Николай Петрович отставил стакан с чаем, наклонил голову и поверх очков посмотрел на Сергея.
- Вы, стало быть, сможете выстрелить в человека, и, может быть, убить его? А в армии-то вы служили?
Сергей усмехнулся.
- То есть стрелять и убивать могут только служившие в армии? А не служивших и закоренелую интеллигенцию рефлексия замучает? Кстати, в армии я служил, хотя стрелять приходилось только по мишеням и то всего пару раз. Но в том, что смогу и выстрелить и попасть, у меня нет никаких сомнений.
- Но убить! Ведь убить - это не просто! Вот вижу, вы в лице переменились! Думали ведь об этом?
Сергей досадливо поморщился и мотнул головой, словно отгоняя муху или дурные мысли.
- Пожалуй, не совсем об этом… Но… В общем, была у меня такая ситуация, о которой очень не хочется вспоминать.
- Стоп-стоп! Мы не родственники и 51 статья Конституции на меня не распространяется…
- О нет, не беспокойтесь. Знакомство с этой историей не нанесет ущерба обязанностям гражданина, т.к. проблему затрагивает не уголовную, а исключительно моральную.
- Я просто хотел, чтобы вы правильно меня поняли…
- Николай Петрович, и вы меня поймите правильно: у меня нет намерения ставить вас в неловкое, двусмысленное положение. Кстати, вы действительно допускаете, что дачный сосед и постоянный собеседник может оказаться неразоблачённым уголовником?
- Нет… Ну… Вы… А, впрочем, знаете ли, ситуации в жизни разные бывают, и самые обычные люди иногда выпутываются из них такими путями, которые проходят по грани, а то и за гранью Уголовного Кодекса. Да-с… Ну, если история не уголовного характера, то я готов её выслушать.
- Что-то я как-то с мысли сбился… В общем, дело было в годы моей ранней молодости… То есть, не то чтобы в подростковом возрасте, когда дури в голове ещё полно, а вполне уже сознательном возрасте, после армии. Поехали мы компанией за город на шашлыки и среди прочего прихватили пару пневматических пистолетов.
Несмотря на все ранее прозвучавшие предупреждения Николай Петрович напрягся:
- Надеюсь, рассказ не про дуэль?
- Нет. Впрочем, в некотором аллегорическом смысле можно сказать и про дуэль… Но, это дуэль такого рода, когда один из противников явно сильнее, как наёмный стрелок или фехтовальщик. В общем одним из развлечений у нас была стрельба по пустым пивным банкам и спичечным коробкам. Сейчас я, пожалуй, только в саму банку попаду, а тогда с 25 шагов я попадал в какой-нибудь выбранный рисунок на банке и коробок, повёрнутый узкой стороной. И вот, когда была моя очередь стрелять, на пенек рядом с коробком села какая-то серенькая птичка, меньше воробья. И все закричали: «Стреляй в неё! Стреляй!» Не хочу сказать, что я склонен поддаваться стадному чувству или перекладываю вину на других, мол, это они меня заставили… Но, как бы то ни было, я выстрелил и птичка упала. Этот вечер, да и несколько последующих дней были для меня безнадёжно испорчены. Некая досада на самого себя, чувство вины не давали мне покоя. Ещё давя на спусковой крючок, я чётко осознавал, что это неправильно: птичка была безвинной жертвой, оказавшейся не в том месте и не в то время, а я агрессором. Позднее я искал себе оправдание в том, что давал ей шанс улететь, когда решил стрелять лишь досчитав до пяти, в том, что во мне просто сработал социальный инстинкт присоединения к общему мнению. Но это не даёт утешения: досада и чувство вины возникают всякий раз, когда я вспоминаю об этом случае.
Николай Петрович назидательно поднял указательный палец:
- Вот! Вот о чём я и говорю: птичку жалко, тут человек! Как же человека убить!
- Зачем же сразу убивать? Можно не в голову стрелять, а по конечностям. Конечно, от волнения и отсутствия времени для прицеливания можно просто в корпус стрелять, как самый крупный объект, а там и в сердце попасть или еще какие жизненно важные органы, но это уже дело случая. Можно даже сказать, несчастного случая.
- А! Убили человека – просто несчастный случай! И заметьте, вы ни разу не упомянули слова «человек»: только «корпус», «конечности», словно они существуют сами по себе.
