С поезда Лёнька бегом отправился к Алине. Предвкушение встречи разогрело эмоции до состояния кипения, воображение рисовало яркие картинки. Он ликовал.
Во внутреннем кармане куртки лежал увесистый свёрток с деньгами. Наконец-то его усилия увенчались успехом. Завтра они начнут искать квартиру, потом подадут заявление и поженятся.
Парня накрывало ощущение триумфа. Вот сейчас, всего несколько шагов до полного счастья.
Он ворвался в комнату Алины без стука, забыв, что там живут и другие девушки. Ему было не до этого. Невеста обернулась, побледнела. Глаза её забегали, руки задрожали.
Лёнька не ожидал такой чувственной реакции. Ринулся с распростёртыми объятиями и уткнулся в отталкивающий, запрещающий жест.
Алина часто дышала, было слышно, как колотится и трепещет её взволнованное сердце, ритмично вздымая блузку, в том месте, где лёгкую ткань дырявили вишенки сосков.
Она вела себя несколько странно.
— Ты меня случайно застал. Я знаю, что огорчу тебя, но менять что-либо поздно. Так вышло. Водку будешь?
— Что- то случилось?
— Нет. То есть, можно и так сказать.
— Лучше без водки. Алина, говори, пожалуйста, я начинаю нервничать.
— А я, пожалуй, выпью. Скоро всё-таки замуж выхожу.
— Тьфу, напугала.
— Не за тебя, Лёня. За препода, Мирошникова. Мы уже заявление подали. Я теперь у него живу.
— Значит, сессию закрыла, зачеты сдала? Намёк прозрачен и ясен, как слеза новорождённого. Давно?
— И зачёт, и всё остальное, ты прав. Теперь это не имеет значения. Виктор Петрович сразу предложил, как только ты уехал. Озвучил условие капитуляции. Я подумала и сдалась. Не сразу. Поначалу даже поплакала. Хочешь верь, хочешь, нет, тебя я действительно любила.
— Понимаю. Кончилась любовь, потому, что нужно срочно устраивать судьбу. Как-то быстро у тебя все процессы происходят, словно под воздействием катализатора. Хотя, так и есть. Я Мирошникову не ровня. Не замечал раньше, что ты настолько меркантильная. Доучиваться-то хоть будешь или так сойдёт?
— Лучше бы ты Лёнька за своим огородом следил. Теперь не знаю, стоит ли учиться дальше. Я ведь беременная. Пусть теперь муж за меня думает.
— Уже? Поздравляю. У меня ощущение дежавю. Со мной всё это уже было. Помнишь, рассказывал, как меня Милка отшила? Думал, что выигрышный лотерейный билет вытянул. Оказалось, он был фальшивый. Не представляешь, как это тяжело, когда предают. Хотя, она мне ничего не обещала.
— Я тогда много размышлял. Понял, что женщина всегда изменяет первой. Сначала мысленно. Обычные, казалось бы, ассоциации, которые она представляет в своих грёзах, когда подсознательное недовольство отдельными чертами или стилем поведения своего мужчины связываются совсем с другим персонажем. В принципе это нормально, искать лучший вариант.
— У меня практически не было выбора.
— Не знаю, если бы поехала со мной, скорее всего ничего подобного не могло бы произойти. Я про предательство. Уличить в виртуальной измене невозможно: мысли не совсем материальны. Но энергетическая связь партнёров изменяется существенно. Случайные речевые обороты, жесты, взгляды, дают основания понять, что им недовольны, не то, чтобы пренебрегают, но при случае вполне могут видоизменить характер отношений. Я чувствовал отчуждение, страдал от неопределённости и твоего раздражения.
— Не суди строго. Жизнь однажды даётся. Нет времени на раскачку. Кстати, вот твои письма. Я их не вскрывала. Не хотела сыпать соль на раны.
— Неужели ты переживала, страдала? Как это романтично. Сейчас заплачу. Честное слово. Ты же знаешь, у меня слёзы близко. Я тебе другое письмо напишу. Потом, позже, когда отойду немного. Водка, водка, водка. А наливай. Знаешь, я понимаю, скорее всего, это ничего бы не изменило, но дурацкий характер, себя жалко. Нужно было не предохраняться. Сейчас бы в тебе мой ребёночек жил.
