юмореска
Я вошёл в метро вагона. Женщины, пощёлкивая длинными клювами, призывно водили ими из стороны в сторону. Мужчины, подчёркнуто изображая равнодушие, нервно закидывали свои задние и невероятно мускулистые, как у саранчи ноги, на плечи сидящих напротив соседей. Соседи, как ни в чем, ни бывало, сбрасывали чужие ноги обратно. Публика выглядела в целом, вполне благодушно, и казалось, ничто не предвещало беды. Я задумчиво приземлился на свободное место. Моё левое ухо, изогнувшись затылком, почесало правое.
– Что же делать?
– Или не делать ничего, делая вид, что всё уже сделано? – Не выдержав чудовищного напряжения мыслящих извилин, мои брови, изогнувшись крутыми дугами, друг за другом взлетели надо лбом, сделали крутой вираж над теменем и, помахав закрылками, лениво вернулись на прежний паркплатц.
– Ну что ты там ищешь, Ханни? Умильным голоском вопросила мамаша, стоящая широко расставив ноги в тамбуре вагона, у пятилетнего малыша, забравшегося ей под юбку. От усилий мамочки выгнать его оттуда, её юбка постепенно задиралась всё выше и выше.
– Между прочим, здесь не бордель! – Суровым тоном обратился я к мамочке. Взгляды всех пассажиров тотчас, как по команде устремились к тому месту у женщины, которое раньше называлось причинным, а сегодня, – местом, откуда ноги растут (да-да, то самое место, где кончается живот и тело, странным образом, начинает раздваиваться, а после чего, так до конца жизни, больше уже, никогда, ни у кого не срастается). Дело в том, что стараниями малыша, юбка мамочки задралась уже, аж, по-самое не могу, и даже, несколько выше, так что стали видны розовые трусики с надписью Wednesday и, поскольку дело происходило тоже, в среду, каждому стало понятно, что чистоплотная мадам меняет нижнее бельё каждый день, соответственно дням недели.
– А ты мне платил? – Ничтоже сумняшеся ответствовала мамаша. Теперь, все прожекторы глаз попутчиков скрестились на мне. Сбитый с толку такой неслыханной наглостью, я впал в ступор. В голове что-то запрыгало как лягушка вверх-вниз: чав-чав, иногда Quatsch-Quatsch... В висках зашумело, как-то захлюпало, а из моих ушей, вдруг забили горизонтальные, обжигающе-ледяные, упругие струи воды.
– Главное, не потерять лицо! – Свербело в запотевших мозгах и я, старательно изображая полную непричастность к происходящему, стал методично разжёвывать собственный, как-то враз, одеревеневший язык. Одновременно, в другом, совершенно чужом, но чем-то неуловимо близком измерении, я изнемогал от неэвклидовой задачи: заГлатывать язык целиком и сразу, или по частям, так, чтобы никто, никогда не догадался. Так и не справившись с этой метафизической дилеммой, со ртом полным «простокваши», я вскочил как туго разжавшаяся пружина и, на неверных, зябко подрагивающих ногах, задом-задом, как рак, нечаянно встретившийся с огромным налимом в о-о-очень мутных глубинах, стал пятиться в сторону спасительного выхода. Как будто, по заказу, именно в этот момент состав резко затормозил, створки дверей, на японский манер, плавно разошлись в стороны и меня, спиной вперёд, выбросило на платформу.
История закончилась, так и не начавшись.
– «А был ли мальчик?» – Вопросил я.
– Но бордель определённо был, – уверенно ответствовал я себе, и сплюнул за платформу остатки того, что когда-то было «великим и могучим …».
******
«великий и могучий…» – слова из знаменитой фразы И. С. Тургенева – «ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»
причинное место – (разг.) половые органы.
метафизический – (перен., неодобр.) отвлечённо-беспочвенный, не основанный на опыте, абстрактный.
Quatsch - (нем.) чушь, чепуха, вздор.
А был ли мальчик? – историки приписывают эту фразу Борису Годунову.