Сергей достал из вазочки конфету, повертел в руках, рассматривая обертку, и положил рядом со своим стаканом.
- Ну, давайте тогда определимся с терминами. Что для вас человек? Платон в свое время определил его как «животное о двух ногах, лишенное перьев и с широкими ногтями».
Николай Петрович едва не подпрыгнул на своем стуле.
- Язычник этот ваш Платон! Как, впрочем, и вы! Подобие Бога – вот, что значит человек! Стрелять в человека – покушаться на Бога!
- Да Вы, Николай Петрович, просто подвижник в богословии! Про человека, как четвертую ипостась Бога, мне еще слышать не приходилось. Впрочем, мы, язычники, в ваших христианских догматах не сильны. Но давайте всё же определимся. Скажем, в вас я стрелять не стану ни по религиозным, ни по полемическим соображениям.
- И на том спасибо…
- Да, а вот в покушающемся на мою жизнь или здоровье, а равно и в разбойнике с грабителем я никакого подобия Христа не вижу. Можно, конечно, говорить о том, что Христос тоже лишал некоторых людей последнего, когда уводил за собой единственного кормильца, но статью УК ему за это не пришьёшь: с совершеннолетними и дееспособными дело имел.
Николай Петрович откинулся на спинку стула.
- Вон вы куда клоните! Это называется расчеловечивание. Мол, нелюдь это, можно и пристрелить.
- Ну, собственно говоря, да. И ничего нового в этом нет. «Майданутые» и «ватники» из той же оперы, - это уже не люди, а некие абстрактные отрицательные категории, типа зомби. А помните, у Константина Симонова: «фашист твой дом труба шатал – убей его скорей».
- Бог мой, что за сленг?! Какая «труба шатал»? «Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей»! Так то фашист! Захватчик! А тут соотечественник! Пусть оступившийся, но соотечественник!
- Ну, по статистике, преступник далеко не всегда соотечественник… Да и соотечественник соотечественнику рознь. Это у вас, христиан, принято кому ни попадя вторую щеку подставлять, а мы люди простые и за самоочищение общества ратуем: полицейского на каждом углу не поставишь, надо как-то самим управляться.
- И вы, такие простые люди, сами и судьи, и прокуроры, и статью УК подберёте, и меру наказания: кому ногу прострелить, кому руку, а кому и в лоб залепить? А не страшно в таком мире жить? В бронежилеты все нарядимся, каску на голову напялим, - вот счастливая жизнь начнется!
Сергей усмехнулся и отправил-таки в рот конфету.
- Как, наверное, страшно жить на свете, когда всех вокруг подозреваешь в желании убить тебя. Ну, наберите в интернете «люди с оружием в США фото». Сколько из них в бронежилете и каске? Так эти максималисты не просто с пистолетами по улицам шастают, а норовят автомат на спину повесить. Но, ладно, мол, традиции у них такие, но ведь уже и у самых диких свободное ношение оружия ввели, включая и бывших советских, - только русским нельзя, чтобы друг друга не перестреляли.
- Сейчас опять на Израиль кивать начнёте, - надо всё как у них делать? Так там война с арабами, - вот и вооружаются.
- Одобрять отстрел арабов – это антисемитизм. Или арабы не соответствуют образу Бога? Кстати, где конфеты брали? Очень понравились.
Николай Петрович посмотрел на Сергея как на убогого.
- Вот, как так можно: в одну кучу и арабов, и Бога, и конфеты? Эта манера сбивать с толку немного раздражает… Нельзя ли как-то поуважительнее к собеседнику, хотя бы с учётом возраста?
- Да, что вы… я и в мыслях…
- Ой, да бросьте! Конфеты из нашей местной палатки, а арабы тоже люди. Но оружие слишком серьёзный вопрос, чтобы тут жонглировать понятиями и заниматься манипуляцией сознанием.
- Да я вовсе…
- Манипулируете! Манипулируете! Точнее, пытаетесь. Но это не со мной, я…
Николай Петрович произвел кистью руки замысловатый жест, который, по-видимому, должен был означать, что с ним такие номера не пройдут.
- Вспомните-ка лучше последнее собрание наших дачников… Там же едва до драки не дошло! Да и на предыдущем не лучше… А были бы с оружием?
- Насколько я знаю, там, по крайней мере, пара человек с оружием была. Григорий со своим травматом никогда не расстаётся.
