1.
- …Женщина, вы сюда?
Люда вздрогнула, подняла голову и оглянулась. Кроме неё и Саши, мирно дремавшего на её плече, в коридоре никого не было.
- Женщина, - нетерпеливо повторила медсестра. – Вы сюда?
- Да-да… - судорожно закивала Люда, пытаясь сбросить сонливость. – А что, очередь уже прошла?
- Десять минут как папаша перед вами вышел. Если вы на прием, то давайте быстрее, полчаса всего осталось.
- Хорошо. Саша, - она легонько подтолкнула сына. – Сашуль, просыпайся, к доктору пора.
- М-м…
Протирая глаза, Саша с трудом выпрямился, потянулся и зевнул.
- А витаминку доктор даст? – спросил он, пока мать снимала с него шапку и расстегивала его куртку.
- Если будешь как следует себя вести. И если на стуле не будешь ерзать как обезьянка неуемная. Все, пойдем.
Саша соскочил с чрезмерно высокого для ребенка сиденья и взял мать за руку. Люда, позабыв снять собственное пальто, толкнула дверь в кабинет и прошла с сыном внутрь.
- Здравствуйте…? – удивление, помешанное с неопределенностью. – А где Виктор Семенович?
Молодой врач, сидевший по левую руку от Люды, улыбнулся.
- Я за него, здравствуйте, - сказал он, не переставая улыбаться. – Тимофей Александрович. Очень приятно.
- А Виктор Семенович как же?.. – сбивчиво пробормотала Люда. – Он нас лечил…
- Отпуск за свой счет взял, - пробурчала медсестра, сидевшая напротив нового доктора. – Семейные обстоятельства.
- Ясно…
- Вы не волнуйтесь, - сказал Тимофей Александрович. – И присаживайтесь. Фамилия ваша как?
- Саша, садись, - кивнула Люда сыну и сама присела на кушетку. – Нечаев. Александр Денисович. Седьмого ноября, девяносто седьмого года.
- А вас как зовут?
- Людмила.
Чопорное перелистывание страниц карточки. Беглый взгляд, летящий по сухим строчкам, отписанным витиеватыми медицинскими иероглифами.
- Коарктация аорты, значит… Чего это вы с ней до пяти лет-то дотянули?
- Недавно диагностировали, - ответила Люда, рассматривая затылок сына. Кажется, она неровно его подстригла. Но все лучше она с машинкой, чем пьяный Денис с ножницами.
- Как так?
- Так вот, - пожала она плечами. – В день как я родила, на заводе нашем авария случилась. Пропан рванул, много людей обгорело. Тамошним докторам не до нас было – приняли, оформили, да бросились дальше. Не проверили толком, ничего. Потом вроде не было нужды по больницам ходить, не обращались. Подрос, затошнило – думали, кишечник, лежали в местной гастре. Ходить стало тяжело, видеть стал хуже. Годом назад сюда, в областную прибыли. Тут уже Виктор Семенович нас и диагностировал.
- На операцию чего не поехали? – спросила медсестра.
- Денег не было. Виктор Семенович таблетки прописал. На них тоже денег не было, пришлось в долг брать. Пока с долгами рассчитались, на ноги вновь встали – год и прошел, - Люда потянулась к смирно сидящему Саше и поправила ему воротник на кофте. – Сейчас вот на повторный осмотр приехали.
- Ясно… - Тимофей Александрович взял в руки распечатку ЭКГ, пробежался по ней глазами и вздохнул. – М-да… Как себя чувствуешь, боец? – обратился он к Саше.
- Голова болит, - с готовностью ответил тот.
- Сильно?
- Иногда сильно, - сказал Саша. – Как будто стучит что-то. И больно, когда стучит.
- Мама говорит, тебе ходить тяжело? – участливо поинтересовался Тимофей Александрович.
- Я ноги иногда плохо чувствую. Как будто замерзли. Даже когда на улице тепло.
- Понятно. Давай тебя послушаем?
