ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: В ГЛАВЕ ПРИСУТСТВУЮТ ОПИСАНИЯ СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ.
Зал приёмов оказался светлым и просторным помещением с небольшой трибуной. Всюду были расставлены круглые столы с белоснежными скатертями и искрящимся хрусталём. Больше всего Альду Диру это напоминало сцены из старинных кинофильмов, где элегантные мужчины ухаживали за прекрасными женщинами, пили шампанское, шутили и тонко флиртовали. Оказаться в подобном месте в стенах Института было как-то нелепо, фальшиво и попросту смешно. Дир видел, что учёная братия тоже хотела по-своему приобщиться к прекрасному, устроив пышный юбилейный приём, но вышло не очень. Он обернулся к Эмме:
— Я не заядлый театрал, но здесь всё напоминает дешёвые декорации к провальной пьесе.
— Строите из себя эстета? — тихонько фыркнула Эмма, смерив его чуть презрительным взглядом. — Сами говорили, что не бываете на приёмах.
— Один раз был, по приказу. — Дир задумчиво обвёл глазами зал. — Тогда у нас проходило коллективное награждение за одно бешеное дельце...
— И вы, конечно, были в числе награждённых? — Эмма покосилась на спутника.
— У меня нет ни одной награды. Я всегда в тени, хотя тащу на себе львиную долю работы. Это не позёрство, — он отодвинул стул, помогая Эмме сесть, — а фактический факт. Шампанского?
Альд сел и снова начал вертеть головой, отмечая рассадку, выходы на террасу, проход к трибуне и стойку официантов в дальнем углу. Зал постепенно заполнялся, Дир увидел несколько знакомых лиц, включая министров, а потом столкнулся взглядом с Алби Мирр-Гарт. Та смотрела на него, приоткрыв рот. Потом, правда, подошёл её муж, тоже бросил на Альда слегка удивлённый взгляд, но потом отвернулся в полнейшем равнодушии.
На самого Дира смотрели куда внимательнее. Эмма не ошиблась в выборе спутника, он постоянно ловил чужие взгляды, которые на него бросали украдкой и не очень почти все женщины в зале, включая сморщенных старух в массивных украшениях и молоденьких племянниц и "племянниц" господ кандидатов и докторов наук. Он мысленно закатил глаза и повернулся к Эмме:
— Теперь я буду относиться к работе эскорта с гораздо большим уважением. Я у вас тут как витринный экземпляр, аж затылок чешется ото всех этих пронзительных взоров. Но ведь вы этого и хотели?
— Да. — Эмма отпила шампанского. — Будете читать мне мораль?
Альд рассмеялся и немного приблизился, совсем чуть-чуть, но Эмма замерла, так и не поставив бокал на стол.
— Я и мораль понятия несовместимые. У таких как я не бывает чистых рук. Но вам это всё неинтересно... — он наклонился ещё немного, — я предлагаю перейти на "ты" и уже перестать корчить из себя Снежную королеву.
Эмма возмущённо поставила-таки бокал и сверкнула глазами как кошка:
— Что вы себе позволяете?
— Ладно, — покладисто поднял ладони Альд, — спрошу на следующем бокале. Ещё пару минут я могу поиграть в вашу карманную болонку, но не более. Вы хотели, чтобы я тут за вами ухаживал и всячески выказывал своё восхищение, ну так я и восхищён, но не вижу смысла тратить время на поглаживание ледышки.
У Эммы Лайсер даже пальцы задрожали от такой наглости, а щёки порозовели. Она быстро сделала ещё глоток и прошипела:
— Ради бога, мне не жалко. "Ты" так "ты", не думаю, что это что-то изменит. Ты мне тут нужен для совершенно конкретных целей и сам согласился. Вот и играй свою роль.
— Как скажешь, ma cheri, просто поверь психологу: неформальное общение пойдёт на пользу и тебе, и твоим коварным планам. О, а вот и ректор. Боже, сейчас начнётся речь...