— Не создавай ненужных иллюзий. Думаешь, я решилась бы родить ребёнка в нищете?
— Помнишь, как у нас в первый раз было? Смешно. Единственный случай, когда моё семя было у тебя в гостях. Я ведь, Алина, что-то такое предчувствовал, только понять не мог, что меня беспокоит. Ты ведь уже тогда варианты просчитывала, иначе с чего бы тебе было так беситься?
— Да, я испугалась.
— Когда мысли любимого человека убегают в сторону, сбивается тонкая настройка, некая незримая связь, удерживающая внимание на одной единственной. Самому не понять, что такие изменения происходят, но со стороны заметно. Когда у нас с тобой отношения в гору шли, ко мне ни одна девчонка на километр не подходила. И вдруг флиртовать начали, знакомиться, соблазнять. Я ещё удивлялся, с чего бы это всё?
— Мне тоже жалко с тобой расставаться. Больше скажу, больно. Привыкла к тебе. Теперь утихло, а вначале здорово переживала. Репетировала, как объясняться с тобой буду, ревела. Представить себе не могла, как со стариком жить буду. Оказывается, то же самое. Никакой, в принципе, разницы. Только первый раз неловко. Он замечательный любовник. Подарками завалил. Шубу из серебристого песца подарил. Представляешь? Такая прелесть. В рестораны чуть не каждый день водит. Постель у нас, как аэродром, затеряться можно. Только он всегда занят. Ну и фиг с ним, привыкну.
— Значит, Мирошниковой теперь будешь?
— Конечно. Но не всё так прекрасно, как хотелось бы. Состояние дискомфорта, понимаешь, словно меня купили. Не чувствую я себя счастливой. Если хочешь, можем в последний раз эротическое прощание устроить.
— Лучше не нужно. После него? Я так не смогу. Как представлю себе, что там кроме меня кто-то путешествует, бр-р! Бросай ты его к чертовой матери. Только совсем. Я с собой справлюсь. Честное слово. Воспитаем ребёночка, вырастим. Я же тебя люблю, значит и его тоже смогу полюбить.
— Всё не так просто, Лёня. У нас брачный договор заключён. Виктор Петрович на этом условии сразу настоял. Он может расторгнуть брак, если я нарушу хоть один пункт договора. Но дело даже не в этом. Что нас ждёт, если поженимся, ты подумал? Сошлют в такую тьмутаракань после диплома — жить не захочется. Ни жилья, ни денег, ни перспективы. Мирошников, без пяти минут профессор.
— Не боги горшки обжигают. Любой генерал когда-то был рядовым.
— Пойми ты — не для меня рай в шалаше. Я слабая, комфорт люблю, удовольствия. Пока есть красота и молодость — нужно ими пользоваться.
— Профессорша будешь. Наверно это здорово? Сразу все блага мира к твоим красивым ногам. Кроме любви. Помнишь, у Высоцкого — "Я признаюсь вам как на духу — такова вся спортивная жизнь: лишь мгновение ты наверху и стремительно падаешь вниз." Это про меня, но не в спорте, а в жизни. Только никак в толк не возьму, почему так? Чему меня жизнь так старательно учит? Казалось бы, все ошибки первой любви учёл, всё делал правильно, а итог тот же. Знаешь, что самое страшное в жизни?
— Наверно, смерть.
— Нет, когда тебе изменяют, предают, а ты об этом не знаешь. Мне, похоже, здорово везёт. Ты ведь не стала играть со мной в напёрстки. Представляешь, Алина, а в меня, там, на севере, девчушка втрескалась. Замечательная. Пришлось её огорчить. Я ведь врать не умею. Даже утешить не решился, посчитал, что это будет измена.
— Ой ли? Хочешь сказать, что поднёс ягодку ко рту и не отведал?
— Не подумай, я не жалею. Откуда было знать, что ты мне сюрприз приготовила? Я ведь тебе как самому себе верил. Теперь точно знаю, что судьбу нельзя подгонять под заранее заготовленный шаблон. Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло. А знаешь, Алина, пожалуй, я не стану с тобой пить. Передумал. Водка — отвратительное средство для душевной терапии. Лучше пожелаю тебе счастья, прощу. Даже спасибо скажу за науку. Ты хорошая, только сама об этом не знаешь. А жаль. Пойду, пожалуй. Думаю, больше не увидимся. Ни к чему травить душу.