Люда помогла Саше снять кофту и футболку. Быстрая, дежурная аускультация. Скорее всего, она была продиктована регламентом, нежели истинной необходимостью. Люда знала, что ничего действительно полезного они сделать не могли.
- Одевайте ребенка, - кивнул Тимофей Александрович. – Систолический шум во втором межреберье слева, межреберные артерии увеличены. Как по учебнику.
- На операцию вам надо ехать, - повторила медсестра, черкая что-то в карточке.
- Виктор Семенович сказал, что пока не страшно, - возразила Люда, помогая Саше одеться. – Сказал, что обычно с семи до двенадцати оперируют – это самое оптимальное. А пока таблетками можно перебиться.
- Это если все более-менее в порядке и протекает спокойно, - заметил Тимофей Александрович. – А у вашего парня клиника широкая, по всем фронтам. Консервативная терапия – она вспомогательная, ничего не гарантирует. Вам как минимум надо с хирургом проконсультироваться. Чтобы знать, что к чему.
- Мы не успеваем, - Люда покачала головой. – Пока анализы, пока ЭКГ, пока к вам – к хирургу не попадешь. А на два дня в городе останавливаться – у нас средств таких нет.
- Кем вы работаете?
- Кассиром.
- Муж?
- Он не работает.
Давящее, осуждающее молчание. Они осуждают Дениса. Но переносить это осуждение все равно приходится ей, потому что Дениса здесь нет. Он дома, пьет коньяк из шифоньера. Или сидит у Кульневых и болтает с Наташкой, пока Максим на службе.
- …Я пропишу вам курс лечения, как Виктор Семенович прописывал. Ситуация у вас трудная, я понимаю, но в следующий приезд обязательно постарайтесь попасть к хирургу. Хотя бы на простую консультацию.
- Спасибо. Мы постараемся.
- Витаминку хочешь? – подмигнул Тимофей Александрович Саше и тряхнул пузырьком, полным вожделенных желтых шариков. Саша усиленно закивал головой в ответ и протянул врачу раскрытую ладонь.
- Карточку сами сдадите? – медсестра протянула Люде бумаги. Та устало кивнула и положила руку на плечо сына.
- Пойдем, Сашуль. Скажи «до свидания».
- До свидания! – выпалил Саша и помахал доктору ручонкой, в которой он уже сжимал аскорбинку.
- И вам с мамой до свидания, - улыбнулся Тимофей Александрович. – Выздоравливайте, не болейте.
Продолжая держать сына за плечо, Люда вышла из кабинета. Прикрыв за собой дверь, она подождала, пока Саша не пройдет к груде их вещей, лежавших на сиденье, и украдкой тяжело вздохнула.
- А мы в парк пойдем, мам?
Люда рефлекторно провела пальцами по пряди волос, будто бы неловко легшей на левую сторону её лица. Прядь должна была отвлекать взгляды от еще не полностью рассосавшегося синяка.
- Нет, Саш. На парк денег нет.
- А набор полицейского мне купишь на вокзале? Ты обещала, что купишь.
- …Куплю.
- Классно! – Саша натянул шапку на голову и протянул маме руку. – Пойдем?
Люда вымученно улыбнулась и взялась за худенькую кисть сына.
- Пойдем.
2.
Одна минута двенадцатого. Люда сидела за столом в гостиной и перебирала счета. Тишина давила на неё, а шелест бумаг разгонял тишину, успокаивая и оберегая. Она видела эти счета как минимум раз тридцать, но все равно продолжала их перелистывать, один за другим.
Пять минут двенадцатого. Дверь в прихожей заскрипела. Денис вернулся.
- Я дома, - возвестил он. Голос его звучал трезво. Люда почувствовала прилив облегчения. – Вы приехали?
- Да. Где ты был?
- У Кульневых.
Он разулся, прошел в гостиную и сел на диван.
- Сашка спит?
- С два часа уж как.
- Хорошо. Что сказали в областной?