Пожилой толстый ректор с внушающей уважение лысиной с трудом взошёл на трибуну, несколько секунд боролся с одышкой, а потом долго и нудно разглагольствовал о становлении Института и его заслугах и достижениях. Речь господина Фихтера много раз прерывалась аплодисментами, и Альд вынужденно похлопывал пальцами по запястью, косясь куда угодно, только не на сцену. Пару раз он даже пожалел, что согласился на просьбу Эммы, но всякий раз глядя на неё, он почему-то раздумывал, удивляясь сам себе. Внезапно раздались бурные аплодисменты.
— Похлопай, ты что, спишь? — прошептала Эмма с яростью.
— Виноват. — Альд изобразил аплодисменты, не касаясь ладоней. — Ma cheri, а этих выступлений тут сколько будет? Я что-то приуныл.
— Терпи. — Эмма возмущённо отвернулась и вздёрнула подбородок. — Ещё пара часов, а потом фуршет и всё такое. Тогда и повеселишься.
Альд тягостно вздохнул и с видом мученика перевёл взгляд на трибуну, с которой уже вещал министр культуры.
После завершения официальной части, когда шустрые официанты начали бегать с подносами, полными бокалов, Альд наконец встал, испытывая острое желание потянуться, и шёпотом сообщил:
— Ma cheri, я на минуту.
— Куда это ты собрался? — Эмме совсем не улыбалось терять спутника даже ненадолго. Тот тихий, но поистине грандиозный фурор, который она произвела, появившись с этим человеком, заставлял Эмму злорадно улыбаться. Все эти клуши, министерские и профессорские жёны, сёстры, дочки, — все они так или иначе пялились на её приобретение, и оставаться в одиночестве Эмма Лайсер не хотела.
— Долг превыше всего, ma cheri. — И он направился к Рифусу Гарту, который кивком указал на террасу. Эмма проводила их ошарашенным взглядом, а потом решила использовать вынужденную паузу с толком. Давно пора проверить, не слишком ли она раскраснелась от этого шампанского.
В дамской комнате она столкнулась с невысокой блондинкой в зелёном платье и с такими же зелёными глазами. Блондинка подкрасила губы, чуть пригладила выбившуюся прядку, а потом обернулась и удивлённо замерла. Эмма насторожилась. Блондинку она видела в первый раз, но эта женщина не смотрела на неё с затаённой завистью. Скорее, с сожалением.
— Простите, — Эмма подвинулась, освобождая проход, — я... почему вы так странно смотрите?
Блондинка приблизилась и очень тихо прошептала Эмме в самое ухо:
— Бегите от этого человека, пока не поздно. Бегите, можете хоть сейчас, пока он разговаривает с моим мужем.
— Вы... — Эмма оторопело смотрела на собеседницу.
— Алби Мирр-Гарт, жена канцлера. Мы вряд ли виделись раньше. Но прошу, поверьте мне, Альд Дир не тот человек, с которым надо продолжать знакомство. В этом роскошном фантике отравленная конфета. Уж я-то знаю.
— Откуда? — Эмма Лайсер немного отодвинулась к зеркалам.
— Мы оба служим в бригаде, он начальник отдела и заместитель командира, а я занимаюсь научным проектом. Но это неважно. Простите... как вас зовут?
— Эмма Лайсер.
— Вы директор библиотеки! — воскликнула Алби удивлённо. — Ну конечно, мадам Лайсер, директор Государственной библиотеки... господи, да как вас угораздило познакомиться с этим выродком?
— А вы не сильно его любите, — заметила Эмма, тайком вздохнув с облегчением, — неужели между вами такие непреодолимые противоречия?