- Григорий? Это рыжеватый такой, с бородой?
Сергей кивнул.
- Так он же и орал больше всех, у Якова Моисеевича требовал отчет ревизионной комиссии о расходовании общественных денег! Производит впечатление полного неадеквата! Как ему разрешение на оружие дали?
- Как и права, наверное.
- Купил?
- Почему купил? Думаю, что как все получил. Впрочем, наверняка не скажу.
- Такие, как он, всё, наверное, покупают.
Сергей улыбнулся.
- То-то он переживал, что взносы поднимут, - явно денег полно. Да, нет. Я его знаю немного, - мы с ним в шахматы играем: нормальный, добродушный мужик, просто там что-то завелся. Но за оружие не схватился!
- А мог бы! Вполне мог! Они, вот такие и… Да. А ещё кто с оружием был?
- Так Яков Моисеевич и был!
- Это шутка такая? Иногда бывает трудно понять, когда вы шутки шутите, когда всерьёз говорите…
- Да, так и есть.
- Откуда же у него? И откуда вы знаете?
- Он говорит, что внук подарил то ли на Новый год, то ли на 23 февраля. Но он все разрешения получил, всё по закону. Помните, он всем жаловался, что гастеры у него газонокосилку с болгаркой спёрли? Вот, внучок и вооружил деда…
- Какая связь одного с другим? Даже если бы у него был пулемёт и лицензия на отстрел всех воров в округе, так они же ночью всё забрали, когда он спал и никого не видел. Как тут пистолет-то поможет?
Сергей пожал плечами и придвинул к себе варенье.
- Диалектика, однако! Оружие – атрибут свободного человека.
- А без пистолета Яков Моисеевич на угнетенного был похож?
- А что: и приосанился дед, и глазами так бойко посверкивает…
- Слушайте, я как-то не представляю его с оружием. Не разыгрываете?
- Да он мне показывал его! И чистит он его с полной разборкой. Он явно агент «Моссада»! Может, Григорий от того и не схватился за пистолет, что Якова Моисеевича опасался, - ну как тот ловчее откажется. Хорошо пистолетом размахивать, когда он есть только у тебя. Яков Моисеевич, может и не «моссадовец», а просто ветеран Бнай-Брита, но кто знает, какая у них там подготовка!
Николай Петрович покачал головой и налил себе чай.
- Наговариваете на старика и не краснеете! А вот и берите с него пример: приобретайте травмат и ходите с ним. Всё равно никого убивать не собираетесь!
Сергей отрицательно покачал головой.
- Травматы – это то, чего я реально боюсь. Именно их следовало бы немедленно запретить, а ввести нормальный огнестрел. Само название «травматическое оружие» настраивает человека на несерьёзный лад. Помните тот нашумевший случай, попавший на видеокамеру, когда таксист вытащил из машины отказавшегося платить пассажира, избил его, а потом выстрелил в уже лежащего из травмата и убил. А он ведь вовсе не собирался его убивать! Он хотел наказать его, а пистолет воспринимал лишь как продолжение кулака, чтобы врезать козлу посильнее, чтобы синяк был побольше и запомнился подольше.
- Да, нынче у таксистов заработки упали, вот и нервничают люди.
- Не в том проблема, что люди нервные, а в том, что ответственности за такое оружие не чувствуют. Они как настоящее оружие его не воспринимают, вот и хватаются за него в любой ситуации. Вы, может, видели, что этот эпизод включили в фильм, явно снятый по заказу противников легализации короткоствола, и дали комментарий, что вот, мол, «с особым цинизмом расстреляли человека». На самом деле всё наоборот: если бы у него было настоящее оружие, он не стал бы его применять, а пнул бы ещё пару раз и уехал бы. И нищеброд остался бы жив, и таксист не сел бы за убийство. Владея реальным оружием, человек сознает и тяжесть последствий его применения.
Николай Петрович схватил лежавшую на соседнем стуле газету, свернул её в трубку, приплюснул, используя в качестве опоры собственную ногу, и прихлопнул муху, пристроившуюся на краю стола с явным намерением покуситься на варенье.
- Ну да, сел бы таксист только за хулиганство… Но и травматы кому-то помогли, может быть, жизнь спасли!
