Юному читателю!
Дорогой друг, эта повесть не историческая, хотя с того времени, о котором пойдёт речь прошло более века. Эта повесть скорее приключенческая, потому как с главными героями – твоими сверстниками произойдёт столько захватывающих, опасных, невероятных и удивительных событий, которые заставят сопереживать, волноваться и верить, что всё закончится благополучно.
Многие факты имели место быть, кое-что додумал автор, где-то немного добавил фантазии, может, совсем чуть-чуть, описал происходящее более красочно, чем происходило в действительности. Некоторые моменты и эпизоды покажутся несколько преувеличенными и неправдоподобными, что могут вызвать сомнения у читателя. Что поделать, таковы законы жанра. Тут автор не удержался.
Тому есть веские причины. Сам он не только родом из города, который в прошлом был рабочим посёлком, где происходят главные события, но и родился на той же улице, где жили главные герои. Разумеется, разница лет не позволила автору знать их лично, но благодаря рассказам потомков старожилов улицы и оставшимся архивным записям, появилась возможность воспроизвести картину событий тех времён. Ничего не остаётся, как довериться этим документам и воспоминаниям и выразить признательность всем, кто сохранил удивительную историю про трёх мальчишек с улицы Куренной посёлка, который впоследствии стал называться город Ижевск.
В поисках шпиона
Три друга Герка, Мотька и Елька решают поиграть в сыщиков и устанавливают слежку сразу за тремя “подозрительными” личностями. Игра приводит к неожиданным последствиям.
Лето 1915 года выдалось жарким и засушливым. Благо, улица Куренная, что в поселке Ижевский завод, проходила вдоль левого берега реки Иж, поэтому речная прохлада смягчала палящее солнце.
Герка, Мотька и Елька сидели на берегу реки в тени ветвистых ив и читали газету «Вятские губернские ведомости». Вернее читал Герка, старший из троицы, ему было уже полных тринадцать лет, а Мотька и Елька лежали напротив него и рассеяно слушали. Мотька соломинкой играл с жуком, который старался спрятаться в листьях подорожника. Елька пытался сосчитать веснушки на лице Мотьки, доходил до третьего десятка, сбивался и начинал снова.
Основными новостями в газетах, конечно же, были вести с фронта, уже год шла германская война, но в связи с отступлением русской армии из Галиции и Привисленского края, сообщения были скупы и немногословны. Газеты писали, что происходит переброска войск русской армии с целью выиграть время для пополнения резервов и подготовки к наступлению.
Освещение внутриполитических действий царского правительства мальчишкам было неинтересно, театральные и музыкальные колонки ребят не интересовали, в фельетонах, они нечего не понимали, хотя картинки к ним разглядывали, реклама была ни к чему, как и некрологи, которые иногда выносили даже на первые полосы в виде черных или обведенных квадратов.
Поэтому основной рубрикой для мальчишек была «Вятская хроника», где печатались громкие судебные разбирательства, криминальные сводки и бытовые происшествия.
К огорчению ребят, в этом номере не было ничего интересного. Ни одного убийства, ни пожара, ни даже ограбления. А ведь, представить себя на месте сыщика, придумать криминальный сюжет и отыскать убийцу или злоумышленника, в мыслях, конечно, было лучшим развлечением трех друзей. Разумеется, после купания и рыбалки.
Разве могло заинтересовать их такое:
"На днях на складе торговой лавки Бахтина в Овчинниковом переулке была совершена кража белых сушеных грибов на пять тысяч рублей. Выяснилось, что кражу совершили рецидивисты, которые сбыли похищенное барышнику Зубозвонову, грузчику Раскаряк – Закидонскому и артельщику Кучелябкину, а последние перепродали грибы торговцам. Грибы возвращены владельцу, рецидивистов разыскивают". Или: “23 июля на Базарной площади торговец с лотка пышками крестьянин Сергей Афонин, видя, что его товар плохо раскупается, пустился на хитрость и стал свой товар разыгрывать в лотерею. Желавших испытать счастье оказалось так много, что толпа народу окружила находчивого торговца, но явилась полиция и "хитроумного" Афонина отправила в участок”.
Герка откинув со лба непослушный черный чуб, перевернул страницу и продолжал:
– Темнота деревни. На днях в село Даниловку явился неизвестный человек «ПОСЛАННЫЙ ОТ ЦАРЯ» для сбора денег. Царю нужны де деньги на войну. Крестьяне охотно откликнулись на зов ловкого афериста: несли свои трудовые гроши и сдавали мошеннику, не подозревая обмана. Всего в Даниловке было собрано около двух тысяч рублей. Мошенник скрылся бесследно.
Нет, определённо это было не то.
– Ничего интересного, – подытожил Мотька, покусывая сухую травинку,– даже скучно.
– Айда купаться, – предложил Елька.
Герка отложил газету:
– Чего-то не хочется.