— Эмма. — Алби подошла ближе. — Вы можете мне не верить, считать, что я несу чушь, ради бога, я не могу вас заставить. Но поймите одно: я в жизни не встречала человека страшнее Альда Дира. Он... извращенец. Не только физически, но и духовно. Он садист. Он изнасиловал мою ассистентку, и та несколько дней провела в лазарете, она не могла даже встать толком. Он любит пытать заключённых. Он наслаждается их мучениями. Позвольте не перечислять. Эмма, подумайте ещё раз. Он вытрет о вас ноги, причём как можно больнее, и уйдёт, насвистывая. Не подвергайте себя этим унижениям. Он не стоит вашего интереса.
— Вы говорите ужасные вещи. — Эмма даже поёжилась, а потом вспомнила тот змеиный взгляд, у спецхрана. — Мне кажется, вы преувеличиваете. Человек, сотворивший такие вещи, должен сидеть в тюрьме.
— Он слишком ценен для руководства, — Алби с силой выдохнула, — иногда он незаменим. Поэтому его не трогают. В общем... дальше дело ваше.
Она ещё раз машинально поправила причёску и торопливо вышла из уборной, оставив Эмму растерянно смотреть ей вслед.
На террасе же в это время двое мужчин, отойдя подальше от желающих подышать прохладным воздухом, курили и негромко переговаривались.
Гарт скептически осмотрел бывшего сослуживца и поинтересовался:
— Вы-то здесь каким боком? Включили Эмму Лайсер в разработку?
— Никак нет, — Дир был рад вырваться из душного зала и немного передохнуть от "игры в любовь", — просто не смог отказать красивой женщине.
— Х-м-м-м... — Рифус Гарт скептически скривил губы. — Хотя ладно, мне до всего этого дела нет. Скорей бы уже это фиглярство закончилось. Но я рад, что не один здесь. Доложите мне промежуточные итоги по дикарке, Стайн что-то совсем ушёл в глухую оборону.
— Ну... кгхм... — Альд сосредоточенно вертел в пальцах окурок и смотрел куда-то вниз. — Тут ситуация меняется каждый день как калейдоскоп. В контакт запустили Артура Пейнза, капитан самоустранился по... причинам...
— Ко мне приезжала его жена, — отмахнулся Гарт, — плакала и расплёскивала воду. Можете не объяснять. Это какое-то варьете. Но я бы хотел послушать о двух вещах: как продвигается разработка нового протокола и сколь долго вы ещё будете держать аборигенку у себя в палате?
Альд Дир мысленно досчитал до десяти и начал неторопливо докладывать об успехах Рика Филда и его подчинённых, не забыв ни про "золотую кровь", ни про магнитное ориентирование, а потом перешёл к Артуру Пейнзу и эсминцу "Хобарт". Гарт слушал, хмурясь, а потом заявил:
— Передайте Стайну моё крайнее неудовольствие. — Глядя, как вытягивается лицо Альда, он добавил: — Решения, принятые на эмоциях, почти никогда не идут на пользу. Я многое могу понять, принять, а кое-что и простить, но только не импульсивность. Все проблемы Стайна имеют корни в его отношениях с женой, это повторяется раз от разу. Так что приказываю все исследования и контакты продолжать в полном объёме, ни в коем случае не форсировать, при малейшем отклонении от плана докладывать мне незамедлительно. И вот ещё. — Он слегка наклонился к Диру. — Если мадам Стайн устроит хотя бы подобие той истерики, какую она закатила в моём кабинете, она будет уволена без права восстановления, а с её мужем я буду беседовать лично. Вам понятно?
— Так точно. — Альд благоразумно решил не спорить, тем более, что слова канцлера вполне совпадали с его, Альда, мнением.
— Тогда предлагаю вернуться в зал, ваша спутница наверняка скучает.
— То, что легко даётся, мало ценится, — ухмыльнулся Дир, — это правило не имеет исключений.
— Ты так запросто общаешься с канцлером? — Удивление Эммы пересилило её досаду от исчезновения Альда.