- Там новый врач был, - ответила Люда. – Сказал, что до семи лет с операцией ждать рискованно. Сказал, что клиника широкая. По всем фронтам.
- Денег у нас не хватает по всем фронтам, - проворчал Денис, почесываясь. – Как лечить они все знают, умные. А как платить за лечение – попробуй, допытай. Доктора, мать их…
Он расстегнул верхние пуговицы на рубашке и запрокинул голову на спинку дивана.
- Что думаешь делать?
- Я в школу ходила, - проговорила Люда. – Нюся уволилась, они с мужем переезжают. Я справилась – меня вместо неё берут.
- Нюська кем была? – спросил Денис, прикрыв глаза.
- Уборщицей.
Денис резко распахнул веки и оторвался от спинки дивана, подавшись в сторону жены.
- Ты что, в поломойки собралась?
- А что мне еще делать?
Денис вскочил на ноги и принялся ходить из стороны в сторону. Люда смотрела за ним исподлобья, продолжая сидеть за столом и машинально перебирать счета.
- Мало того, что все за спиной болтают, мол, семья неудачников, муж-раздолбай, квартира как вертеп – ты теперь хочешь еще и грязь за школотой подтирать? Совсем добить хочешь, да?
- Денис…
- Что, «Денис»? – он остановился около Люды и склонился над ней. – Что? Ну, скажи, давай, скажи. Скажи, что я должен работу найти. Скажи, что должен пить бросить. Скажи, скажи, чего ты? Я же дурак, я всего этого не знаю. Я вон, по гостям хожу, вместо того, чтобы семьей заниматься. Потому что такой я кретин. Скажи, ну, чего не говоришь?
- Не хочу, чтобы ты меня опять бил.
Денис отвесил ей звонкую пощечину. Люда схватилась за лицо и отвернулась. Ей очень хотелось плакать, но она не заплакала.
- Много хочешь.
Денис отошел от неё и упал обратно на диван.
- Я у неё во всем виноват… Ага, как же. Родила выродка больного – ни побегать с ним нормально, ни съездить никуда. Шаг сделал – голова болит, ноги не слушаются. Как, вот ты мне скажи, как мне быть хорошим отцом, если он не может быть хорошим сыном?
Люда не отвечала. Она молча смотрела в черноту за окном, надеясь на то, что Саша не проснется.
- Эта херота с сердцем… Сопляк поганый, ничего не дает – а просит, просит, просит… И ты теперь пойдешь, возьмешь половую тряпку в руки – и всех, всех нас ради этого гаденыша унизишь.
Денис покачал головой и вдруг усмехнулся.
- Наташка вон в зале ремонт делает. Телевизор купили. Софу новую. Красивая, элитного такого вида. Мягкая. На море поедут – бархатный сезон там сейчас, тепло.
Еще одна усмешка. На сей раз, с ноткой горечи.
- А мы что? Что, Люда? Мы даже в кафешку сраную сходить не можем. Потому что на поездку в областную надо откладывать, видите ли. Задолбало…
Денис поднялся на ноги и пошел обратно в прихожую.
- Ты куда? – спросила Люда, отворачиваясь от окна.
- В бар.
- У тебя деньги есть?
- Я пособие получил, - ответил Денис. – Все, я пошел.
Стрелки часов расплывались в таки нахлынувшем потоке слез. Дверь захлопнулась. Люда взяла в руки счета и вновь принялась их перелистывать. Один за другим.
3.
Она не курила уже несколько лет. Пять лет, если точнее. Люда бросила сигареты, когда забеременела. Она хотела, чтобы ребенок родился здоровым. Стоя на темной лестничной клетке и затягиваясь горьким, едким дымом, она вспоминала рекомендации, что давал ей врач. Она выполнила их все.
- Люда?
- Привет, Максим.
- Привет, - он остановился около неё и тоже достал сигарету. – Я думал, ты не куришь.
- Это я так, просто. Ты с работы?
