Было уже далеко за полночь, когда закончив паковать свой дорожный чемодан я сел на кухне и закурил сигарету. Ехать никуда не хотелось и деньги еще были чтоб спокойно сидеть дома, но кадровик был конкретно зол на меня за конфликт с последним капитаном возникший на почве его мелкого воровства и барства по отношению к членам экипажа. Пароходство было так устроено что был прав у кого больше прав. Упрись я рогом и откажись ехать перспектива бы сулила долгое стаптывание ботинок в резерве и грязную работу которой было в обилии для штурманов не по своей воле оставшихся на берегу.
Секонд (второй штурман) которого я должен был сменить и имевший фамилию одного из больших бонз пароходства явно хотел закосить от Ирана и отдел кадров всегда был готов услужить «белой кости» и пустить в расход пучек таких как я особо не задумываясь.
После Ирана пароход планировали продать какому то кооперативу который возглавляла какая то шустрая тетя которых было полно в 90-х и поэтому особо не заморачивались с подбором экипажа собрав весь набор пароходских люмпенов в кучу.
Проделав безрадостную дорогу и встретив на пароходе первых ласточек я конкретно загрустил. Вот это паноптикум…
Капитан был пьян в дугу и разговаривал про космос, поэтому стараясь особо не задерживаться я подхватил чемодан и быстро проследовал в каюту второго штурмана.
Мужик которого я увидел напоминал бачкового зверя только что нюхнувщего «момента», но похоже предварительно подготовившегося к смене пока был мозг и предоставившего мне 10 листов акта передачи на которых вполне разумно был нарисован грузовой план. Большего мне было не надо.
По возможности я его быстро вытурил из каюты чтоб дальше на задыхаться от запаха чеснока и перегара и в полной печали погрузился в изучение бумаг.
Груз представлял из себя многотсячную кучу мешков с разными сортами глины , расположенных в трюме слоями и отмаркированных в разные цвета. Сверху всего этого на палубе стояла всевозможная техника для ремонта взлетных полос аэропорта Баку.
Настроившись что мое пребывание на этом «пепелаце» не продлится более 3-х недель я приступил к работе.
Лайнер был действительно такого грустного вида, что летающее ведро из Кин-дза-дза было просто шедевром технической мысли по сравнению с ним.
Пьяный боцман будучи непризнанным гением бродил по палубе с логарифмической линейкой, а все остальные сутками говорили о перестройке.
Из всего экипажа было 4 человека с которыми можно было адекватно общаться, но на первых порах они смотрели на меня очень осторожно и ждали, а не выкину ли я вместе со всеми присутствующими какой нибудь инересный фортель находясь не в адеквате.
Неадекват меня не привлекал абсолютно тк сутками я пить не мог и поэтому увидев что от меня особо интересных фортелей не дождаться мы стали понемногу сближаться коротая вечера за чашкой чая и разговаривая о книгах.
В общем то на фоне черной осени на реке это было очень кстати и отвлекало от грустных мыслей. В воздухе откровенно воняло безнадегой светлого будущего и когда в прессе писали про Швецию что это страна с самым высоким суицидом в мире все понимали что у нас эту статистику просто вести некому.
Мы спускались вниз по Волге изредка вставая в небольших городах на заправку и пользуясь моментом я бежал на берег в книжный магазин. Мозг между вахтами требовал выхода и я словно глотал книги уносясь в джунгли вместе с Киплингом или бравым кадетом проходя по улицам старой Москвы с героями Куприна.
Нервяков на вахте хватало более чем. По осени у нас снимают буи чтобы их не унесло льдом
И невзирая на то что официально судоходство еще не было остановлено впереди нас где то за сутки хода шел «Путевой» и убирал все буи. Створы на берегу еще кое где горели, но уже были шустрые люди которые вывинчивали оттуда лампочки и судовождение особенно ночью превращалось в набор нервяков и интуиции. Об электронных картах тогда еще слыхом не слыхивали и товарищи ученые только вынашивали идею как это все будет выглядеть на пароходах.