— Ты ему тоже запросто звонишь, так что не надо округлять глазки. — Дир цапнул у проходящего официанта ещё бокал. — Лучше скажи, сколько нам ещё тут торчать.
— Сколько надо, — отрезала Эмма, — объясни мне одну вещь, пожалуйста. Я тут столкнулась с женой канцлера...
— Поздравляю, полезное знакомство.
— Не перебивай меня! Она рассказывала чудовищные вещи. Это правда?
Дир задумчиво уткнул подбородок в ладони и хмыкнул.
— Смотря что считать чудовищным.
— Она сказала, ты изнасиловал её ассистентку.
— О! — Альд широко улыбнулся. — Самое обсуждаемое из моих деяний. Даже обидно. Ну да, было дело. — Видя, как у Эммы приоткрывается рот, он рассмеялся, а потом внезапно вперился ей в лицо пытливым взглядом. — А больше она ничего не говорила? Не говорила, что эта девка тогда была ваганткой, которую должны были пустить на опыты, как морскую свинку? Девчонка вякала не по делу, и сама Алби Мирр-Гарт попросила меня её приструнить. А я практичный человек и люблю совмещать полезное с приятным.
— Как тебя земля носит... — прошептала Эмма, отодвигаясь.
— Носит, не трескается. — Альд взял её за руку и прикоснулся губами к кончикам пальцев. — Мои методы не должны тебя интересовать, дорогая, так что не забивай свою очаровательную головку. О, музыка! Ну что, давай позлим этот мир ещё немного.
— Я отвезу тебя домой. — Они стояли на террасе, в самом дальнем конце, но даже там Альд затылком ощущал заинтересованные взгляды и еле слышные шёпотки. — Завтра всем на службу. Здесь тебе уже делать нечего, твоим клушам хватит обсуждений на год вперёд.
— Это неприлично. — Эмма зябко передёрнула плечами и закуталась в палантин. — Я никогда не уходила так рано.
— Всё когда-то бывает впервые. — Он поправил складку палантина и чему-то улыбнулся. — Зато это станет эффектным финалом нашего выхода. Если ты понимаешь, о чём я.
— Как ты ухитряешься всё выворачивать наизнанку? — Эмма Лайсер придвинулась чуть ближе. — Иногда мне кажется, что весь этот фарс придумал ты, а не я.
— Как я люблю умных женщин, — он снова улыбнулся, — ты не представляешь. — Он вытащил ключи от машины и крутанул на пальце. — Поехали, здесь становится не просто скучно, а невыносимо скучно. Передай ректору, чтобы в следующий раз арендовали ресторан.
* * *
Альд внезапно свернул с шоссе и направил автомобиль в пустынную равнину, на которой редкие чахлые кустики перемежались с клубками сухой травы. Отъехав от конгломерата на пару миль, он заглушил мотор и высунулся из окна, задрал голову и несколько секунд любовался чёрным небом с мириадами звёзд, мерцающих вразнобой. Его волосы трепал тёплый ветер, и сразу же куда-то исчез алкогольный дурман; хотелось просто подставлять лицо мягким порывам, закрыв глаза и дыша полной грудью. Но слияние с природой длилось всего несколько минут, а потом Альд нырнул обратно, закрыл окна и покосился на свою спутницу. "Слияние — это хорошо, вот и сольёмся... в экстазе, уж не знаю, как ты, а я своё получу, даром, что ли, улыбочки там расточал да пылинки с тебя сдувал, стервы..."
Эмма тоже обратила внимание на странное изменение маршрута.
— Зачем ты сюда приехал? — Её голос предательски дрогнул. — Что ты задумал?
— Пора платить по счетам. — Альд протянул руку и отстегнул её ремень безопасности. — Ты хотела острых ощущений, ты их получишь. Наше исчезновение истолкуют абсолютно правильно. — И, не обращая внимания на округлившиеся глаза Эммы, нашарил под сиденьем рычаг, щёлкнул и резко толкнул спинку. Кресло вместе с женщиной откинулось назад. Эмма непроизвольно ойкнула.
