Легко сказать, ищи свою Катю, если это самое простое из всего. Она же не иголка в стоге сена. В глаза как ей смотреть? Дал девушке надежду, пусть не преднамеренно, закружил голову, ухаживал. О чём думал-то? Воспользовался человеческой слабостью, зажёг костёр чувств, подбросил в него дровишек и в кусты.
Как же: там, в Москве, невеста ждёт.
А как узнал, что невеста другому отдана и будет век ему верна, вспомнил нечаянную влюблённость и девчонку, которой сознательно сделал больно. Осталось только на груди у неё всплакнуть.
Как и что можно объяснить девушке, которой прямым текстом сказал, — извини, нравишься ты мне, даже очень, но любовь свою другой обещал, с тобой лишь время приятно проводил.
— Поступил, как последняя сволочь. Но ведь не мог я иначе, не мог. Это было бы нечестно по отношению к Алине.
— Вот приду к ней, опущу голову и спрошу, — примешь? Объяснять начну, что, мол, разлюбили, обидели. Чего там ещё можно для усиления эффекта, чтобы пожалела, к сердцу прижала? Уязвили, обделили, как щенка шелудивого бросили. Как же я в подобном случае буду смешон и жалок. Собачонку пнули и побежала она искать утешение на стороне. Не важно, где, главное, чтобы по шерстке погладили и промяукали что-нибудь нежное, успокаивающее.
— Ну что, Лёнька, закончился ещё один неудачный роман? Милка, Алина — далее везде? Страшно сделать следующий шаг? Разве можно из-за случайностей перечёркивать всю остальную жизнь?
— Если Алина так легко и беззаботно поставила точку в отношениях, значит, не собиралась вести линию жизни до самого перекрёстка с твоей судьбой. Даже многоточием колебалась наши отношения отметить, отговорки искала, нервы портила.
Лёнька сидел в общежитии и перебирал обломки любви, напечатанные на чёрно-белых фотографических карточках. Только теперь юноша начал замечать некие несоответствия.
Алина на всех совместных снимках улыбалась снисходительно. Или покровительственно. Словно знала нечто такое, о чём Лёньке догадываться не обязательно. Ну да, даже в самом начале их чувственной связи в её глазах сквозило лукавство.
Странно, почему он раньше не замечал этого? Да ничего он вообще не видел, кроме милых глаз.
Как же не хотелось верить в реальность случившегося. Насколько хрупкая вещь однобокие человеческие отношения, когда один любит, а другой играет с чувствами.
Он похож сейчас на преждевременно опавший лист, ещё зелёный и свежий в сердцевине, но сухой и потрёпанный на краях.
Стоит ли хранить эти снимки, запечатлевшие иллюзии, чтобы, время от времени возвращаться в фальшивое прошлое или лучше предать их огню? Алина просила всё это отдать ей, но пламя надёжнее скроет следы памяти.
Наверно, честнее и правильнее расстаться с несбывшимися мечтами полностью и навсегда. Но маленький червячок выгрызает в сердце потайной ход, где вполне мог бы пролезть призрак несостоявшейся любви. Или всё же свершившейся, но с истекшим сроком годности?
Разве возможно столько времени, сколько они ласкали и нежили друг друга, видеть и чувствовать мираж, находиться в постоянном мороке? Реально ли держать в руках, ощущать тепло, вкус и запах того, чего не было, и нет?
Химера, которую можно потрогать и попробовать, разве это не бред? Была, однозначно была между ними настоящая любовь, даже больше, есть до сих пор, ведь она никуда не делась, лишь от того, что её обнесли забором с колючей проволокой.
Возможно объект, на который она направлена, стал недосягаем, но не утратил свой притягательной силы. В нём теплится, как в том опавшем листке, энергия жизни, которая иссякнет со временем, но не сейчас.
Незачем торопить угасание чувств, пока они дают силы верить в то, что ещё не поздно всё исправить. Возможно, один из них сделал ошибку, но так ли она фатальна, чтобы пытаться разорвать незримую духовную связь ампутацией?
Как и почему могло случиться непоправимое? Да Алина просто увлеклась глупой идеей, что довольно часто случается с девчонками и только.
