"Хьалха хьажаза ког ма баккха, т1ехьа хьажаза дош ма ала!" ("Не делай шагу, не посмотрев вперед, не пророни слова, не оглянувшись назад!") (чеченская поговорка)
Мовсар сидел и смотрел с веранды своего дома в пригороде Парижа на снующих туда сюда, куда-то вечно торопяшихся, людей. Тоска свербила изнутри и подступала комом к горлу. На мгновение он отвлекся на скачущих весело по покрытому инеем, но всё равно зелёному, газону его детей. Мансур с сестрами Имани и Маккой хохотали и громко играли в какую-то незатейливую игру - их весёлый и задорный смех вывел Мовсара из этого состояния, но вскоре круговорот мыслей вновь понёс его по бурным и беспощадным порогам реки воспоминаний.
Вроде всё было как обычно: размеренная жизнь, семья, работа. Вроде всё, как обычно..., всё, как обычно: обычный день, обычная тоска по родине, по родным горам в Итон-Кхаьлла, по домам и заборам из нетёсанного камня, по, несущейся куда-то за горизонт, реке Аргун, по башням и ущельям, но главное..., главное по людям. За 18 лет жизни в Европе он понял, что таких людей, как в Чечне нет во всём мире - здесь, в Чечне, всё было пропитано традициями нохчалла: каждый камень, листок, тропа, и практически каждое сердце. Мовсар очень любил свою Родину и всячески прививал эту любовь своим детям, ведь вдали от родины главное не забыть кто ты, традиции своих предков и культуру своего народа; чеченец должен оставаться чеченцем независимо от среды, в которой он живёт.
Их семья веками передавала из поколения в поколения, из уст в уста предания и этику чеченцев. Он отлично помнил как его дедушка Дауд в детстве, сажал его на колени и говорил на родном чеченском:"Мохк боцу аьрзу къийго а тергал ца йо!" ("Орла без Родины и ворона не замечает"). Дауда Мовсар запомнил очень хорошо, хотя и был совсем маленьким на тот момент. Дауд был крепкого телосложения, несмотря на свой почтенный возраст, всегда опрятно одет в традиционную чеченскую одежду: бешмет темно коричневого цвета, каракулевую папаху и кожаные сапоги. А ещё у него была бурка, Мовсар до сих пор не забыл этот нежный запах овчины, исходивший от неё. Дедушка часто рассказывал про къонахов, про традиции чеченцев и про нормы поведения, пронесенные его народом сквозь много веков.
. Сидя у него на коленях, будучи ещё совсем пацаном восьми лет отроду, Мовсару казалось, что колени Дауда самое безопасное место на свете. Но эта проклятая война она столько забрала у многих чеченцев и семья Мовсара не стала исключением в этом круговороте потерь и утрат.
Картинки из детства вчплывали в памяти, как слайды из диафильма, который привёз отец из Москвы много лет назад.
Это было утро, обычного январского дня двухтысячного года. Шла война, но в это утро Мовсару показалось будто время остановилось и суета в их доме, напомнила о нормальной жизни до войны.
Мовсар встал рано, услышав знакомые голоса тёти Хавы и дяди Мохьмада. Он вскочил, сбросив одеяло на пол, на ходу одевая верхнюю одежду, так что чуть не упал. Выскочив из комнаты, он закричал довольно: "Де дик дойл хьа, деци. Дала сий дойл.;" На мгновение он застыл, и скрыв эмоции, перевёл взгляд на стоящего рядом дядю и пробормотал серьёзным голосом: "Ас саляму 1алейкум, де ваша! Г1улкхаш мух ду?;" Дядя весело засмеялся с глупого вида Мовсара, и улыбаясь, сказал, копируя интонацию голоса Мовсара: "Ва 1алейкум ас салям, стаг. Дала декъал войл хьо винчу денца. Махкана а, халкъана а пайдехь войла хьо вай кхоьллинчу Дала! Дала Шех кхоьруш волу баккъал бусалба войла хьо!;"
Мохьмад вытащил руку из за спины, а в ней красовался новенький костюм для намаза светло синего цвета и такого же цвета блестящий пёс, аккуратно висящие на вешалке. Мовсар так давно мечтал именно о таком одеянии для намаза. Где дядя его взял, Мовсар просто понять не мог, ведь шла война. Мовсар побежал на кухню, с которой доносился запах угощений - на плите варился жижиг галнаш, мама готовила ч1еплгаш, а сестра Пема, сидя за столом, резала овощи на салат. Мовсар влетел с криком: "Нана, нана! Хьажа, сун де ваш елчуьнга!;" Мать Мовсара сделала удивлённый вид и, обняв сына, сказала: "Хаза ду!"