Словно подтверждая свой тезис, Николай Петрович поднял вверх газету с темным пятнышком, оставшимся от мухи, как бы говоря, что не всегда нужна именно мухобойка, достаточно и подручных, не специализированных средств, если они достаточно эффективны. Может, этот жест был сделан непроизвольно и без всякого смысла, но Сергей воспринял его именно так и усмехнулся.
- Да, защищаться можно и зонтиком. А Григорий вот на курсы самообороны сходил, так теперь утверждает, что лучше связки ключей для самообороны ничего нет: физиономию нападающему разодрать, тому глаза кровью зальёт, вот и победа. Но с травматом своим, как я уже говорил, почему-то не расстается.
- Господи, какие вы страсти рассказываете…
- Вот именно, что «страсти»: ключом или ножиком в человека тыкать, - на это не всякий горазд. А вот дырок в человеке понаделать, нажимая на расстоянии на спусковой крючок, всё же проще. Как раньше говорили: «Бог создал людей разными, а мистер Кольт всех уравнял!»
- Да как же вас эта простота-то и не пугает? Если просто, чего же не сделать?
Сергей упрямо наклонил голову.
- Странная логика. Мало ли простых вещей на свете. Не стремимся же мы делать их только потому, что они просты. Тут весь вопрос в желании, намерении. Есть киллеры, которые специализируются на имитации несчастного случая. Это на порядки сложнее, чем всадить в человека пулю, но делают же это. Не в простоте или сложности задачи дело, а в том, что такая задача поставлена. У кого-то появилось намерение и под него планируется действие.
- Но ведь оружие упрощает реализацию намерения.
- Да, что же такое! Преступники и так вооружены – не о них речь. Во-первых, никто не использует зарегистрированный на себя пистолет для совершения преступления, если, конечно, не предполагает потом покончить с собой; во-вторых, не о нападении речь, а о защите! Преступники вооружены нормальными пистолетами, а нам предлагают противостоять им с резинострелом.
- Ну, у преступника всегда преимущество внезапности: у него и пистолет в руке, и место им выбрано, и обстоятельства, и курок взведен. В этом смысле ему все равно, что у вас в кармане. Когда убьет, тогда и посмотрит.
- Это, конечно. Как говорят специалисты по охране, если вас хотят убить, то, скорее всего, убьют: телохранители могут спасти только от желающих набить морду. Но мы не ведем речь о неком видном человеке, у которого и врагов много, и желающие убить найдутся. Мы говорим о простых людях, о массе, на которую никто конкретно не охотится, но вероятность оказаться в кризисной ситуации все же есть, так как любое преступление находит своих свидетелей. И хорошо, если эти свидетели смогут вмешаться и изменить ситуацию, может, даже спасти потенциальную жертву. Согласитесь, что от безоружного человека трудно требовать такого подвига и самоотверженности.
- Ну, тут кроме оружия еще и определенный склад характера нужен.
- Конечно, но без оружия характер мало поможет, лишь жертв прибавится.
- Что же, нам теперь на самообслуживание перейти и в области обеспечения правопорядка? Между прочим, монопольное право на насилие должно быть только у государства! Только тогда оно будет сильным!
- Кто же говорит про насилие и отказ от полиции? Я говорю об эффективной обороне. А полиция никуда не денется: в США-то все вооружены и полиция работает. Впрочем, я неточно выразился: не «все вооружены», а у всех право на ношение оружия имеется. Только мало кто им пользуется: их пропаганда перевернула все с ног на голову и показаться в обществе с пистолетом считается верхом неприличия, хуже харассмента.
- В ма-аём доме… - начал с кавказским акцентом Николай Петрович.
- … па-апрашу нэ выражаться! – подхватил Сергей историческую фразу из «Кавказской пленницы».
- Но простоту убийства я не просто так помянул. Как бы не вошли в моду дуэли. Начнут, понимаешь, как Онегин с Ленским стреляться.
- Ой, не знаю… По крайней мере, про дуэли на резинострелах ничего не слышал. При конфликтах за них хватаются, а чтобы в лесок, на полянку специально ехать – это вряд ли. Образумятся к тому времени.
- Не в том проблема, что не в себе были. Может, очень даже все понимают, да сделать ничего не могут: потеря лица! Как у того же Онегина! Помните школьную программу, когда Зарецкий принес Онегину вызов на дуэль от Ленского?
