Мое и только мое, до боли знакомое, хотя и на новом месте и на высоком берегу незнакомой своенравной быстрой и холодной каменистой реки. Все равно мое! Уверен, на сто процентов уверен! Мои силы не подкачают, пороха в пороховницах более, чем предостаточно, знаний и опыта «вагон и маленькая тележка», образование есть и подходящее, здоровье отличное, как сказал врач: «хоть в космос завтра». Втягиваюсь, как могу, работаю, как дают, вникаю, насколько разрешают, а что еще надо. Дерзаю!
Флот, он и на Якутских реках флот: самоходный и несамоходный, дноуглубительный и путейский, буксировочный и, в конце концов, весь металлический на сварке, но очень-очень старенький, хотя, есть и не очень старенький, девяностых годов прошлого столетия, как, впрочем, по всей Матушке России, на всех ее внутренних водных путях – с винтами, насадками и рулями. Разве, что один теплоходик выделяется из общего строя – колесник или «лаптежник», как его здесь ласково, по моему разумению, называют. Таких, за более чем достаточный период своей работы, я не видел на реках западных широт нашей необъятной России нигде, только, если что в кино далекого детства под названием «Волга-Волга», да в затоне под Нижним Новгородом, на своей исторической Родине, в виде памятника будущим поколениям, дескать, был такой тип пароходов с очень хорошим коэффициентом полезного действия.
- А что, еще и бегает? – задаю вопрос самому пожилому и опытному работнику флота, механику и инженеру, наставнику молодежи и главному подсказчику всех ремонтных работ в одном лице, Валентину Петровичу.
- Конечно, да еще быстрее многих современных, вот восстановишь и посмотрим. На таких быстротечных реках, как Алдан, равных ему никогда не существовало, нет сегодня и не знаю, когда будет в будущем, поверь мне.
…Забегая немного вперед, скажу, что восстановить его, «лаптежника», удастся мне только через два года. Зато, действительно, когда появится необходимость в его работе на еще более быстрой и коварной восточной реке – Мае, экипаж отремонтирует судно по полной программе, и меня, речника с почти тридцатилетним стажем приятно удивят ходовые качества старого трудяги, незаменимого помощника речников на быстрых извилистых и узких реках Якутии…
Но, увы, где-то ушли в историю, а здесь, пожалуйста, действующий, в общем строю, да еще не упустит в навигации своего шанса дать фору современным теплоходам на мелком и извилистом Алдане с его быстрым и изменчивым течением, да по камушкам, по гравию, по валунам, да вверх на стремнину.
Люди, а что люди, такие же, как и везде, профессионалы, Любящие свой край и свою работу, знающие все причуды горных рек северо-востока и уважающие их своенравие. Понимание необходимости своего, порой, непосильного труда, его бурные течения и подводные камни, придает им силы и уверенности во время короткой, своенравной и непредсказуемой навигации, резких и больших перепадов уровней воды и частой смены погодных условий и природных катаклизмов. «Троечник» на реке, все равно, что никто, потому, что она, река, быстро таких наказывает за незнание или нежелание знать, понимать, изучать и уважать ее. И пусть кто хочет, говорит о том, что человек – царь природы, чушь! Мы всего лишь ее неразумные детки, пользующие землю по своему, опять же, неразумному усмотрению, берущие от нее все, что хотим, не понимая всех последствий или не желая понимать их, последствия. А они будут, обязательно будут и не факт, что положительными для нас, неразумных, если мы не прекратим ее бестактно и грабительски использовать. Так и здесь, кто понимает и пользует реки и приближенные к ним леса разумно, понимает край, за которым может быть крах, обвал, мрак и ничего более, тот живет на реке, работает на ней и блаженствует. А река одаривает его своими богатствами, делится самым сокровенным, понимая, что это ради выживания и жизни, ее продолжения, а не ради сиюминутной наживы. А непонимающих выталкивает из своей среды или засасывает внутрь и уже никому не отдает обратно, не разрешает использовать себя втемную, безрассудно и по-хамски. Обидно, досадно, но факт неоспоримый и прямолинейный, как стрела Робин Гуда.
Так вот, люди, они камень преткновения и главный исполнитель всего и всея. Они могут возвысить до небес, боготворить, помогать и приветливо кивать в след головой, здороваться по сто раз на дню и для них данное действие не будет казаться зазорным и глупым. А могут унизить, игнорировать, тихо ненавидеть, так же втихую напакостить и просто не принять тебя в свое, речное, закрытое и непонятное для других, общество, братство и говорить это прямо и открыто, здесь так принято. Правда, не всеми, но подавляющим большинством. А в сущности, чистые, открытые и приветливые люди. Слегка заторможенные и неповоротливые, но, на то, ведь, и «север крайний», что еще здесь скажешь, холода слегка затормаживают и замораживают, как добрые, так и недобрые, деяния и поступки. Зима суровая и долгая, стало быть, и спячка глубокая, с полным погружением в прострацию, жизненную и поведенческую, пофигистскую ко всему. Они и спят по восемь месяцев без своей Любимой быстрой и холодной речки и шустрых судов, а работают плотно и резво всего по четыре месяца, до наступления скорых морозов, от которых трещит не только лед на реке, но и железо их добрых коней – теплоходов, помогающих зарабатывать пропитание для семей. Не лапу же им сосать, в конце концов, как таежным медведям; семьи требуют внимания к себе и своим нуждам и прихотям: дети – сладостей и радостей, как и все дети на свете, жены – красоты, Любви и тепла во всем. Вот и крутятся папочки и братья, мужья и дедушки, а, порой, мамы и бабушки, сестры и дочери, на благо самих себя и своего окружения. А попробуй, не покрутись, придется точно, как медведи – лапу в рот и в спячку, зимой же холодно и темно большее время суток и зима сама не маленькая.
И выходят эти люди, речники, в короткую северную навигацию ради жизни и своего удовольствия, вдалеке от семей коротают длинные дневные вахты за штурвалом и около двигателя и мечтают в короткие летние белые северные ночки о женах и подругах, матерях и детях, телевизорах и вкусной домашней пище, теплой постели рядышком с мягким податливым женским телом с округлыми приятными и знакомыми формами. Такие, вот, они люди, живущие здесь и работающие на Алдане, принимающие тебя или не принимающие. Но, похоже, приняли и поняли, что я здесь надолго и не просто так приехал, а появился не зря, работать и помогать им во всем и платить они мне начали тем же: добрым словом и советом, делом и опять же, добрым словом. Спасибо, приняли, приживаться начал, хандра и мандраж отступали понемногу, стало быть, нужен я им здесь, нужен.