - обрадовался Бёхтер. - Я про вас немало наслышан, многие говорят, что вы - видный учёный. Мне чертовски приятно убедиться в этом самому!
- Петер! - позвал Майбах слугу. - Принеси господину судье кофе!
И обращаясь к пациенту:
- Вина я вам не предлагаю, поскольку оно провоцирует усиление болей. Вся процедура займёт по времени четверть часа, - объяснил он Бёхтеру, вынимая провода из «электрического бочонка». - Вы будете сидеть в кресле, и просто наслаждаться кофе и трубкой... Болевых ощущений не будет, лишь лёгкое покалывание...
- А что это?.. - кивнув на странный аппарат, спросил судья, взяв со стола кофейную чашку.
- Новейшая научная разработка... Но уже показавшая очень хорошие результаты! - профессор проверил по электрометру «силу удара» и остался доволен.
- Прекрасно! - оживился пациент. - Разве мог бы я представить дет десять назад, что меня будут лечить столь современным способом! Знаете, как много мне пришлось пережить, чтобы занять место в городском совете Альтштадта... О, это ваш кот! - увидел судья чёрную любопытную мордочку, выглядывающую из-за двери. - Надеюсь, что вы сначала испытали свой аппарат на нём? Ха-ха-ха!
- Господин Бёхтер, призываю вас к молчанию. Лечение не терпит лишнего разговора.
- Ага, - понятливо кивнул головой судья. - Тогда я буду наслаждаться этим прекрасным кофе, хотя, если честно, предпочёл бы ему бокал бургундского…
Майбах между тем подсоединил провода с пластинами к ступне и голени больного и надёжно закрепил их там, предварительно обработав кожу Бёхтера спиртом. Затем водрузил на стол песочные часы и сказал:
- Начнём!
После чего он пустил по проводам электрические заряды, внимательно отслеживая их силу по сконструированному Болотовым прибору.
Не прошло и пяти минут, как Бёхтер воскликнул:
- Пресвятая Дева! Боль уменьшилась! Я чувствую облегчение!
- Я рад, господин судья. Но сеанс только начался. Посидите так ещё несколько минут...
- Да хоть целую вечность! Это ваш аппарат так действует, профессор?
- Ну, не кофе же...
- И никаких пилюль! Никаких диет! Хлебнул кофе и посидел перед аппаратом! Вот это лечение! Вы спасли меня, доктор! Я и не представлял, что процедуры могут быть настолько простыми, действенными и приятными!
- Но всё не так уж и просто, нам потребовались знания во многих областях науки... К тому же - необходимо было создать этот аппарат и научиться умело им пользоваться...
- Я понимаю, доктор! Ваши услуги будут щедро оплачены! Вы слышите? - Щедро! Это моё слово - судьи Герхарда Брёхтера!
Жестокий приступ подагры профессор Майбах вылечил своим аппаратом всего за три сеанса.
На протяжении нескольких недель учёный накапливал и систематизировал данные, касающиеся лечения электричеством, а в середине августа выступил на медицинском факультете Альбертины с докладом. Этот отчёт, по мнению Майбаха, должен был развенчать мифы Христиана Бютнера о том, что некоторые его коллеги слепо меняют методы лечения из-за «бездумного следования моде».
В аудитории, где должен был проходить доклад, собралось немало желающих его послушать. Тут были и преподаватели, и студенты. Профессор Бютнер, приват-доцент Михель Коль, магистры Якоб Тиссен и Вольфганг Нейман, множество студентов, среди которых были и русские, быстро заполнили пространство помещения.
Несмотря на утренний час, душное марево уже плыло над городом. Солнечные лучи бесцеремонно проникли сквозь окна и «заняли свои места» в аудитории.
Перед докладом слово взял приват-доцент Михель Коль. Он несколькими ёмкими фразами ввёл в «курс дела» собравшуюся публику, ознакомив её с последними научными достижениями в области изучения электрической материи.
- ...И было бы непростительно глупо, - завершил он своё краткое выступление, - если удивительные свойства столь дивной материи мы бы не использовали в медицине! Потомки просто не поняли бы нашего недомыслия и бездействия!
Затем слово предоставили докладчику. Профессор Майбах сразу перешёл к делу. Он напомнил о том, что ещё в античные времена эскулапы пытались поставить электрическую материю на службу медицине, упомянул о создании «местными «ньютонами» электрических машин и накопителей электричества, и перешёл непосредственно к сути проблемы.
- ...В нашем методе лечения, кроме непосредственно прохождения электричества через тело, используется и отдалённое его влияние..., - парик опять сполз с головы профессора набок. - Я уверен, что в органах человека от такого воздействия также возникает движение зарядов. Примерно так же, как в металлах и растворах. Ведь ткани человека тоже содержат растворы солей, которые входят в состав мышц и желёз, крови и лимфы, способствуя движению по ним электричества!
Затем Майбах перешёл к медицинским приборам, которые уже использовались им. Он кратко описал их конструкцию, остановился на мерах безопасности и приступил к изложению собственно методики.
- Для проведения подобных лечебных манипуляций врачу необходимо соблюдать следующую последовательность. Сначала - подготовка к работе аппарата и самого пациента: обнажение и осмотр поверхности тела, наложение пластин и увлажнённых прокладок. На коже не должно быть ссадин, царапин и других повреждений. А её загрязнённые участки перед процедурой следует обмыть теплой водой с мылом или же очистить и обезжирить паклей, смоченной спиртом. Другой важный момент - включение аппарата и присмотр за его работой, а также наблюдение за состоянием больного. Продолжительность процедуры должна быть не более получаса. При этом очень важно учитывать ощущения пациента. Во время сеанса он должен испытывать лишь легкое покалывание в области наложенных пластин. Я заметил, что тонкая, нежная и молодая кожа, особенно увлажненная, лучше проводит заряды, чем сухая и огрубевшая. Но часто под влиянием электричества на месте расположения пластин кожа сама становится чёрствой и на ней могут образоваться трещины, поэтому после каждой процедуры её следует смазывать питательным маслом.
- Вы давно используете подобные аппараты? - задал вопрос профессор Бютнер, нервно теребя локоны парика.
- Довольно долго и достаточно активно, - ответил Майбах. - Я веду записи при работе с ними и могу вас ознакомить со своими заметками. Хотя всё, что я сейчас излагаю – и есть результаты моих наблюдений. Выводы, подтверждённые опытом.
Говорил он негромко, но в аудитории царила полная тишина.
- При прохождении электричества через тело, - продолжал профессор, - последнее разогревается и расслабляется, а боль обычно уходит. Мною замечено, что электролечение оказывает успокаивающее действие на нервы, повышает возможности сердца, укрепляет наши мышцы. Теперь я могу утверждать, что наш метод хорош при мигренях и недержании мочи, истерических припадках, при параличах, болях в костях и суставах, подагре, сахарной болезни и кожных недугах! - тут профессор поперхнулся, ему подали стакан с водой, и тот в два глотка унял сухость во рту.
Затем продолжил с новой энергией:
- Но эффект от лечения можно значительно усилить, если с помощью аппарата вводить в человеческое тело выбранные врачом целебные вещества. В этом случае на выздоровление работает два фактора - лекарственный препарат и само электричество, (59) Для данных целей хорошо смачивать матерчатые прокладки наших пластин, например, водой из целебных источников, раствором лечебной грязи или мёда, экстрактом алоэ или соком облепихи, а при необходимости даже хинином или опиумом.
- Если у вас имеются реальные результаты, свидетельствующие о положительном эффекте подобного метода лечения, - заметил профессор Бютнер, - то мы... просто обязаны рекомендовать его всем нашим коллегам!