— Тогда забери это, — Алина сняла с пальца кольцо с рубином и положила его на стол. — Ещё хочу, чтобы ты отдал все мои фотографии. Сам понимаешь, это может меня случайно скомпрометировать. Этот чёртов брачный договор, такая засада. Я бы не хотела расстраивать мужа. И себя.
— Алина, ты не находишь свой поступок слишком циничным? Ведь сама говоришь, что любила меня. Значит, его ты не любишь, ведь так?
— Какое это теперь имеет значение? Когда тебе предлагают возможность реального выбора между раем в шалаше и нормальной жизнью в захудалом дворце, думаю, никто не согласится после этого жить на помойке.
— По-твоему, семейная жизнь вчерашних студентов мало чем отличается от жизни нищего?
— Однозначно, нисколько не лучше. Какие у тебя перспективы? Если оставят в универе, должность младшего научного сотрудника и жизнь в общаге на гроши. По распределению и того хуже. А у Мирошникова отличная квартира в Москве, машина, дача и приличный оклад.
— За всё приходится платить. Ты не думала, чем нужно возмещать право пользоваться плодами чужих усилий? Молодость и тело само собой, а кроме этого?
— Ерунда. Вот увидишь, это он будет мне должен. Не так я проста, как тебе кажется.
— Возможно, ты права. Кто знает, на что способна женщина? Можно нескромный вопрос?
— Валяй.
— Ты сможешь говорить ему каждый день, — "я люблю тебя, милый"?
— Зачем? Достаточно того, что раздвигаю для него ноги.
— Возможно, сегодня этого действительно довольно. Но он не дурак, отлично понимает, что купил тебя. Когда ты начнёшь бросать взгляды на более привлекательные эротические пейзажи, а это обязательно произойдёт, ведь я, например, вдвое моложе и привлекательнее Мирошникова, тебе есть с чем сравнивать, он обязательно будет ревновать и требовать доказательств любви. Сможешь петь ему песни о любви?
— И не думаю. С чего бы мне заниматься такими глупостями?
— Это совсем не вздор. Попробуй поставить себя на его место. Ты приходишь на рынок зимой, покупаешь килограмм клубники за сумасшедшие деньги, видишь прекрасные плоды, вдыхаешь аромат. По дороге домой слюной давишься, предвкушаешь блаженство, а дома нежданные гости. Они ни о чём, в принципе, не просят, но запах и вкус чувствуют. Дать или не дать, вот в чём вопрос. Это, как бы начало вашей совместной семейной жизни. Естественно, делиться он не станет. Самому мало. А теперь другой вариант: клубника уже на столе, а гости беспринципные циники. Подходят и сами берут. Какие его действия?
— Хватит фантазировать. Ничего подобного со мной не случится. Вся клубника ему достанется. Пусть подавится. Я же не дура, менять достаток и комфорт на безрассудный секс на стороне.
— Это твои мысли сегодня. А его? Скорее всего, Мирошников начнёт прятать от всех не только ягоды, но и посуду, в которой они хранятся. Как тебе такой расклад?
— Никак. Закормлю до посинения, чтобы тошнило, только и всего.
— А он гурман, для которого весь кайф не в том, чтобы нажраться вдоволь: лизнёт, понюхает и начнёт медитировать на ощущение послевкусия.
— Что за ерунда у тебя в голове? Лизнёт, понюхает. Ни один мужик не остановится на половине пути, сам знаешь, пока не кончит.
— В двадцать, а ему пятый десяток пошёл. Это ты во вкус входить начинаешь, а ему скоро посмотреть достаточно станет.
— Пусть разглядывает. Не за просто же так. И вообще, о чём я с тобой говорю? Тебе, Лёнька, какое дело, чем мы заниматься будем? Свечку держать хочешь?
— Ни чем, а с кем. Вопрос задан не правильно. Ты же моя невеста, а беременна от другого мужика. Это как?
— Была, Лёня, была твоя. Самку, помнишь, ты же сам меня так назвал когда-то, завоевать нужно. В честном соперничестве, на конкурентной основе. Ребёночек — это приз, возвышающий мужское достоинство, продолжающий род, единственный способ сохранить биологическое я. Считай, выставила на аукцион свой лот. Мирошников предложил больше, что тут непонятного?
