Соня думала.
Постоянно думала над этим странным сном, который преследовал её с тех самых пор, когда она начала подробно изучать дневники своей прабабки.
Субботним днем, стоя на улице Авиамоторной под огромным красным шаром с фамилией скандального кандидата в президенты и раздавая прохожим, как и прочие волонтеры, агитационные листовки в его поддержку, Соня также была целиком погружена в свои мысли. Стремясь раздать как можно больше агитационного материала, молодые люди с задиристыми взглядами и приветливыми улыбками бодро сновали вдоль оживленного людского потока, изредка перекидываясь между собой ироничными репликами. Волонтеры - девушки и юноши, быстрое передвижение которых можно было отследить по шарам, хаотично метавшимся по воздуху, в эту минуту ощущали себя беспрекословными исполнителями возложенной на них особой миссии - миссии, значимость которой, по их мнению, ещё не до конца осознана остальным обществом. Поэтому во взглядах некоторых молодых людей ясно читалось холодное презрение и ощущение собственного превосходства, когда кто-то из прохожих отказывался взять предложенную листовку. При этом все они демонстрировали непоколебимую уверенность в собственных силах, а значит, и в победе своего кандидата.
Все, кроме Сони.
Нахмурившись, она стояла чуть вдалеке от толпы, изредка переминаясь с ноги на ногу и думала, напряженно думала. Сейчас она размышляла о том, что в самих бумагах не было ровным счетом ничего, указывающего на достоверность событий, разворачивающихся в её сне, за исключением короткого упоминания о встрече с некоей актрисой, которая, как писала Софья Дмитриевна, " любезно согласилась приобрести несколько ювелирных украшений".
"Не была ли это та самая Маргарет Моллиган - эксцентричная звезда немого кино с ирландскими корнями? Или все это бред и под влиянием этих дурацких дневников у меня просто разыгралась воображение?" - думала девушка.
- Сонь, ты бы лицо попроще сделала, а то и так вяло разбирают, - к ней подошёл Макс и протянул бумажный стаканчик с горячим кофе.
Соня машинально кивнула головой и изобразила на лице некое подобие улыбки. "И все же, кто все эти люди, которых я видела во сне? Существовали ли они на самом деле и, если даже существовали, могла ли моя прабабка, урожденная княжна Серебрянская, ставшая в последствии леди - как там ?- Бэссингтон, да, кажется, леди Бэссингтон, собрать их всех у себя накануне второй мировой войны и предложить принять участие в сумасбродной авантюре? Ради чего, ради кого? Ради Коко Шанель? Но, опять таки, в мемуарах Софьи Дмитриевны нет ни слова о её дружбе с Шанель, как, впрочем, и о лорде Бэссингтоне. Или попросту не все бумаги ещё обнаружились, ведь последняя запись датирована зимой 1918 года?"
- Кубы зарубили, - продолжал Макс.
- А? - рассеянно отозвалась Соня.
- Мутят чё-то, отмазки какие-то каждый раз, не дают ставить агитационные кубы,- мрачно разъяснил молодой человек, посмотрев вверх.
Вслед за ним Соня тоже подняла голову - огромный шар, наполненный гелием, заслонял собой все небо. От порыва ветра он качнулся, "вальный 2018" - увидела Соня .
"А что, если знаменитую на весь мир француженку и высокородную русскую эмигрантку и впрямь связывали дружеские отношения? Ведь бабуля подтвердила, что её мать действительно работала на Коко Шанель некоторое время. Или же, действительно, княжна Серебрянская чувствовала себя обязанной Шанель и поэтому спустя много лет, когда Софье Дмитриевне стали известны кое-какие тревожащие факты, она решила во что бы то ни стало поделиться ими с давней приятельницей? При помощи Дебры Уайтли - ехидной старой девы, которую Соня тоже видела в своем сне? Тупость, идиотизм чистой воды!" Девушка внезапно осознала, что пытается всерьёз анализировать мучавшее её видение и досадливо отдернула шар, привязанный к руке и мешающий ей увидеть небо.
- Да что с тобой такое? - изумился Макс.
- Я... знаешь, мне надо идти, - пробормотала Соня, торопливо сунув в руки однокласснику кофе и охапку листовок.
- Как? Мы же договаривались после тусануть?
