Она ничего не смогла с этим поделать – депрессия навалилась на нее тяжелым грузом. Она томилась от ожидания – он не звонил уже две недели. Она ругала себя и его, но разрешить ситуацию не могла – его телефон молчал, как и ее тоже.
И вот уже наплакавшись и предполагая худшее, она подняла телефонную трубку и безразлично произнесла: «Алло».
- Приветик! Как дела? – как ни в чем не бывало, заговорил он, словно расстались только вчера. – Пойдем, погуляем.
Они шли, держась за руки, и были счастливы.
Ветер холодным напором пытался разомкнуть жаркую цепь их рук, но чем сильнее были его потуги, тем крепче сжимались их ладони.
- Тебе не холодно? – спрашивал он.
- Нет! – отвечала она и еще крепче прижималась к нему, чтобы согреться от его дыхания.
Ее каблучки отбивали звонкую дробь по брусчатке; город шумел, гудел, и скрипели старые деревья, и играла музыка, но они этого не слышали. Главным звуком для них был звук их сердец, которые бились в унисон.
Свинцовые тучи медленно опустились на город и висели так низко, что казалось, вот они сейчас зацепятся своими лохматыми концами за деревья и останутся тут навсегда. Но сильный порыв ветра гнал их все дальше и дальше, освобождая кусочек синего неба, хоть для одного, но все-таки лучика света. И ветер сделал свое дело – еще раз он поднатужился, и вот над их головами тучи расползлись и небесное озеро застыло наверху, радуя своей лазурной красотой. Тучи не хотели сдаваться без боя, они вздыбились и рвались в чистое пространство, но ветер гнал их со всей силы, не давая сомкнуться над головами похожих.
А двое шли и не замечали всю эту возню двух стихий – они были счастливы.
- Посмотри! Дом падает! – удивленно воскликнула она, запрокинув голову.
И правда, большой многоэтажный дом, словно кусок огромного льда, возвышался над низенькими столетними домами, и казалось, сейчас упадет на людей.
Она крепче сжала его ладонь и отвела его в сторону.
- Не бойся – он не упадет, - поспешил он успокоить свою спутницу. – Ты не замерзла? – снова поинтересовался он.
Она покачала головой и повела его к рядам, где художники выставляли свои работы. Они ходили вдоль рядов и рассматривали картины.
Первый день весны был ветряным и холодным, но люди гуляли по городу и он, боясь потерять ее в толпе, брал нежно ее под локоток и прижимал к себе.
Дойдя до конца улицы, они остановились у театральных касс.
- Знаешь, я давно не была в театре. Давай завтра сходим на спектакль, - предложила она.
Он замялся, опустил голову и смущено произнес: «У меня нет денег».
- Вот ерунда! У меня есть…Ну давай зайдем! Я так хочу в театр сходить. Ну, пожалуйста, сделай мне такой подарок – сходи со мной, мы будем сидеть рядом, и я буду держать тебя за руку.
- Я не знаю… Может в следующий раз? – нерешительно и смущенно произнес он.
- У тебя завтра дела?
- Нет!
- Значит, завтра идем в театр! – улыбаясь и чуть не прыгая от счастья, констатировала она и протянула кассиру деньги за два билета.
Они шла рядом, и не обращали внимания: ни на слякоть под ногами, ни на промозглый ветер, ни на моросящий дождь.
- Завтра я жду тебя в 4 у киоска. Поедем пораньше и погуляем по Кировке, только прошу тебя – не пропадай. Я так устала тебя терять.
- Я не пропаду. Я сам боюсь тебя потерять.
- Боишься, а сам не звонишь по две недели, а я тоскую и не знаю где тебя искать – у меня кроме твоего «телефона» ничего нет, да и тот у тебя всегда недоступен.
- У меня деньги на телефоне быстро заканчиваются, - произнес он и добавил, - Ты зря тратишь деньги – это мужчина должен покупать билеты.
Она заглянула ему в глаза и потянулась за поцелуем: «Я тебя лю! Очень очень лю! Вот буду я старенькая, тогда ты будешь тратиться на меня. Купишь совок, веник и будешь за мной песочек убирать. А сейчас я могу немного потратиться. Для меня главное, что мы будем завтра вместе.