Николай Петрович сходил в дом, вернулся с томиком стихов, из которого торчали несколько закладок, и с изрядной долей артистизма прочел:
«Он мог бы чувства обнаружить,
А не щетиниться, как зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело...
К тому ж - он мыслит - в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист...
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шопот, хохотня глупцов...»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!»
- Вот! Не хотел с Ленским стреляться, а ради общественного мнения пошел!
- Ну, те времена, то общество… Сейчас не то… Хотя, конечно… Нет, думаю, сейчас вряд ли. Кстати, заметили, что здесь у поэта несоответствие того образа, который он нарисовал, и поступка.
- Что? Какое еще несоответствие? У Пушкина?
- А у Пушкина и несоответствий быть не может? Да у него их полно! То он рисует Онегина уставшим от света, едва ли не презирающим его, а тут он убоялся общественного мнения каких-то заштатных помещиков, чьего общества избегал, живя у себя уединенно. Неувязочка! А Ленский? Помните, на вопрос Онегина, как, мол, твоя Ольга, он отвечает:
«Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь!»
- Это Онегин мог так сказать о Татьяне. Мол, ничего девушка, и грудь, и бедра хороши, но никак не поэт Ленский. Он должен был что-то о голубых глазах сказать, как хороши, максимум о локонах, спадающих на плечи, а он якобы про грудь ее говорит… Опять неувязочка!
- Это где же такое написано! Вы, что, всего «Онегина» наизусть помните? Напутали, наверное, что-то…
- Нет, кроме этих строк я помню про дядю самых честных правил… Но, знаете ли, изучение классики в школе приводит порой к самым неожиданным результатам: нам про описание русской природы больше толковали, но тема женской груди как-то оказалась мне ближе и строки запомнились сами собой. Хотя именно тогда я подумал, что Ленский так сказать не мог.
- Для вас нет авторитетов! Пушкин – плохой психолог! Как так-то? Как так можно, это же…
- Ну, да «Пушкин – наше всё»…
- Вы циник.
- Вообще-то, сам я отношу себя к стоикам.
Николай Петрович снял очки и начал задумчиво протирать их клетчатым платком.
- Думаю, вся эта категоричность… Я бы даже сказал – радикализм… Основаны на мировоззрении. Языческом мировоззрении! Ни в грош не ставить человеческую жизнь – вот основа такого подхода. Что же жалеть, если потом еще родишься и проживешь то, что раньше не дожил. Ни себя не жаль, ни тем паче других. Действительно, чего же других-то жалеть, если уж и самого себя не жаль. Не станете же отрицать, что бывали случаи, и совсем не исключительные, а очень даже распространенные, - я читал у ваших же авторитетных язычников, - что целое племя, с женщинами и детьми, попав из-за стихии в критическую ситуацию, просто ничего не делало, садилось в кружок, покорялось судьбе и полностью погибало, ибо верило в последующее возрождение в более благоприятных условиях. Это как? Прогрессивное современное мировоззрение? Дикость!
Николай Петрович водрузил очки на нос и сердито сунул платок в нагрудный карман.
- Что вы улыбаетесь?
Сергей улыбнулся еще шире.
- Мне приятно узнать, что вы интересуетесь языческой литературой.
- Это, знаете ли… Я много чего читаю… Да, я интересуюсь разными точками зрения, но каждый раз прихожу к выводу о преимуществах традиционной для нашего народа веры, с ее кротостью и человеколюбием. Да, именно так! И ироничные улыбки тут неуместны!
Сергей сделал рукой примирительный жест.
- Это я не к тому… Просто… Не хочется мне просто так отдавать вам «традиционность» христианства, хотя, конечно, несколько веков – это срок. Но сейчас о другом. Смотрите: из-за природных явлений, зачастую непреодолимых и в наше время, сложилась кризисная, гибельная ситуация. Не из-за нападения превосходящих сил врага, с которым сражались бы до последнего, а именно из-за стихии. Люди сделали все, что могли, осознали неизбежность гибели и садятся в круг, чтобы последний раз в этой жизни взглянуть на близких, успокоить детей, сказать последнее дружеское слово. Они не мечутся бестолково, не заламывают в истерике руки, не рвут на себе волосы, не вопят, пугая детей. Они посвящают последние мгновения самому дорогому, что у них есть – ближнему своему. Это ли не верх человеколюбия? Понимаю, что в вашей парадигме последние минуты жизни надо посвящать Богу. Но это же эгоизм! Спасая собственную душу, мы отдаляем ближних своих!