Он пристально посмотрел на противоположный берег, превратившись в каменное изваяние. Мотя и Елька поняли сразу, Герка чего-то придумывает. Что же на этот раз?
Мотя подполз к товарищу:
– Герка, ну, что?
Тот оживился:
– Придумал!
– Если опять по деревьям лазить, то я не пойду. В прошлый раз штаны порвал, знаешь, как от мамки влетело, – сказал Елька.
Тогда они играли в индейцев (придумал Герка, а кто ещё?). Как и положено, каждый взял себе индейское имя. Герка стал воином Быстрая Стрела и определил себя вождём, Мотька не протестовал против того, чтобы его звали Медвежий Клык (Герка помог придумать), Елька не возражал против имени Хитрый Скорпион. Вообще-то он хотел быть Страшным Скорпионом, но на Страшного он не дотягивал по своей внешности и комплекции. Тем более, Герка сказал, что среди воинов должен быть один быстрый, один сильный и один хитрый. И Елька согласился.
Воины из племени Винта (даже не надо пояснять, чья идея – и на индейское название похоже и от слова винтовка) полдня просидели без воды и пищи в густых ветвях ивы, высчитывая, сколько людей пройдёт по улице. Посчитать людей было проще простого, сложнее было запомнить их количество.
Но ребятам не повезло, по Куренной улице прошла колонна военнопленных австрийцев. Вообще-то война шла германская, а пленных все называли австрийцами, потому как при регистрации отмечали только их принадлежность к одной из неприятельских армий. Так и пошло в народе – австрийцы, да австрийцы, хотя среди военнопленных были венгры и румыны, сербы, хорваты и словенцы, о которых в посёлке Ижевский завод до войны мало кто знал или слышал.
Когда по сигналу Быстрой Стрелы стали спускаться на землю, Хитрый Скорпион, слезая с дерева, зацепился за сук и порвал единственные штаны (ноги затекли, принял неудобную позу, но как настоящий воин пошевелиться не посмел). Стали сверять данные, кто сколько насчитал. Если количество людей, прошедших по улице у всех троих совпадало, то по количеству военнопленных в колонне у Быстрой стрелы и у Медвежьего Клыка вышли разногласия. У первого получилось сто два, у второго девяносто один. Спросили Хитрого Скорпиона, а тот сбился со счёта и вообще бросил считать (ещё чего не хватало в этом сознаваться). Так как он всё-таки был Хитрый, то подтвердил количество, которое насчитал вождь Быстрая стрела. Медвежий Клык нехотя согласился, хотя клялся всеми индейскими духами, что считал правильно.
На этом собственно игра и закончилась, потому как, одному из воинов надо было зализывать раны и принимать на себя удары судьбы (зашивать штаны и получать наказание).
Мать Ельки зашила рванину так, что издалека было как бы и незаметно, а близко, кто будет Елькины штаны разглядывать, не франт какой, но неделю Елька на улицу не выходил. Было ли применено телесное наказание воину, об этом Хитрый Скорпион не распространялся.
– Нет, сегодня штаны рвать не будем. Мы будем, – Герка специально выдержал паузу, чтобы заинтриговать друзей.
– Так говори быстрей, чего тянешь? – поторопил Елька.
– Сегодня мы будем настоящими сыщиками. Я книжку недавно читал, примерно представляю, как это быть сыщиком.
Книжка-то хоть как называется? – с сомнением спросил Мотька.
– Не знаю я, – смущенно ответил Герка, – она без обложки была.
– И кого мы будем вылавливать? – поинтересовался Елька, – идея ему понравилась, но как это всё будет происходить на самом деле, не представлял, единственное уловил, что штаны будут целы.
– Здоровско, – поддакнул Мотька, который тоже ухватился за идею, – мне бы такое и в голову не пришло. Ему не пришло в голову и то, что Герка задумал довольно опасное мероприятие.
Мотьке и Ельке скоро исполнится двенадцать лет, правда, полнощёкий Мотька, чуть полноватый для своего возраста выглядел постарше Ельки, который был небольшого роста, и тщедушного телосложения.
Герка – заводила был для них как старший брат, поэтому слушались они его беспрекословно, а тот, в свою очередь, защищал и опекал своих друзей. А защищать было от кого, но об этом чуть позже.
– Вылавливать мы никого не будем. Мы будем выслеживать шпионов.
Мотька и Елька удивленно переглянулись.
– Каких шпионов?
– Настоящих?
– Самых, что ни на есть настоящих, германских, – не оставляя никаких сомнений и не принимая возражений, – произнёс Герка.
– Ха, – усмехнулся Мотка, – откуда у нас в поселке шпионы? Каждый на виду. Что-то сомневаюсь я.
Герка разгорячился:
- Как откуда? Война с кем идет? С Германией. Завод наш, что производит? Винтовки и патроны. А фабрики Евдокимова, Березина? А раз идёт война, то обязательно должны быть и шпионы.
Логика у Герки была железная. Только Елька машинально спросил:
– Зачем?