- Результаты весьма обнадёживающие, - ответил Майбах. - И их немало. Прошу заметить: введение целебных веществ именно таким образом, имеет много преимуществ по сравнению с обычными способами их использования. Во-первых, лекарство намного сильнее действует на разогретые электрическими зарядами ткани, и его сила направлена непосредственно на больное место. Причем у пациента не страдает желудок, а, следовательно, никогда не бывает вздутия живота, рвоты или расстройства кишечника. Во-вторых, повышается живительная мощь медикамента и увеличивается продолжительность его действия...
По едва уловимой и загадочной улыбке несложно было догадаться, что докладчик знает намного больше, чем может рассказать аудитории…
Глава 13. Враги всё ближе
Близилась осень. Продолжительность светового дня постепенно укорачивалась, с наступлением сумерек выпадала обильная роса, а ночи становились всё прохладнее. Печально взмахивая крылами, в тёплые края отправились первые аисты. Кое-где листва на липах Штайндамма начала пестреть желтизной. Но последние летние деньки продолжали радовать преимущественно ясной погодой. Изредка небо застилали тучи и с неба лились потоки тёплого дождя. Но ненастье быстро сменялось ярким солнечным светом, дышалось легко, и настроение у жителей города было приподнятым. А земледельцы считали, что наступила самая благодатная и щедрая пора года – сбор урожая.
Из Санкт-Петербурга продолжали приходить тревожные новости. Становилось ясно: императрица долго не проживёт. Кто тогда займёт российский престол? При дворе на этот вопрос не было однозначного ответа. Одни прочили трон Петру Фёдоровичу, другие - Павлу Петровичу (60), а соправителями хотели видеть обоих его родителей. Третьи хотели иметь регентшей Екатерину, а её мужа, Петра Фёдоровича, желали отправить в Голштинию. Но если всё-таки императором станет именно он, то, скорее всего, российской армии придётся уходить из Кёнигсберга.
В высоком небе над столицей Восточной Пруссии носились стрижи и проплывали причудливые облака, похожие порой на сказочных небесных всадников, загадочных чудовищ или паруса кораблей… Из моря с уловом возвращались рыболовецкие суда. Сельдь, треска и салака немедленно перегружались в бочки с солью или в ледники. Другие суда разгружали в альтшадские и закхаймские склады древесину и смолу, ткани и соль, пряности и железо, порох и бумагу...
На альтштадском рынке среди зелени и корнеплодов, яблок, слив и смородины всё больше появлялось грибов. Лисички и маслята, грузди и боровички: свежие, солёные и сушёные, заполонили прилавки.
«Экспериментальный огород» Болотова тоже дал свой урожай. Андрей Тимофеевич и Савва Константинович фиксировали очередные результаты, которые внушали определённый оптимизм. В основном, участки, на которые «подавалось» электричество, дали урожай более богатый. Например, количество горошин в стручках было на треть больше, чем у растений, которые обходились без «экспериментальных новшеств». Огурцы стремительно набирали рост и вес. Подсолнухи и кукуруза вымахали выше человеческого роста, урожай моркови и картофеля также удивлял своей величиной - клубни висели на корнях обильно, были крупные и чистые.
И поскольку на соседних участках, где овощи росли без «поддержки» электричества, урожаи были куда скромнее, вывод становился очевиден: разумное использование этой удивительной физической материи способно значительно повышать урожайность почвы, а также избавлять её от кротов и прочих вредителей.
Но электростимуляция должна быть строго нормированной - в тех случаях, когда использовались более мощные заряды, растения гибли.
Болотов аккуратно вёл записи, рисовал чертежи электрических машин и схемы подачи электричества на экспериментальные грядки.
Однажды Савва Константинович, разрезав ножом репу напополам и вдохнув аромат свежего, сочного плода, заметил:
- Приеду на родину, обязательно что-нибудь этакое построю! Электрическое! Для полей! Ты взгляни, Андрей Тимофеевич, экую мы красавицу вырастили! - он покачал на руках половинки, словно взвешивая. - В каждой по фунту наберётся! У себя в имении я такой и не видывал!
- Ты уж загнул, Савва Константинович, - усмехнулся Болотов. - «По фунту» ... Чуток поменее... Но впечатляет!
- Э, да ты посмотри, какая репа у твоих соседей! В половину нашей! А огурцы? А картофель...?
Болотов с радостью признал, что их опыты удались. Он оглядел ветряки, вырабатывающие электричество, вздёрнутую кверху «вилы-мачту», вытягивающую или впитывающую заряды из воздуха, натянутые провода, подводящие удивительную физическую материю к грядкам, и в его душе расцвело чувство гордости. Что ни говори, а они удачно поработали!
- Господин Зинген?
Теодор оглянулся. Через открытую дверь из коридора на него смотрел ещё весьма молодой человек в шляпе, лёгком камзоле синего цвета, белых чулках и чёрных, начищенных до блеска башмаках. На боку незнакомца висела шпага, однако, весь вид обратившегося к члену Братства мыслителей мужчины говорил о том, что тот вовсе не собирается применять её.
- Чем могу быть полезен, юноша?
- Sapere aude! - последовал пароль.
- Sapere aude! - отозвался Теодор, поняв, что перед ним - член того же Братства. - Пожалуйте в комнату!
- Нет уж, прошу прощения, - вежливо отказался тот. - Извольте принять у меня письмо, адресованное вам... Из Праги, - и он протянул Теодору опечатанный сургучом свиток.
Через несколько минут тот, в компании с Куртом и Отто, сорвал печать, и развернул лист бумаги.
«Милостивый государь, - писал ему пражский куратор. - Я чрезвычайно обрадовался, узнав, что вы с нашими братьями остановились в Кёнигсберге. У меня для вас будет не совсем обычное поручение.
Ходят слухи, что в Альбертине сложилась научная группа, занимающаяся исследованиями электричества. Работы ведутся по трём основным направлениям:
1. Создание электрических машин, вырабатывающих электрическую материю, накапливающих и хранящих её.
2. Использование электричества в медицинских целях. Основной фигурой в этом деле является профессор медицины Пауль Майбах.
3. Использование электричества в земледелии. Этими изысканиями занимается поручик Болотов, письмоводитель губернатора Восточной Пруссии.
По нашим сведениям, у того и у другого уже имеются впечатляющие успехи. Оба они провели немало любопытных опытов, которые, вероятно, зафиксированы на бумаге.
Addito sodalium disputatores крайне заинтересовано в том, чтобы заполучить наработки, сделанные этими учёными.
Прошу рассмотреть возможность приобретения этих документов за деньги (сумма значения не имеет) или же иным способом, не подвергающим Addito sodalium disputatores преследованию со стороны властей и полиции.
Sapere aude!»
- Как видите, друзья мои, Братство не позволит нам прозябать в бездействии! - усмехнулся Теодор фон Зинген, прочитав письмо. - И вновь нам, очевидно, придётся провернуть очередную... хитроумную операцию!
- По правде говоря, - вздохнул Курт, - оно и не мешало бы... ведь мы действительно топчемся на месте... Клянусь Гробом Господним, если мы... получим эти документы, то оправдаемся в том, что бездельничаем уже второй месяц!
- Нашему Курту не терпится совершить очередной подвиг во славу Addito sodalium disputatores, - вздохнул Отто.
- Значит, не будем терять времени! - подвёл итог беседы Теодор. – В данный момент перед нами не стоит вопрос о похищении документов, следует лишь предвидеть такую возможность... Что ж, для выполнения задания нам, видимо, придётся... несколько сблизиться с данными господами. Давайте разделимся... Я, допустим, выясню, кто такой поручик... - он взглянул на письмо, - Болотов. А вы займитесь профессором!
25 августа 1761 года, около восьми вечера в двери дома профессора Майбаха постучали. Петер Вурст впустил в дом невысокого широкоплечего мужчину, благопристойно одетого, в парике и при шпаге, в светлом камзоле и чёрной треугольной шляпе. Щёки и подбородок этого человека были чисто выбриты, прищуренные глаза смотрели приветливо, но твёрдо. Вообще, лицо вызывало симпатию - мужественное, скуластое, с правильными чертами.