- Если бы вы не были язычником, вас следовало бы признать иезуитом! Это же надо так все вывернуть! Еще скажите, что человеческие жертвоприношения – высшая степень человеколюбия!
Сергей пожал плечами.
- Собственно, так и есть, но там масса нюансов и если мы начнем их разбирать, то далеко уйдем от темы. На самом деле, знание о реинкарнации просто более полная версия веры в бессмертную душу. Если допускается бесконечное пребывание в эфире, или некоем пространстве, энерго-информационной сущности, именуемой в просторечии душой, то почему не допустить возможность последовательного и, опять-таки, бесконечного соединения этой сущности-души с материальной оболочкой-скафандром.
- Во-о-от! – выставил палец Николай Петрович. – Что я говорил! Жизнь оборвать – как одёжку скинуть! Поизмялась, пооборвалась, давай скинем, – сейчас новую принесут! Вот и пистолеты вам подавай, чтобы проще было не в человеке якобы, а в этой одежке дыр понаделать, да и оправдаться тут же: сейчас ему новую принесут, получше. А ведь нет этого! Нет! Один раз живем! Душа бессмертна, да жизнь одна! Потому и ценим мы, христиане, жизнь человеческую больше, чем вы, язычники!
Сергей чуть было не ввернул известное библейское изречение, обращенное к слепцам, «по вере вашей да будет вам», но вовремя осекся, так как это было бы невежливо по отношению к старшему собеседнику, да и увело бы еще дальше от темы. Тем не менее, полемический азарт и врожденное ехидство не позволили оставить такой выпад совсем без ответа.
- Вас послушать, так единственная жизнь едва ли не ценней бессмертной души будет. А давеча старцев восхваляли, что плоть умерщвляли души ради.
Николаю Петровичу ехидства тоже было не занимать.
- Так они свою плоть умерщвляли, а не чужую. Постами, молитвами, да возложенными на себя обетами жизнь плотскую изнуряли, а духовную жизнь развивали. И пример их наблюдаем был многими свидетелями и в книгах запечатлён. А вы своей прошлой жизни, случаем, не помните ли? Я вот свою никак припомнить не могу, а, стало быть, и не было её и впредь не будет! Или скажете, что помните свою, так как не раз уж реинкарнацию прошли, а я лишь первый раз живу?
- Нет, своей прошлой жизни я не помню, но это вовсе не значит, что её и не было. Есть специальные техники, позволяющие снять блокировку и вспомнить её, да и свидетельств немало. Может, помните случай, широко обсуждавшийся в интернете лет 10-12 назад, как какая-то скандинавка после автоаварии заговорила на древнем английском наречии, вспомнила, что в прошлой жизни спасалась в родовом замке от окруживших его врагов, погибла там, но успела спрятать драгоценности. Она нашла тот замок и долго судилась с администрацией расположившегося там музея за право отковырять заветный камень и достать своё имущество. Суд предоставил ей единственную попытку изъять сокровища, чтобы весь музей не был разнесен во время их поисков. Она вместе с приставами явилась в замок и уверенно повела их коридорами, в которые посетителей не допускали, и в этой жизни она их видеть не могла, а там указала на камень, который надо было выдвинуть. В общем, того, что было под камнем, хватило бы на покупку всего музея, но правосудие этого не позволило, и она прикупила что-то поблизости. Кстати администрация музея пыталась потом отсудить часть средств за сокровища в свою пользу. С этим у них не сложилось, но история именно тогда и всплыла.
Николай Петрович укоризненно покачал головой.
- Послушайте, ну вы же взрослый человек! Как можно верить во всякую ерунду, которую пишут в интернете ради роста посещаемости сайта! Даже специальный термин появился – «фейк-ньюс». А историю могли и сами музейщики запустить, чтобы туристов заманивать. Привидения больше не работают, теперь, в кризис, всех сокровища интересуют.