— Раздевайся. — Голос Дира странно изменился, в нём появилась хрипотца, будто он сорвал связки. Зрачки слегка расширились, а ноздри затрепетали, как у хищника, почуявшего добычу. Внутри Эммы что-то мерзко задрожало, её внезапно бросило в жар, а потом в холод. С самого первого момента, как колёса серого седана повернули к пустоши, она догадывалась, что произойдёт потом, она втайне мечтала об этом, но сейчас ей вдруг стало по-настоящему страшно. В "Чёрной стрекозе" все её партнёры были в масках, как и она сама, она даже не могла иногда сказать, был ли с ней вчера тот же человек, что и сегодня, но вот теперь... Она видела перед собой лицо Альда, безо всяких масок, видела его чуть подрагивающие в предвкушении губы, нездоровый блеск бледно-зелёных глаз, бьющуюся у виска жилку, которая выдавала его желание и азарт. Это было непривычно, как непривычно было находиться в откинутом сиденье автомобиля вместо широкой постели.
Она нашарила дрожащими пальцами застёжку на плече, и тонкая ткань соскользнула вниз, открыв красивую, упругую грудь в бюстгальтере без бретелек. Дальше раздеваться Эмме было страшно, но её привёл в чувство резкий окрик:
— Целиком. И побыстрее.
Она, путаясь в складках, стянула платье, потом чулки и осталась лишь в дорогущем нижнем белье, которое покупала в бутике Центрального квартала. Внезапно Альд размахнулся и залепил ей пощёчину, от которой у Эммы чуть не брызнули слёзы из глаз.
— Я сказал целиком. Не зли меня, и будет хорошо обоим. Иначе...
Он не договорил, но Эмма уже судорожно снимала бюстгальтер и трусики, ёжась от прохладной кожи сиденья. Или эти мурашки были от страха? Щека горела огнём, но куда сильнее был жар ужаса пополам с возбуждением у Эммы внутри. Дир наблюдал за ней, не моргая, и от этого взгляда по спине женщины скатилась холодная струйка.
Она как зачарованная проследила, как Альд щёлкнул пряжкой ремня, выудил его из брюк, взвесил в руке металлический прямоугольник с гравировкой и еле заметно улыбнулся.
— Повернись. — И, едва дождавшись, когда Эмма перевернётся, с силой опустил на округлые ягодицы пряжку. Эмма задохнулась от боли, её словно проткнули раскалённой иглой. Щека по сравнению с этим была лёгким поглаживанием. Не успела она додумать эту мысль, как пряжка снова опустилась, прочерчивая ярко-красную полосу у неё на коже. У Эммы потемнело в глазах, но она нашла в себе силы слегка обернуться, чтобы понять, что же чувствует сейчас этот человек, во власти которого она сейчас была целиком и полностью.
Альду стоило больших усилий не зажмуриться от удовольствия, как кот; с каждым ударом возбуждение нарастало всё сильнее, заставляя дыхание учащаться, а кровь приливала к низу живота, стоило ему только сделать замах. Эмма держалась на удивление стойко, не вопила раненым штырьком, как Делла и её товарки по борделю, и не умоляла прекратить, срываясь на хрип; она тихонько поскуливала, дёргаясь от каждого удара металлической пряжкой, но терпела, вцепившись в подголовник кресла. Атласную кожу на ягодицах прочерчивали багровые вздувшиеся следы от ремня, а где Альд проходился с особой силой, даже выступили полоски крови. Тело женщины, хоть она и пыталась держаться и не сползти, безвольно моталось по сиденью, и внезапно Альд расслышал сквозь всхлипывающие звуки нечто новое — Эмма тихонько постанывала, но это было стон не только боли. Чем сильнее и ритмичнее опускалась на её тело пряжка, тем больше в такт ударам двигались её бёдра, прижимаясь к шершавой обивке кресла. Это зрелище завораживало, и Дир мог поклясться, что такого у него ещё не было. Сдерживаться, глядя на это извращённое самоудовлетворение, становилось всё труднее и, последний раз прочертив на тонкой, не тронутой загаром коже красную полосу, он отшвырнул ремень, торопливо расстегнул пуговицы на брюках и, наплевав на безнадёжно испорченную вскорости рубашку, с каким-то остервенением раздвинул Эмме ягодицы и резко проник внутрь. Вот теперь мадам Лайсер закричала по-настоящему.
