(Перевод с английского Екатерины Снигиревой-Гладких)
Бренда прекратила чтение и прислушалась.
- Это плачет ребенок, - сказала она себе, - или, во всяком случае, очень на то похоже.
И прислушалась опять. Немного девушек ее возраста обратили бы внимание на такую обычную вещь, как детский плач в дальней комнате; но, как сказала ее сестра, «Бренда всегда была странной». Поэтому Бренда прислушивалась до тех пор, пока не убедилась, что не ошибается, затем закрыла книгу и вышла из комнаты, чтобы последовать на звук и разобраться в его причине. Дом она знала плохо – это было старинное имение, полное извилистых галерей и коридоров, а Бренда приехала совсем недавно, – но доносящийся издалека и вызывающий жалость плач не мог оставить ее спокойной. Напротив, он взволновал ее настолько, что заставил щеки покраснеть, дыхание участиться, а ее саму - совсем забыть, что молодой леди, которая была здесь лишь гостьей, не пристало бродить по дому без провожатого.
- Это где-то наверху, - сказала она себе, постояв немного в коридоре, - на следующем этаже, быть может.
Девушка двинулась вверх по широкой витой лестнице, ведомая доносившимися рыданиями, поворачивая до тех пор, пока последний изгиб не явил ей объект ее поисков.
- Так я и думала, - сказала Бренда, останавливаясь, - это ребенок.
На самой верхней ступеньке лестницы сидела, всхлипывая и дрожа, пухлая маленькая девчурка лет четырех, в одной ночной рубашке.
Бренда подбежала к ней.
- Что случилось? – спросила она серьезно, словно разговаривала со взрослым.
- Фолодно и стлафно, - рыдала малышка, стуча зубками.
Бренда опустилась на колени рядом с ней и ласково посмотрела на девочку.
- Холодно и страшно, - повторила она. – Неудивительно, что ты замерзла, но чего ты боишься, дорогая?
- Пливидений, - был ответ, вызвавший новый приступ плача.
- Боже мой, - вскликнула Бренда, - кто же так напугал ребенка? Как тебя зовут?
- Ёзи.
- Ёзи, - повторила ее собеседница, - надо полагать, на твоем детском языке это значит Рози. И чья же ты, Рози?
- Ничья.
Девушка наклонилась и с порывистой нежностью поцеловала малышку.
- Дорогая моя! – сказала она взволнованно. – Кто говорил с ней? Я должна разобраться, откуда она появилась здесь, и отнести ее обратно, пока она не простудилась. Слушайте, мисс Рози, пойдете со мной?
Бренда протянула девочке руки - она видела, как матери делали так своим детям, - хотя нужно признать, колебалась, не будет ли это слишком большой вольностью после столь непродолжительного знакомства. Наверно, Бренда действительно была «странной», во всяком случае, она внимательно относилась ко всем странностям других людей, даже этой дрожащей малышки в ночной рубашке.
- Пойдешь со мной?
Малышка мгновение смотрела на нее – дети ведут себя так с теми, кто разговаривает с ними на равных, - смотрела молча, серьезно и вопросительно, а потом тоже протянула свои ручки.
Бренда взяла ее на руки и попыталась согреть, прикрыла потеплее холодные маленькие ножки, а потом возобновила свое расследование. Ребенок как ребенок, маленькое, хорошенькое, пухлое создание со светлыми кудряшками и большими глазами, но девушка вдруг ощутила, что вид детского горя затронул в ее душе очень чувствительную струну.
С помощью нескольких вопросов Бренда выяснила, что девочка живет в этом доме, что няня уложила ее спать и ушла, а она испугалась и выбралась на лестницу, где было светло, и ждала, что кто-нибудь услышит и найдет ее.
- Хорошо, - сказала Бренда, - мы вернемся в детскую, зажжем лампу, и я посижу рядом с тобой, чтобы ты ничего не боялась.
Рози сразу утешилась. Она обхватила обеими ручонками шею своей спасительницы, устроилась головкой на ее плече, и они отправились вдоль длинной галереи в поисках детской. Когда комната была найдена, Бренда зажгла лампу, развела огонь в камине и села в кресло, посадив девочку к себе на колени.