Рулевой который стоял со мной на вахте был хороший мужик, но страдал конкретным косоглазием поэтому в темное время суток приходилось надеяться только на себя и на кривую которая вынесет.
Последняя остановка была в Горьком (Нижний Новгород) тут народ еще верил в светлое капиталистическое будущее и общаться с ними было весьма проблематично. В то время как Питер и Москва находились в тяжелом похмелье от капитализма, тут все еще только начиналось и не было ни лысых братков ни публики в малиновых пиджаках все еще шло в устоявшемся советском варианте и традиционном «что с этим делать»
В дельте Волги после Астрахани браконьеры традиционно моргали из камышей фонариками предлагая традиционную рыбу и черную икру, но мы не останавливались, денег уже не было. Впрочем тогда вообще с деньгами творилось что то непонятное и увидеть наличку можно было лишь работая в такси.
Я не узнал Баку в этот раз. Много раз подходя к нему с моря я видел теплые огни по горизонту, освещенную набережную, фары потока машин, а сейчас город стоял погруженный во мрак, веяло запустением и холодом.
После окончания швартовки на борт набежало таможни и пограничников в два раза больше чем экипажа. Пароход трясли как грушу на предмет неизвестно чего, а потом забрали все грузовые и судовые документы и мы с удивлением узнали что мы арестованы.
- За что?
- Ваши казаки арестовали наши пароходы и пока их не отпустят вы будете заложниками.
- Да но мы не казаки.
- Но вы русские
- Русские
- Вот этого и достаточно.
Капитан тупил конкретно. Чувствовалось что его мозг как сфера гирокомпаса терся насухую по ртутной подушке, а поддерживающей жидкости не было так как он расправился с ней еще вчера в гордом одиночестве и посему с истинным направлением у него были явные проблемы.
Несколько раз он пытался выговорить «Я вам официально заявляю» , но после второй попытки на него уже никто не обращал внимания.
К нам приставили пару автоматчиков и оставили в полной неизвестности.
Воспринимали ли мы это серьезно? Конечно нет! Выросшие в советском союзе мы были абсолютно уверены в своей полной защищенности как социальной так и политической.
На советский союз могли лаять как шавки из подворотни, но в открытую конфронтацию желающих вступить не было, поэтому мы спокойно попивали чай в каюте и думали что на следующий день все недоразумения будут решены.
Утром следующего дня капитан дал мне рацию, снабдил письмом протестом и отправил меня в дом правительства который находился на набережной недалеко от порта.
Автоматчики не выражали никакой агрессии и узнав о наших намерениях вызвали старшего который дал мне сопровождающего.
В дом правительства меня не пустили и сопровождающий вызвался сам помочь мне.
Ждать пришлось недолго. Спустился представительный мужчина и сказал мне тоже самое что мы уже услышали вчера, что пока не отпустят азербайджанские пароходы мы будем стоять арестованными в Баку. Чтоб мы были в курсе событий они после заседания будут присылать представителя который будет держать нас в курсе событий и решений.
В принципе неплохо. Хоть что то, а не вакуум.
Пошли серые дни похожие один на другой. Ситуация не менялась и новый день не приносил ни событий ни решений менялась только охрана.
Было видно что они не профи тк часто оставив у контэйнера автомат они отходили молиться и притом довольно регулярно.
Все так бы и продолжалось пока в один из дней не приехал представитель и не сказал, что вопрос с их пароходами конкретно замер и чтоб разрешить безвыходную ситуацию они пойдут даже на то чтоб нас расстреливать.
Мы не могли поверить в услышанное. Он шутит?
Слава богу радиорубку не опечатали и капитан сначала связался с пароходством, а потом по их совету с правительством.
Дверь в радиорубку была открыта поэтому собравшись в коридоре мы слышали все.
- Депутаты решают Ваш вопрос. Мужайтесь ребята, вся страна с Вами.
Надо сказать что услышанное вселило в нас надежду, но шли дни и ситуация не менялась.
«Ребята мужайтесь вся страна с вами» стала заезженной фразой которую мы часто слышали по радио.
Мы уже стали использовать это вместо «Доброе утро» и с каждым днем приветствие звучало все скептичнее.