Ей было больно. Нет, не так. Ей было очень больно, никогда в жизни Эмма Лайсер не испытывала мучений, подобных сегодняшнему истязанию. Горели, жарко пульсируя, ягодицы и бёдра, до темноты в глазах, до тошноты; дыхание перехватывало каждый раз, когда ремень опускался на её тело, и в первые мгновения Эмма чувствовала даже не жар, а лютый холод — так оголены были все её нервы. У неё не было сил на крик, из в кровь искусанных губ вырывались лишь слабые стоны... и это было прекрасно. Когда она нащупала ритм, совпадающий с ритмом ударов, и начала сильнее вжиматься в кресло, её захлестнуло невиданной силы возбуждение, и Эмма старалась урвать каждую секунду этого наслаждения от движения по шероховатой поверхности. А потом удары внезапно прекратились, до её уха донеслось неровное хриплое дыхание, и её внутренности точно разорвало на части.
Не сказать, что в жизни Эммы Лайсер никогда не было анального секса, нет, ей такой способ нравился подчас даже больше обычного, но это всегда происходило с долгой прелюдией, ласками и нежной, аккуратной подготовкой, расслабляющим массажем и смазкой. Ничего подобного сейчас не было и в помине, Дир такими мелочами не заморачивался, а просто и грубо вторгался ей внутрь, заставляя кричать в голос; такую боль Эмма молча терпеть уже не могла. Она рефлекторно извивалась и дёргалась, пытаясь вырваться из цепких рук, но силы были неравны. Хватка у Альда Дира была поистине стальной, и плечи Эммы тоже покрывали красные пятна от вонзающихся в кожу пальцев. Но даже через такую боль она чувствовала всё нарастающую волну неотвратимого оргазма, который уже невозможно было контролировать. Её накрыло двойным жаром: от почти настигшего её болевого шока и от сладких судорог внизу живота. Она закричала — протяжно, полным непередаваемой муки голосом, в котором угадывались вибрирующие нотки наслаждения. После следующего рывка внутрь перед её глазами всё закачалось, и она потеряла сознание, так и не услышав другой стон — хриплый и низкий. Когда Альд кончил, она уже лежала в глубоком обмороке.