- Я обещала сегодня бабуле, да и родители, если узнают, прибьют.
- Ааа, - насмешливо протянул Макс.
Он хотел сказать что-то еще, но Соня, не дослушав его, решительным шагом направилась прочь, пытаясь на ходу развязать на запястье петлю и отделаться от злополучного шара. Развязать узел никак не получалось и Соня во внезапном раздражении нетерпеливо разорвала петлю.
- Не понял, - недоуменно произнес Макс, глядя, как быстро удаляется от него Соня и как стремительно взмыл в небо отвергнутый шар.
Благодаря тщательно разработанному плану, родители Сони были убеждены, что весь этот день она с подругами проведет в одном из торговых центров в районе Лефортово, поэтому ничего не подозревающий водитель, который всё это время терпеливо ждал её на парковке у одного из таких гипермаркетов для того, чтобы отвезти обратно в подмосковное Дудкино, был крайне удивлён, когда девушка вернулась назад одна, без покупок, да к тому же в дурном настроении.
Всю дорогу до дома Соня хмурилась - он видел это в зеркале заднего вида. И, действительно, девушка буквально кипела от ярости, она чувствовала, что выставила себя полной идиоткой перед Максом и остальными волонтерами.
" А все из-за этого дурацкого сна!" - мысленно негодовала Соня и решила поскорее отделаться от дневника своей прабабки. Быть может тогда и этот сон, и сопутствующие ему навязчивые мысли, наконец, перестанут изводить её.
В конце концов, рассуждала Соня, свой долг перед Софьей Дмитриевной она выполнила: со всеми найденными записями ознакомилась и, бережно рассортировав их по датам, подклеила в потрепанный кожаный переплет. Теперь дело за малым - торжественно вручить восстановленный дневник Елизавете Алексеевне, а потом можно будет с чистой совестью выбросить все эти нелепые мысли из головы и сконцентрироваться на том, что действительно важно - важно для молодёжи, важно для её друзей и знакомых, важно для Макса, важно для самой Сони.
Вот только с недавнего времени Соня всё больше начала задумываться над тем, что же по-настоящему важно для неё самой?
Поэтому, едва добравшись до дома, она заперлась в своей комнате и не в силах больше противостоять одолевавшему её любопытству набрала в поисковике имя Коко Шанель.
К своему удивлению, Соня обнаружила множество противоречивой информации касательно личности легендарной законодательницы стиля. Достоверно было известно, что после освобождения Франции от немецких оккупационных сил в 1944 году, Шанель была арестована за коллаборационизм и лишь благодаря личному заступничеству Уинстона Черчилля ей удалось избежать наказания. А затем она уехала в Швейцарию на долгих 9 лет вместе с Гансом Гюнтером фон Динклаге.
"Тем самым Шпатцем, про которого упоминал Альберт Финч!" - подумала Соня.
Согласно рассекреченным архивам французских спецслужб, в 1942-1943 годах Шанель была любовницей барона Ганса Гюнтера фон Динклаге .
"А вот Маргарет Моллиган перед обаянием барона в своё время все же устояла!" - промелькнуло в голове у Сони.
Девушка усмехнулась своим мыслям, все ещё не веря в то, что события из её удивительного сна могут так или иначе перекликаться с реальными фактами.
Но затем она обнаружила сведения, которые по - настоящему её поразили. Из тех же самых документов, долгое время хранящихся в Венсенском замке, стало известно, что имя прославленного модельера фигурировало в списках агентов абвера. Прочитав последние строки, потрясённая Соня вдруг ощутила, как по её спине пробежал холодок.
- Неужели это правда? - пробормотала она чуть слышно.
"Ведь не может же быть столько случайных совпадений?" - продолжала мысленно рассуждать девушка - " и фон Динклаге, и вербовка абвера... значит опасения Софьи Дмитриевны были оправданы?"