– Ну, чтобы знать, сколько штук выпускается. А, может, навредить где - нибудь.
Мотька и Елька вникали в сказанное. Первым откликнулся Мотька:
– А ведь, верно, помните, весной пожар был в сторожевой будке, не иначе специально подожгли.
– А это не опасно? – осторожно спросил Елька. – Это ведь не по деревьям лазить, а вдруг убьют? Тогда от мамки сильнее достанется, чем за порванные штаны.
– Не бойся, – успокоил Герка, – мы ведь только выследим, а потом заявим в заводскую охрану.
Автор чуть сделает отступление и пояснит любопытному юному читателю, что полиции, как таковой, в поселке Ижевский завод в то время не было, и надзор за сохранением порядка и безопасности осуществлялся заводским начальством. Продолжаем.
Тут Мотька сказал, спокойно так, как будто сам с собой разговаривал:
– А где мы найдем шпиона, чтобы за ним следить? У нас, что шпионов, как головастиков на болоте? Что, будем подходить к каждому и спрашивать: “Дядя, вы часом не шпиён?”
– Ну, зачем так, – Герка задумался, – пойдем сейчас к заводской проходной, когда смена будет заканчиваться. Шпионы, они всегда себя сразу выдают, нервничают, оглядываются по сторонам, ни с кем не встречаются (так себе Герка представлял шпионов).
– А наблюдать будем втроем за одним?
– Нет, у каждого будет свой “объект”.
– Чего? – невольно вырвалось у Ельки.
– Каждый возьмет себе по одному подозрительному типу и будет следить за ним. Вечером собираемся у меня в сарае. Мотька, что у нас с харчем?
Мотя отрапортовал:
– Три огурца, две картофелины и краюха хлеба.
- Хлеб на три части, каждому по огурцу, картошку возьмете себе, – скомандовал Герка. – Пошли.
Пока троица добирается до заводской проходной и выбирает пункт наблюдения, у автора есть время рассказать об этих ребятах и немного о поселке Ижевский завод.
Как было уже сказано, Герка (полное имя Герасим, но раз повесть детская, то он так и будет Геркой) был старший из ребят, не только в этой троице, но и на всей нижней части улицы Куренной. Был не по годам спокойный и рассудительный, но иногда становился таким заводным и бесшабашным, только держись. Как такое может быть? А вот может. С мальчишками в таком возрасте всё бывает.
Отец его, с началом германской войны был призван на фронт. Хоть и считался он квалифицированным рабочим, но в суматохе ускоренной мобилизации был отправлен в действующую армию, как и многие другие рабочие. Проглядели власти, впрочем, как и многое другое.
От отца иногда приходили письма, правда, с долгими перерывами и скупые. Но даже и эти редкие весточки говорили, что отец еще жив.
Жил Герка с матерью, получая на двоих две «кормовые нормы» – денежное довольствие за воюющего отца. Довольствие, конечно, было не ахти, не зажиреешь, но хоть кое-что, тем более свой огород, да приработок матери при заводской прачечной. Выкручивались, милостыню не просили, с котомкой по миру не ходили. На жизнь мать не жаловалась, в трудные времена говорила: “Нищета прочней богатства”. И ещё очень верила, что вернётся с фронта муж. Пусть раненый, пусть контуженный, но обязательно вернётся. “Вот, уж, тогда заживём”, – уверяла она Герку. А, чтобы это сбылось, регулярно ходила в Александро-Невский собор и ставила свечи за здравие.
Мотя, он же Матвей по записи в церковных книгах. Отец его остался при заводе, на фронт не попал. Мать занималась по хозяйству, которое требовало не малого ухода. Во-первых, дом, где жил Мотька выделялся на улице: три окна на улицу, большой палисад и окно во двор. Широкое крытое крыльцо со ступенями, через входную дверь просторные сени. Добротный забор и такие же добротные ворота. На подворье хлев для скотины, ледник, врытый в землю по самую крышу, и сарай с огромным сенником наверху. Дом остался в наследство от деда, уважаемого оружейника. Выбиться в зажиточные мастеровые ему не удалось, но дом поставил добротный, с перспективой на большую семью. В доме кроме отца, матери и самого Мотьки проживали его две сестры: старшая и младшая, старая бабушка, да тётка, которая постоянно воспитывала племянника. От её нравоучений Мотьке хотелось сбежать из дома далеко и навсегда, но каждый раз его, что-то останавливало, то ли страх голодной смерти, то ли боязнь огромного отцовского кулака.
Ещё большей проблемой для него была младшая сестра, которая по рассказам Мотьки словам, была “большущая вредина” и при любом случае старалась наябедничать про брата, за что после каждого случая Мотька клялся её убить, хотя не знал, как это сделать.