- Господин профессор, - позвал слуга хозяина дома. - К вам пациент!
- Прекрасно, - послышался голос сверху. - Подождите минутку, я сейчас к вам спущусь...
Вскоре перед посетителем предстал хозяин дома - профессор Майбах - невысокий, энергичный человек, пятидесяти пяти лет, в аккуратной одежде, с безупречно чистыми белыми руками и внимательным взглядом, видящим людей, как казалось, насквозь.
- Что вас привело сюда, молодой человек? - профессор пристально посмотрел на пришедшего.
- Ранение, господин профессор, - ответил тот, потирая правое плечо. - На войне я заработал себе пулю и едва остался жив... С той поры прошло почти полгода, но теперь у меня периодически немеет рука, и в самой ране я ощущаю боль и жжение, особенно, к перемене погоды... Боль такая, что в сии моменты правой рукой я почти не могу владеть...
- Ну, что ж, пойдёмте наверх, - проговорил профессор, - и я осмотрю руку. Думаю, что сумею вам помочь...
- Правда? - оживился больной. - Я много слышал о вас, господин профессор! В этом районе каждый может указать на ваш дом! Сам-то я из иных мест, и дом мой далеко...
- А у нас какими судьбами оказались? - поинтересовался Майбах.
- По коммерческим делам, - ответил молодой человек, снимая камзол, затем белоснежную сорочку, и обнажая мощный, мускулистый торс.
- Рана действительно довольно свежая, - заметил Майбах, присмотревшись к правому плечу посетителя. - Но полностью зарубцевалась. Что ж, я назначу вам лечение электричеством, если не возражаете...
- Видимо, это какое-то новое слово в медицине? - обрадовался пациент.
- Абсолютно свежее. Хотя... некоторые утверждают, что далеко не последнее, а просто изрядно позабытое... Но вы не волнуйтесь. Я уже многим помог с помощью этого аппарата, - он кивнул в сторону большого ящика, покрытого тёмной материей, из-под которой торчали два провода.
- Но что там внутри? - глаза у больного полезли на лоб. - И что за странный прибор над ним?
- Это - «электрический бочонок». Изготовил его русский умелец, поручик Болотов. А над ним – «указатель электричества». Он показывает дозу электричества, которую я использую для лечения. Превышать её, по понятным причинам, не следует...
- Гроб Господень, я многое слышал про электричество! Но впервые встречаю людей, которые используют его в таких... весьма благородных целях! Повторите, пожалуйста, кто придумал данный прибор, уважаемый профессор?
- Мои русские друзья, - с улыбкой ответил Майбах. - Уже упомянутый мною Болотов, а также студенты Богомольцев и Самойлов.
- Как же бочонок действует?
- Сейчас я продемонстрирую вам его работу... Я проведу с вами десятиминутный сеанс... электролечения. И вам сразу станет легче.
- Чудесно! А сколько всего потребуется этих... сеансов для полного выздоровления?
- Я думаю... не меньше десяти... Каждый день по одному.
- Пресвятая Дева! Какое счастье, что добрые люди надоумили меня обратиться именно к вам!
- Благодарить будете потом, - ответил Майбах. - После того, как поправитесь.
- И во сколько вы оцениваете свой труд? - поинтересовался пациент.
- Пустяки, - ответил доктор, - по талеру за сеанс. Потрудитесь, сударь, назвать мне своё имя. Я веду журнал, куда записываю своих пациентов и ход их лечения...
- К вашим услугам, барон фон Шпаннинг из Мюнхена! Друзья меня зовут просто Курт...
- А теперь, ложитесь, господин барон, на живот. И ни о чём не беспокойтесь! Через несколько минут начнём первый сеанс...
Андрей Болотов сложил в мешок овощи со своего «экспериментального участка» и взвалил куль на плечо. Слуга поручика, верный Аврам вот-вот должен был подвести лошадь с повозкой, но отчего-то задерживался. Уставший августовский день собирался отойти ко сну. Начало смеркаться. Небо на западе окрасилось в оранжевые тона. А на востоке его уже усыпали бледные звёзды. Всё бы ничего, но удовольствие сильно портили назойливые комары. Только горожане не спешили покидать вечерние улицы, наслаждаясь прохладой и тишиной. То тут, то там слышался смех, кто-то затянул грустную песню. Постоянно скрипели двери ближайшего трактира.
- Неплохой урожай! - раздался сзади чей-то голос.
Болотов оглянулся. Перед ним, шагах в пяти, стоял мужчина, одетый, как и все горожане – сапоги, камзол и шляпа, разве что на его боку висела шпага. Незнакомец достал трубку и сунул её в рот. Затем потянулся за табаком.
- Да, неплохой, - ответил Андрей Тимофеевич и незаметно смахнул выступивший на лбу пот.
- Смею ли я предположить, что подобных результатов вы добились, благодаря этим замечательным... приспособлениям? - незнакомец махнул рукой в сторону «улавливателей зарядов» и ветряков, которые в эту тихую пору остановились. - Вы ведь проводите опыты с электричеством?
- Да, - ответил Болотов, обрадованный тем, что встретил сведущего человека. – А вы, простите...
- Барон фон Зинген, к вашим услугам. У нас в Мюнхене некоторые умельцы освещают электричеством дома и улицы... Представьте себе, стеклянная колба, наполненная особым газом, и два угольных наконечника, между которыми вспыхивает ослепительно яркая электрическая дуга!
Андрей Тимофеевич понял, что встретил единомышленника.
- О, возможности данного явления безграничны! - с воодушевлением продолжил собеседник. - Я верю, что скоро эта материя будет служить человечеству во всех сферах его деятельности!
Аврам подвёл лошадь, Болотов сбросил в телегу мешок с овощами, отряхнулся. Он решил пройтись вместе с многознающим господином.
- Поручик Болотов, - представился он фон Зингену. - Служу письмоводителем у губернатора. В свободное от службы время занимаюсь научными изысканиями.
Они пожали друг другу руки.
- Я со своими друзьями и сослуживцами пытаюсь с помощью электричества повысить урожайность полей..., - продолжал Болотов, когда они стали подниматься к Штайдамму. - У нас в России далеко не все земли богаты чернозёмом. Но, воздействуя на растения этой физической материей, можно добиться просто удивительных результатов!
- Я видел это, когда вы укладывали в мешок замечательные экземпляры репы! А кабачки на ваших грядках тоже внушают почтение! Я уж не говорю про маис...
- Вот и вам знаком этот злак...
- Конечно, у нас на полях вблизи Дуная он даёт замечательные урожаи!
- Я думаю, что с использованием электричества их можно будет поднять раза в полтора! По крайней мере, я могу так судить по собственному опыту!
- Пресвятая Дева! Я всегда преклонялся перед учёными людьми, в какой бы стране они ни жили!
- Наша университетская знаменитость профессор Майбах удачно врачует с использованием электричества! - горячо продолжил Болотов. - Но это - только самое начало исследований! Я уверен, что чем больше мы будем знать об этой материи, тем больше новых путей откроются перед нами!
- А вы собираетесь публиковать результаты ваших исследований?
- Несомненно, - ответил Андрей Тимофеевич. - Только не знаю, когда... Вот, закончится моя служба, я и посвящу себя целиком агрономии... и электричеству!
Так, не спеша они подошли к дому.
- Вот здесь я живу, - наконец, произнёс Болотов. - А теперь, позвольте откланяться. У меня был трудный день, а теперь я намереваюсь посидеть над бумагами. Надеюсь, мы с вами ещё увидимся и побеседуем...
- Конечно, господин Болотов... Но... это же дом...
- Этот дом принадлежит Францу Тиггитсу и его семейству. Я временно квартирую у них...