- Я выходной. С мужиками сидел, - Максим подкурил и затянулся. – Денис где?
- В баре.
- Ясно. Хоть не у нас.
Немного помолчав, Максим вдруг спросил:
- Думаешь, они спят?
- Кто они?
- Денис с Наташкой. Думаешь, они спят?
Немного подумав, Люда ответила:
- Я не знаю.
- Тебе все равно?
- Нет. Я просто не знаю.
Максим облокотился к стене и выпустил огромное облако свинцово-серого дыма.
- Я думаю, они спят, Люда.
- Откуда ты знаешь?
- Я приходил на обед с работы. Наташка поставила подушку на софу. Сказала, так красивее. Пока её не было – я подушку приподнял. Там были пятна. Сырые такие. Ну, сама понимаешь.
Люда вновь задумалась. На сей раз, надолго. Только через полторы-две минуты она произнесла:
- Наверное, это что-то другое.
- Не знаю, - пожал плечами Максим. – Денис в тот день был у нас. Мне Сергеевич сказал, дедок из восьмой. Он видел, как Денис из нашей квартиры выходил. Говорит, в спешке вылетел. Минут за десять до моего перерыва, примерно. А Наташка сказала, что его не было.
Люда крутила обгоревший фильтр между пальцами. Внутри неё будто бы что-то онемевало.
- Я в школу пойду работать, - сказала она.
- Учительницей? – вдруг оживленно поинтересовался Максим.
- Уборщицей.
- А… Ну тоже ничего. А в «Продуктах» сидеть не будешь больше что ли?
- Буду.
- Понятно…
Вдруг Максим швырнул сигарету в сторону и подошел вплотную к Люде. Резко обняв её и прижав к себе, он впился в её губы. Его дыхание разило табаком. Его язык был на вкус как табак. Наконец, он оторвался от неё. Люда посмотрела на него ошеломленным взглядом.
- Ты что делаешь? – слабым голосом спросила она.
Максим ничего не ответил. Взяв её за плечи, он развернул Люду лицом к почтовым ящикам и наклонил её чуть вперед. Люда почувствовала его руки у себя под халатом. Грубые, но теплые мужские ладони бродили по внутренней стороне её бедер, взбираясь все выше и выше. Она услышала звук расстегивающейся ширинки. Она почувствовала, как Максим закидывает подол её халата ей на спину и отодвигает в сторону её трусики. Она закрыла глаза. Она вздрогнула, ощутив Максима в себе. Она не сопротивлялась ему. Ей было слишком хорошо.
На какое-то время Люда провалилась в бездну. А когда она очнулась, то обнаружила себя в своей постели. Рядом с ней храпел Денис. К её ягодице неприятно прилипала подкладка халата. Во рту у неё стоял гнилой привкус табака. Немного поерзав под одеялом, Люда перевернулась на живот, просунула руку под подушку и закрыла глаза.
Скоро она пойдет работать в школу. Скоро все будет хорошо.
4.
- …Нечаев Александр Денисович, седьмого ноября, девяносто седьмого года, кровоизлияние в мозг на почве артериальной гипертонии. Врожденный порок сердца, коарктация аорты. Вот снимки с КТ, карточка у вас должна быть в регистратуре. Нужен хирург, срочно – очаг быстро растет, мальчишка не протянет долго.
- Толканов на вызове как терапевт, а Сухин в отпуске. У нас нет хирурга.
- Толканову звонили?
- Звонили. Абонент не абонент. На дому тоже трубку не берут. Везите мальчонку в областную. Здесь помощи вам не дождаться...
…Она помнила, как насквозь проржавевшая «буханка» мчалась по битому асфальту, вздрагивая от каждой ямы. Она помнила, как сидела в кузове и держала Сашу за руку. Водитель и фельдшер негромко переговаривались в салоне, то и дело бросая озабоченные взгляды на своих пассажиров. Она не обращала на них внимания. Она смотрела только на Сашу. Она смотрела и смотрела на него. Смотрела до тех пор, пока вдруг не почувствовала, что пульс на его запястье вдруг начал ослабевать. Она знала, что этого не могло быть. Она пыталась убедить себя в том, что этого не могло быть. Оцепенение охватило её, и пока она занималась успокоительным самовнушением – пульс исчез вовсе.