Елька, по-взрослому будет Евлампий, так захотел отец. Почему – не объяснил, просто так захотел. Мать Ельки перечить не стала. И то, слава богу, вышла замуж. И мужик попался при заводе, работал смазчиком. Но, когда Ельке пошёл десятый год, отец был насмерть измочален приводами лямочных штампов шестнадцати сильной машины. Документы признали вину администрации – шкив не был огражден щитами. По Приказу заводского начальства семье было положено пособие, но мать Ельки, с началом войны, попросилась на завод. По случаю нехватки рабочих, ее взяли, оставив пособие. Мать пропадала на работе большую часть светового дня, поэтому Елька был предоставлен самому себе целыми днями. Впрочем, как и многие ребята из поселка.
Рабочая смена длилась по двенадцать часов. Иногда рабочие сутками не выходили из цехов, чего зря домой идти, когда назавтра по зычному заводскому гудку надо было быть на рабочем месте. Но улица Куренная была рядом с заводом, поэтому мать Ельки, вырывалась домой, чтобы накормить и проведать сына.
Нет, конечно, на улице Куренной жили и другие ребята, и о них обязательно будет сказано, если они окажутся в гуще событий, в которых оказались Герка, Мотька и Елька. Ну, а о ком не будет сказано, пусть простят автора и ждут своей очереди в следующей повести.
Герка, Мотька и Елька учились в ремесленном училище. А из него одна дорога – на завод. Стать заводским рабочим – мечта всех мальчишек поселка. Завод – это работа, это постоянный заработок и, вообще, жизнь удалась, так считали они. Но вершиной мечтаний было дослужиться до получения расшитого золотом зеленого кафтана и цилиндра – знаков лучшего ижевского оружейника. И пусть над нарядом смеялись местные жители и дразнили обладателей “ижевскими крокодилами”, но быть в элите мастеров мечтал каждый рабочий завода.
Все трое жили в Нагорной части Ижевского завода или в простонародье Горе. В Нагорной части обитали инженеры, офицеры, священники, купцы и самые высококлассные мастера, многие из которых удостоены были царского кафтана. Тут располагались самые значимые для поселка здания Офицерского собрания, Генеральский и Общественный сады. А также женская и мужская гимназии, синематографы, цирк, базары, Александро-Невский собор, лютеранская кирха и синагога.
За рекой Иж располагалась Заречная часть или Зарека – жалкие избушки в два окошка. Зареченские обыватели в основном – голь заводская, зачастую не имевшая ни самовара, ни часов (по тем временам показатели материального благополучия). Да и климат здешний оставлял желать лучшего: низина да болотина, несмотря на отводные канавы. Поэтому, как только кое-кто достигал некоторого достатка, старался перебраться на Гору. Справедливости ради надо отметить, что бывали и редкие исключения.
Самый известный ижевский фабрикант Иван Федорович Петров – «Сам», как его величали, был зареченский. Фабрикант жил на Пятой Заречной с самого рождения и начал свою карьеру с рабочего, но сумел проявить смекалку и сколотить состояние.
Он отгрохал дом рядом со своей оружейной фабрикой на зависть многим нагорным. При воротах сторожка, во дворе и на улице – тесовые тротуары, от двора штакетником огорожен сад с большими деревьями и кустарниками. В самом двухэтажном доме, помимо жилых комнат для всех членов большой семьи, как поговаривали, была гостиная с натертым до блеска полом и роялем в углу, детская, кабинеты, телефонная комната с гардеробом, помещения для прислуги. Хотя про рояль в Зареке многие обыватели не верили и считали это просто выдумкой.
Но жителям Зареки было чем гордиться, все-таки завод – сердце поселка стоял на их стороне. И как бы снисходительно ни посматривали нагорные жители в сторону заречных, на работу все в Зареку отправлялись!
Нагорные и заречные пацаны часто враждовали между собой, поэтому бывать в стане противника было небезопасно. Нередко начало разговора: “Чего это вы по нашей улице ходите?” перерастало в потасовку или драку. Поэтому мальчишки переходили на противоположную сторону только в случае крайней необходимости или с родителями.
Да чего там пацаны, так уж сложилось исторически, что чужаков не жаловали, запросто могли и поколотить, зато за своего непременно дружно заступались. Идиотская вражда разных районов одного населенного пункта порой заканчивалась даже смертоубийством.
Газеты тогда писали: “18 февраля несколько человек рабочих, собравшись на Старой улице, вблизи Бодалёвского проулка, устроили "стенку" и начали кулачный бой. Поднялся крик, на который поспешил заводской охранник Аккуратов, проходивший мимо; семь бойцов были задержаны и отправлены в участок”. Автору самому интересно, как один охранник задержал семерых кулачных бойцов? Или они ко времени его прихода уже обессилели или лежали штабелем после драки? Впрочем, газеты могли и приврать.
Был еще на окраине район Колтома, но туда лучше было совсем не соваться, особенно одному, тем более – ночью, даже самому охраннику Аккуратову – лихой был район.
Теперь, когда читателю стало легче ориентироваться в поселке, в котором будут происходить событиях, вернемся к героям, которые расположились наискосок от проходной на каменном парапете. Герка давал последние наставления.