- Скепсис понятен и вполне уместен, но суть не в этом. С какой целью поставлена блокировка на воспоминаниях о прошлой жизни не очень ясно, но её воздействие на жизнь нынешнюю проявляется через механизм, именуемый кармой. Есть мнение, что правильно прожитая жизнь позволяет условной «душе» полнее открывать и использовать информационные каналы для выбора семьи и тела для нового рождения. А условно «грешная» жизнь приводит к закрытию информации и такие души попадают в тела инвалидов, будущих жертв насилия и прочих объектов отработки кармы. Поэтому мы, язычники, стремимся карму не отягощать, в том числе и необоснованными смертоубийствами попадающихся нам на жизненном пути людей. А, стало быть, и выдвинутый тезис о том, что тяга к оружию обусловлена нашим якобы пренебрежительным отношением к чужой жизни, следует признать ошибочным.
- Ну, это как сказать! – пробормотал Николай Петрович, но больше ничего не добавил, хотя на его языке так и вертелось напоминание о безвинно загубленной оппонентом птичке. Впрочем, та же птичка навела его на новую мысль.
- Вот, например, за эвтаназию-то вы ратуете! А это и есть смертоубийство!
- Ввиду позднего времени я не взялся объяснять, в чем заключается человеколюбие жертвоприношений, но с эвтаназией-то все гораздо проще. Сохранение жизни безнадежно больному, находящемуся на последней стадии, когда силы его покинули и он превращается в разновидность растения, да еще если каждую минуту он испытывает мучения, - это псевдогуманизм. А для некоторых – еще и аморальный бизнес: знай счета родственникам за поддержание даже не жизни, а жалкого существования, выписывай. Сам человек уже желает закончить свой жизненный путь, но не дают ему этого права борцы за права человека! Да, есть юридические проблемы выявления и фиксации реальной воли человека, не под давлением ли жаждущих наследства родственников она сформировалась, или в заблуждение человека ввели об опасности болезни, но именно эти проблемы и надо решать, а не заставлять человека мучиться до кончины «от естественных причин». Кстати, ведь наверняка слышали о военных, мучавшихся от рака, и застрелившихся из наградного оружия. Здесь оружие выступает как инструмент высшего гуманизма! Но нас, простых обывателей, этого инструмента лишают.
Сергей взглянул на поджатые губы Николая Петровича и подумал, что сейчас тот позовёт на что-то посмотреть, дабы соскочить с темы непобежденным.
- Да, как инструмент это, конечно… Вот, вы огурцы с помидорами в моей новой теплице видели? Это что-то просто немыслимое! И это при таких-то холодных ночах нынешнего лета! Поликарбонат и бочка с теплой водой внутри теплицы не дают холоду шансов сгубить растения и обеспечивают ночной рост плодов! Вот инструмент! Пойдемте, угощу!
- Да у меня свои…
- Да какие там, таких вы и не пробовали, только взгляните на них!
- Зачетный соскок, - почти про себя пробормотал Сергей.
- Что? Да и сок помидорный сделали, и огурцов пару бочонков засолили, а они всё прут и прут…
_____________ *** _____________
На следующий день Николай Петрович зашел к Сергею вечером, когда тот еще поливал огород.
- Добрый вечер! Поливаете?
- Добрый! Куда же без этого, надо!
- А вот вы бы, как я советовал, капельный полив организовали бы! Время для других дел освобождается и с лейкой таскаться не надо.
- Да, надо бы, наверное, но все руки не доходят. Да и нравится мне поливать. И грядки лишний раз оглядишь, и за монотонностью работы голова как-то отключается, просветляется что ли…
- Да? А я вот о вчерашнем разговоре все думал, да и прибежал пораньше, пока склероз все аргументы на корню не погубил. У меня их три, - вы напомните, если я что-то вдруг упущу.
Сергей поставил лейку на землю.
- Может, в дом пройдем? Или вот на веранду, в кресла-качалки. Жена сейчас чаю…
- Да погодите! Забуду же все!
Николай Петрович ухватил Сергея за руку, словно тот мог уйти в дом один, не выслушав его.
- Слушайте! Аргументы в пользу оружия, конечно, веские, но есть несколько «но». Вы слишком уповаете на рассудочность человека, который должен бы опасаться проблем, возникающих после выстрела. Мол, он не станет стрелять, так как осознает, что проблемы эти могут быть гораздо серьезнее тех, что сподвигли его на выстрел! Но такой взгляд на вещи абсолютно противоречит природе человека по двум причинам. Первая из них это природная вооруженность человека и вторая – устройство его мозга. Этологи давно выявили такую закономерность, что чем более животное наделено оружием, - рогами, клыками, ядами, - тем менее ожесточенно проходит его бой при выяснении отношений с себе подобными. У ядовитых – так вообще лишь демонстрация. Этакая шкала пацифизма, встроенная природой в стереотипы поведения, чтобы вид не истребил самого себя. Так вот, человек, не наделенный природой ни толковыми клыками, ни когтями, находится едва ли не в самом начале этой шкалы. Нет у него закрепленного эволюцией пацифизма! Нечему его тормозить!