Какую счастливую семейную жизнь может гарантировать призрачный достаток, комфорт, который тебе даже не принадлежит? Она одумается. Иначе и быть не может.
Что если прямо сейчас Алина сидит у окна, плачет, страдает, мучается от чувства невосполнимой утраты?
Нельзя было уезжать в стройотряд без неё. Никак нельзя. Мирошников задурил девчонке голову, наобещал незнамо чего, она, глупая, поверила.
А ему, Лёньке, получается, нет, не поверила? Разве не был юноша достаточно убедителен в своём постоянстве, в силе и глубине чувств? С какой стати он должен просто так отдавать то, что по праву принадлежит ему?
По какому праву, чёрт возьми? Любовь — не товар, не вещь. Не может она никому принадлежать. Никак и никогда. Это её право, её личный выбор.
Алина вольна распоряжаться своей судьбой. Если так, страдания напрасны и бессмысленны. Разве что-то может немножко умереть?
— Почему я так слаб, что не могу расстаться окончательно? Нет, не горюет Алина, вполне обыденно поглаживает животик, в котором шевелится новая жизнь, причина которой возможно прямо сейчас находится внутри неё. Зачем одну сказку, которая оказалась совсем не волшебной, переделывать в другую, ещё более фальшивую?
— И всё-таки, разве всё было так плохо? Как забыть месяцы безразмерного счастья, больших чувств, сказочных ожиданий? Что ты делаешь, когда очень торопишься, а автобус, как назло, уходит прямо из-под носа? Успокаиваешь дыхание и бесстрастно ожидаешь следующего.
— Из того, что в красивом фантике оказалась не очень вкусная конфетка, вовсе не стоит делать вывод, что нельзя есть и другие сладости. Вспомни, наконец, про Катю. Возможно, девочка тоже страдает? А вдруг она живёт постоянным ожиданием счастья, которое видит в тебе? Почему меня раздирают непримиримые противоречия. Неужели так трудно выбрать: Алина или Катя. Определись, наконец!
Лёнька задумчиво брёл по лесистому парку. Это успокаивало, давало возможность подумать не спеша. Опавшие преждевременно листья недовольно, сердито шипели под ногами, отпрыгивали в стороны.
Иногда с зелёных ещё веток срывались новые отвергнутые деревом резные пластинки. Они планировали, кружили, словно попали в водоворот, выискивали своё место в редком кружеве таких же, как они лётчиков-неудачников. Не удалось им дождаться, когда природа начнёт раздавать разноцветные карнавальные костюмы. Не судьба. Может быть, у них совсем иное предназначение?
Осень оказывает на Лёньку странное магическое действие. Большинство событий в его жизни, так или иначе, приходятся на сентябрь и октябрь, будь то большая любовь или горестная разлука.
Сейчас, после периода мрачных переживаний на него опять начала нападать меланхолия, когда даже самые яркие краски видятся нелепой мазнёй, а всё вокруг блёклым и тусклым.
Лёнька так и не научился быть циником. В нём живёт неисправимый романтик, который никак не желает верить в конечность любви.
Он с удовольствием окунулся бы в океан безумств любви, для этого имелись все возможности. Само собой выходило так, что девчонки слетались к нему, как мотыльки на цветочный нектар. Он нормальный, его любят.
С ним то и дело кто-то пытался познакомился, только Лёньке это было совсем не интересно. Разве что Катя частенько занимает его внимание, но её он сам оттолкнул, поэтому никак не решается начать поиски. Опять же Алина.
Юноше было невыносимо стыдно начинать отношения с вероломного использования девочки в качестве временной подружки.
Лёнька пробовал поставить себя на место Кати, вспоминал, что чувствовал, когда Милка огорошила его невыносимой правдой. Ведь видно было, что Катя всерьёз влюблена. Если бы он был настоящий мужчина, не позволил бы себе играть роль одноразового друга.
Разве возможны обыкновенные приятельские отношения между девочкой и мальчиком в самый чувствительный период жизни? Сколько выдержки понадобилось лично ему, чтобы не переступить черту, за которой невинные отношения превращаются в неистовую страсть?