- Вот как..., - фон Зинген внимательно взглянул на Андрея. Его рука невольно скользнула в потайной карман, где находился кинжал.
- Если хотите ознакомиться с моей работой, - не заметив замешательства немецкого барона, продолжал Болотов, - приходите к нам в канцелярию. Я покажу вам свои записи.
- Как? Это возможно? Вы очень обяжете меня!
- Конечно. Я служу в Королевском Замке, в канцелярии губернатора Восточной Пруссии. Добро пожаловать туда. Если вы - такой же естествоиспытатель, как и я...
- Да-да!.. такой же... Только я работаю... несколько в ином направлении... – растерянно бормотал барон, мысленно сдавливая горло поручика обеими руками…
- Вот и поговорим... Приносите и вы свои наработки. У нас есть люди, серьёзно занимающиеся электричеством. Это - преподаватели и студенты Альбертины. Вам с радостью помогут, друг мой!
Глава 14. Сны и явь
Сентябрь 1761 года в Кёнигсберге начался дождями. Четыре дня подряд город буквально заливало потоками небесной воды. Прегель вот-вот мог выйти из берегов, некоторые горожане со страхом вспоминали о страшном наводнении 1621 года, когда остров Кнайпхоф оказался полностью скрыт под водой. Губернатор лично ездил осматривать состояние острова, но предпосылок для бедствия не обнаружил. Бурлящие ручьи лишь очистили брусчатку узких улочек Альтштадта от мусора, который смыло в реку. Город посвежел, а к середине сентября и погода установилась благоприятная.
Теперь местные рыболовы пропадали с удочками на берегу Прегеля. Количество их особенно увеличилось после того, как кто-то пустил слух, что возле Кузнечного моста вновь появился громадный сом. Находились «очевидцы», уверяющие, что видели сома «так ясно, как сейчас вижу тебя!» Рыбина поражала невероятными размерами и зверским аппетитом. С лёгкой руки одного из остряков, сом получил имя Старый Пауль, и на несколько недель сделался объектом пересудов. На этом фоне рассказы об огромном грибе-баране, найденном в лесах близ Раушена, казались блёклыми и скучными.
Ох, уж эти пересуды! В районе Амалиенау, поговаривали, встретили призрак герцога Альбрехта, верхом на коне, а на Кнайпхофе, как издавна повелось, снова «появились» проказники-гномы.
В Альбертине, между тем, произошёл знаменательный разговор между профессорами Майбахом и Бютнером.
- Как ваши опыты, коллега? - с дружелюбной улыбкой поинтересовался Христиан Готлиб. - У меня имеются сведения о том, что вы с электричеством уже на «ты» и ваши пациенты выздоравливают с удивительной быстротой!
- Не так, чтобы на «ты», - вытирая руки носовым платком, ответил Майбах, - но определённые успехи имеются. Уверен, что лечение электричеством - это незаслуженно забытая страница в истории медицины. Иногда мне кажется, что человеческий организм удивительно восприимчив к этому способу лечения!
- Ну, недаром же об электричестве упоминали эскулапы древности, - заметил Бютнер. - Вы, коллега, идёте проторенной дорогой, но на ваших глазах - повязка, поэтому вам приходится основательно прощупывать почву, - он усмехнулся. - И на этом пути, я уверен, нас ещё ожидают разные неожиданности!
- Как раз об одной из таких я хотел вам поведать. Она оставила в моём сознании очень глубокий след...
- Буду рад услышать... Но не в коридоре же нам беседовать? Давайте выйдем на свежий воздух! Пока погода стоит замечательная!
Они вышли из здания Университета и направились к реке. Мимо них степенно прошествовал пожилой профессор математики, опиравшийся при ходьбе на трость.
- Неделю назад один мой пациент... не хочу называть его имени, да это и неважно... заснул во время проведения с ним сеанса лечения электричеством...
- Оно и неудивительно, коллега, - весело откликнулся Бютнер. - Наверняка вы дали ему что-нибудь успокоительное, да и сами старались сделать так, чтобы его ничего не беспокоило... Так стоит ли удивляться, что его разморило?
- Я не об этом, сударь... Сон его был короток, не более четверти часа. Но, когда он пробудился, то рассказал мне об удивительных вещах, которые ему приснились за это короткое время...
- Что же вас удивило, коллега?
- Он в малейших деталях поведал мне о том, что и произошло со мной... неделю спустя...
- ???
- Он сказал мне, что я получу письмо от некоей тайной организации, именуемой Братством... мыслителей...
- И что?
- Вчера я получил это письмо... И именно от этого... Братства! Вот, что меня поразило!
- А вы не думаете, что ваш пациент мог...
- Нет, это обычный мельник, он весьма далёк от всех этих... тайных союзов!
- Ну и что было дальше? - заинтересовался Бютнер.
- Как он и предсказывал, я был глубоко озабочен... А потом ко мне явился странный человек от них же...
- Вам напророчили, что от этого Братства может исходить опасность для вас?
- Нет, сударь, я об этом не думал. Меня потрясло не это...
- А что же?
- Дар предвидения! Вы понимаете, во время сеанса электролечения у обычного человека неожиданно открылся такой редкий и удивительный дар! Он в точности описал моего посетителя и вкратце передал мне наш предстоящий разговор!
- Вы уверены, коллега? В последнее время вы иногда пугаете меня...
- Абсолютно! Посланник этого Братства тоже интересовался моими опытами... Но, кто бы мог подумать?
- И этот... мельник... точно описал его?
- Именно так! Человек невысокого роста, широкоплечий, с короткими тёмными волосами... без парика. На поясе - шпага! И предложил он мне за мои труды именно такую сумму, какую назвал... мельник!
- Выходит, что ваш пациент... сумел заглянуть в будущее..., - профессор Бютнер был серьёзен, - вы знаете, подобное, порой, случается... Недаром же говорят про вещие сны...
- Вот и я - о том же…, - Майбах понизил голос. - Пока я не могу объяснить подобный феномен. Но, думаю, стоит попытаться повторить подобный опыт... Кто знает, возможно, мы вскоре сможем с помощью электричества... прогуливать людей... по временам! Туда и обратно. Вы только представьте, что наше Будущее, возможно, уже где-то существует: манит и зовет, предостерегает и учит, словом, ждёт нас. И мы спешим к нему, сквозь пространство и время, встречи и расставания, радости и горести, каждую секунду, всю свою жизнь… Но, мне кажется, будущее примет не каждого!.. Негодяи ему не нужны! Давайте войдём в него с добрыми мыслями и чистой совестью, так, чтобы после нас не пришлось проветривать залы и подтирать паркет!
- Сон, несомненно, удивительное состояние, - согласился с ним Бютнер. - По моему мнению, люди непременно должны спать от семи до девяти часов в сутки. Это - крайне важно! Когда мы, таким образом, отдыхаем, наш разум обрабатывает дневной опыт и оценивает его значимость. Нисколько не сомневаюсь, что сновидения выполняют своеобразную лечебную функцию: они помогают регулировать настроение и перемалывать плохие эмоции. Во сне рассудок позволяет обидам, ненависти и зависти постепенно раствориться в памяти человека или стать не такими острыми.
Бютнер вздохнул и взглянул на небо. Небольшие, рваные тучи медленно плыли в вышине, время от времени становясь преградой солнечным лучам. Казалось, они лениво и равнодушно рассматривают то, что находится внизу.
- Человек же, лишённый сна, погибает всего за несколько суток! - продолжал Бютнер. - На Востоке издревле существует такая казнь, когда на голову приговорённого падают редкие капли воды, не давая ему уснуть. Довольно быстро это приводит к смерти несчастного...
По реке проплыла лодка с отдыхающими. Несмотря на наступившую осень, желающих прокатиться по водной глади нисколько не убавилось. Какая-то дама с лодки, увидев двух солидных господ, мирно беседующих друг с другом, помахала им веером.