- Так человек давненько уже с дубинкой бегает! Догадался вооружиться. Мозг его оружие!
- Так вот, мил-человек, для эволюции несколько тысяч лет – секунда! Не поспевает она за нами! Из-за этого и у женщин часто проблемы с выбором партнера возникают: природа заставляет их обращать внимание на «плохих парней», которые в пещерные века были бы вожаками стаи, а теперь маргиналы, заливающие водкой нереализованность своих амбиций. Не у всех, конечно, женщин так, рассудочные, с пониженной примативностью поведения, тоже встречаются, но у большинства-то именно так! Природа! Они ведь, женщины, они выбирают… Господи, о чем я? Вы как-то умудрились меня с мысли сбить!
- Вы говорили о двух причинах, по которым человеку с пистолетом нельзя полагаться на свою рассудочность. Первая – природная маловооруженность, которая не сформировала…
- Да – врожденные тормоза! А вторая причина в мозгах! Ну, не в смысле идей и мировоззрения, а, натурально, в устройстве мозга! За рассудочность, на которую вы возлагаете столь большие надежды, за осознание последствий своих действий отвечает префронтальная кора головного мозга. Но это область сознания, которая действует крайне медленно. Если бы человек полагался только на нее, то просто не выжил бы. Бессознательные реакции, проявляющиеся и действующие мгновенно – вот основа выживания. Мозжечковая миндалина! Она выдает простую альтернативу «беги или сражайся». Еще мысль не успела зародиться, а человек уже действует: хватает пистолет и стреляет в оппонента. Это уже потом, над трупом, он будет недоумевать, как так, не собирался, не хотел, что теперь делать и что теперь будет…
Из дома вышла жена Сергея с подносом, на котором уместились чайник, два стакана в подстаканниках, вазочки с вареньем, печеньем и конфетами.
- Здравствуйте, чай готов! – сказала она, поставила поднос на столик у кресел-качалок и вернулась в дом досматривать любимый сериал.
Николай Петрович, оглянувшийся на нее с улыбкой, но не без досады, что она может прервать их разговор, успокоился и продолжил.
- Почему такое большое число людей, даже подготовленных полицейских, при ДТП покидают место аварии? Подсознание вопит: «Сражаться не с кем, беги!» А их потом за шкирку и телекамеру в лицо тычут: «Покинул место, такой-сякой! Знал, что нельзя, а покинул! Отвечай теперь по полной программе!» А тут оружие! Опасно всем поголовно оружие раздавать, - риски зашкаливают.
Сергей сделал приглашающий жест и направился к веранде.
- Я тут умывальник на улице организовал, чтобы каждый раз не переобуваться. Удобно!
Николай Петрович, покосился на него с подозрением, что кто-то собирается, сменив тему, уйти от ответа. Но Сергей не думал сдаваться.
- Да, собственно, в том-то и смысл, чтобы оружие было практически у каждого, может быть, за очень редким исключением. Но не просто так, а после подготовки, с наработкой базовых навыков, с последующим их доведением до совершенства. Подготовленный человек не станет сразу хвататься за пистолет, тем более, что у оппонента есть такой же. Оба будут осознанно вежливы, а наработанные навыки подавят бессознательные рефлексы.
Николай Петрович смотрел на него со снисходительной улыбкой и походил на кота, добывшего сметану.
- А по этому поводу у меня есть третий аргумент. Много ли вы знаете людей, которые доводят до совершенства свои навыки в области, не относящейся к их профессии или хобби? Лень! Этот биологический закон экономии энергии на том, что не составляет насущной необходимости, не даст абсолютному большинству довести свои базовые навыки не только до совершенства, но и заставит утратить то малое, что им дадут на подготовительных курсах.
«Похоже, он не только по справочникам полазал, но и весь ход беседы заранее просчитал», - подумал Сергей и окинул взглядом огород, лихорадочно соображая, что бы такое показать соседу.
- Тыквы видали в этом году какие!