Лёнька едва сдерживался, обнимая её на берегу студёного ручья. Время от времени стойкости не хватало, руки, да и тело начинало вибрировать, тянулось к недозволенным выпуклостям, которые стояли перед глазами прозрачным, но вполне чувствительным видением, дышали молодой упругой щедростью, дразнили и звали.
Чего стоило сдерживаться всю ночь, знает лишь он один.
А Катя? Разве она вылеплена из иного теста? Наверняка её грёзы были на порядок красочнее, потому, что влюбилась она впервые.
Судя по поведению девочки, она понятия не имела о том, что является продолжением эмоциональной и чувственной свободы, которую обретают влюблённые, доверившись друг другу. Разве что в общих чертах, в объёме описанных в литературе влюблённостей.
Лёнька обнял гладкий берёзовый ствол, прислонился к нему лбом, представляя, что это Катин стан и её лицо. Вопреки желаниям, тепло и уютно не стало. Поднялся откуда-то изнутри ком негодования: на Милку, на Алину, на Катю, на себя.
— Почему кругом и всюду сплошные проблемы? Неужели нельзя влюбиться однажды и навсегда? Разве люди не понимают, что пытаясь пройти по двум дорогам сразу, они обрекают себя на бесплодные скитания? Можно сколько угодно искать самое лучшее место, где можно построить идеальный дом, но если ты не начинаешь его возводить, не приложишь усилий, у тебя не будет никакого дома.
На этой мысли Лёнька остановился, перестал блуждать в лабиринте недодуманных до конца идей. Что такое семья и как в ней должны обстоять дела, он знал. Зримым идеалом являются родители. Пусть не всё у них шло гладко, но они прожили большую жизнь и вспоминают о ней с воодушевлением и гордостью.
Если думать о Кате, то только предельно серьёзно, имея в виду супружеские отношения. Лёнька устал настраивать рассохшийся рояль, который всё равно не будет звучать как надо.
Время летело. Желания что-либо изменять в жизни не было. Боязно, да и зачем? Алина исчезла из поля зрения, Катя так и не появилась.
— Катенька… сам же её обидел.
Это очень известный факт, что слепых мужчин не так много, глупых — больше, чем достаточно. Один не видит очевидного, другой замечает то, чего нет. Если бы влюблённые видели реальность такой, какая она есть на самом деле, не было бы стольких несчастных семей.
Лёнька долго не мог решиться, но, всё же, отыскал девушку, которая в стройотряде занималась делопроизводством. В те времена документировать приходилось всё, поэтому выделяли специального человека.
Конечно, документы были отправлены в архив, но анкеты студентов, Рита, так звали ту девушку, сумела отыскать и просмотреть.
— Катя Смолякова, студентка факультета филологии, кафедра русского языка, третий курс.
Остальное было не так сложно узнать.
Лёнька нервничал, никак не мог решиться на встречу. В голову приходили дикие мысли: от неловкости за то, что проявляет интерес к девушке, не успев расстаться с невестой до сомнений в необходимости разговора вообще, по той простой причине, что отношения не захотел поддерживать именно он.
Неизвестно, насколько сильно это может ударить по чувствительному самолюбию Кати. О том, какие эмоции девушка испытала, столкнувшись с отказом продолжать общаться, можно только догадываться.
Несколько дней метаний и раздумий лишь добавили желания увидеть её.
И наконец, встреча состоялась. У Лёньки горели лицо и уши, глаза бегали по сторонам, дыхание срывалось и останавливалось. Сейчас она непременно скажет, что он опоздал.
— Катя, я хотел...
— Я тоже. Не представляешь, Лёнечка, как я ждала этой встречи. Чувствовала, надеялась, предвидела, ждала. Я знала, что ты меня найдешь. Видишь, видишь, так и вышло?
— Может быть мы...