Девушка находилась в этом доме всего два дня, но ее мать и сестры были знакомы с его владельцем, сэром Майклом Торвальдом уже четыре года, с тех пор, как он овдовел. Они считали его хорошей партией и поэтому приняли приглашение провести Рождество в его имении, по старинному обычаю, вместе с дюжиной других приглашенных.
Сесилия и Люси, будучи красавицами, рассчитывали завоевать сердца всех приемлемых женихов, холостяков или вдовцов, и, надо признать, имели право на такие мечты; но младшая, Бренда, вовсе не была красивой – обычная «странная» и замкнутая девушка двадцати лет могла рассчитывать только на то, чтобы присутствовать в обществе, не обращая на себя внимание. В ней никто особенно не нуждался, но, как сказала осторожная миссис Берни очаровательным старшим сестрам, «будет неприлично оставить Бренду дома». Поэтому Бренду упаковали вместе с остальным багажом и привезли в Торвальд-Холм, где она пробыла два дня, читая и вышивая, сидя в тихих уголках, незамеченная и никому не интересная. Это, нужно признать, вовсе не доставляло ей удовольствия.
Сперва вид маленького явления на лестнице был для Бренды загадкой, но, сидя в детской, она начала смутно припоминать слова матери о том, что умершая жена сэра Майкла оставила ему дитя, только что появившееся на свет.
- Наверно, это она и есть, - сказала девушка вслух, разглядывая пухлую малышку, уютно устроившуюся у нее на коленях. - И она говорит, что ничья - бедняжка!
Бренда вздохнула так искренне и глубоко, словно была добросердечной матроной лет сорока, а не двадцатилетней девушкой. Ей казалось, что сэр Майкл мог бы получше заботиться о маленькой дочери, если был настоящим мужчиной – а он уже мог быть им в таком возрасте, ведь, по словам матери, ему было около сорока лет.
Однако, оглядевшись вокруг, Бренда обнаружила, что детская у малышки замечательная – просторная, красиво обставленная и довольно изящная, насколько может быть изящна детская комната. На ковре рассыпано множество игрушек. Почему же так одинока их хозяйка? Новая знакомая Бренды не была общительной, но как доверчиво лежала она на дружеских руках, как спокойно и внимательно, с восторгом смотрела на девушку, когда та ей что-нибудь говорила! Сначала Бренде было нелегко разговаривать с малышкой: она не привыкла к детям и не любила много говорить, но в ней пробудился какой-то скрытый инстинкт, позволивший стать интересной и понятной ребенку. Она рассказала одну-две маленьких истории о феях и волшебниках, спела несколько маленьких детских песенок, и все это очень понравилось маленькой слушательнице.
Убедившись, что Рози согрелась, девушка уговорила ее лечь обратно в кроватку.
- Я приду к тебе утром, - сказала Бренда, удобно устроив девочку. – Меня зовут Бренда, я приехала в гости к твоему папе. Пока я буду жить здесь, ты можешь быть моей девочкой, если захочешь. Ты хочешь?
- Да, - ответила Рози, подражая серьезности Бренды.
- Тогда, перед тем, как я уйду, скажи – ты теперь чья?
- Бленды, - сказала Рози. – Я – ее.
- Прошлой ночью я нашла дочь сэра Майкла, - сказала Бренда матери на следующий день. – Она сидела на холодной лестнице, на самой верхней ступеньке, и плакала, потому что боялась привидений. Я отнесла ее в детскую, согрела и уложила спать.
Почтенная госпожа Берни водрузила на свой орлиный нос очки и ошеломленно глянула на дочь.
- Ты можешь толком рассказать, что же все-таки случилось? – спросила она.
Бренда повторила свой рассказ, но уже с дополнениями.
- Я думаю, сэр Майкл должен приказать своим няням лучше смотреть за девочкой, - сказала она, - ее ножки были, как лед, мама.
- Ее ножки! – почти задохнулась миссис Берни. – Мне хотелось бы, Бренда, услышать твои объяснения, что заставляет тебя вести себя так странно и вызывающе, словно какой-то Дон Кихот. Мне хотелось бы знать, что подумали слуги, если они видели тебя. Мне хотелось бы знать, что скажет сам сэр Майкл, как он воспримет такое вмешательство в его жизнь. Мне хотелось бы знать…
Но Бренда остановила ее, не поднимая, однако, глаз от шитья.