- Но стоит ли верить всему тому, что мы порой видим в своих снах? – задумчиво спросил Майбах, глядя на зеленоватые волны Прегеля, покрытые лёгкой рябью.
Профессор Бютнер достал из внутреннего кармана брегет, взглянул на часы.
- В самих сновидениях, как мне думается, нет ничего случайного. Сновидения — это вам не пустячок, а нечто большее, несущее в себе важную информацию. Хороший врач даже может научиться ставить по ним диагнозы, ведь сны способны обнаруживать проблемы раньше, чем о них «узнает» наше бодрствующее сознание, — напомнил профессор Майбаху. — Так, если у человека страдают органы дыхания, то ему снятся сцены, связанные с удушьем: например, что его горло сдавливает змея или о том, что он тонет. Если же болен желудок, то часто пациент видит неприятную или испорченную пищу. Если во сне мы регулярно попадаем в ситуации, где проявляется наша нерешительность или беспомощность, это заставляет предположить нервное расстройство... Однако пристальное внимание следует обращать только на повторяющиеся, навязчивые сны. Однократный ночной кошмар, никого настораживать не должен...
Майбах понимающе кивнул. Лёгкий ветер с реки приятно освежал лицо. На ратуше Альтштадта зазвонил колокол.
- Однако, наряду с этим, - продолжал Бютнер, - я должен признать, что существуют недоступные нашему пониманию и объяснению судьбоносные пророческие сны. Доказательств этому - масса! Так дети узнают о внезапной кончине одного из родителей, мало того, приезжают, получив во сне нужную информацию, и находят тело умершего, когда как местные жители - ни сном, ни духом!.. Случается, умершая много лет назад мать приходит во сне к сыну или дочери и предупреждает своё чадо и грозящей опасности!
- Да, подобных случаев немало..., - согласился с профессором Майбах. - Я вот о чём подумал: а можно ли научиться управлять нашими снами?
- Даже нужно, коллега. Затем, чтобы, используя пространство своего сновидения, попытаться избавиться от проблем, иногда неразрешимых в реальности. Вступая в диалог с персонажами снов, человек обычно беседует с самим собой и получает ответы из своего собственного бессознательного, — пояснил профессор Бютнер. — Как правило, эти советы самые верные. Если учесть, что наш разум является частицей бесконечного высшего мыслящего существа, то никто не ответит человеку на его вопросы лучше, чем он сам. Поэтому сны могут стать прекрасным местом для решения многих земных проблем. Ведь в сновидениях стирается грань между желаемым и возможным. И то, что человек не может в состоянии бодрствования, в данном состоянии становится реальным. Таким образом, преодолеваются внутренние барьеры и неуверенность, раскрываются творческие и иные возможности человека.
Несколько чаек спланировали к реке и плавно сели на воду. Наблюдая за ними, Майбах искоса взглянул на Бютнера. Его коллега, при кажущейся приверженности к устаревшим способам лечения, о целесообразности и эффективности которых они неоднократно спорили друг с другом, вдруг открыл для Майбаха совершенно неожиданную сторону своего искусства. Видимо, как каждый ищущий человек, он тоже помалкивал о своих исследованиях, не рассказывая о них кому попало, накапливая необходимые знания и постепенно выстраивая будущую теорию...
- Но ведь, обычному человеку с чего-то нужно начинать?
Дышалось на удивление легко. Возвращаться в душные аудитории ни тому, ни другому совершенно не хотелось.
Бютнер бросил на Майбаха заинтересованный взгляд.
- Повсеместно считается, что бодрствование обеспечивает нахождение человека в сознании, тогда как сон — это выключение оного. Поэтому в первую очередь следует научиться контролировать и упражнять свой разум таким образом, чтобы пребывать в сознании даже во время сна без пробуждения. Такое состояние я называю «осознанным сновидением».
- Интересный подход. Но разве возможно этого добиться?
От воды пахло тиной. Под берегом росли кувшинки, зелёная ряска затянула в свои «сети» изрядную часть береговой линии. Кое-где в воде виднелись концы брёвен, которые, укрепляя остров, вбили в дно, возможно, не одну сотню лет назад.
- Вы удивитесь, - ответил Бютнер, - но ничего сложного в этом нет. Для начала, в течение дня каждые два часа задавайтесь вопросом: не спите ли вы? Внимательно рассматривайте свои руки и лицо в зеркале - объекты, которые во сне обычно размыты и туманны, - и говорите себе, что это - реальность, мол, вы не спите. Звучит странно, но подобная практика тренирует разум распознавать физическое существование. А когда вы будете уже дремать, разум начнет сам отличать явное от иллюзорного. Ведь существует и ещё одно прелюбопытное явление, такое, как «сны во сне». Бывает, вы просыпаетесь и начинаете заниматься привычными делами. Но когда тянетесь за чашкой кофе, то видите, что ваша рука не имеет пальцев или стала лапой какого-то зверя... После чего просыпаетесь ещё раз... Мои упражнения позволяют распознавать и подобные иллюзии, - гордо заявил Бютнер.
- Но что?.. Что человеку делать дальше, уважаемый коллега?
Бютнер пожал плечами.
- Научившись определять наступление сна, - ответил он после короткого раздумья, - вы сами сможете «заказывать», каких людей желали бы увидеть, куда отправиться и что делать... Например, таким способом возможно вернуться в собственное детство или даже заглянуть в грядущее. Также вы легко сможете сражаться со своими кошмарами и улучшать окончание будущих снов.
Майбах, удовлетворённо усмехнувшись, кивнул головой. Внезапно свежая мысль посетила его голову.
- Скажите, дорогой профессор... А, скажем… электричество... тоже может нам в этом помочь?
- Возможно. Но для этого потребуется сконструировать новую машину, которую потом мы применим для лечения искусственным сном... Не сомневаюсь, что такой сон позволит исцелять печаль и отчаяние, гнев и страх, любое иное беспокойство, включая несчастную любовь, сумасшествие и пьянство... Уверен, коллега, что вы уже мысленно рисуете чертёж этого аппарата! - усмехнулся Бютнер.
- Вы на редкость проницательны! - поддержал его Майбах. - У прибора, предположительно, будут две пластины, подсоединённые к источнику электричества. Чтобы погрузить человека в сон, одну пластину прибора мы расположим на закрытые веки, а вторую - на затылок!
- Остроумно! А ещё я бы посоветовал вам проводить данные процедуры ежедневно после завтрака, лёжа в затемнённой комнате при соблюдении полной тишины...
- Это – само собой разумеется!
- А длительность сеанса при первом воздействии не должна превышать получаса с последующим её увеличением, например, до двух-трёх часов... Я думаю, на курс лечения потребуется... дюжина процедур!
В эту замечательную пору, когда тучи редко скрывают солнце, а на улице не жарко, но и не холодно, молодые люди из Братства мыслителей спустились вниз, в трактир «Заяц и Кот», для того, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и наметить планы на будущее. А под знаменитое альтштадское пиво и говорится легче и, тем более - думается.
Ситуация была серьёзной. Месяц назад русские войска в третий раз осадили крупную польскую крепость Кольберг. И хоть само поселение (130 домов) не представляло для армии особого интереса, и защищало его всего 700 ополченцев под командованием храброго и умелого воеводы майора Гейдена, но выгодное стратегическое положение Кольберга обуславливалось его расположением у моря. Это был порт, овладев которым, русские могли бы снабжать свою армию по морскому пути.
Первая осада состоялась в сентябре 1758 года, вторая - ровно год назад. Обе они закончились для русской армии неудачей. Но сейчас времена были другие. Все понимали, что на этот раз взятие Кольберга даже малыми силами - дело двух-трёх месяцев. Да и война, по сути, подошла к концу. Фридрих II был уже не тот, и армии его уже почти не существовало.