– Близко не подходить, из поля зрения не упускать, запоминать, где был, приметы тех, с кем встречался и разговаривал, в случае опасности бежать домой, чтобы пятки сверкали.
Последний пункт Мотя и Елька оценили.
Рабочая смена ручейками стала вытекать из проходной, разливаясь на две полноводные реки, стремящиеся в районы Горы и Зареки.
– Так, пацаны, смотрим внимательно, выбираем подозрительных. Первый будет твой, Мотька, второй – твой, Елька.
Усталые рабочие спешили домой и ни один из них, даже отдаленно, не походил на германского шпиона.
Вдруг Герка насторожился.
– Мотька, видишь мужика в черном картузе?
– Вижу. Шпион?
– Подозрительный какой-то, чего это он свои глаза под козырек спрятал? Занятный тип. И по росту подходит (именно такого роста Герка и представлял себе шпионов). Дуй за ним, только осторожно.
Первый “сыщик” исчез в толпе и в мгновение потерялся из вида.
Следующим шпионом был объявлен молодой парень, который постоял в раздумье несколько секунд, закурил и двинулся в противоположную сторону по направлению к Зареке, не подозревая, что следом за ним уже шел отважный Елька.
Присутствие Герки, Мотьки и Ельки не бросалось в глаза, поскольку многие парни встречали отцов после работы. Они приносили еду тем, кто оставался на ещё одну смену или “дальним”, кому остаться на заводе, чем добираться домой, и утром снова на работу, было гораздо проще и спокойнее. Хоть выспаться было можно. Еда в основном состояла из ломтя ржаного хлеба и сушёной рыбы. Рыбу расколачивали обухом топора или киянкой, вымачивали в воде и сдирали с костей.
Герка остался один. Людской поток стал спадать, но на шпиона по внешности и поведению никто не подходил.
Когда, как показалось Герке, что он простоял напрасно и своим друзьям ему нечего будет рассказать, из завода вышел мужчина в подпоясанной косоворотке. Что-то в его поведении настораживало. Мужчина внимательно огляделся по сторонам, и пошел торопливым шагом. Герка – за ним.
Пока шли по плотине, Герка постарался запомнить приметы со спины. Хотя, что можно со спины увидеть? Оказывается много, Герка стал самостоятельно постигать азы сыщика. Например, рост, цвет волос, одежду, походку. А также особые отметить особые приметы хромает – не хромает, курит – не курит, как сморкается, как плюет.
“На вид лет тридцати, рост примерно пять – шесть вершков (165 – 170 сантиметров), волосы темные, одет в белую косоворотку, темные брюки, коричневые сандалии, носков нет, – запоминал Герка. – Походка обычная, не хромает, пока не курил, ни разу не сморкнулся и не плюнул. Никаких особых примет. Точно, шпион”, – утвердился в своей догадке “сыщик”.
Мужчина пересек Базарную улицу и свернул на Троицкую. Что-то подозрительным и странным в его движениях казалось Герке, но что, он пока понять не мог.
Подозрительный переходил с одного края улицы на другой, иногда останавливался, чтобы достать носовой платок и вытереть шею. И тут Герку осенило: “ТОТ, ЗА КЕМ ОН НАБЛЮДАЛ, НИКУДА НЕ СПЕШИЛ!” Это с работы, после трудовой смены, после двенадцати часов, поесть бы, да отдохнуть. Ведь завтра снова к шести утра на работу. А этот мужик, будто прогуливался, как в праздник или в выходной.
Точно! Герка еще больше утвердился в своей догадке, когда мужчина подошел к афишной тумбе и стал рассматривать объявления.
Троицкая улица была немноголюдной. Кроме Герки и “шпиона” всего пять – шесть человек, да ватага малышей. Он провел взглядом по пустой улице, и встал как вкопанный. Вот почему объект его внимания никуда не спешил. Он сам следил вон за тем маленьким круглым лысым толстяком в брюках и рубашке с закатанными рукавами. “Показалось”, – подумал Герка, но дальнейшее наблюдение показало, что в действительности так все и было.
“Вот так раз. Что же получается, я слежу за одним, а тот следит за другим?”. У Герки даже захватило дух, насколько он был ошеломлен, появившейся мыслью и своей прозорливостью. “Тогда кто настоящий шпион, мой или тот лысый. Или оба?” – думал Герка. Уж больно лысый не подходил на эту роль. Герке было просто обидно за всю германскую разведку и за таких агентов. “Ладно, разберемся со временем. Конечно, два шпиона за один день, это было, конечно уж, слишком. Еще неизвестно, как обстоят дела у Мотьки с Елькой. Может, они уже всю германскую шпионскую сеть в поселке раскрыли? Куда их потом, штабелями выкладывать?”
– Эй, парень, – Герка похолодел от ужаса, тот, за кем он следил, подошел вплотную. – Ты, что, следишь за мной? – тихо спросил он.