- Я не верю, что имеет какое-то значение то, что они могли подумать, мама, - сказала она, - и, конечно, я снова поступила бы так же в тех же обстоятельствах. Это было правильно, вызывающе это или нет. А что до сэра Майкла – если бы это были Сесилия или Люси, это имело бы какое-то значение, но я – просто Бренда.
- И будучи просто Брендой, - с кислой миной сказала мать, - ты собираешься позорить нас всех.
- О, конечно, нет, - возразила спокойно девушка. – Я не сделаю больше ничего столь же позорного.
Бренда никогда не чувствовала себя Золушкой в своей семье, хотя иногда и понимала свое сходство с героиней этой сказки. Напротив, «странная мисс Берни», как ее называли, считала, что должна держать себя спокойно и трезво. Ее никогда не задевали сарказмы, не обижало пренебрежение, она умела занимать себя сама, и если ее случайно замечали (что было нечасто), умела сделать общение разумным и приятным.
Очень немного людей обнаруживали ее достоинства, но те, кто умудрялся их увидеть, вскоре понимали, что впечатление, произведенное девушкой, остается надолго. Некоторые даже осмеливались высказать мысль, что «странная мисс Берни», в конце концов, не такая уж и странная, а просто еще очень юная. Для Люси и Сесилии настала пора выйти замуж, но у Бренды впереди было еще много времени; поэтому Люси и Сесилия были выдвинуты на первый план в заботах по-шотландски предприимчивой и властной миссис Берни, а Бренда осталась на втором. Но Бренду это не задевало. Она была сдержанной, умной, наблюдательной и сообразительной девушкой, умела хорошо владеть собой. Книги и характеры людей, с помощью которых она приобретала впечатления и наблюдения, развлекали ее, и, будучи нрава совсем не кроткого, она была достаточно здравомыслящей, чтобы выдерживать семейные пренебрежения, не получая при этом глубоких ран. Время от времени, правда, появлялись царапины, но они долго не болели и затягивались, не оставляя шрамов.
Конечно, несмотря на упреки матери, Бренда сдержала обещание посетить свою маленькую протеже. Придя в детскую, она застала там няню.
- Мисс Рози рассказала мне, что с ней произошло ночью, - сказала та подобострастно. – Я думала, что в кроватке она в безопасности, мэм. Клянусь жизнью! Ни за что на свете я бы не хотела, чтобы сэр Майкл об этом услышал – это бы стоило мне места.
Бренда решила дать ей совет:
- Тогда вы должны быть внимательнее, или он когда-нибудь узнает все сам. Я услышала плач девочки из своей комнаты в другом конце дома, и поспешила узнать, что случилось.
- Боже мой! – нервно воскликнула няня. – Не предавайте это огласке, мисс, а уж я позабочусь, чтобы такое не повторилось. Сэр Майкл очень расстроится, если ему покажется, что он уделяет Рози мало внимания.
- А разве он недостаточно о ней заботится? – охваченная неожиданным любопытством, спросила Бренда.
- Думаю, что нет, мисс, - был ответ, - не так, как многие отцы заботятся о своих детях, хотя он и придает большое значение тому, чтобы девочке было хорошо. Это и неудивительно – говорят, что он никогда не был сильно увлечен ее матерью и женился на ней только по воле своего отца, однако всегда уважал ее.
Бренда оставила этот рассказ без комментариев. Это не ее дело, подумала она. Девушка никогда не интересовалась подробностями чужой жизни, поэтому перенесла внимание на ребенка, игнорируя историю хозяина дома, но в ее сердце невольно пробудилась жалость к этому человеку, который, оказывается, не был так счастлив, как она до последнего времени себе представляла.
Все это привело к тому, что маленькая дочь сэра Майкла Торвальда стала главным развлечением «странной мисс Берни». У нее вошло в привычку проводить время с Рози, пытаясь сделать ее хоть немного счастливее. Вскоре ее влияние на девочку стало почти материнским. Бренда научилась нянчить малышку, научилась разговаривать с Рози, рассказывать ей сказки, петь колыбельные, а ведь сперва делала это слишком серьезно и сдержанно.