Снова склонившись над смартфоном и жадно вчитываясь в каждое слово из найденной статьи, Соня тут же нашла ответ на свой вопрос: "...Однако, как утверждает хранитель архива Фредерик Кегинер, сама мадемуазель Шанель могла об этом и не догадываться, то есть её могли использовать как потенциальный источник информации... к примеру, она могла обсуждать с фон Динклаге настроения во французском обществе...Среди документов не найдены ни подписка о сотрудничестве, ни рапорты..." Но не успела Соня облегченно вздохнуть, как новое сомнение вновь заставило её встревожиться: "А как же операция " модная шляпка"? Та самая, которую якобы одобрил сам Вальтер Шелленберг и в которой Коко Шанель отводилась главная роль, - в 1943 году маленький диктатор большой моды, якобы по собственной инициативе, отправилась в Испанию, где в это время находился Уинстон Черчилль, с твёрдым намерением убедить премьер-министра Великобритании и по совместительству своего давнего знакомого заключить сепаратный мир с Германией. Но встреча, кажется, сорвалась. Интересно, почему ?" - гадала Соня.
В своём желании выяснить правду она решила идти до конца и в скором времени нашла кое-какие подробности испанской авантюры, в частности, один из авторов предполагал, что: "...Английского бульдога и в этот раз не подвел его острый нюх. По свидетельству биографов, хотя в ноябре 1943 года путь Черчилля действительно лежал через Мадрид, в аудиенции мадемуазель Шанель он отказал, сославшись на болезнь и строгие указания личного врача..."
"Отговорка так себе" - поморщилась девушка, но затем она вдруг замерла. Прочитанные строки всколыхнули в сознании Сони какие-то смутные воспоминания : "...строгие указания личного врача...врача...Сон!...Связи!..."- мысли с лихорадочной скоростью проносились у неё в голове.
- Доктор Тафт! - внезапно воскликнула Соня. Она вскочила с кресла, отбросив в сторону смартфон, и принялась расхаживать по комнате, нервно переплетая пальцы рук.
"А что если? Что если Софья Дмитриевна, Альберт Финч и Маргарет Моллиган всё же сумели тогда, в 1939 году, убедить недоверчивого доктора остаться в Бэссингтон-холле? Неважно, что послужило поводом для подобного решения - разумные доводы или просто сердечная привязанность Тафта к миссис Молллиган - думала Соня, пытаясь рассуждать логически. " Если предположить, что именно при помощи доктора Тафта и его связей в профессиональных кругах удалось предупредить Уинстона Черчилля о цели визита мадемуазель Шанель в Мадрид...но в таком случае получается...- девушка вновь нахмурилась - получается, что обитатели Бэссингтон-холла каким-то образом узнали о замыслах нацистской Германии добыть сепаратный мир с Великобританией, и, стремясь помешать этим замыслам, они вступили в противостояние и с Коко Шанель...с женщиной, которую Софья Дмитриевна, если верить сну, любила всем сердцем!"
- Моя прабабка была не робкого десятка, если, несмотря на искреннюю привязанность к подруге, решилась на такое, - с улыбкой произнесла Соня.
" Интересно, смогла бы я поступить так же с Максом? "- она была не готова ответить самой себе на этот вопрос, поэтому поторопилась вернуться к размышлениям о Коко Шанель и её сотрудничестве с нацистами.
"Все-таки, что-то здесь не так. Откуда горстка людей почтенного возраста, пусть даже очень влиятельных в прошлом людей, смогла узнать подробности секретной операции немецких спецслужб? Если только они не умудрились завербовать в свой так называемый антифашистский клуб какого- нибудь старичка-разведчика...- Соня хихикнула, приученная с недавнего времени во всем искать параллели, она уже ничему не удивлялась. В конце концов девушка остановилась на наиболее вероятной версии: об готовившейся поездке в Мадрид Софье Дмитриевне рассказала сама Коко Шанель. Случайно ли она проболталась либо осознанно решила довериться давней приятельнице - неизвестно. Ясно одно, узнав о планах Шанель, Софья Дмитриевна вознамерилась помешать их воплощению. Либо сорвать эти планы Сонину прабабку надоумил мистер Финч? Темная лошадка - Альберт Финч... Да существовал ли он на самом деле, этот Финч?!" - как в красочный калейдоскопный орнамент складываются отдельные пестрые кусочки мозаики, так и в памяти Сони постепенно всплывали обрывки разговоров, слышимых в детстве, формируя невероятную догадку. Догадку, благодаря которой мифическая персона Альберта Финча с каждый часом приобретала всё более реальные очертания.
