Постоянно вспоминаю время проведенное на сенокосах.Природа,мама, я. Это было трудное счастье, по которому всю жизнь душа тоскует. Ярко запомнилось, как мы на поляне между Сухим дворцом и увалами косили. У каждого односельчанина свои места для сенокоса были. Удобные деляны. У кого на той стороне Газимура- в Пакае,у кого поближе- в Булугье, у кого в Уларине, у кого в Тутуме. Может быть и мы бы имели свою деляну подальше, там где трава получше, поле поровней. Но, как туда добираться?Потом, как сено от туда "добывать" Ни коня, ни мужика,как я уже писала,в нашем доме не было.Но, животину держать надо было. Без мяса и молока голодовка наступит и ноги вытянешь. Мои, мама и бабушка не привыкли на кого- то надеяться, ходить побираться. Постоянно две, три головы уходило в зиму, плюс свиньи, куры. Зимой их надо было чем- то накормить, что- то им подстелить. Свободные деляны делили на собраниях. Конечно, лучшие сенокосные места доставались горластым, напористым людям. Мама совершенно не умела ругаться,потому пользовались тем, что достанется. Правда, дед Миша, бабушкин брат, был нашей семьи оплотом. Во всем помогал и поддерживал.И сенокосные деляны иногда для нас неплохие отвоевывал.Так было и с этой поляной.Много плюсов. Сухая, от дома недалеко, трава визилистая витаминная. На этой деляне до нас, видимо,долго никто не косил. Подготавливая к сенокосу, с осени, две телеги камней да коряг разных вывезли,кочки срезали,вычистили от сухой травы. Опалили. Зато летом мама нарадоваться не могла. Говорила: "На "первосенок" (первое время), Таня, мы с тобой тут визИли наготовим. Смотри, какая красотища, не трава, а мед!". Поляна отблагодарила нас за заботу. Благоухала разнотравием. Но самый главный сюрприз хранился под травой- земляника. Из-за этого подарка природы мы сенокос перенесли на более поздний срок. Люди уже голубику с Шивии носили. Причем, мимо этой поляны по тропе проходили. Даже не подозревая, какое там блаженство под травой притаилось. Мы с мамой рано, рано утром, туда с битончиками эмалированными ныряли. Собирали ягоды стараясь не мять траву. «Увидят,- говорила мама- мало, что ягоду соберут, еще и все вытопчут. И прощай наша травка...". Косили мы там где- то недели две с половиной. Маму с работы отпускали в сенокосную пору. Дед мне косу "семерочку", смастерил. Утром сначала к нему, он нам косы отобьет, отругает, что опять не правильно "оселили", круглое лезвие-то, мол стало. Ворчал: "Сколько вас учить, как руку держать надо правильно. И, Нина, ты опять, наверное, напильником прошлась. Вижу, какие зазубрины. А племяшка явно камень поймала. Выбросила хоть его? Эх вы, горе- косари..." Мы его слушали очень внимательно и вежливо. Дед Миша был профессионал своего дела. Я наблюдала, как он косит- как бритвой траву срезает. Под самый корешок. И прокосы- ого- го- го... По нашему размаху, три раза надо было пройти, чтобы выкосить, тот участок, который он захватывал за один раз. И то, что он говорил, была сущая правда. Я камни "хватала", мама напильником правила лезвие. Косили мы с утра, по росе. Мама, хвалила деда. "Не косы- говорила, а просто вода. Как легко идет...". На скошенных участках рдели спелые, ароматные ягоды. Другого слова я не подберу. Мы собирали их все до ягодки. Делали букеты огромные.Мятые ягодки, муравьишкам оставляли Где- то через час полтора, я уже "умаивалась". Силенок- то еще не было. Мама отправляла меня к балагану, чай кипятить. Костер она сама готовила. И воду в котелке подвешивала на перекладинку. От меня требовалось поджечь бересту под дровами, дождаться, когда дрова разгорятся и ждать, когда закипит вода. Бутылка молока, краюшка хлеба, чай, сахар-весь наш нехитрый обед. На десерт- земляника, голубичная полянка недалеко была. Люди ее тоже игнорировали. Все стремились в глубь тайги уйти. В падь, которую называли Шивия. Там голубичник- сплошь. А может нас жалели, и оставляли ягодки… Сейчас так думается...