Состояние же здоровья российской императрицы неуклонно ухудшалось. Её мучили припадки с тошнотой и кровохарканьем, она часто падала без чувств, после чего долго никого не узнавала. Пётр Фёдорович мысленно уже «примерял корону» и готов был кинуться в объятия своего кумира Фридриха II, бросив к ногам прусского короля все завоевания российской армии.
У Братства же мыслителей были свои заботы, а его члены, собравшиеся в Кёнигсбергском трактире «Заяц и Кот», решали собственные задачи.
- Этот Болотов, - заявил Теодор фон Зинген, - и есть жених моей Марты! Я бы хоть сейчас убил своего соперника, но он обещал ознакомить меня со своими наработками по исследованию воздействия электричества на рост и созревание овощных культур! Как я понял, записи его хранятся в Королевском замке. Он пригласил меня туда... и у нас будет возможность захватить интересующие Братство документы и избавиться от поручика! Сама Пресвятая Дева благоволит ко мне!
Курт, не торопясь, потягивал пиво из глиняной кружки и о чём-то думал. Отто, внимательно слушавший своего старшего товарища, утвердительно кивал головой.
- Ты хочешь разделаться с ним прямо в Замке? - спросил он, когда Теодор закончил свою речь и пригубил пиво. - Но это - чертовски опасно! Убить офицера, находящегося на службе, и с кипой бумаг покинуть Замок, не вызвав подозрения у стражи?..
- Согласен, - немного помолчав, ответил Теодор. - Есть риск. Поэтому данный вариант я оставлю на тот случай, если другие не сработают!
- А какие варианты у тебя ещё имеются, брат?
- Во-первых, я могу предложить ему хорошие деньги... Русские офицеры не богаты, возможно, он и согласится... Во-вторых, можно обмануть его, перехватив бумаги где-нибудь вне Замка... Занятый исключительно своими изысканиями, поручик, как я убедился, совершенно не разбирается в людях, и легко поддастся на мои уловки…Но более всего мне нравится третий вариант...
- Интересно, какой же?
- Я похищу его невесту, и увезу её в укромное место, его же поставлю в известность, что отдам ему Марту только в обмен на бумаги! Он должен будет приехать совершенно один, иначе я пригрожу, что убью девицу!
- И ты это сделаешь, брат? - с сомнением произнёс Отто.
- Нет! - стукнул кулаком по дубовой поверхности стола Теодор. - Как раз это я не собираюсь делать! Но и отдавать её ему я тоже не стану! Мы схлестнёмся в поединке!.. Какой-нибудь мужлан пристрелил бы его из засады... Но я - благородный человек, дворянин... Я сам разберусь с ним. И вы ни в коем случае не будете вмешиваться!
- Это - благородно, - воскликнул Отто. - И.… красиво! Хотел бы и я драться на дуэли из-за красавицы! - Он вздохнул. - Настоящая любовь способна преодолевать любые преграды... И должна их преодолевать!
- Ну, с одним мы разобрались, - заметил Курт, опустошив свою кружку. - Что же касается профессора Майбаха, то тут я советую развязать кошели... Убивать его я не позволю никому, даже вам! Это, возможно, единственный честный человек, который облегчает людям страдания! После его сеансов я почувствовал себя совсем другим человеком!..
Глава 15. Члены Братства действуют
Итак, над личной жизнью Андрея Тимофеевича Болотова нависла угроза. Сам он об этом не подозревал - по-прежнему служил в канцелярии губернатора, много читал и занимался научными исследованиями. Ему не терпелось показать всем, на что он способен, у него горели глаза, а работа ладилась. В сентябре он собрал урожай картофеля, который приятно удивил и его, и соседей. В подвал дома на Штайндамме, там, где он жил, сложили приличную груду мешков корнеплодов. Франц Тиггитс, наблюдая за результатами стараний постояльца в области агрономии, лишь посмеивался и попыхивал трубкой.
- Герр поручик, я бы смело доверил вам так же заботиться и о моих щенках... Наверняка из них вымахали бы здоровенные псы, выносливые, умные и, разумеется - красавцы!
- Не волнуйтесь, герр Тиггитс, доберёмся и до ваших лаек!
Истекли полгода, на которые хозяева просили Болотова отложить женитьбу на их дочери. Андрей не торопил их, поскольку видел, что те всё помнят. Ничего, ещё совсем чуть-чуть... и он поведёт под венец свою красавицу Марту! А какая она была умница! Гулять с ней по городским паркам было большим удовольствием. Она ненавидела спешку и умела наслаждаться увиденной красотой. При этом девушка выказывала редкую наблюдательность и любознательность. На добрые слова она реагировала гораздо сильнее, чем обычные люди, а злобы и зависти, казалось, просто не замечала...
Часто бывая в Альбертине, Болотов обратил внимание, что приват-доцент Иммануил Кант выходит из аудитории и следует в библиотеку всегда в одно и то же время. И вот в один из октябрьских вечеров, находясь под влиянием вполне определённых чувств, характерных для предсвадебных забот, он спросил философа, как ему удаётся никогда не опаздывать и не нарушать заведенного распорядка. В ответ он услышал, что такая размеренность и точность отлично помогают при всевозможных нервных расстройствах. Поручику польстил тот факт, что Кант тепло улыбнулся при встрече с ним, и остановился перекинуться парой слов.
- ...Образ жизни, молодой человек, привычки и манеры очень сильно влияют на наше с вами здоровье... Но я озабочен не простым желанием жить долго, а беспокоюсь о качестве своего бытия. О том, чтобы старость и дряхлость наступили как можно позже. Ведь моё тело - это инструмент для предстоящей работы.
Взгляд философа красноречиво подтверждал сказанное им. Болотов понял, что нечаянно оказался втянут в очередную беседу.
- Видимо, вы придерживаетесь каких-то определённых оздоровительных правил? А могли бы вы мне о них поведать? Это - чрезвычайно интересно!
Казалось, что общение с Болотовым весьма приятно и философу.
- Извольте, мой друг. Пройдёмте в библиотеку, и там я вам объясню... Чтобы сохранить крепость и бодрость, старайтесь проминаться до и после каждого приёма пищи, пусть это всего лишь пятиминутная прогулка на свежем воздухе. Держите ноги в тепле и будьте умеренны во всём. Избегайте праздности, всегда просыпайтесь в обычное время. Даже если вы плясали до зари, начните утро по расписанию, пусть и придётся спать всего один-два часа. Без сомнений, это - нелегко, но если станете нежиться дольше и совершенно выбьетесь из графика, то будете плохо себя чувствовать не один день. Нужно выбрать между одним трудным днём или неделей утомления, раздражительности и сопровождающей всё это - дырявой, как сыр, памятью. Вы всё запомнили? - улыбка коснулась губ Канта.
- Благодарю вас. А есть ли у вас рекомендации для приведения в порядок наших мыслей и чувств? - Болотов потупил взгляд, боясь, что проницательный Кант разгадает причину возникновения такого вопроса.
Но приват-доцент казался бесстрастным.
- Живите, сохраняя покой, друг мой. Каждый день проводите некоторое время в одиночестве. Всегда смотрите на происходящее со светлой стороны и не сравнивайте свою жизнь с чужой. Говорите медленно, но думайте быстро, - он усмехнулся. - И помните: совершенно не обязательно выигрывать в каждом споре! А чтобы тревоги не раздирали вас изнутри, крайне полезно выговориться. Для этого существуют исповедники и близкие люди. Ведь заноза, если её вовремя не удалить, приведёт к гниению плоти, нечто похожее может произойти и с душой. Люди, которые молчат и держат всё в себе, разрешают своим волнениям и сомнениям исподволь их снедать. И последнее - никогда не дозволяйте случайностям или другим особам вмешиваться в заведенный вами распорядок. Даже лучшим друзьям. Ведь хотя и говорится: «Amiticia vitam ornat» (61), но есть и другая пословица: «Amici - fures temporis!» (62).
