свист чайника, телефонная трель, стук в дверь – предвестники будничного дня, который пройдёт по записанному в ежедневнике плану: вступление. завязка. основное действие. развязка. заключение. эпилог. каждое действие стабильно изо дня в день, за редким исключением премьер кинофильмов.
колючие свитеры сменяются легкими рубашками, те футболками, а они в свою очередь легкими пальто. по большому счёту, никакие мелкие факты не изменяют течение времен года, движения Земли по орбите.
вот Она убивает ладонью мошку, которая всё вилась вокруг помидор. В очередной раз эта темноволосая девушка забывает использовать их в готовке, так что овощи портятся, выбрасываются, а на замену приходят новые, из магазина, чертовски красивые, бордовые и ароматные. Она в спешке заваривает кофе, а молоко уже успевает убежать из кастрюли. Злобное шипение распространяется по маленькой кухне, а затем включается и брань. Часы показывают половину девятого – время, умчавшееся на 30 минут её выхода. Телефон на столе начинает вибрировать – звонит начальник. Пальчики нажимают кнопку « в пути ». в мыслях бегущие строчки, которые ругают будильник, непогоду, поздний выход сериала и другие посредственные обстоятельства. Надевает ботинки и допивает кофе, оставляя на тумбочке третью кружку. Василиса захлопывает дверь, вставляет ключ в замочную скважину, вспоминает, что газ так и не выключила. Снова ругается. Снова возвращается. Выключает. Смотрит в зеркало – примета после возвращения. Топот раздаётся по ступенькам, бежать совсем немного, а потом ещё десять минут на автобусе – уже в офисе. По её подсчётам должна опоздать минут на семь.
За поворотом находится автобусная остановка, нужный ей автобус придёт через четыре минуты. В век технологических прорывов удобно жить по расписанию в матрице информации. И самим становится числами. Холодный ветер заставляет ежится, он проникает под теплую куртку – ноябрь колючий. Ещё и снег хлопьями падает, видимость в радиусе полуметра. На остановке уже толпятся люди, недовольно ругаются на всё те же будильники, переменную облачность, снегоуборочные техники, аварии и метеорологов. Автобуса нет уже пятнадцать минут, а в ближайшие
десять и не предвидится – не успели почистить дороги от аварий.
Василиса поправляет криво надетую шапку, закутывает лицо шарфом и решает добраться до работы пешком. Время на часах ехидно улыбается и показывает почти девять. Девушка включает бодрую музыку, в наушниках раздаются голоса – абстрагироваться от хаоса. Ноги переступают через небольшие сугробы, она спешно идёт, ощущает тяжесть в груди от напряжённого дыхания и холодного воздуха. По спине начинает каплями стекать пот, она проклинает мир ещё больше, когда музыка прерывается на узнаваемую мелодию звонка – мама.
-- Привет, милая. Как ты там?
-- Мам, что – то серьезное? Сейчас не вовремя. – Раздражённо, немного истерично отвечает.
-- Вась, -- на той стороне монолога тучи начинают скапливаться – просто хотела дня хорошего пожелать. Да и спросить, тепло…
обрывается голос. Бьётся что – то: стеклянное, острое и крикливое. Голоса окутывают всё существо маленькой пятилетней брюнетки, которой варежки на резинку пришивают. Стук сердца. Громкое дыхание с паром. Обызвествляющая тишина материнского голоса. Рационализму нужны доказательства, чувствам – лишь их отголоски. Василису кто – то дергает за руку, грозно прося отойти с пути. Она лишь кивает головой, как – то нервно потирает экран мобильного телефона, на котором время ехидно улыбается, отсчитывая минуты разговора молчания.
На другом конце Земного шара подкрадывается вечер из подворотни. Здесь уже давно сугробы обнимают зелень, а шкала термометра опускается всё ниже. И светящиеся уютом окна запотевают от тепла дыхания человеческого. Она жарит его любимые котлеты, а на соседней конфорке варится картошка, по телевизору что – то бубнят телеведущие. Ей ещё нужно проверить домашнее задание ребёнка, решает, что математику проверит муж. Она не сильна в точных науках, только в четком делении овощей на несколько частей. Присаживается на табурет, чтобы передохнуть от духоты будничных обязанностей. Набирает заученный номер телефона, он отвечает быстро, а его счастливый голос натягивает нить.
-- Привет, солнце. Как ты там?
-- Долго ещё тебя ждать? Час назад обещался уже быть. – Устало и безнадёжно.
-- Ты же знаешь – отчётность, год подходит к концу.
-- Неужели так сложно хотя бы на один раз забыть о своей дурацкой работе и провести вечер с семьей? – Её голос срывается на крик; потом извинится, как и всегда. Они уставшие и измученные, они понимают претензии друг к другу.
-- А по кредитам мы с твоей зарплаты библиотекаря платить будем?