— А ничего, что ты со мной без конкурса спала? Думаешь, он тебе не напомнит про отсутствие целомудренности?
— Я от него не скрывала, что жила с тобой.
— А сама как к этому относишься?
— Не знаю, о чём ты, но его прыщ ничем от твоего не отличается. Ощущения те же.
— А любовь?
— Ко всему привыкают.
— Странный у нас разговор, Алина.
— К тому же, очень долгий. Надеюсь, больше не встретимся. Постарайся меня понять.
— Земля круглая. Мамка моя говорит, — знать, где упадёшь, соломки бы подстелила.
— Не представляешь, Алина, как мне хочется твоего Мирошникова за яйца подвесить. Умом понимаю, что мы с ним, как та кобра, что танцует под дудочку факира, слепые и глухие, реагируем на вибрации и ритм заклинателя. Лот, говоришь? Сладкий был кусочек, вкусный, но не мой. Как подумаю, что судьбу решают несколько лишних рублей в кармане, жить не хочется. Знаешь, Алина, а ведь мы с тобой оба проиграли. Я в этом уверен. Читал где-то: когда ноги или руки лишаешься, хоть её и нет давно, а болит. Фантомная боль называется. Прирос я к тебе, не так просто будет ампутировать. Заживёт, конечно со временем, но ныть долго будет. Думаю, у тебя тоже. Прощай, любимая.
— Влюбись лучше Лёнька в другую девчонку. Вон их сколько, с пушистыми ресничками. Уверяю тебя, между ног у всех одинаково.
— Спасибо за совет, конечно. Подумаю.
— Если что, я сегодня в общежитии спать останусь. Обращайся, если передумаешь.
Лёнька скатился по лестнице вниз, забежал за угол дома, прислонился лбом к прохладной кирпичной кладке и только тогда осознал, что не дышал всё это время. Просто забыл, как это делать.
Бравада, которую он демонстрировал в разговоре с Алиной, слетела моментально. Юноша почувствовал себя маленьким обманутым ребёнком. Ему непременно требовалось утешение.
Хотелось дать волю слезам, но мимо то и дело кто-то проходил. В такие минуты душа требует одиночества и тишины. Лёнька поискал глазами детскую площадку или сквер, где можно сидеть с закрытыми глазами и ни о чём не думать.
Для большинства людей, как это ни странно, счастливая жизнь так никогда и не наступает. Они привыкли читать сказки и верить в них. Им кажется, что лучше может быть только там, где их сейчас нет. Только там и больше нигде.
Например, в соседнем городе или в квартире профессора, потому, что здесь они знают каждый куст и просто уверены, что ничего хорошего ни под одним из них быть не может. Проверяли многократно, ничего не обнаружили.
Им невдомёк, что разбитые сердца и изломанные судьбы есть везде, именно потому, что никто не хочет трудиться над созданием лучшей жизни. Протянул руку и взял, что понравилось.
А ведь точнее будет сказать, что кому-то пришлось по вкусу нечто, чем обладаешь ты и он готов отдать за это всё, что угодно, в пределах определённой суммы, которую условно можно обозначить “этого добра мне не жалко”.
— Лёнька-Лёнька! О чём ты думаешь, кого жалеешь, Алину или себя? Помнишь, с чего знакомство с Алиной началось? Ты её послать пытался, говорил, что все женщины одинаковые, мысли у них только о красоте и потреблении, что они похожи на невкусные конфеты с красивым фантиком. Ведь так и вышло. Но жизнь-то на этом не заканчивается.
Отчего-то ему в объёме и цвете представилась вульгарная сценка, где старый и дряблый человек без лица, в весьма неприглядной позе совокупляется с Алиной. Она извивается и стонет. Лёнькина кожа моментально покрылась мурашками, зачесалась.
Что-то прохладное и мокрое уткнулось в его руку. Это прикосновение испугало.
Юноша открыл глаза, увидел огромного лохматого пса трёхцветного окраса. Животное вело себя добродушно и уверенно, зарылось носом в его ладони. Он вспомнил, что недавно читал про эту породу. Это был сенбернар. Серьёзная бело-рыже-чёрная псина с огромной головой.
— Что он здесь делает один? Породистых собак не бросают.
Почти тут же подбежала девочка лет восьми в коротеньком платьишке. На её голове качались два огромных белых банта.