Волосы у мамы были ниже пояса- каштановые, волнистые. Бабушка говорила,что папина(моего родного деда Степана), роскошь досталась Нине и Иннокентию. Бабушка тоже длинные волосы носила, но они у нее были прямые. Я сидела у костра, смотрела, как мама косит. Потом она ставила косу к копешке. Снимала платок и шла по полю. Как Мадонна. Волосы по вспотевшему лбу, кольцами.В ситцевом, цветастом платье. Я смотрела на нее и плакала от перизбытка чувств, от любви и пронзительной жалости к ней. Мама говорила; « Что опять сердце, через глаза вытекает? Ну и чудика я родила».
Накосили мы, там на хороший стожок. Сено стояло в копешках, до следующего маминого отгула. Потом дед помог нам, стаскать копешки в кучу. Специльную волокушу использовали. Приспособление, изготовленное из жердей. Устройство помню, но описать точно не могу. Это такая своеобразная,деревянная, решетчатая телега без колес, которая волочится по земле за лошадью. На нее и грузилось сено. Не вилами. Надо было специальную жердь под копешку так проталкать,так затянуть веревкой, чтоб на земле ни клочка сена не осталось. Для этого требовались профессиональные навыки. Потом это сено веревками на решетку подтянуть,снова перевязать, чтоб не растрясти по дороге.
Я была "специалистом" по "завершению" стожков. На веревке поднимут наверх, встают вокруг несколько человек, со всех сторон маленькие пластики сена подают. Знай- крутись , подхватывай вилами, переворачивай(обязательно) и укладывай их очень аккуратно. Макушки,сфомированные мной получались идеально круглые. Потому эту работу, наши мужики мне доверяли с удовольствием.Хвалили безудержно: "Ни ветер не раздует, мол, ни дождь не пробьет. Мол, там вон, кто- то, завершил, на завтра и сдуло вместе с ветряками. А Танькины стоят, хоть бы что". Я рот до ушей растягивала, делала вид, что радуюсь. Хотя знала, что они как раз на нужное место пластики кидали. Мне только оставалось "дырочки конопатить". Сейчас эти моменты с теплом вспоминаю. Важное дело мне поручали, и я старалась изо всех силенок. Усталости не чувствовала. Огораживать стожок, нам с мамой пришлось в одиночку. У деда заклинило спину не на шутку. А коров, после уборки пашен, на вольный выпас начнут отпускать.Сено повредят. Мама готовила в лесу жерди, я их по две штуки таскала к стожку. Потом вбивали колья по два рядышком.Сходили к ручью за ивовыми прутьями(тонкими, почищенными от листвы ветками,) Особым способом обматывали прутьями колья, клали жерди,сверху еще одна обмотка, чтоб закрепить и так- ряд за рядом. Технику изготовления такого забора, да и плетня - тына, до сих пор помню. И костер любой сложности разожгу и дымокур. Все потому, что мы, деревенские дети, делали это практически каждый день. Своеобразную школу выживания прошли,собенно те, чья судьба была- расти без отца.