— Конечно, да, а как же. Милый, дорогой, ведь ты пришёл, чтобы сказать, что я тебе нужна, необходима? Ведь так, да, я права? Я знала, знала. Иначе, зачем мы встретились? Извини, я не даю тебе вставить ни одного слова. Просто очень волнуюсь. Ты и я... Как здорово, Лёнька! Ну чего ты молчишь? Ущипни меня, дай знать, что это не сон. Всё, всё, я спокойна! У меня даже руки не дрожат. Вот, смотри. Дай до тебя дотронуться, можно? Лёнька! Мой Лёнька...
Катя растерянно и недоверчиво посмотрела ему в глаза, спрашивая кивком головы и выражением лица.
— Мой, конечно мой! Да скажи же чего-нибудь.
— Я тебя нашёл.
— Вижу. Я ведь не слепая, Лёнечка. Зачем ты меня искал, миленький мой?
— Сказать, что ты мне нужна, что очень хочу тебя видеть.
— Смотри, сколько хочешь. Здесь, здесь, везде. Я готова всё тебе показать. Ты меня любишь? Извини, дурацкий вопрос. Ведь у тебя невеста.
— Невесты больше нет. Она выходит замуж за своего преподавателя. Алина беременна от него.
— Как же это здорово! Я так счастлива. То есть, я понимаю, что тебе больно и всё такое, но ведь это значит, что она никогда тебя не любила. Не расстраивайся. У нас тоже будут детки. Можно даже сейчас.
— Чего сейчас?
— Это... Ну да. Боже, я дура. Совсем расклеилась. Мы же ещё даже не обнимались ни разу. Но это не совсем так, Лёня. Я тысячу раз с тобой всё делала. И целовалась, и... Не смейся. Я же знала, что ты меня любишь. Ведь любишь, да?
— Не торопи меня, Катя. Я не умею так быстро перестраиваться. Давай для начала просто общаться. В кино сходим, в кафе-мороженое.
— А на танцы, на танцы можно?
— Хорошо, вечером пойдём на танцы. У тебя какие планы на завтра?
— Почти никаких.
— Я хочу пригласить тебя поехать к моим родителям? Это не далеко, в ближнем Подмосковье. Они будут очень рады. Про тебя они знают.
— Родители, да, это хорошо, это здорово. Родители. И что ты им скажешь, как представишь меня?
— А как бы ты хотела?
— Я? Конечно, хотела… Знакомая, подружка, девушка, любимая? Может, невеста?
— Катя, ты действительно этого хочешь?
— Не знаю, теперь ничего не знаю. У меня голова кружится. Я бы сейчас кофе напилась. И торт. Большой торт, целиком. И спать. Как же хочется спать. Глаза закрываются.
— Давай, провожу в общежитие.
— Давай. Нет, я сама. Можно, я одна побуду? До вечера.
— Но, я не знаю, где ты живёшь.
— Не знаешь. Конечно, ты прав. Проводи. Только не трогай меня, а то сердце разорвётся. Сейчас расплачусь. Да что со мной? Обними меня, пожалуйста. Как подружку. Нежно-нежно. Я закрою глаза, постою, успокоюсь.
— Ты вся дрожишь.
— Наверно замёрзла.
— А я, наоборот, вспотел. Жарко сегодня.
— Помолчи, Лёнька. Обними и стой. Горячий какой. Сердце стучит. Или это моё? Ну да, правильно, это два сердца. Я же знала. Я всё знала. Ты, правда, скажешь своей маме, что я невеста?
— Скажу.
— Не знаешь, любишь или нет, а невестой назовёшь? А потом возьмёшь и передумаешь, как Алина?
— Не передумаю. Словами бросаться боюсь.
— У тебя ножик есть?
— С собой? Нет, конечно.
— Пойдём, купим. Прямо сейчас.
— Зачем?
— Клятву дадим, зарок, и кровью скрепим.
— Катька, да ты книжек начиталась. Ты мне не веришь, чего боишься? Не будем мы завтра ждать. Прямо сейчас и поедем к родителям. При них поклянусь любить только тебя одну. А чтобы не сомневалась, пошли в ЗАГС, прямо сейчас.
— Не знаешь, почему я не верю, что это действительно ты и я? И что, у нас будет настоящая свадьба? Фата, белое платье, гости, крики "Горько!", всё будет?
— Можно и не всё.