«А как же любовь?» - вспыхнула мысль в голове у Болотова.
- Даже боюсь спросить... - замялся поручик, - а как вы относитесь к дамскому обществу?
- Да никак, - улыбнулся Кант. - Поскольку принадлежу, как сами видите, к обществу мужскому. А если серьёзно, то вполне допускаю такие отношения, пока они не мешают моей серьёзной работе. Как известно, чрезмерные страсти приводят душу в смятение и весьма пагубно отражаются на мыслительной деятельности. Но коль вы сами не захотите оградить себя от этого, то послушайте моего совета: жениться следует лишь на особах, имеющих богатое приданое, дабы тем обеспечить хотя бы свою материальную независимость... Ведь какой бы сладкой ни была ваша любовь, компота из неё не сваришь. А в том, чтобы плодить бедность, я не вижу никакого смысла...
Болотов не знал, что его невесту вот уже три месяца преследует незнакомый господин. Он почти ежедневно попадается ей на глаза. Везде, стоит ей отвести взгляд в сторону, она встречает его глаза, которые её одновременно и пугали, и притягивали... Впрочем, любая женщина легко читает подобные взгляды. В них - страсть, вожделение, безумная тоска и.… надежда. Так смотрят только те люди, которые по уши влюблены!
Но благоразумная Марта знала, как себя вести в данной ситуации. У неё есть жених, русский офицер, и до их свадьбы осталось совсем немного времени. Она попыталась разузнать об этом у матери, и та, нежно обняв её, поведала:
- Подожди, дочка. Я вижу, что между вами, действительно, вспыхнула любовь. И я не собираюсь мешать вашему счастью... И отец тоже не будет. Но ему нужно немножко... перебороть себя. Он очень уважает Андреаса...
Да, её жених - человек во всём положительный. Он спокоен и рассудителен, честно служит Отечеству, занимается наукой... А тот, незнакомец, ещё неизвестно, что за фрукт. Вчера, 16 октября, он, наконец, подошёл к ней и впервые заговорил...
- Милая фроляйн, здравствуйте. Я давно ищу встречи с вами..., - Тут Марта заметила, какие красивые голубые глаза у этого симпатичного незнакомца, что в сочетании с густой тёмной шевелюрой и аккуратной бородкой, выглядело очень благообразно. Да и одет он был, скорее, щеголевато: роскошная шляпа, камзол, вышитый серебром, шпага и высокие сапоги. - Моё имя - Теодор фон Зинген. Я дворянин из Баварии. Ваше имя мне известно, вы - Марта Тиггитс... Я, возможно, уже надоел вам своим навязчивым преследованием...
Девушка не знала, что ответить, поэтому глубоко вздохнула, признав тем самым, что давно обратила внимание на столь откровенные взгляды и поиски встречи с ней. Только, что с вами, мужчинами, поделать? Все вы одинаковы.
- Знаю, что не сообщу вам ничего такого, чего бы вы не слышали прежде... Откровенно говоря, я.… влюблён в вас. Настолько сильно, что потерял голову. То, что вы сейчас видите, это - не голова, а - мираж, - он взмахнул «миражом», а его красивые волосы взметнулись вокруг шеи. - Где она сейчас я не знаю, да и не хочу знать. А моё сердце... принадлежит вам!
- Простите, сударь, - наконец, ответила девушка. - Через несколько недель я выхожу замуж!
Позади её воздыхателя, как бы примеряясь к ценам на продукты, стояли двое мужчин, одетых примерно так же. Она не обратила бы на них внимания, но заметила, что те украдкой прислушиваются к её разговору с баварским дворянином.
Пахло свежей рыбой и зеленью, откуда-то сверху доносились крики ненасытных чаек.
- Я знаю и это! – тут глаза фон Зингена недобро сверкнули. - Поэтому решил не терять ни минуты! - он схватил Марту за руку, но при этом успокаивающе произнёс: - Я сейчас покину вас... Но сегодня, завтра и послезавтра между одиннадцатью и двенадцатью ночи моя карета будет стоять возле вашего дома! Умоляю, выходите и садитесь в неё! Мы с вами уедем ко мне домой, в Баварию! Я - человек чести, но обращаюсь к вам с такими словами лишь от безграничной любви! Клянусь всеми святыми, что я сделаю вас королевой! Я брошу к вашим ногам все сокровища, которые имею и буду иметь! Обещаю: вы будете счастливы! Решайтесь! Бежим со мной, моя богиня! Я буду ждать вас!
И, блеснув напоследок синеоким взглядом, скрылся в толпе покупателей. Его спутники исчезли вслед за ним...
Хорсту Вильгардену было около сорока. Он ничем особо не выделялся среди иных горожан, разве что непослушными рыжеватыми волосами да россыпью веснушек на лице, особенно ярко проявляющимися по весне. Этому мягкому, доброму и мечтательному господину был нужен идеал, а не обычная женщина. Он хотел, чтобы супруга обожала его, как мамочка, угадывала и исполняла все желания, словно добрая фея, к тому же, чтобы обладала формами греческой богини. Ежедневно, усаживаясь за обеденный стол, он ожидал, что заботливая супруга сама моментально прибежит из кухни, держа в одной руке поднос с изысканным блюдом, а в другой - его любимое вино.
Избранница же оказалась совершенно иной... Чуткой и нежной возлюбленной она была примерно неделю после свадьбы. По истечении этого срока жена представила господину Вильгардену составленный ею свод требований внутреннего порядка. И чем дольше он с ней жил, тем длиннее становился тот перечень, в который вошли даже правила поведения в супружеской постели... За сменой её капризов было невозможно уследить. Свою же задачу она видела только в одном - украшать собой жизнь мужа. А через несколько лет она вовсе превратилась в сварливую и скандальную особу, способную, как казалось, переспорить, перехитрить и передушить всех, кто находится подле неё...
И вот из-за царивших в доме постоянных ссор и недопонимания Хорст стал увлекаться винцом... Вскоре это сделалось привычкой, а дурные привычки довольно быстро становятся потребностью. Тяга к зелью всё возрастала... И теперь он часто напивался до такого состояния, в котором мог двигать только бровями...
- Прошу вас, доктор, избавить моего мужа от этой напасти! - заявила супруга Вильгардена 11 октября профессору Майбаху, находясь у того на приёме. - Мой муж - порядочный человек и.… большой мастер своего дела! К тому же у него - чудесный голос, он очень хорошо поёт! Он и сам прекрасно понимает опасность своего положения, но у него не хватает сил остановиться!
Сам Хорст стоял рядом, держась за дверной косяк, и глупо ухмылялся...
Через неделю профессор «сдал» фрау Вильгарден её собственного мужа, но уже избавленного от пагубных привычек.
- Как вам это удалось, доктор? Ведь я обращалась ко многим сведущим людям... И все их... усилия оказались абсолютно бесполезными...
Она встряхнула, а затем аккуратно развязала толстый кошель.
- Я применил совершенно новый способ лечения, - с удовольствием потирая руки, ответил Майбах. - Я лечил его сном и проповедями.
- Сном? Но он, когда напьётся, то и сам спит беспробудно... И я что-то не замечала, чтобы сон ему помогал...
- Это непростой сон, фрау Вильгарден... Я вводил его в состояние сна с помощью электричества. А в то время, пока он спал, я делал ему наставления и назидания о пагубности пьянства... Мной давно подмечено, что во сне даже самые взбалмошные и упрямые люди очень покорны, а пробудившись, они прекрасно помнят данные ими клятвы и не смеют ослушаться своего врача. Так что, дорогая фрау Вильгарден, уверяю вас, что ваш муж больше вина в рот не возьмёт. И я буду рад услышать его пение в церковном хоре...
Ещё ранее, в сентябре дом Майбаха посетил Курт фон Шпаннинг, недавний его пациент.
- Здравствуйте, дорогой профессор!