По-прежнему поглощенная этими мыслями, Соня, небрежно прокручивая страницы, беглым взором просматривала в смартфоне пространные рассуждения очередного биографа-самоучки о шпионской деятельности "великой приспособленки" и неожиданно её внимание переключилось с загадочной фигуры британского коммуниста на вполне реального персонажа- любимого племянника Коко Шанель Андре Паласа, имя которого фигурировало практически в каждой статье. Оказалось, что в июне 1940 года французский военнослужащий Андре Палас попал в немецкий плен. Узнав об этом, Шанель обратилась за помощью к...Гансу Гюнтеру фон Динклаге. Тот любезно обещал похлопотать.И хотя её племянника в итоге освободили, произошло это ни так уж и скоро: то ли в 43-тьем, то ли в 44- том году. По слухам, ходатайствовал об освобождении все тот же Шелленберг.
Как ни странно, эта информация подействовала на девушку ободряюще: " вот в чем заключалась причина ее " добровольного сотрудничества" с немцами" - подумала она. В пользу этой теории говорил тот факт, что все гневливые острословы, поливающие грязью Шанель, были солидарны в одном: своего племянника Коко обожала и относилась к нему как к родному сыну.
"А ведь боязнь за жизнь близкого человека могла заставить Шанель совершать не только неблагоразумные, но даже преступные поступки"- Соня поднесла к лицу смартфон и внимательно вгляделась в чёрно-белую фотографию изящной брюнетки с зажжённой сигаретой и тройной жемчужной нитью на шее. Задумчивый, слегка насмешливый взгляд карих глаз был устремлён в даль.
- Дорогая моя мадемуазель, - обратилась девушка к фотографии, - должна отметить, что несмотря на ваше сумасбродное поведение и вопиющие выходки, с друзьями вам чрезвычайно повезло: один из ваших приятелей - сэр Уинстон Черчилль - избавил вас от крупных неприятностей после войны. А вот другая ваша подруга - Софья Серебрянская, прошу учесть - моя прабабка! - деловито уточнила Соня, - по-видимому, приложила немало усилий для того, чтобы вы не натворили массу глупостей во время самой войны.
Взбудораженная своим открытием - у Сони не осталось сомнений в том, кто именно помешал испанскому рандеву Шанель - девушка, по своему обыкновению, уселась на край стола. Не выпуская из рук смартфона, рассеянным взглядом она скользила по окружавшим её предметам. На глаза ей попался дневник Софьи Дмитриевны и Соня вдруг вспомнила, что как раз сегодня обещала отдать его своей бабушке.
"Как же я раньше не догадалась спросить обо всем у бабули!" - с досадой подумала Соня.
В самом деле, Елизавета Алексеевна должна была знать правду. Только она могла ответить на все Сонины вопросы, только она могла подтвердить или опровергнуть догадку, которая всё это время мучила Соню.
Схватив дневник, девушка пулей вылетела из комнаты и бросилась вниз по лестнице.
Елизавета Алексеевна, сидя в гостиной, разглядывала старые фотографии своей матери, только недавно обнаруженные на чердаке вместе с дневником. В ожидании внучки, уютно устроившись в любимом кресле, она бережно перебирала потускневшие от времени снимки, подолгу вглядываясь в лица изображённых на них людей.
Когда спускавшаяся по ступеням Соня окликнула её, Елизавета Алексеевна чуть вздрогнула и отложила в сторону одну из фотографий, возвращаясь из мира воспоминаний к реальности.
- Ах, это ты, Сонюшка, - улыбнулась она внучке, снимая очки .
- Бабуля, я... - начала было Соня, но осеклась.
Девушка вдруг осознала, что не может вот так напрямик задать интересующий её вопрос Елизавете Алексеевне. Она не может просто взять и спросить у своей бабушки "кто такой Альберт Финч?" Ведь если Сонино предположение подтвердится и загадочный англичанин в действительности окажется тем, кем она думает, об этом, несомненно, в семье известно всем. Всем, кроме Сони. Поняв наконец, как мало она знает о жизни собственной бабушки, не говоря уже о более дальних родственных связях, Соня залилась краской до самых ушей.
Альберт Финч, возможно, был близок Елизавете Алексеевне, близок настолько, что проявленным любопытством Соня распишется в своём беспечном равнодушии и тем самым ранит бабушку.