В один из дней когда появился представитель капитан сказал:
- Знаете, расстрел расстрелом, но жрать таки хочется. Нельзя ли как то приобрести у вас провизию на пароход за валюту?
- В принципе можно –ответил представитель. Раз в три дня наши люди смогут сопровождать вашего члена экипажа в город недалеко от порта, а там уже сами увидите что можно приобрести.
Капитан долго не парился кому идти в город и вручив мне пару сотен баксов отправил на поиски пропитания при первой оказии.
У меня было тяжело на душе. Теплый город архитектура которого чем то напоминала мой любимый Московский район Питера, где на улицах старики играли в нарды был пуст и только иногда встречались бородачи в полевой форме и иногда с оружием.
Дичь, полная дичь – думал я – Что происходит с людьми? Еще недавно мы были друзья и братья, а сейчас в воздухе витает ненависть. Как мало времени понадобилось чтоб все встало с ног на уши, всплыли на поверхность все самые грязные качества и люди выбрали войну как способ диалога.
Сопровождающие не проявляли агрессии и с их помощью я нашел где можно приобрести продукты сразу за доллары не бегая по обменникам. Правда помогать мне с котомками они отказались и я шел раскачиваясь как вьючный верблюд между ними.
Проходя мимо открытых дверей книжного магазина я увидел большую кучу книг сваленных на полу.
Можно зайти? – спросил я
- Заходи – сказал один из охранников.
- Боже, что это? – я не мог сдержать удивления.
Киплинг, Толстой, Булгаков, Брэдберри – замечательные книги на русском языке валялись так, просто и никто не проявлял к ним интереса.
А сколько это стоит? – спросил я мужчину который похоже был здесь продавцом.
- Ты можешь взять так, бесплатно.
- А может быть у вас есть какая то веревка? – спросил я с надеждой
- Сейчас посмотрю. На держи.
- Мы тебе помогать не будем, понесешь сам, сразу же предупредили охранники.
Идти было тяжело, резало руки и плечи и когда я пытался остановиться чтоб отдохнуть охранники сердито бурчали «Давай давай»
Я не ожидал такого, но экипаж обрадовался книгам больше чем еде. На правах библиотекаря я расписал кому что давал и сам при полном счастье взялся за Булгакова.
Мы не говорили постоянно о том что с нами может случиться, но чувство тревоги посетив один раз сознание уже не оставляло нас.
Возможно что ожидая беды долгое время просто тупеешь, не было ни обостренного страха за свою жизнь ни какого то ужаса. Время шло как рутина замыкая круг вверху циферблата и меняя числа в календаре.
Когда представитель появился в очередной раз он принес нам странную новость.
Ввиду плохого обращения с нашими экипажами и нежелания вашего правительства разрешить ситуацию с арестом наших судов мы приняли решение вас расстреливать как силовую меру для разрешения вопроса. Мы даем три дня. Можете со своей стороны предупредить судовладельца и ваше правительство.
Вот это да! То что казалось нереально и далеко встало рядом и сознание того что может случиться непоправимое заставило сжаться сердце, ударило в мозг и вызвало поток адреналина который уже без остановки шел по всему телу.
Капитана трясло. Он взялся за трубку, вышел на связь и услышав знакомый дежурный голос который всегда уверял что «вся страна с вами» спросил:
- Так что вы решили? Что делать? На следующей неделе нас будут расстреливать!
Ответ потряс своей простотой и обдуманностью – Бегите!
Что????
- Бегите!!!
Кэп вскочил и швырнул трубку так что казалось что она разлетится вдребезги.
Вы слышали???!!! – орал он – Как просто!!! Бегите!!!
Я видел как покраснело его лицо и вздулись жилы. Казалось что именно сейчас его хватит сердечный приступ и сильно испуганный старпом выдернул из аптечки какой то пузырек и спешно накапал в стакан с водой Тяжелый запах толи аниса толи валерианы заполнил помещение радиорубки.
Выпив капитан тяжело опустился в кресло и уже спокойно спросил:
- Какие будут идеи у присутствующих?