Герка брякнул первое, что пришло ему на ум:
– С чего вы взяли, вы кто преступник или шпион какой? (Герка попытался понять реакцию мужчины: выдаст себя или нет, но ничего подозрительного в поведении не заметил). Я собаку ищу, черная такая, Белкой зовут. Убежала сегодня, вот я ее и ищу. Вы не видели?
– С чего вдруг чёрную собаку Белкой назвали? А?
Герка опешил (не то сказал, не то, как сейчас выкручиваться? Осенило).
– Проворная была, как белка, вот и назвали. По деревьям лазила, – для достоверности добавил Герка, и сам не поверил в то, что сказал.
Но незнакомец не обратил внимания на его слова.
– А откуда убежала?
– С Ботеневского, я там живу, – соврал Герка (мало ли что, зачем каждому шпиону свой адрес говорить?).
– А чего здесь ищешь, тут что, приют для беглых собак?
– Мальчишки сказали, что видели ее здесь.
– Нет, я не видел, - ответил незнакомец (неужели поверил?). – Вон у мальчишек местных спроси, может, они чего знают.
– А который час? – машинально спросил Герка.
Мужчина достал из кармана брюк часы, мельком скользнул по циферблату, не спуская глаз с толстяка:
– Без четверти семь.
– Спасибо.
И Герка быстрым шагом отправился к шумной ватаге. Расспрашивая про собаку, он не переставал следить уже за обеими подозрительными личностями.
Толстяк зашел во двор дома номер тридцать, а второй, за кем первоначально следил Герка, отправился вдоль улицы. Следовать за ним дальше, Герка не решился. Вторая встреча могла принести непредсказуемые последствия. Про собаку уже номер не пройдёт. Раскинув мозгами, что завтра можно выяснить, про этого толстого, а если за ним действительно следил Геркин “шпион”, значит, будет продолжать слежку, и этот никуда не денется. Но для этого надо подключать Мотьку и Ельку, которые еще не засветились, ну, а он, будет рядом. Вот так рассудил Герка.
До него не сразу дошло, что мальчишки уверяли, такую собаку видели, но это было еще три дня назад, но предлагали помочь и побегать по соседним улицам. Герка остановил их пыл.
– Ну, значит, эта другая собака, – успокоил их Герка. Надо было спешить, наверное, друзья его уже дожидаются.
И он трусцой побежал под горку по направлению к дому.
Мотька и Елька его уже ждали в условленном месте, в сарае. Мотька умудрился незаметно проскочить домой и принести немного нарезанного сала, три отварные в мундире картофелины и хлеб. У Ельки под левым глазом светился фингал.
Друзья уже поужинали, честно поделив еду и съели свои порции. Действительно, чего ждать, неизвестно, когда появится Герка. А с голодухи, тем более, после сегодняшнего насыщенного приключениями дня просто глядеть на еду, не используя её по прямому назначению, ребята посчитали непозволительной роскошью.
Герка успел вовремя, потому как, Мотька предложил порцию Герки разделить пополам, но Елька, хоть и с сожалением, был не согласен с его планами.
Пока Герка уплетал харч, Елька и Мотька докладывали о своих похождениях.
Первым докладывал Мотька, потому, как, по его словам, докладывать было и нечего. Мужик в черном картузе после работы пошел сразу домой.
Жил он в Мокрецовском переулке в доме с зелёным палисадником (запомнил, могу показать). По крайней мере, зашел туда. Мотька подождал его около часа, но мужик обратно не выходил. Ничего подозрительного, пока шел за мужиком не заметил. Тот ни с кем не встречался и ни с кем не разговаривал. “Сомневаюсь я, что это шпион”, – подытожил Мотька.
– Много ты шпионов видел, – заметил Герка. – Иногда с виду и неприметный, а самый что ни на есть шпион.
– Ой, а ты откуда шпионов видел? – спросил его Мотька.
– В книжках читал. Ладно, чего там у тебя, Елька, откуда фингал?
Нарвался на зареченских. Их трое было, выставил себя героем Елька, с двумя бы я справился (Герка и Мотька хмыкнули, представив, как Елька расправляется с двумя).
– Больно? От матери попадет, наверное?
– Ерунда, фингал что, заживет, главное рубаху не порвали. За порванную рубаху мне больше бы летело.
– А что тот парень?
– Сначала я подумал, что это настоящий шпион, а потом пригляделся, никакой он не шпион. Вёл себя спокойно, не озирался по сторонам, встретился с девушкой, поболтали и куда-то пошли, я за ними. Потом эти трое. То – се, пятое – десятое, слово за слово, потом искры из глаз. Или из одного, не разобрал. Спасибо этот парень за меня заступился, отогнал зареченских.
– Ну, а ты?
– А я чего, я пошел домой. Что я за ним дальше должен следовать?
И Елька утвердительно подвел итог своей слежке:
– Нет, этот тоже не шпион. Шпион бы не стал за меня заступаться.