Не знаю почему, но на будущий год, на поляне рядом с Сухим дворцом мы были лишены сенокоса.Три года косили в Тутуме.На четвертый деляну выделили недалеко от деревни. Но какую. Больше месяца, в буквальном смысле этого слова, мы выскребали траву из болота на той стороне речки Тутумушка под Солончиком. Без сапог там делать было нечего.Под ногами хлюпала жижа. Косить было очень неудобно. Коса то и дело вонзалась в кочки. Тупилась. Было тяжело и обидно. Успокаивало то, что трава была густая, сочная. Дни стояли погожие,она высыхала быстро. Уже сухую , охапками мы стаскивали на возвышенное место,формировали копешки. К концу августа сорок с лишним копен поставили. Сами, без чьей либо помощи, сметали их в два зародчика. Поставили их рядышком, чтоб легче было огораживать. Для остожья нарубили ивняк.Городили с утра часов до трех. Забор получился крепкий, устойчивый. Попили чай и по пути домой решили наковырять на Солончике охры.Из нее мы, смешивая с тоже самодельный олифой,варили желтую краску для пола.Где- то через час,с полными ведрами охры, спустились на тропу. Я оглянулась, чтоб полюбоваться на наше творение. Зародчики получились ровные, забор что надо.Подумала: "Не хуже, чем у мужиков." Уже хотели уходить. Но остановило то, что около зародов, внутри остожья, кто то метался,пытаясь выбраться.Вернулись к зародчикам.Не знаем как, молодая косуля загнала себя в плен,как туда попала. От кого -то видимо уходила и спряталась, перепрыгнув за забор. Обратно,естественно, не смогла. Мама пыталась поймать ее, Безуспешно. Сердце у бедолаги так колотилось, вот, вот выпрыгнет.Мы не знали, как помочь косуле.Возведенный с таким трудом забор, совершенно не хотелось рушить. Оставить умирать животное от страха и жажды тоже не могли. Решили ловить. Мама сняла кофту и изловчившись, накинула животному на голову. Я в этот момент сбила ее с ног. И вдвоем мы смогли перекинуть ее через забор. Освободившись, косюля не спешила уходить. Стояла и тряслась всем телом. "А ну пошла от сюда"-закричала мама. Косуля сначала присела, потом так рванула,трава из под копыт полетела.
Дома,рассказали бабушке об этом случае. Бабушка говорит:"Мяса дома ни грамульки, а они добычу, прошедшую прямо в руки, отпустили. Вот дурные".
Летом сено вывезти не смогли. Мешала топь.Ждали заморозков.Начались занятия в школе. Мама, чтоб заработать побольше денег, взяла подработку к своей основной работе на ферме -вечерами топила гараж,где трактористы ставили свою технику.Я,после школы,пообедав, шла в гараж, готовила дрова. Чтоб маме вечером полегче было.
В этот день мы генералили школу. Я задержалась. Возвращались из Батакана гурьбой.Пять километров, казалось за пять минут преодолевали за разговорами. На подходе к деревне у меня по какой -то причине сильно заныло сердце.Тревога охватила так, что я замолчала и начала прислушиваться. Девчонки удивленно наблюдали за мной. Мол, выдумываешь себе страхи.Но в эту минуту я явно услышала мамин голос. Хорошо поставленный,громкий.Мама плакала. Нет она не плакала, она кричала. Я, что есть духу,помчалась на этот голос полный горя и отчаяния. Дома мамы не оказалось.Бабушка, сестра Людмила- живы здоровы. Что же произошло? Я бежала, почему- то, в сторону нашего сенокоса.Сердце видимо туда вело. Хотя голос разносился эхом по всей округе, и не поймешь, от куда он доносится. Уже за речкой поняла, что ориентир выбрала правильно. Чем ближе подходила к месту сенокоса, тем четче различала мамин плач. Потом увидала и ее, распластанную по земле, как раз на том месте, где стояли наши зародчики,которые куда- то подевались. Мама в эту минуту напоминала раненную птицу. Раскидав руки-крылья по сторонам стараясь обнять землю, прижималась к ней грудью, жаловалась. Маленькая, хрупкая, беззащитная. Кому ей еще жаловаться? Маму свою, мою бабушку, она жалела, о своих проблемах не рассказывала. Сил, в тот день, у ней явно не было. Сено наше, эелененькое,сохраненное,с таким трудом накошенное, было втоптано в болото.Разрубленный топором забор растащен по поляне.Мне стало невыносимо страшно за маму: сердце у нее больное, вдруг не выдержит. Тоже хотелось кричать от отчаяния и невыносимой душевной боли, но я сдержалась. Присела рядом и спокойным голосом спросила:"Мама,кто это сделал?"