В эту минуту ей захотелось провалиться сквозь землю, потому что всякий раз, когда в её присутствии Елизавета Алексеевна упоминала о прошлом, начинала рассказывать о себе или о судьбе своих родителей, Соне становилось невыносимо скучно и она под любым предлогом сбегала от "нафталиновых историй".
Ничего не подозревающая Елизавета Алексеевна с недоумением наблюдала за тем, как постепенно омрачается лицо её внучки.
- Что-то случилось, золотко? - осведомилась она встревоженно.
Соню сжигал стыд. Опустив голову, она приблизилась и протянула бабушке восстановленный дневник Софьи Дмитриевны.
- Я сделала как ты просила, теперь все записи в полном порядке. Пришлось, конечно, повозиться... - пытаясь скрыть смущение, тихо пробормотала Соня и, спохватившись, добавила: - но я нисколько не жалею, бабуля, ты не думай! Мне было очень даже интересно его читать! Софья Дмитриевна...она...короче, я горжусь, что у меня такая прабабка!
Растроганная неожиданным признанием внучки, которая в последнее время предпочитала вести себя довольно холодно по отношению к домашним, Елизавета Алексеевна не смогла сдержать слёз и, взяв из её рук дневник, с благодарностью посмотрела на Соню.
По-прежнему терзаемая чувством вины, Соня не смогла вынести этого взгляда:
- Что это за фотки? - спросила она, опускаясь на колени перед журнальным столиком, на котором лежали чёрно-белые снимки.
- Их нашли вместе с дневником, - пояснила Елизавета Алексеевна, - все они относятся к периоду, когда мама работала манекенщицей в Париже. Ты и представить себе не можешь, со сколькими великими людьми её познакомила Коко Шанель!
Елизавета Алексеевна вновь надела очки и, отыскав на столике одну из фотографий протянула её внучке:
- Интересно, узнаешь ли ты кого-нибудь из них?
Соня взглянула на снимок. Внешность прабабки была ей хорошо известна - в спальне Елизаветы Алексеевны висел большой акварельный портрет Софьи Дмитриевны, написанный еще до революции каким-то прославленным русским художником. В детстве маленькая Соня любила делать реверансы перед этим портретом, чем приводила в умиление всю семью.
На фотографии, которую она сейчас держала в руках, помимо Софьи Дмитриевны, были запечатлены ещё трое людей - женщина и двое мужчин. Черты женщины в элегантной шляпке, показались ей знакомыми - ну, конечно же, это сама мадемуазель! - а вот лица мужчин Соня видела впервые, о чём и поторопилась сообщить бабушке.
- Это Дягилев и Стравинский! - с трепетом в голосе произнесла Елизавета Алексеевна, - мама чрезвычайно гордилась знакомством с ними. Как я уже сказала, это стало возможным только благодаря Шанель, которая была восхищена талантом Сергея Павловича. Она даже проспонсировала одну из его постановок и создала костюмы для балета "Голубой экспресс". Что касается великого Стравинского, то, будучи стесненным в средствах, Игорь Федорович по приглашению Коко несколько лет прожил вместе со своей семьёй на её вилле под Парижем. Кажется, тогда он писал музыку для... - увлеченная своим рассказом Елизавета Алексеевна внезапно замолчала и с сомнением взглянула поверх очков на внучку, - Надеюсь, фамилии этих господ тебе известны, Сонюшка?
Соня в ответ яростно закивала головой. Хотя она не имела ни малейшего понятия о том, кем были эти "великие господа" ушедшего века, но огорчить любимую бабушку подобным признанием не решилась.
- Не скрою, я и сама их с трудом узнала, помогли надписи на обороте, - хихикнула Елизавета Алексеевна.
Соня воспользовалась подсказкой и стала пристально изучать оборотные надписи старых фотографий. Чернила на многих снимках выцвели от времени и разобрать некоторые слова было попросту невозможно, однако девушка, к большому удивлению Елизаветы Алексеевны, проявила необычайную настойчивость, снова и снова вчитываясь в фамилии людей.