— Дяденька, вы его не бойтесь. Он очень добрый. Его зовут Тайлер. Наверно почувствовал, что вас нужно спасать. Он очень восприимчивый, по запаху определяет настроение. С вами что-то случилось? Меня Рита зовут, а вас?
— Меня Леонид. Да Риточка, мне очень грустно. Я потерял лучшего друга.
— Хотите, мы с вами посидим? У нас есть время.
— Большое спасибо, но мне хочется побыть одному.
— Тогда мы побежали. Тайлер обязательно должен кого-то спасать, у него работа такая.
— Он уже сделал это. Мне гораздо лучше.
Лёньке действительно стало легче. Наверно оттого, что вокруг немало хорошего. Например, эта замечательная парочка, готовая спасать кого угодно просто так.
— Алина. Зачем она так?
Где-то в районе солнечного сплетения стало холодно. Лёнька посмотрел на осину, росшую напротив скамейки. Она шелестела дрожащими листьями. Их было много, очень много. Интересно, сколько? Вот вам, например, никогда не хотелось сосчитать что-либо необъятное, например число звёзд на небе?
Для чего, спросите вы? Именно потому, что их много, а ты один. Совсем один на всём белом свете, хотя вокруг столько других людей. Неприятное, никчёмное ощущение. Может быть, это всего лишь собственный выбор или естественный отбор?
Почему так тоскливо и гадко на душе лишь оттого, что долго шёл с кем-то по одной тропинке, которая закончилась, превратившись в две, но спутник не захотел идти с тобой, а ты отчего-то не можешь с ним?
Лёнька представил себе встречу с Алиной через множество прожитых без неё лет. Узнает ли он ту, которую так любил? Что, если это только приснилось?
Как грустно расставаться с мечтой, почти реализованной, осязаемой и желанной. Наверно, изумительные иллюзии, которые кружат нам голову предвкушением счастья, заставляют вглядываться в далёкие недоступные звёзды, в то время, когда следует смотреть под собственные ноги.
Очень просто оступиться, танцуя и радуясь на осколке скалы, нависшей над пропастью, если рядом нет никого, кто откроет тебе глаза и предупредит об опасности. Видно мечта о совместном блаженстве слишком тяжёлая ноша для одного. Но как угадать, что рядом с тобой чужой, если видишь, что он живой и реальный.
Сладкие губы, упругий стан, обворожительный взгляд, дрожь во всём теле, нежные прикосновения. Зачем это всё, если оно ненастоящее?
Ящерка, избегая смертельной опасности, оставляет преследователю извивающийся хвост, сбивающий преследователя с толку. Она хочет жить, поэтому пользуется иллюзией присутствия. Зачем это нужно человеку, которому ничего не угрожает?
Неужели причина обмана, лишь банальное желание не терять времени даром, получая попутно удовольствие от всего, что может одарить наслаждением?
— Во что играют люди, разбивая, походя свои и чужие судьбы? Какие оценки они получали бы, будь на свете реальные школы негодяев? Хорошая ведь Алина, даже замечательная. Была…
— Была хорошая. Как грустно думать так о девушке, которую любил ещё час назад. Разве она стала другой за это время? Отчего же хочется исчезнуть и не быть? Совсем.
Когда отношения начинаются, сознание сразу выдаёт сценарий, в котором есть начало и продолжение. Как правило, очень позитивное. Лёнька в этом спектакле уже давно обзавёлся детьми, был счастлив и радовался. А когда открылся занавес, декорации оказались совсем иными. Они просто потрясли своим цинизмом.
Как быть, что делать, чтобы обрести равновесие?
В голове стало совсем пусто, неуютно.
— Алиночка, девочка, как же дальше жить без тебя? Прятаться от жизни? Резать вены? Кому нужна такая нелепая, безрадостная жизнь?
Вспомнилась песня о транзитном пассажире: я твой транзитный пассажир, меня, увы, никто не ждал, ты был транзитный мой вокзал.
— Да, я её не удержал. Не удержал.
Представить себе, что Алину ласкает некий безликий Мирошников, которого Лёнька ни разу в жизни не видел, что он лезет своими мерзкими руками, трогает его милую девочку, где ему заблагорассудится, даже там. Невыносимо, мерзко, страшно.
— Зачем я отпустил Тайлера и Риточку?
Он не хотел, слёзы потекли сами.