Никто не нуждался в ее обществе там, где царили Люси и Сесилия, поэтому Бренда могла дюжину раз в день бегать в детскую и радовать своим появлением маленькую подружку.
Миссис Берни в это время уже начала чувствовать себя в затруднительном положении и сомневаться в успехе своих планов относительно старших дочерей. Сэр Майкл, против ожиданий, ничего не предпринимал, лишь снисходительно следовал предложенным ею правилам в этой игре сердец. Его внимание не было отдано кому-то одному. Он болтал с кареглазой Люси, изящно льстил белокурой Сесилии; с одной он пел дуэты и восхищался искусной игрой другой. Он был слишком открыт и слишком дружелюбен, думала миссис Берни. Если бы он что-то скрывал, то можно было бы еще на что-то надеяться; но он старался быть приятным обеим девицам, не отдавая предпочтения никому. Миссис Берни была недовольна, обе девочки тоже пребывали не в лучшем настроении, но, конечно, достаточно осторожно, чтобы не дать сэру Майклу заметить это. Они приехали в Торвальд-Холм под предлогом отпраздновать там Рождество в добром старом стиле, и хотя расчетливы они были не более, чем большинство девушек, и даже по-своему скромны, все же обе в душе лелеяли надежду, что к концу праздников кому-нибудь из них улыбнется счастье. И вот они гостили в замке уже более недели, ведя себя весьма благоразумно, но до сих пор не увидели и малейшего намека на желанный результат. Им приходилось даже хуже, чем Бренде, которая вообще не питала никаких надежд и просто воспринимала хозяина замка как приятного мужчину средних лет, который держал себя с ними вполне дружелюбно, но с кем она не могла иметь ничего общего. И вдруг наступил момент, когда положение дел неожиданно изменилось.
У сэра Майкла была меланхолическая привычка прогуливаться по вечерам в одиночестве на террасе, и единственным его спутником служила сигара. Как-то в один из таких вечеров, недели через две после приезда Бренды, он бродил туда-сюда, и вдруг его внимание привлекли звуки пения в комнате наверху. Незнакомый ему женский голос был сильным, красивым и нежным. Да, безусловно, это пела женщина – ни один мужчина не мог бы петь такую незамысловатую ритмичную песенку так мило и нежно. Но кто это мог быть? Не служанка, конечно: в этом случае он слышал бы ее пение раньше; ни у кого из гостей тоже не было такого голоса. Сэр Майкл стоял и слушал, забыв про сигару и позволив ее аромату умирать на холодном ветру. Потом он повернул к входной двери.
- Это, конечно, в детской, - сказал он себе, подумав. – Да, это в детской. Я должен подняться наверх и увидеть, кто это поет.
Приняв это решение, сэр Майкл быстро и легко стал подниматься по лестнице, пока не достиг верхнего этажа. Открыв дверь в детскую, он застыл, любуясь картиной, открывшейся перед ним в танцующих отсветах огня в камине. В странном и старомодном кресле-качалке, придвинутом к очагу, сидела молодая девушка. Ее щеки порозовели от тепла, идущего от камина, а по плечам разбежались пышные рыжевато-каштановые кудри, приведенные в беспорядок резвыми детскими пальчиками, потому что она держала на руках его маленькую дочь. В девушке, которая качалась в кресле, ласково смотрела на малышку и пела детскую песенку, он с огромным удивлением узнал – не больше не меньше – «странную мисс Берни». Через мгновение чуткое детское ухо уловило слабое движение, и малышка подняла голову.
- Бленда, - сказала она робко, - десь папа!
Сэр Майкл подошел к ним, так и не преодолев своего удивления.
- Не вставайте, прошу вас, - сказал он. – Я прогуливался под окном, услышал пение и поднялся посмотреть, кто же здесь поет. Почему я прежде никогда не слышал, как вы поете?
Бренда тихо улыбнулась. Если бы она не была «странной мисс Берни», то почувствовала бы себя неловко из-за спутанных волос и приведенного в беспорядок воротничка, но ее совсем это не заботило.
- Никто не просил меня петь для гостей с тех пор, как я приехала сюда, - ответила она. – Люси и Сесилия искусны в музыке, а я – нет.
- Но, - запнулся на полуслове изумленный сэр Майкл, - но вы поете, как птица. Ваш голос прекрасен.