В это время Герка закончил есть. Этого момента ждали его друзья.
– Ну, чего ты, не тяни, – начал Мотка.
– Действительно, – поддержал его Елька.
Герка не стал их мучить и рассказал обо всем, что с ним приключилось. И про двойную слежку, и про то, что чуть был не раскрыт, и про собаку.
Елька и Мотька слушали его, раскрыв рты, иногда комментируя: “Ух, ты!”, “Ничего себе”, “А не врешь? Побожись”.
В конце своего рассказа Герка подвел итог: дело тут нечистое и загадочное, а если это шпионы, то опасное и государственной важности. Тут надо крепко подумать, что делать, как бы, не наломать дров.
Мотька засомневался:
– А если это вовсе не шпионы? Может, какие ворюги или бандиты? Мало ли сейчас всяких уголовников развелось?
– Вот с этим мы и будем разбираться.
– Может, в заводскую охрану сообщить? – осторожно поинтересовался Елька.
– В какую охрану, а если это обыкновенные люди, а если ни в чем не замешены? Вот прославимся мы на весь поселок. Да над нами все смеяться будут. И свои, и особенно зареченские. А еще и колтоминские громко ржать начнут. Нам это надо? – спросил Герка. И сам ответил: “Нет”. – Мы сначала все выясним, а уж потом подумаем, куда и кому сообщить. Но для этого, что нам нужно?
– Что? – резво и дружно переспросили Мотька и Елька.
– Создать сыскное агентство, – ответил Герка.
– Зачем?
– Для чего?
– Чтобы все было по-настоящему, чтобы был порядок и дисциплина. Дадим друг другу клятву: никому ни слова – ни полслова про наши дела, даже родителям, даже, если пороть будут. Заведем журнал, куда будем записывать все, что узнаем, журнал никому не показывать. Хранить, как нательный крест. И еще, чтобы все было по-взрослому, у нас должны быть деньги.
– Где же их взять? – недоуменно спросил Мотька, – не у родителей же воровать.
– Можно ходить по Базарной площади, там иногда мелочь в пыли можно найти, – предложил Елька.
– Ни воровать, ни искать, тем более сидеть на паперти мы не будем. Завтра с утра пойдем на рыбалку, если улов будет удачным, сходим на рынок, продадим, и деньги появятся.
Со слов Герки все выходило просто – запросто. Уди рыбу, получай деньги, лови германских шпионов во славу государства и получай почёт, царскую милость и божье благословение.
– Много с неё заработаешь, только простоишь целый день на солнцепеке, еще и побить могут, – возразил Мотька.
Действительно, при наличии пруда и реки, рыбы на базаре было довольно большое количество, и приходилось молиться за рыбацкую удачу, чтобы улов был крупнее и рыба свежее, чем у других рыбаков и отвоевывать лучшие места, а, если пойти на торг с покупателем, можно было кое-что и продать. Деньги, вырученные от продажи рыбы, были хоть и небольшие, но, все же, каким никаким подспорьем в эти военные голодные годы. А для многих мальчишек это был единственный шанс заработать монету, а там потратить ее на свое усмотрение. Кто покупал хлеб и сахар в дом, кто тратил на сладости и кинематограф в своё удовольствие (все-таки, это были еще мальчишки), потому как от родителей ждать денег на такую роскошь не приходилось.
– А нам много денег и не понадобится, – отреагировал Герка. – Только на самые необходимые нужды. Ну, что согласны? – Он выждал паузу.
Время на обдумывание было отмеряно немного. Через три секунды Герка продолжил:
– Тогда, себя назначаю главным в агентстве и старшим сыщиком. Вы будете младшими сыщиками (Мотька и Елька сделали недовольные лица), – Герка немного помолчал, оценивая обстановку, – и моими заместителями, – добавил он (глаза у Мотьки и Ельки оживились).
После раздачи должностей Герка предложил придумать каждому вымышленное имя, чтобы всё было по-настоящему, как в книжках.
– Зачем? – спросил Мотька.
– Для конспирации, – отрезал Герка. – Не буду же я в журнал записывать: “Мотька выследил настоящего шпиона, арестовал, связал и передал властям”.
– Это я – то? – недоверчиво ещё раз спросил тот.
– Это так, к слову, чтобы было понятно, – разъяснил Герка.
– Понятно, – подтвердил Мотька.
– Я буду, – Герка на какое-то время задумался, – сэр Джонс. Да, точно, старший сыщик сэр Джонс.
Мотька и Елька с завистью посмотрели на новоиспечённого сэра.
– Герка, придумай и мне новое имя, мне так лихо ни за что не закрутить, – попросил его Мотька.
– И мне, – поспешил Елька, боясь отстать от друзей.
Старший сыщик сэр Джонс не стал себя долго упрашивать.
– Ты, Мотька станешь агентом Чарли, а ты, Елька, будешь агент Билл.