Он осторожно перелез на водительское сиденье, заправил рубашку и с сожалением отметил, что и её, и брюки покрывали тёмные пятна крови. "Ты сам надел серый костюм, вот и получай. Нефиг было идти на поводу у этой самочки из "Стрекозы". А она хороша. М-м-м... очень хороша. — Дир рассматривал лежащую ничком женщину, чьи бёдра и зад были похожи на кровавое полотно спятившего художника. — И лежит в отключке, никаких тебе "О чём ты думаешь, милый?" и тому подобной чепухи после секса. Может, сделать её постоянной партнёршей? Я давно такого кайфа не испытывал..." Дир мог поклясться на Конституции, что эти слова были истинной правдой. То наслаждение, которое он испытал с этой женщиной, он не мог сравнить ни с чем, девочки Дианы меркли и растворялись в сумерках, словно тени, даже близко не подходя к совершенству по имени Эмма. Он снова внимательно осмотрел израненную любовницу и нашарил в бардачке аптечку. "Я тоже не дикарь, всегда ценю полную отдачу. Сейчас мы тебя подлатаем... чтобы ты завтра вышла на работу как ни в чём не бывало... сидеть будет больно, а как же... — он обрабатывал кожу регенерирующим составом вкупе с анестетиком, и в местах, куда попадало лекарство, начиналась бурная реакция. Состав с шипением принимался за дело. — А теперь приходи в себя, а я покурю и наслажусь этой ночью. Такие звёзды в городе не увидишь..." Он вылез из машины, облокотился о капот и закурил, глядя в испещрённое блестящими точками небо. На него сошла волна невероятного умиротворения и неги, он дышал полной грудью, ещё ощущая в бёдрах и низу живота приятное подрагивание, глубоко затягивался, выпускал струйку сизого дыма и вновь делал глубокий вдох, прикрыв глаза. Ещё никогда начальник оперативно-агентурного отдела Альд Дир не был так близок к блаженству. Звёзды смотрели на него сверху, серебряный полумесяц освещал и машину посреди пустоши, и фигуру, облокотившуюся на машину, и клубки перекати-поля, которые гонял тёплый ветер; звёзды освещали все, даже самые дальние уголки Ойкумены, и им не было дела до человека, который смотрел на них и любовался.
* * *
Он уже собирался заводить машину, как с откинутого кресла раздался тихий стон. Альд обернулся. Эмма пришла в себя и слегка приоткрыла глаза, силясь поднять голову. Каждое её движение сопровождалось всхлипами.
— Лежи, — бросил Альд, — не шевелись лучше. Я тебе царапины обработал, не размажь состав.
Эмма всё-таки пошевелилась и с полным муки стоном попыталась устроиться поудобнее. Боль уже отступала, побеждённая анестетиком, но внутри до сих пор всё горело и переворачивалось.
— Ну и как тебе? — поинтересовался со своего места Дир. Ему было по-настоящему интересно услышать ответ. Но слова Эммы заставили его вытаращиться в неподдельном изумлении.
— Это было... незабываемо... — даже шёпот давался Эмме Лайсер с трудом, но в этом шёпоте Дир различил нотки блаженной истомы. — У меня никогда не было ничего... подобного... ни в какой "Стрекозе"... даже сравнивать невозможно...
"Ничего себе. Вот это я удачно попал, нечего сказать. Ну что ж, всё, что ни делается, всё к лучшему."
— Всё, замолчи, лежи тихо. Я тебя отвезу домой, к утру уже сможешь ходить. На работу вызовешь такси.
— А когда...
Тут Альд присвистнул. Да это не женщина, а настоящий джекпот. Но расслабляться было недопустимо, иначе Эмма снова попытается взять инициативу в свои руки, а такого Альд Дир допустить не мог.
— Сама позвонишь. — Он ухмыльнулся. — Когда станет невмоготу. У тебя есть "Стрекоза", развлекайся там. Я человек занятой.
— То есть как?.. — Эмма ошарашенно приоткрыла рот, забыв на секунду даже о боли.
— То есть ты взрослая и самодостаточная женщина и я взрослый и самодостаточный мужчина, вдобавок работающий в сфере государственной безопасности. Мы не школьники в пубертате, чтобы каждую минуту зажиматься по углам. Позвонишь, когда припечёт, и не раньше. Это ведь тебе надо.
— А тебе?.. — Эмма моргала, ни черта не понимая, что происходит. Ему же было хорошо с ней, разве нет?
— Бордель Дианы всегда открыт, я не пропаду. Эмма, давай, врубайся, ты же умная женщина. Не будешь меня дёргать понапрасну — я тебе обещаю, что следующий раз будет гораздо круче этого. Если ты не станешь мне досаждать. А теперь утихни, и поедем. Рассвет скоро.
Он повернул ключ в замке, и серый седан медленно покатился по выдубленной земле, давя и ломая сухие ветки мёртвых кустарников.
Продолжение: http://proza.ru/2018/12/10/1365