Причина Сониного упорства была проста - она надеялась обнаружить фотографии конкретных людей: Маргарет Моллиган, Коисима Макдауэлла, Дебры Уайтли и Джонатана Тафта. Пока что она не добилась желаемых результатов, но, прочитав на обороте одного из снимков коротенькую фамилию, состоящую всего из двух букв, Соня неожиданно расплылась в улыбке - ей удалось найти фотографию Эрнеста Бо.
Запечатлённый в стеклянном царстве своей лаборатории, среди бесчисленного количества колб и пробирок, создатель легендарного пятого номера, по-видимому, был поглощен работой над очередным парфюмерным шедевром, так как имел абсолютно отрешённый вид. Кто знает, может быть в ту самую минуту в непосредственной близости от своего кумира находилась и его преданная ассистентка - Дебра Уайтли? В поисках мисс Уайтли Соня внимательно изучила интерьер, окружавший Эрнеста Бо. Возможно где-то на заднем плане маячила её неприметная фигурка, больше напоминавшая тень, - молчаливую и компетентную тень, взиравшую на гениального парфюмера с нескрываемым обожанием сквозь толстые линзы очков? Но, увы, как не старалась Соня отыскать на старой фотографии следы присутствия мисс Уайтли, как не вглядывалась она в её потемневшие уголки, стремясь обнаружить отблески тех самых огромных очков, у нее ничего не вышло, Дебры Уайтли на снимке не было.
Соня озадаченно пробарабанила пальцами по поверхности журнального столика. "Нет, без помощи бабушки ей не обойтись." Поразмыслив несколько мгновений над тем, как лучше приступить к волнительному разговору, девушка решила начать издалека:
- А тебе не попадалась фотография лорда Бэссингтона, бабуля? - с притворной беззаботностью в голосе обратилась она к Елизавете Алексеевне.
- К сожалению, нет, - без колебаний ответила та, - а мне бы хотелось вновь взглянуть на его изображение. Лорд Бэссингтон! Как же его звали? - ах, да, Ричард! Первая любовь матери! Как она была привязана к нему. А уж как он боготворил её! И это несмотря на то, что общество английских аристократов, все эти надутые индюки, весьма неодназначно восприняло женитьбу лорда Бэссингтона на обнищавшей русской эмигрантке - пусть даже и княжеского рода. Да, что и говорить, они любили друг друга, вот только детишек у них, после той страшной трагедии с первенцем больше не было. Мама на всю жизнь сохранила светлую память о своём первом муже. Ведь ты знаешь, милая, - выразила непоколебимую уверенность Елизавета Алексеевна, - лорд Бэссингтон погиб ещё до моего рождения. Помню, мама всегда отзывалась о нём, как о человеке величайшего благородства, но при этом говорила о грехе...о грехе перед Богом и молилась, до конца дней молилась за него. А я долго не могла понять почему - вздохнула Елизавета Алексеевна - и поняла только, когда...
- Когда прабабушка рассказала тебе, что лорд Бэссингтон совершил самоубийство, стремясь уберечь её от травли английских властей, - неспешно проговорила Соня.
Глаза Елизаветы Алексеевны округлились от изумления.
- Тебе все известно ?
- Ещё не все, мне хотелось бы ещё кое-что выяснить, - отозвалась Соня.
- Но, позволь, откуда ты узнала об самоубийстве? - вновь задала вопрос Елизавета Алексеевна, - ведь мы никогда с тобой не говорили на эту тему!
- От самой Софьи Дмитриевны!
Елизавета Алексеевна в недоумении уставилась на внучку. Беспомощно шевеля губами, она тщетно пыталась осмыслить услышанное. Глядя в каком замешательстве прибывает бабушка, Соне вдруг захотелось её обнять. Она протянула руки к Елизавете Алексеевне и, прильнув, прошептала:
- Понимаешь, бабуля, они мне приснились!
- Кто, они, золотко? - спросила ничего не понимающая Елизавета Алексеевна.
- Все они, понимаешь, - Соня с улыбкой заглянула в лицо бабушке, - и Софья Дмитриевна, и Маргарет Моллиган, и Дебра Уайтли, и полковник Макдауэлл, и доктор Тафт, и... - Соня замерла, заметив на краю журнального столика фотографию пожилого мужчины с проседью в волосах и приятными чертами лица - он стоял на фоне громадного особняка, держа высоко над головой очаровательную кроху в белом платьице, которая заливалась восторженным смехом.