Весь вид вошедшего свидетельствовал о том, что проведённые сеансы полностью излечили молодого человека.
- Рад видеть вас в добром здравии, господин барон.
- И я чертовски рад, ведь только благодаря вам теперь могу без боли махать руками, фехтовать и даже таскать тяжести!
Они пожали друг другу руки. Майбах смотрел в лицо Курта, словно, что-то припоминая...
- Если я не ошибаюсь, вас заинтересовали мои... научные разработки?
- Именно так, дорогой профессор! Клянусь Пречистой Девой Марией, вы задумали дело огромной важности! С вашими трудами желают ознакомиться самые влиятельные люди, которые могут дать ход новому направлению в медицине!
- Вы хотите купить у меня мои наработки, относящиеся к лечению электричеством? - Майбах ждал этого гостя. Теперь он был уверен в том, что старый мельник именно его видел во сне.
- Совершенно верно! И смею заверить - за ценой я не постою!
- Присаживайтесь, - Майбах кивнул гостю на стул. - Петер! - кликнул он слугу. - Принеси-ка нам с бароном бургундского!
Некоторое время они сидели за столом и, как старые друзья, вкушали отменный напиток.
- Значит, боли вас больше не беспокоят...
- Я полностью о них забыл! Вы поистине кудесник, дорогой профессор! Клянусь Гробом Господним!
Кот профессора, именуемый Угольком, вышел из своего укрытия и с любопытством взирал на весёлого гостя.
- М-да... Мне было бы весьма лестно распространить данное... новшество в другие края, такие, например, как Германии, так и, пожалуй, по всей Европе...
- За этим я и пришёл к вам, любезный профессор.
- …Эта методика полностью соответствует моим воззрениям на причины возникновения и развития заболеваний..., – мечтательно произнёс учёный.
- Не могли бы вы поведать мне и о них? – оживился барон.
- Сделаю это с превеликой радостью, - откликнулся Майбах. - Итак, родившись где-то глубоко в человеке, болезнь проявляет себя по-разному. Отсюда и всевозможные жалобы. Но обычно наше тело тут же само отвечает на них усиленной заместительной работой остальных органов. В свою очередь на такую подстройку нарушенных функций формируется другая, чуть позже - новая, за ней - ещё одна... Причём, последующие расстройства часто появляются далеко от места возникновения болезни. Вплоть до того, что душевные терзания могут вызывать страдания тела, а недуги внутренних органов иногда приводят к сумасшествию. В конце концов, возможности взаимной помощи в теле исчерпываются – и пациента начинают беспокоить, например, боль или жар, кашель или расстройство кишечника. К сожалению, большинство медиков врачуют именно эти конечные симптомы. Но для успешного излечения недуга требуется найти первопричину проблемы, либо максимально приблизится к ней, чтобы устранить существующий разлад самым разумным и действенным способом. Как говорится: Cessante causa, cessat effectus (63). На данном этапе нам необходимо понимать, во-первых, что за орган изначально не здоров, во-вторых, какое в нём произошло повреждение, и, в-третьих, чем наиболее целесообразно устранить данную немощь? А это порой довольно сложно установить. Так вот, при электролечении лекарство само находит больное место и накапливается в нём!
- Как же это восхитительно! – воскликнул гость.
- Но я всё ещё продолжаю работу... В моих записях - лишь её начало...
- Но и это - немало! Другие охотно продолжат ваше дело! - заметил Курт. - Вам будут писать со всего света! Благодарить, спрашивать совета, делиться своими успехами и достижениями! Разве это не прекрасно?
- Несомненно, это - великолепно, - согласился Майбах. - Но ведь и я не смогу дальше работать без своих чертежей и схем... Поэтому не готов так просто взять и отдать их вам... Или продать... Мне они необходимы для дальнейших исследований, которые, повторяю, ещё не закончены!
Барон, видно, ожидал подобного ответа.
- А если я сделаю копии с ваших наработок? - прищурился он. - Скажем, выберу самое важное – описание приборов и методик, ход лечения, его результаты?..
- Извольте, - усмехнулся профессор. - Стол, бумага и чернила - всё к вашим услугам... Когда начнёте?
- Прямо сейчас, если вы не возражаете... - опешил посетитель, - Но вы не назначили цену, профессор, а я бы мог вам предложить три тысячи талеров...
- Я не приму от вас денег, - ответил тот. - Я не беден.
- Как? Вы...
- Я повторяю: мне не нужны деньги. А вы наберитесь терпения, и принимайтесь за писанину. Сколько вам понадобится дней на эту работу?
Ошарашенный бескорыстностью профессора, Курт фон Шпаннинг лишь пожал плечами.
- Думаю, что за неделю управлюсь... Да, пяти - семи дней мне хватит вполне.
А в доме Тиггитсов началась подготовка к свадьбе. Назначили и дату - на Рождество. Влюблённые не скрывали своего счастья, родители Марты, да и всё их семейство - тоже были рады.
И хотя до праздника Рождества Христова оставалось целых два месяца, но чувствовалось, что сердце старого Тиггитса потеплело, и стало принимать постояльца «за своего». Все понимали: придёт время, и их дочь уедет далеко в Россию, где совершенно иные порядки и нравы, но у неё будет любящий супруг, а он – дворянин, офицер и вообще - человек учёный.
19 октября хозяйка засиделась у камина допоздна, женщина вязала тёплые носки, ожидая мужа и сыновей с работы. Те должны были вернуться с минуты на минуту... И вдруг вспомнила! Она же должна вернуть соседке, фрау Хольцен деньги, которые занимала у той пару дней назад. Завтра соседи уезжают в Кранц, на свадьбу к родственникам, поэтому долг следовало вернуть немедленно!
- Марта, - позвала она дочь. А когда та подошла к ней, сказала: - Милая девочка, будь добра, отнеси эти деньги нашей соседке, фрау Хольцен. Вот кошель... Тут всего десять талеров, но я не хочу, чтобы из-за такой малой суммы между нами начались большие размолвки...
- Хорошо, мама, я сейчас сбегаю...
- Туда и обратно, дочка... Не задерживайся.
Когда Марта, накинув тёплый платок, выскочила на улицу, фрау Тиггитс взглянула на часы и вздохнула: почти одиннадцать...
Сырая и тёмная ночь приняла в свои объятья хрупкую девичью фигуру. Впрочем, Марта быстро справилась с заданием: фрау Хольцен жила через два дома от них. Взяв деньги, та поблагодарила фрау Тиггитс, и предложила Марте чай. Но девушка отказалась по вполне понятным причинам - не до чаепитий в столь позднее время, пора укладываться спать!
В это время к дому Хольценов неспешно и едва слышно подкатила карета. Возница, сидящий на козлах, был закутан в тёплый шарф, и натянул шляпу на самые брови. Со стороны Альтштадта появились три тёмные фигуры - это господин Тиггитс с сыновьями возвращались домой. Они громко переговаривались между собой и время от времени смеялись. Очевидно, их задержка была связана не только с работой.
Едва Марта появилась на улице и, свернув к дому, поравнялась с каретой, дверца её распахнулась. Крепкая мужская рука вынырнула из темноты, схватила девушку за руку и одним рывком втащила внутрь. Марта попыталась закричать, но издала лишь сдавленный стон. Чёрная бархатная перчатка зажала её рот.
Но этот невнятный звук был всё же услышан Францем Тиггитсом.
- Давай, старик! - послышался властный голос из кареты. - Гони!
- Куда едем? - спросил кучер.
- На Хайлигенбайль!
Старый Франц почуял неладное. Он бросился к карете, но было уже поздно. Громко звеня подковами, сытые лошади быстро уносили её прочь.
- Марта! - простонал Тиггитс, закрывая лицо ладонями.
- Марта? - сыновья бросились было в погоню... Но карета летела куда быстрее человеческих ног...
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