Математический боцман чувствуя на себе его взгляд в недоумении пожал плечами.
- Велпедифор ты бы хоть раз родил что- то кроме логарифмической линейки – снова начинал заводиться капитан.
Старпом робко как бы опасаясь тоже попасть под раздачу предложил. Мы можем подготовить двигатель, предварительно подпилить швартовы чтоб только висели на соплях и когда пойдут молиться попробовать отойти от причала.
Другие идеи? – спросил капитан останавливаясь взглядом на каждом.
Увы, лучше не придумаешь – сказал я выдерживая его взгляд – Конечно много случайностей и «бы», но это лучше чем ожидание и бездействие.
Ближе к вечеру стармех запустил двигатель. Охрана сразу забеспокоилась.
- Что тут у вас? А ну-ка глуши!!!
Да холодно, брат – успокоил их второй механик – Котел работает только от главного двигателя. Расстрел расстрелом а холодно погреться хочется. Сейчас протопим, нагреем воду и заглушим двигатель сразу-же.
Подходил час когда они обычно молились. Уйдут или не уйдут? На душе было тревожно и не хорошо. Измени они немного свои привычки и весь наш распрекрасный план превратится в ничто.
Швартовы были уже надпилены и это был тоже предмет нашего беспокойства. При любом слабом ветерке от причала или небольшой волне они могли лопнуть и наш обман будет виден мгновенно с соответствующими последствиями.
Охрана топталась в нерешительности…да –нет? да – нет? Они о чем то совещались.
Мы сжавшись и сжимая кулаки чтоб не трясло наблюдали за ними и все –таки уверенность что нам никуда не деться из порта взяла свое. Возможно ,что они подумали что нам не выйти из порта без лоцмана. Они поставили автоматы к контэйнеру сначала один, потом другой и взяв молельные коврики отошли за угол.
Господи! Машина! Полный!!! Давай!!!! Заорал капитан по связи с машинным отделением.
Руль от причала 20!!!
Подпилили правильно. Швартовы набились, а потом рухнули в воду, а на борту остались подпиленные излохмаченные концы. Медленно слишком медленно мы поползли вдоль причала. Казалось нос парохода прилип к нему и не хотел отрываться. Капитан дал больше нагрузку на двигатель по борту у причала и нос медленно пополз в сторону.
Охранники выбежали из-за контэйнера, схватили автоматы и пули молотом застучали по корпусу судна и надстройке.
Ложись!!! Руль на борт!!! - Заорал кэп.
Корма слегка стукнула по причалу и капитан почувствовав это скомандовал: «Руль прямо!»
Мы отошли и теперь надо было смотреть вперед. Лежа не порулишь и оставалось только одно – надеяться что сталь изготовленная на череповецком заводе выдержит.
Второго магазина у охранников похоже не было. Мы встали в полный рост бледные и с надеждой в глазах.
Давай через нефтяные камни – скомандовал капитан – штурман, каждые 5 минут позицию.
Включить эхолот.
Давай! Давай! Давай! Повторял он глядя на нагрузку двигателя и толи просил толи молился.
Карты которые выпускала наша советская гидрография были что надо. Мы были уже посредине мели лавируя между банок с неподходящими глубинами когда увидели сторожевик выходящий из порта.
П-ц – сказал кэп – От него нам не уйти…
Он гнался за нами сокращая расстояние с каждой минутой, но подлетев к границе мели резко остановился скорее всего прикинув что глубина для его габаритов недостаточная.
Сейчас будет стрелять – сказал старпом и безнадега передалась нам.
Лучше не останавливаться, пусть будет так – сказал кэп.
В эту минуту я был ему благодарен. Пусть будет так чем снова плен и расстрел.
Никто из нас так и не понял почему он не выстрелил и не пустился в погоню вокруг мелей.
Может быть у командира корабля тоже не прошло чувство что мы все еще «наши».
Он дал нам уйти. И даже не зная его имени я поставлю ему свечку, пусть добро будет с ним.
Не все люди подонки и националисты, в нас еще осталось то человеческое на чем держится наш мир и пусть независимо от национальности хороших людей будет больше.