- Бабушка, кто это на фотографии? - преодолевая волнение спросила Соня.
- Сонюшка, - с укоризной покачала головой Елизавета Алексеевна, - Это же твой прадед Алексей Федорович! А эту щеголиху ты тоже не узнаешь? Это я! На этом снимке мне чуть больше трёх лет!
Соня взяла в руки снимок.
- Альберт Финч?! - наконец озвучила своё предположение девушка.
Сходство между её прадедом и человеком, которого она видела в своих снах было очевидным. Елизавета Алексеевна, не заметив вопросительный интонации в голосе внучки, кивнула.
- Его крестили Алексеем, в самом начале войны. На этом настояла мама. Крещение, разумеется, было тайным. Через некоторое время у них появилась я. - пожилая женщина искренне была уверенна в том, что сообщает лишь дополнительные подробности, она и представить себе не могла, что сам факт крещения прадеда явился для её внучки подлинным откровением и разгадкой личности Альберта Финча.
Теперь для Сони, и впрямь, всё встало на свои места.
Её прадед принял православие и сменил имя. Вот почему она не узнала его во сне. Лишь поэтому? А может причина крылась в другом? В том, что за всю свою, пусть и недолгую, жизнь Соня так и не удосужилась заглянуть в семейный альбом или расспросить бабушку об Алексее Фёдоровиче?
Девушка вновь почувствовала угрызения совести. "Какой же я была тупой" - с досадой подумала она - "хорошо ещё, что у нас сохранился портрет прабабки, а то бы я не узнала и её! И все же Софья Серебрянская и Альберт Финч! Русская аристократка и английский коммунист! Невероятно! К тому же он..."
- Бабуля, но ведь здесь он выглядит таким...- Соня запнулась, пытаясь подобрать наиболее корректное определение.
- Старым? - угадала ход её мыслей Елизавета Алексеевна и рассмеялась, - да, моё рождение вызвало широкий, как это сейчас говорится, общественный резонанс во всем графстве. Иными словами, у достопочтенных сплетниц Дербишира появился отличный повод как следует почесать язычками, ведь, когда я появилась на свет, маме было за сорок, а возраст моего отца приближался к шестидесяти и у него уже имелся внук. Некоторые особо чопорные леди из числа местных жителей сочли поведение моей матери возмутительным, так как полагали, что солидный статус вдовы лорда Бэссингтона станет для неё единственно возможным утешением на всю жизнь. И тут вдруг, спустя два года после смерти лорда, стены Бэссингтон- холла оглашает истошный детский крик! Какой скандал, представляешь? - зарумянившаяся от смеха Елизавета Алексеевна остановилась, чтобы перевести дух, затем продолжила, - после этого, на заседании местного садоводческого общества все эти кумушки вынесли свой безжалостный вердикт - русские дамы не годятся в жены истинным английским джентельменам!
Соня расхохоталась вслед за бабушкой.
- Родители, наверное, безумно тебя любили? - поинтересовалась она.
- О да, - с живостью отозвалась Елизавета Алексеевна, - они оба меня обожали, но мама просто не могла на меня надышаться. После смерти моего сводного брата рождение дочери она считала Божьей милостью. Я росла абсолютно счастливым ребёнком в атмосфере всеобщей любви. Сколько себя помню в Бэссингтон-холле постоянно гостили друзья моих родителей, кто-то уезжал, кто-то приезжал, но в доме постоянно было полно людей - и каких людей! - по истине выдающихся. Я, конечно же, была их любимицей. Все они баловали меня и в особенности Маргарет Моллиган.
- Маргарет Моллиган, та самая Маргарет Моллиган?! - воскликнула потрясенная Соня.
- Да, именно она, - подтвердила Елизавета Алексеевна, - миссис Моллиган была близкой подругой моей матери и, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, они прекрасно ладили. А наша с ней дружба началась и вовсе с пеленок. С моих пеленок, - с улыбкой уточнила Елизавета Алексеевна, - у нас сразу возникло чувство взаимного обожания. Маргарет Моллиган души во мне не чаяла, ну, и, конечно же, приучала к разного рода шалостям.
К примеру, именно с её подачи однажды в четырёхлетнем возрасте я заявила матери: "будь я проклята, если я съем хоть кусочек отвратительного рисового пудинга". Моё заявление вызвало вполне предсказуемый эффект - мама от изумления лишилась дара речи, а затем взялась за поиски подстрекателя.