- Нет, конечно же нет, - воскликнула она, - но все равно, вы так добры, что сказали это.
Пока сэр Майкл смотрел на нее и удивлялся, как он мог быть таким глупцом, девушка спустила малышку с колен на пол.
- Рози, - сказала она, - иди и поцелуй папу.
Девочка без колебаний сделала так, как ей сказали – казалось, она привыкла слушаться юную леди. Но в ее манере поведения сквозило что-то более глубокое, чем просто застенчивость: словно человек, вошедший в комнату, был незнакомцем, перед которым она должна была показать себя хорошей и послушной девочкой. Бренда поняла это сразу.
- Рози видит вас нечасто, не так ли? – тихо спросила она.
Мужчина заколебался, видя простое и искреннее выражение на лице девушки. Лицо Бренды Берни обычно выражало все ее чувства.
- Нет, не часто, - наконец, признался он. Первый раз в жизни сэр Майкл пожалел, что не может ответить по-другому.
Бренда опять протянула к малышке руки, и та забралась обратно на свое излюбленное место. Она не была безупречным ребенком, но казалась трогательно тихой и по-детски любящей. Бренда взяла одну из маленьких пухлых ручек и ласково стала гладить ее с почти материнской нежностью в глазах.
- Когда я ее нашла, Рози сказала мне, что она ничья, - объяснила она, - и может быть, поэтому мы так подружились за эти две недели.
Сэр Майкл перестал улыбаться. Он только что сделал открытие. Он внезапно понял – и это понимание сверкнуло, как вспышка молнии, - что нечто совершенно необыкновенное и странно чарующее было в «странной мисс Берни». Эта маленькая легкая фигурка, большие честные глаза цвета ореха и густые волосы были столь же настоящими, сколь фальшивыми казались сложные прически Люси и тщательно завитые белокурые локоны Сесилии. Девушка не была красавицей, но было что-то притягательное в ее голосе и глазах. Как он раньше этого не замечал?
После получасовой беседы сэр Майкл обнаружил нечто большее – Бренда была еще милее, чем казалась. Он не услышал никаких банальностей, никаких речей, свойственных молодым леди, никаких глупостей, никаких намеков на флирт. Она говорила с ним просто, откровенно, с воодушевлением, так же, как говорила бы с ним его мать, тетушка, или другая разумная родственница. Какую ошибку совершил он, думал сэр Майкл, втянувшись в ухаживания за двумя старшими сестрами, пока эта очаровательная и пикантная маленькая женщина оставалась в уголке со своим вышиванием.
- Вы любите детей? – спросил он у нее, прежде чем уйти.
- Я никогда не задумывалась об этом, - ответила Бренда, - пока не приехала сюда. Я никогда не имела дела с детьми, но теперь сожалею об этом.
И ее честные большие глаза смело встретили его взгляд. Она знала, что он поймет ее. И он понял – это был упрек, и покорно принял его. Он оскорбился бы вмешательством в его жизнь любого, но не этой девушки, такой юной, такой женственной и прямой. Она тронула его сердце.
- Я недостаточно заботился о ней, если вы это подразумеваете, - сказал он. – Возможно, вы правы. Мы, мужчины, мало понимаем в этих вещах.
- Если бы была жива ее мать, - рассудительно ответила Бренда, - она бы никому не позволила пугать девочку рассказами о привидениях и говорить, что она теперь ничья. Я не думаю, что малышку надо оставлять одну. Детям нужны друзья.
Сэр Майкл серьезно и вежливо поблагодарил ее и стал спускаться по лестнице, размышляя об увиденном и услышанном. Когда он достиг нижней ступеньки, то все блуждающие мысли рассеялись, и его внутренний взор остановился на милой домашней картине, которую он увидел, приоткрыв двери детской – освещенная пламенем камина легкая девичья фигурка, и на руках у нее – лишенная матери малышка, которой девушка поет детскую песенку, раскачиваясь туда-сюда в кресле-качалке.
В этот вечер младшая мисс Берни была избавлена от вышивания в тихом уголке. К великому замешательству госпожи Берни, сэр Майкл попросил Бренду петь для него, а сам стоял рядом, перелистывая ей нотные страницы и глядя на нее так, как никогда не смотрел на Люси или Сесилию. Он выглядел как человек, открывший для себя новое удовольствие и наслаждающийся им в полной мере.