Мы бежим в неизвестность. Что будет там на той стороне моря никто не знает. Капитан уже отзвонился в пароходство и правительству , они выразили одобрение и сказали что на той стороне Каспия уже все оговорили.
Пока что на душе все поет. Мы живы и что еще надо.
Если «все оговорено» и тебя тут никто не ждет, то мы как раз в тему. У агента чуть не выпадает глаз от удивления когда он узнает зачем мы приперлись.
Вообще не слышал – говорит он – А с кем они разговаривали?
Мы пересказываем нашу историю уже который раз. Агент с таможней качают головами, каждый раз удивляются, а после всего таможенник выносит вердикт:
«Ну от них убежали, а от нас вряд ли удастся», вызывает пару технарей и те немного поколдовав над чертежами вытаскивают гравицапу то бишь насос высокого давления из нашего двигателя. Больше нам никуда не убежать это точно.
- Но по закону Российской федерации – начинает капитан
- Нам пофиг, мы туркмены – отвечает таможенник с чисто немецким лицом.
Они уходят и больше мы их не видим. Можно ходить в город, можно ходить за город, там большая пустыня, куда хочешь, но дальше пустыни никуда не уйдешь.
В городе повсюду висят вывески на красных полотнах русскими буквами на непонятном языке что то вроде «ЛЕНИН КЫШ, ЛЕНИН ТЫШ, ЛЕНИН ТОХТАМЫШ» и пара бывших комиссаров переделавшихся один в моториста, а другой в матроса сидя на скамеечке перед надстройкой грустно вздыхают «Советская власть…родная»
При более близком знакомстве с городом, а точнее поселком городского типа от советской власти тут только это и осталось.
На базаре все привозное по бешеным ценникам и деньги скоро кончаются. Есть практически нечего. Мы сидим с котом Махмудом на камнях с удочкой, но ничего не клюет. Не клюет уже который день и во взгляде Махмуда чувствуются смешанные чувства от досады до презрения к моим рыболовным способностям.
Я раздеваюсь и лезу в воду. Есть еще шанс набрать ракушек, но честно говоря от варено-жареных моллюсков меня откровенно тошнит, мнения Махмуда по этому поводу я не спрашивал.
Капитан изловчившись на местности умудрился где то добыть зеленого змея, погудел пару дней и осох с финансами как камень. В зеленой тоске он почти не выходит из каюты и сутками напролет смотрит телик.
Из пароходства приходит телеграмма. В ней сообщают что начальство договорилось с местным нефтяным заводом чтоб нам оформили коносаменты на груз взамен конфискованных бакинской таможней.
Капитан посылает меня туда. Часа полтора я тащусь по 40 градусной жаре в автобусе без кондиционера, а потом долго долго иду пешком по огромному нефтяному заводу.
В таком виде впечатление на местных женщин в коносаментном отделе мне произвести не удается. Они смотрят на меня как рыбы из аквариума большими круглыми глазами явно не понимая зачем я сюда приперся. Интереса возиться с какими то коносаментами на пароход у нефтяного завода нет у них и так достаточно бабок от нефти.
Буквально чудом мне удается уговорить их и я возвращаюсь на пароход полностью морально выжатый и измученный от бегов по жаре.
Время от времени мы продаем личные вещи на местном базаре чтоб купить что то из еды.
Чемодан становится изумительно легким.
Изредка я совершаю вылазки в пустыню надеясь там что то найти, но кроме змеюг которых я есть не умею я там никого не встречаю.
Идут дни, недели. Я уже все перечитал на пароходе. Возможности заработать денег и уехать отсюда нет. По ночам я смотрю на звезды и грущу по Питеру.
Иногда я думаю, а что чувствуют те люди которые за просмотром вечерних новостей поднимают банку пива и говорят «Ребята, вся страна с вами»
PS Почти через 3 месяца все конфликты были разрешены и экипаж вернулся
домой.
Ни в новостях ни в прессе об этом не сказали ни слова как будто нашу
жизнь взяли и замазали как текст корректором Tipp-ex чисто и аккуратно