И самое начало счастливого диалога рассыпается в прах. Солнце окончательно уходит за горизонт этого города. Мрак поглощает свет фонарей. Она высказывает ещё несколько необоснованных и просто истерических претензий, получает в ответ порицательные слова, в которых не сохраняется никакой синонимичности любви. Они всегда громко ругаются так, что в соседней комнате затихает ребенок. Ира прекрасно знает, когда Женя вернётся домой, она пропадёт на перекресте его рук, а обиды и злость останутся мерзнуть за дверьми дома.
-- Хлеба купи.
-- Что… -- хриплый крик, ломающийся мир в звуке скрипящего снега и перешёптывание голосов. Что – то ведущая новостей бормочет про участившееся случаи краж, просит быть осторожной. Ира истерически смеётся, вскакивает с места, в спешке натягивает куртку, ботинки и не знает, куда бежать. За хлебом?
День в самом разгаре, пробки, сигналы автомобилей. Солнце светит ярко, печка в автомобиле работает с максимальным коэффициентом полезного действия. Он бросает взгляд на панель, понимает, что не успеет заскочить к ней. С их графиками они толком не видятся уже третью неделю. Влюбленность больших городов разбивается о небоскребы работы. Игорь планирует, как провести ближайший отпуск, как они с Викой полетят к песку, как под бой курантов сделает ей предложение. Дальше всё, как в сказке обязательно будет. Непременно снесут небоскрёбы, поставят вместо них маленькие пятиэтажные дома. Как в старые времена.
Поправляет галстук, мчится в пробке на третье совещание по счёту. Сдувает жар кофе, чтобы не обжечь ротовую полость, разрывает пакет сахара по середине, высыпает и просыпает половину. Раздаётся ругань, позади ещё сигналят, хотя расстояние без пробки составляет пару метров. Вновь мужчине придётся сдавать автомобиль в химчистку – на заднем сиденье пятно от пролитого Викой кофе, ещё где – то следы от косметики. Игорь собирается переключить музыку, как телефон начинает вибрировать преддверие видеозвонка. На экране высвечивается « Вика » и фотография трехлетней давности. Одной рукой нажимает кнопку ответ, другой пытается найти палочку для размешивания сахара.
-- Привет главным бизнесменам страны! – Громко, радостно и с интонацией улыбки. – Как ты там?
-- Пробки, Вик, ещё две встречи сегодня. Не помнишь разве? – Он наконец – то находит палочку для кофе в бардачке, резко поднимается в прямое положение, как ударяется головой. Делает недовольную гримасу.
-- Всё в порядке? – Озабоченно.
-- Всё, кроме жизни. – Вспыльчиво.
-- Не переживай так, приедешь сегодня, выпьем вина, я рыбу запеку.
-- Легко говорить, когда не стоишь каждый день в этом аду, а потом ещё не пытаешься убедить партнёров вложиться в твою компанию.
-- Думаешь, писать статьи каждый день так легко? – Она каждый раз обижается на его резкие высказывания по поводу работы журналиста, которая выходит за рамки представления важной для социума работы. – Ещё голова раскалывается весь день, запах какой – то ужасный стоит в квартире.
-- Бедная… -- С насмешкой произносит мужчина, когда на его глазах рушится стена в квартире от сильного взрыва, а после связь обрывается.
Гудение моторов, сигналы о движение, мигание светофоров, запах бензина и выхлопных газов – всё сливается в единую картину чёрного квадрата. Он набирает ещё раз, слышит стандартную фразу о включенном аппарате. Мир превращается в скоростную пробку из постоянных раздражающих звуков. Внутри закипает кровь, сахар рассыпается из всех пакетиков разом, а кофе переходит границу кипения воды. На сознании пелена строительной пыли взрыва.
О чрезвычайных ситуациях пишут в социальных сетях, об этом говорят на федеральных каналах, звонят представители правоохранительных органах и зовут обращаться к психологам. Об этом трубит весь мир, трубит минут двадцать, а потом забывает – закипает чайник, звонит телефон, стучат в дверь. Сводки новостей пестрят одним, пока на заметку не приходит что – то более резкое.
Телефонные разговоры остаются на станциях связи, пока не заканчивается память, они за сроком не востребованности канут в лету.
Девочка в черном, повисшем от потерянности на плечах, пальто поглаживает холодный гранит. Она кладёт замерзающие цветы рядом, неловко улыбается фотографии на могильной плите. Поглаживает волосы, которые, казалось, под теплым движением рук, оживут. Девушке на фотографии и двадцати пяти нет, она искрящаяся и погибшая. Одним словом – звезда. Руки девочки красные от холода, стряхивают снег с лавочки напротив призрака жизни.
У них на двоих одна фамилия и отчество, почти идентичные возраст с разницей в два года. И телефонный разговор, который должен быть вестником радостных событий рождения новой жизни. Маша лишь хотела поделиться с сестрой первой. А осталось лишь надгробие, цветы и прожжённый запах её любимых духов.
Лиза смотрит на фотографию, стирает пальцем крупную льдинку у глаза:
-- Как ты там?