— Подумать я могу? А если скажу, что у меня уже есть жених?
— Я его застрелю.
— Боже! Так не бывает. Значит, ты меня по-настоящему поцелуешь? В губы?
— Могу и в губы.
— Можешь, но не хочешь. Нет, Лёнька, не пойду я за тебя замуж. Вроде как напрашиваюсь, а ты меня даже не уговаривал. На коленях не стоял, руки не просил, сердце не предлагал.
— Предложу.
— Когда, Лёнька?
— Прямо сейчас и предложу. Выходи за меня замуж.
— Ты себя сейчас слышал? Про любовь ни слова.
— Сама-то много про любовь говоришь, я же волнуюсь, нервничаю. Идём заявление подавать или нет? Последнее твоё слово.
— Идём. Если скажешь, что любишь меня. И умолять будешь, на коленях.
— Дело твоё. Нет, так нет. Ещё не невеста, а уже власть делить начинаешь.
— Потом поздно будет.
— Так бы и сказала, что любишь.
— Я-то говорила. А ты?
— Катенька, рыжий мой Катёночек, ты согласна любить меня всю жизнь?
— А ты меня?
— Всё, уговорила, айда ножик покупать. Будем резаться.
— Будем. Любимый мой, будем!
— Теперь целовать можно?
— Без клятвы? А если обманешь?
— Придётся так поверить.
— Без клятвы не могу.
— Катька, не морочь голову. Целоваться умеешь?
— Ато!
— Интересно, где научилась?
— На котах тренировалась.
— Сейчас проверим.
— Вот ещё! Лёнь, ты меня не обманываешь, мы, правда, к родителям поедем?
— Понял. Собирайся. Едем прямо сейчас. Нацеловаться ещё успеем.
— Ага, ты-то успел уже, а я никогда не пробовала.
— Катёнок, определись ты уже. Чего ни скажу, всё не так. И ведь не жена ещё, а дальше что будет?
— Любовь у нас тобой будет, Лёнечка. Самая настоящая. Не обращай внимания, я не всерьёз. Боязно мне просто, что ты сейчас засмеёшься и скажешь, — я пошутил.
— Кто же с чувствами играется?
— А невеста твоя? Шутят, да ещё до слёз. Понимаю, что ты не такой, всё равно страшно.
— Катёнок, да ты дитя совсем. Может рано тебе замуж выходить?
— Я справлюсь. Сам знаешь, готовить умею. Остальному научусь. Не сомневайся во мне. Поехали.
— А причёска, голову мыть, макияж, одежда?
— Предлагаешь родителям парадный вариант предъявить? Нет, пусть посмотрят, какая я на самом деле. Ты же в меня без макияжа влюбился?
— Кто тебе сказал, что влюбился?
— Так вижу. Видела.
— А тебе не противно, что вчера я одну любил, а сегодня совсем другую?
— Нет. Ей ведь ты тоже не врал? Знаешь, Лёня, меня отпустило немного, мандраж вроде проходит, голова на место встаёт. Ты не обижайся на мои глупые шутки. Это от растерянности. Хоть и ждала встречи с тобой, надеялась на неё, но всё равно всё произошло слишком неожиданно. Едем к твоим родителям, хоть сейчас едем. Только никакая я не невеста. Ещё подумают, что охотница за пропиской. Подружка. Мы ведь только знакомимся. Нам ещё очень о многом нужно поговорить, узнать друг друга. Не будем торопиться. И про любовь: вижу, что неохотно о ней говоришь, потому, что не уверен, а врать не хочешь.
— Запутался я в своих любовях. Теперь даже не знаю точно, были они или не были. Страсть была, желание любить тоже было. Скорее всего, ожидание сказки, фантазии я принимал за само чудо. Знаешь, Катя, наверно я неправильный. Вот тебя только встретил, ещё даже за руку не держал, а уже такого напридумал. Только не смейся. Пока мы с тобой разговаривали, я уже и нацеловался, и свадьбу справил, и детишек настрогал.
— Не поверишь, Лёня, со мной то же самое происходит. Наверно мы ненормальные. Я уже даже занавески в нашей комнате повесить успела, представляешь?