Сейчас я живу этими воспоминаниями и видениями.
Нет-нет, да и всплывёт что – то из прошлого.
Ну, например, как мы, дети того двора, гоняли ОБРУЧ.
Вот было такое занятие, сейчас мало, кто знает, что обруч с деревянной бочки,
такая железина круглая, типа колеса, могла доставить столько восторгов.
А ведь просто, надо только соорудить из толстой проволоки поганяло –петля снизу, и ручку сверху. И тогда обруч в петле становился послушным, его можно было гнать, а он катился.
Катился и вверх и вниз, и вдоль и поперёк. Только беги и догоняй. И бегали с мастерством поразительным.
Ну, скажем, как этот обруч, летящий с горы, остановить и развернуть назад.
Он чуть не на бок ложится, но подчиняется и много медленнее катится в гору. Здесь уж победит тот, кто быстрее бежит наверх, толкая его петлёй.
Да, мало ли было развлечений. Вот, скажем, прыжки в сугробы. Зимы тогда, в 40-х, были не то, что нынешние "сопли". Нет, и морозы, и снега, всё было серьёзно. И мы, детишки , имели особый восторг сигануть с крыше дома в сугроб, что у домов вырастал за зиму большим. А уж про сараи я не говорю, на их крышах были протоптаны просто тропинки к карнизам. Вот так и жили, в радости беззаботного детства.
Конечно, кушать хотелось, и ждали призыва домой. Вот, помню, только сняли с меня одёжку, всю в ледышках, как за стол, к сковородке. А на ней блин чёрный, лепёшка такая из чего – не знаю. Может ржаная, а может другая, но, вкусная до помрачения. Только хруст стоял, и, махом, нет её. Однако просить добавки – ни, ни. Это я знал.
И спать у печки. Завтра новый день, и новые события.
Ну, скажем, катания на «коротышках». Это, вообще-то лыжи, но сделанные для мелких, из носков обычных , взрослых лыж, которые ещё до войны сломались. У кого - то они ещё остались, а женщины мужиков воевавших, нам их и отдали. И старшие ребята научили прибить дощечки, а на на них ремешки, и получились отличные крепления, что на валенки.
Зато, как гоняли на них, не хуже, чем на горных лыжах.
Вот, когда-то, уж много лет назад я подошёл к склону своего оврага, когда его ещё не засыпали в связи со стройкой. Посмотрел, и понял, что хоть под расстрелом, я вниз не поеду.
А ведь ездил, и, хоть и боялся, но, мог, а сейчас – нет.
Другая психика была, наверное, более здоровая.
Да, много я ещё могу вспомнить. И, главное, что я не сказал, это о своём дворе.
О дворе, который меня вырастил, и, не только вырастил, но и воспитал.
Здесь настолько всего много, что я боюсь. Да, боюсь вспомнить страшное, не боюсь вспомнить великое,
а, главное, правильно изложить это великое и страшное, что случилось в начале жизни.
Может быть и созрею.