День проходил за днем, завеса спадала с глаз матери, и она словно наконец пробудилась ото сна. Увлекшись борьбой за счастье старших дочерей, она сражалась, словно солдат, продумывала ходы, как дипломат – и потерпела поражение. Она оставила Бренду в одиночестве, спрятав ее в тени сестер, но оказалось, что, несмотря на все это, Бренда сумела произвести впечатление на сэра Майкла, и его безразличное отношение превратилось в заинтересованное. Но в происшедшем было свое утешение и для матери. Конечно, если бы ей удалось выдать замуж Сесилию и Люси, она была так же прилежна в проявлении материнской заботы о своей младшенькой, как сейчас заботилась о старших девочках. Она всегда предвидела проблемы с Брендой, которая была менее красива, чем сестры. Красота высоко ценится на рынке невест, поэтому «продать» Бренду было бы трудно, учитывая ее самоуверенность и независимость при отсутствии яркой внешней привлекательности. Об этом и подумала госпожа Берни, когда впервые стала замечать растущий интерес сэра Майкла к ее младшей девочке. Но у самой Бренды такие мысли не появлялись. Она не была красавицей, поэтому не придавала значения знакам внимания с его стороны, когда сэр Майкл начал выделять ее из остальных и пытаться доставить ей удовольствие. Она просто радовалась этой перемене спокойно и совсем неромантично и чувствовала себя счастливой, зная, что ему приятно ее общество.
Дни проходили достаточно приятно, пока не миновало то, ради чего все собрались в Торвальд-Холме – Рождество, празднование которого прошло в старинном духе. После праздника гости один за другим начали разъезжаться. Семейство Берни приготовилось к отъезду одним из последних.
В последний час своего пребывания в замке, пока остальные суетились, упаковывая багаж, Бренда Берни побежала наверх, в детскую, проститься со своей любимицей.
Она присела на корточки у очага, в шляпке и в пальто, обнимая малышку, как вдруг услышала, что кто-то вошел в комнату и остановился позади нее. Бренда обернулась и увидела сэра Майкла. Она улыбнулась ему слабой улыбкой, чувствуя, как тяжело ей будет расстаться с Рози.
- Мы с Рози прощаемся друг с другом, сэр Майкл – проговорила она.
Он подошел к камину и пристально взглянул на ее поднятое лицо, а потом поспешно сказал:
- Бренда, не могли бы вы совсем не прощаться с ней?
Она удивилась его горячности и сбивчивой речи, ее честные глаза открыто и прямо смотрели на него.
- Выслушайте меня, - продолжал он. – Я последовал сюда за вами, чтобы кое-что вам сказать. Последние несколько недель были для меня открытием. Я нашел женщину, которую полюбил. Нет, не глядите на меня с таким изумлением, Бренда, иначе это будет походить на упрек. Я ничего у вас не прошу, потому что знаю – у вас пока нет ничего, что бы вы могли мне дать. Я немолод, я намного старше вас, в прошлом у меня уже была печальная сердечная история. Но вы – моя первая любовь и, можете быть в этом уверены, единственная для меня женщина на земле. Сейчас я прошу вас ответить только на два вопроса: могу я навестить вас в городе этой зимой, и можете ли вы пообещать мне, что не скажете «прощай» этой малышке, прежде чем я не уверюсь, что все мои мечты оказались тщетными?
«Странная мисс Берни» помедлила лишь мгновение со свойственной ей недетской рассудительностью. Она выпустила маленькую любимицу из своих объятий и заговорила с ней нежно и тихо.
- Рози, милая, - сказала она, - иди к папе и скажи ему, что мой ответ на оба его вопроса – «Да».
Теперь совсем нетрудно угадать, чем же все закончилось. Этой же зимой сэр Майкл Торвальд приехал в Вестморленд и, будучи мужчиной с сильной волей и духом, добился своей цели. Он горячо просил – и просил не напрасно.
Люси и Сесилия, обнаружив, что их мечты о замке рассыпались в пыль, обратились к планам, которые реализовались бы с большей вероятностью. И счастье, наконец, улыбнулось главным красавицам семьи – через год после того, как вышла замуж их младшая сестра, «странная мисс Берни».