"Нана, мичахь ву де да?" - поинтересовался Мовсар, удивившись тому, что Дауд его ещё не поздравил. "Ше деца по делам д1авахан, кест ц1авохар ву." - еле сдерживаясь, чтоб не рассказать о причине поездки, пробормотала Зарема.
Ты
Хотя Мовсар и так знал, что Дауд с отцом поехали за кинжалом для него. Дедушка давно об этом говорил с его отцом.
Подготовительная суета шла полными ходом.Но этот день врезался в память Мовсара на всю жизнь ни подарками и ни угощением, а совсем по другой причине; через несколько часов пришла соседка и сообщила, что на горной дороге в Шатой вертолёт федералов расстрелял старенькую семёрку отца. И отец и дедушка погибли.
Мовсар сидел и вспоминал последние дни в Чечне. Вскоре федералы заняли их родной аул и жизнь стала невыносимой. Эти грязные, невоспитанные, не имеющим чести чущества, чувствовавшие себя безнаказанными, могли вломиться в любой дом и устроить обыск, забрать кого-то из родственников, пытать или потребовать выкуп с родственников, зная, что родные своих не бросят и найдут деньги. Однажды Мовсар слышал как родители обсуждали, что к их соседке через два дома приходили федералы и требовали двадцать тысяч долларов за труп старшего сына, убитого в перестрелке.
В конце февраля дядя Мохьмад под покровом ночи вывез, мать Мовсара Зарему, самого Мовсара с Пемой, и свою семью через Аргунское ущелье в Грузию, а оттуда, как беженцы в Европу. В этот странный мир, где люди напоминали поведением животных, погрязших в инстинктах. А самое страшное, что некотрые чеченцы попав в эту среду и не желая выделяться, стали вести себя, как местные. Европейские ценности в некоторых семьях вытеснили исконные..., но ни в семье Мовсара - они продолжали поддерживать свою национальную идентичность и чтить нохчалла, несмотря на то, что это было сложно делать в мире, где нравственность и честность считались старомодными, нет, даже пережитком прошлого.
Однажды проходя по улице, Мовсар спросил у матери: "Нан, почему некоторые чеченцы здесь себя так ведут?"
Зарема немного задумавшись как попроще ответить, сказала: "В наше время быть человеком очень сложно, а быть къонахом это на грани не реального. К сожалению, многие оьздингала и г1иллакх теряют в погоне за несущественными благами этого мира. Эти запутавшиеся чеченцы, подобны листу, оторвавшемуся от дерева. Вроде они часть этого дерева, но уже не совсем, а листья без дерева высыхают и умирают. Так и люди теряют сначала связь с своим происхождением, забывают свою культуру, стремясь к чужой, а потом остаётся от них лишь название и внешний облик, а внутри высохшие, бездушные недочеловеки. Они так хотели быть похожими на других, что забыли кто они сами. Запомни, Мовсар, сынок, береги свою честь и честь нашей семьи, ведь ты последний из мужчин нашего рода, а если будет трудно вспоминай одну поговорку: "Човхаварах кхера ма ло, хаставарах Iеха ма ло." ("Пусть не пугает тебя порицание и не обманывает поощрение (похвала)"
Воспоминания волнами нахлынули на Мовсара, устроив в голове откровенный бардак. Мысли сменяли друг друга с поразительной скоростью. Он вспоминал своё детство, как с Даудом пасли скот высоко в горах, как играли у Аргуна с соседскими ребятами. Память играла с Мовсаром странную и жестокую игру.
Сегодня был тот самый день. Прошло уже 18 лет с того дня, как в их семье перестали праздновать день рождение Мовсара.
25 ноября 2018
1) Добрый день, тётя. Дай Аллах1 уважения.
2) Мир вам, дядя. Как твои дела?
3) И вам мир, мужчина. Пусть Бог благословит тебя в день твоего рождения! ! Пусть Бог подарит тебе здоровье! Пусть наш Создатель сделает тебя полезным родине и людям! Пусть Бог сделает тебя богобоязненным мусульманином.
4) Мама, мама, посмотри, что мне дядя подарил.
5) Красиво.
6) Мама, где дедушка?
7) Они с отцом уехали по делам! Скоро должны вернутся!