«САША!»
Этот душераздирающий, непонятно кем изданный крик ошеломил её. К тому моменту она уже будто бы наблюдала за всем со стороны – она наблюдала за тем, как неряшливо одетая женщина с бледным лицом и проступающей сединой вскочила с места и принялась вопить на всю машину, требуя помощи своему сыну. Перед её глазами предстала фельдшер, наскоро проверяющая пульс и дыхание и незамедлительно приступающая к реанимации. Потея и тяжело дыша, она пыталась откачать лежавшего на носилках мальчика, покуда «уазик» тормозил у обочины, а его водитель выскакивал наружу и бежал к двери кузова, дабы распахнуть её на случай, если кому-то вдруг понадобится свежий воздух. Пять минут. Десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Безрезультатно. Фельдшер максимально сочувственным голосом сообщает бледной женщине, что её сына уже не вернуть к жизни. Бледная женщина бросается наружу и падает на колени, сотрясаясь в рыданиях. Кажется, ей очень и очень нехорошо.
«Саша… Боже мой… Сашечка… Сашуля…»
…Люда часто вспоминала тот день. Она уволилась со школы, но продолжала работать кассиром. На момент Сашиной кончины у неё не было даже половины от всех необходимых сумм. В свою очередь, неожиданно осознавший свою необъятную любовь к почившему сыну Денис пил все сильнее. Его удары становились все более размашистыми и слабыми, и он все реже появлялся дома. Гораздо чаще, впрочем, к Люде заглядывал Максим, пытавшийся утешить её единственным известным ему способом. Она принимала его, поскольку ничего лучше ей никто предложить не мог. Однажды разгоряченный Максим вновь взял её прямо на лестничной клетке, где их и застукала Наташка. Кульневы развелись; Максим уехал в другой город, а Наташка принялась всячески портить жизнь Люде, делая ей пакости и распуская про неё сплетни. В конце концов, Люде пришлось уволиться и из «Продуктов» - слишком уж тяжелы были взгляды покупателей, знавших её в лицо.
- …Я ухожу от тебя, - однажды заявил Денис, в очередной раз как следует приложившись к бутылке, а затем и к лицу жены. – К Наташке ухожу. Не могу больше тут с тобой оставаться. Ухожу.
…Люда стояла перед зеркалом в ванной, рассматривая свои синяки и слушая, как льется из крана вода. Порванный халат мешковато висел на её худом, сутулом теле. Люде было все равно; она давно уже ни о чем не заботилась и не горевала – в ней давно уже все притупилось. Она ни во что не верила и ничего не ждала. Она уже знала, что будет делать дальше.
Люда перекрыла воду и вышла из ванной в прихожую. Она не стала выключать за собой свет – только лишь легонько прикрыв дверь, Люда степенно прошагала в гостиную, с некоторым усилием отодвинула от окна стол со счетами и распахнула оконную створку. По ней ударило зимним холодом – воющий во тьме ветер опрокинул стоявшую на тумбе вазу и растрепал все занавески. Люда неловко забралась на стул; со стула она перешагнула на подоконник. Безо всякой паузы, безо всяких размышлений, она сделала еще один шаг и не обнаружила под ногой никакой опоры – её тело резко опрокинулось вперед, вылетело наружу и на огромной скорости устремилось вниз.
«Как же холодно», - подумала Люда.
Её голова врезалась в асфальт. Обмякший труп неловко скрючился в разрастающейся луже крови. Где-то на дороге просигналил автомобиль. Послышалась громкая брань. Кто-то на втором этаже с треском захлопнул окно, а у подъезда наконец-то зажегся свет.
Ночь овладела городком.