– Кого я бил? – переспросил Елька.
– Имя у тебя будет такое Билл, нравится?
– Нравится, – заворожено произнёс Елька, – Билл это звучит. Я буду настоящий Билл, – словно дал клятву произнёс Елька.
– А тебе, Мотька, нравится имя Чарли?
– Если честно, я ещё не осознал, – ответил тот, – вроде неплохо.
Если честно, у Мотьки голова шла кругом; стать за короткое время заместителем старшего сыщика и агентом Чарли, и это после всего того, что рассказал Герка – у любого нормального мальчишки голову снесёт. Мотька был нормальным.
Герку понесло дальше.
– И еще нашему сыскному агентству надо придумать название.
– Зачем? – спросил Елька, он же агент Билл.
– Ну, надо же как-то назвать?
Возражать против такого аргумента было трудно.
– Противники и колеблющиеся есть?
Не понимая, куда они ввязываются, и к чему все это может привести, Мотька и Елька выдохнули: “Нет”.
– А как будет называться наше сыскное агентство, сэр Джонс? – спросил агент Билл.
– Давайте дадим название какое-нибудь устрашающее, например “Истребители шпионов” или “Смерть германцу”, – это агент Чарли решил внести свою лепту, как заместитель сэра Джонса.
– А я предлагаю “Отважные сыщики” или еще лучше “Беспощадные сыщики с отважным сердцем”, – это второй заместитель, дал о себе знать, чтобы не отстать. – Ну как?
(Дальше не будем запутывать читателя сэром Джонсом и агентами Чарли и Биллом, а продолжим называть мальчишек своими именами).
Судя по выражению его лица, Елька сам не ожидал от себя таких названий.
Герка почесал макушку.
– Слишком уж, слишком уж…, – он никак не мог подобрать нужного слова, – с вывертом (подобрал). Надо простое, но запоминающее. Я предлагаю, “Ижица”. Эта буква созвучна с нашей рекой Иж и Ижевским заводом.
Наступила пауза.
– Мне нравится, – промолвил Мотька, – мне бы и в голову не пришло.
– Ну, можно и так, – сказал Елька. Ему было обидно, что его названия никто не оценил.
– А что, – с жаром продолжил Герка, – вдруг получится. Когда вырастем, выучимся, станем настоящими сыщиками и откроем настоящее агентство. А название у нас уже есть.
Возражать и против такого аргумента было трудно.
– Сила, – промолвил Мотька. – Только кого мы ловить будем, когда вырастем? Германца – то уже побьют.
– Германца, конечно, побьют, но останутся же, еще какие враги.
– Какие еще?
– Ну, не знаю, – неуверенно произнес Герка. – Но то, что враги всегда были и будут – это факт. Не может быть, чтобы их не было. Это как зареченские и колтоминские. Они тоже есть и всегда будут, и какая бы жизнь не наступила.
– Не, я на завод, как отец, – сказал Мотька, не проникшись идеей стать сыщиком в будущем.
– А ты Елька?
– Не знаю, боюсь, мамка не разрешит.
– Эх ты, мамка не разрешит. Я же говорю, когда вырастем.
– Я подумаю, – серьёзно ответил Елька.
Про сыскное агентство и про название Герка придумал, пока возвращался домой. Ему хотелось, чтобы всё было солидно и серьёзно. Тогда будет гораздо интереснее и увлекательнее (эх, Герка, Герка, мало тебя отец ремнём воспитывал).
Клятву дали тут же, не откладывая на завтра. Текст был несложный, придуманный на ходу: “Клянусь ловить шпионов, не щадя живота своего, не выдавать тайну (и так было понятно о чем речь) и своих друзей ни под какими пытками” (под пытками подразумевалась порка от родителей).
– Елька, принеси земли.
Елька сбегал на огород, принес целую горсть.
– Чистая? – спросил Мотька.
– С краю взял, навозом не пахнет.
–Теперь, чтобы скрепить клятву, ешьте землю, – сказал Герка и первый сунул в рот кусочек земли.
Мотька и Елька последовали его примеру. Молча, прожевали, с трудом проглотили, не хлеб все-таки. – Все, теперь, кто клятву нарушит, того земля задавит.
– Как это земля задавит? – со страхом спросил Елька.
– А вот так: или погибнешь при обвале дома, или останешься замурованным в пещере, или окажешься заваленным землей в овраге. Но чаще всего того человека, который ел землю и нарушил клятву, земля начинает давить изнутри – жилы его забиваются всякой гадостью и врачи ничего не могут поделать. Мне бабка рассказывала, – пояснил Герка.
Мотьке после таких устрашающих слов захотелось выплюнуть землю и скрепить клятву, каким-нибудь другим обрядом, но он пересилил себя, чтобы не показаться трусом в глазах товарищей.
Так в поселке Ижевский завод на улице Куренной появилось сыскное агентство, которое ни в одном реестре надзорных ведомств зарегистрировано не было.