-"Доченька,родная,я тебя замордовала с этими сенокосами. Ни лета у тебя не было, ни отдыха и вот так...Прости меня, пожалуйста!И что теперь нам делать, всех коров со двора выводить?". Я долго сидела рядом,ждала,когда она выплачет
свое горе. Думала. Мама назвала имя человека, того, кто это сделал,кто разрубил остожье и загнал туда стадо коров.Они рогами растащили сено и втоптали его в грязь. Даже и не подумаешь, что этот человек на такой поступок способен. Мама в отчаянии поделилась со мной своим горем, то бы я и знать не знала. Оказывается, он неоднократно приставал к маме.Время подгадывал ставить трактор, чтоб маму в гараже застать.Мама твердо говорила:"Нет!".Он все больше рапалялся. Вчера дело дошло до драки. И вот результат! Придумал же, чем досадить.
Как бы не было горько и обидно, сколько бы зла нам не сделали люди, мы никого не проклинали,ни на кого
не держали зла.Это был наш негласный закон семьи.И здесь, вся боль, вся обида ушла в землю, вместе с мамиными слезами."Не бывает безвыходных ситуаций,мама, мы обязательно что- нибудь придумаем,вставай"-сказала я.Уже упала вечерняя, холодная роса.Стало зябко. Домой шли задворьями. По дороге, которая бежала рядом с наубранной пока,пашней.Наших слез и нашей слабости никто не должен видеть. Да и расспросы лишние, зачем нужны? Мир, еще утром такой радужный, такой добрый окрасился для меня, в тот день,другими красками -темными, неприятными. Эта темнота не ночь,которая снимает усталость.Эта темнота стоит перед глазами, нависает над головой и забирается в сердце. "Как чернильное пятно на белом праздничном фартуке,его надо отстирать.Обязательно!!!"-подумала я проваливаясь в тяжелый,тревожный сон.
Коров со двора мы не вывели. Родные помогли, в складчину,сеном.
Прошло много лет. Я уехала жить в город, стала поэтом. В деревне об этом знали. Жизнь в стране круто изменилась,добавила горечи всем.Она,эта горечь, так и лезла в стихи, так и наровила душу разъесть.Были,не скрою, минуты слабости,не раз сердце заходилось. И выть по волчьи хотелось от тоски и безысходности, как,там, на болотистой поляне за нашим селом, под Солончиком.
С человеком, так не по человечески поступившим с нами, я все-таки встретилась. В родном селе.Лоб в лоб, как говорится. Он даже обрадовался,вроде бы сначала. О несладком деревенском житье- бытье поведал."Мы- говорит- знаешь, как сейчас живем,Таня! Интересно как- то живем.Скота вон развели намеренно, и все лето одна работа-косой махать. Осенью зарежешь головы две, три, понаедут скупщики, за копейки им сдашь. Тут же эти деньги, им же- на муку, сахар, табак и отдашь. Им двойная выгода. Мясо берут за бесценок, а продукты продают с накруткой. Получается одну скотину кормим, чтоб другую скотину, более прожорливую, накормить. Иначе не выживешь. Все же развалили. ..Смешно,да?" Я слушала его, но смотрела в его поблекшие, глаза и думала совсем о другом."Они,эти глаза, когда- то синими были, как небо над головой. Гордый был человек, самоуверенный,красивый. А мама по его гордости-отказом...". Он наверное почувствовал что -то.Улыбка моя ему не понравилась,это факт.Поспешил закончить разговор,пока я не успела ляпнуть, то, что он категорически не хотел слышать, поспешил уйти. Он нам еще и дальним родственником приходился,этот уходивший от меня уставшей,тяжелой походкой, человек. Слова его я мимо ушей не пропустила, в душу они запали своей правдивой простотой. Подумала:"Надо обязательно записать".
Дома,в своем поэтическом блокноте я их так записала:
Коси коса дурман-траву
Срезай под корень, да поболе.
В былинке каждой я живу
И каждый взмах пронзает болью.
Валки горбатые рядком
Вся жизнь моя-на корм скотине.
От безнадежья в горле ком.
Лишь тонет взгляд в небесной сини.
Все проходит. И плохое и хорошее. Но в памяти остается.Этот человек часто приходит в мои воспоминания.Не только из-за этого случая. Жили то в одной деревне,почитай одной семьей. И хорошего много было.Они,мама и многие ее сверстники,давно уже там, куда уходят с этой земли все без исключения. Вечная им память!