На второй день она все поглядывала на часы, но до заветного часа было еще так далеко. Стрелки, словно листья в стоячей воде, замерли на одном месте.
Она успела переделать все дела, принять душ, сделать маникюр, но ускорить время она была не в силах. Волнение и нетерпение томились в ней.
И вот она вышла из дома и направилась к назначенному месту.
- Какое счастье – быть вместе, - думала она.
Он еще не пришел и она, томясь ожиданием, стала прохаживаться вдоль улицы.
Мартовское солнце, то уходило за тучи, то вновь показывалось у нее над головой, а ветер, пытаясь разогнать эти ненавистные облака, приносил с собой промозглый холод. Она куталась в пушистый шарф и все пыталась согреться, что удавалось ей с большим трудом.
Она обошла дом, прогулялась по тротуару – он не спешил.
Нервно поглядывая на часы, она оглядывалась по сторонам и ждала. Ждала 10, 15, 30 минут – ждала час.
-Где он? Что случилось? – переживала она.
Она набирала цифры его телефона, но долгие гудки не могли дать ей ответ.
Снова и снова она мерила шагами улицу, а в глазах уже стояли слезы, слезы гнева и обиды.
Прохожие в недоумении поглядывали на странную женщину, которая целый час ходит у киоска, и были в недоумении; они словно видели тот гнев,который исходил от нее незримой волной.
Он заставлял ее страдать от неведения – телефон молчал. Она не понимала, что происходит – она мучилась и терялась в догадках.
А время одновременно тянулось и неслось.
Сдерживая раздражение, злость и слезы она поспешила на остановку.
Сидя в трамвае, она отрешенно смотрела в окно и старалась заставить ненавидеть его, чтобы слезы, собравшиеся в уголках глаз, не смогли вывести ее из себя.
Но вместо ненависти она вспомнила, как его прикосновения обжигали ее, и как ей хотелось сгореть в его пламени.
- Как ты мог так поступить? Почему ты всегда пропадаешь? Хоть бы позвонил, предупредил… Все! Тебя нет! Ты умер для меня! Хватит тебя прощать, - постоянно внушала она себе и тут же оправдывала его. – А может это я, ненароком обидела его? Нет! Я не желаю больше испытывать к тебе никаких чувств, - думала она с негодованием и старалась быть сильной, чтоб не разреветься на весь трамвай.
- Не дождешься! Я не заплачу – не позволю тебе заставлять меня плакать. Не позволю!
В театре она все оглядывалась – надеялась, что он где-то рядом, но все напрасно – его не было.
Спектакль ее немного успокоил, она смеялась над шутками и сама удивлялась тому, что ей интересно, что происходит на сцене, несмотря на то, что напряжение у нее не спало, и она постоянно думала о нем.
После спектакля, стоя на остановке, она поднимала воротник, натягивала шапочку на лоб и поеживалась – трамвая не было очень долго.
А ветер дул по-прежнему, но все казалось каким-то застывшим, и эта неподвижность внушала ей тревогу.
- Даже не думай мне звонить! Я больше не хочу тебя видеть,… а вдруг с ним беда, а я как дура, ругаю его и развлекаюсь? А может, как всегда… пропал на две недели? А может еще проще – я надоела ему, и он меня бросил?
Ночь черным покрывалом захватило город, и в этой темноте трамвай неспеша, грохотал по рельсам и вез ее домой. Она, разомлев от тепла, исходящего от сиденья, думала о нем и мечтала быстрее добраться до дома, чтобы уткнуться в подушку и выплеснуть ту обиду и все слезы, которые взрывали ее душу, и, наполнив ее до краев, рвались наружу.
Дома, открыв сумочку, она заметила оставшийся билет, и уже не сдерживая слез – разрыдалась.
Всю ночь она стонала и звала его. Она не могла уснуть – ей казалось, что она осталась одна в этом жутком мире, где только хозяйничал ветер, который пробирался сквозь щели окна и вымораживал комнату и ее душу.