Сначала в пополнении моего словарного запаса заподозрили полковника Макдауэлла, но потом, когда я, наивно хлопая ресницами, высказала предположение, что причиной моего бунтарского поведения вероятнее всего являются пробуждающиеся ирландские корни, всем сразу стало понятно, кто настоящий зачинщик моего бунта.
После этого инцидента, миссис Моллиган еще на протяжении целой недели требовала на десерт только рисовый пудинг.
- Бабуля, - Соня уселась на большую напольную подушку у ног Елизаветы Алексеевны, - расскажи мне поподробнее об остальных: о докторе Тафте, полковнике Макдауэлле и Дебре Уайтли, ты ведь их тоже помнишь?
- Доктор Тафт...- задумчиво нахмурилась Елизавета Алексеевна погружаясь в глубины памяти, затем лицо её просияло, - да он же стал местной знаменитостью после серии блестящих научных лекций, которые он провёл в Бэссингтон-холле! Да, да, припоминаю, мама рассказывала, что он тогда разнес в пух и прах расовую теорию Гитлера. Его лекции имели оглушительный успех в графстве, даже одна из лондонских газет специально присылала своего корреспондента для того, чтобы взять развернутое интервью у доктора Тафта. Соня затаив дыхание ловила каждое слово бабушки.
- Но перед самым приездом газетчиков, - продолжила пожилая женщина, - маленькой принцессе, как меня тогда все называли, вздумалось отведать незрелых яблок... Бедный доктор, он провозился со мной всю ночь, поэтому на позднее опубликованных фотографиях выглядел слегка измученным и очень переживал по этому поводу. - Елизавета Алексеевна вновь закудахтала озорным старушечьим смехом, ей доставляло удовольствие делиться воспоминаниями детства со своей внучкой.
- О ком тебе ещё рассказать, Сонюшка? О полковнике Макдауэлле? Без преувеличения выдающаяся личность! Помню, его чуть не хватил удар, когда в один прекрасный день я добралась до его шотландской волынки. Кстати, это именно полковник Макдауэлл помог на время войны вывезти из православной церкви, рассположенной в Лондоне часть церковной утвари, и доставить в Шотландию в королевскую резиденцию Балморал, где тогда проживала Великая Княгиня Ксения Александровна.
- А что же Дебра Уайтли?
- Её присутствие в Бэссингтон-холле долгое время оставалось практически незаметным. Днём она предпочитала копаться в саду, а вечера проводила за вязанием, украдкой вздыхая по Эрнесту Бо.
Но однажды она случайно узнала о разногласиях, возникших между Эрнестом и Коко Шанель на почве создания какого-то нового аромата. Мисс Уайтли охватило негодование. Она была убеждена, что Коко незаслуженно третирует её кумира и вынашивала планы справедливого возмездия, то и дело грозя в адрес Шанель страшными химическими формулами, самой безобидной из которых была формула стрихнина. Мама даже опасалась, кабы чего не вышло и поэтому решила переключить внимание мисс Уайтли на полковника Макдауэлла, вернее на состояние его здоровья. Макдауэлл, знаешь ли, увлекался виски.
Ко всеобщему удивлению, идея эта чрезвычайно воодушевила Дебру. Она озаботилась не только здоровьем полковника, но так же его внешним видом и моральным обликом. Когда в конце концов стало известно, что война завершена, и постояльцы Бэссингтон- холла засобирались домой, эти двое приняли решение отравиться в Шотландию вместе. К моменту отъезда полковник был полностью отлучен от виски и выглядел весьма посвежевшим, хотя и несколько приунывшим.
- Значит, с окончанием войны гости начали покидать особняк? - спросила Соня.
- Да, как только стало известно, что Германия подписала акт о капитуляции, они все разъехались по домам. Однако меня всегда сжигало любопытство в отношении истинного статуса пребывания наших гостей - случалось, Бэссингтон- холл начинали осаждать немногочисленные, но весьма настырные родственники некоторых наших постояльцев, и тогда он в мгновение ока приобретал черты образцового дома престарелых. В такие дни кто-то из прислуги, или кухарка, или судомойка, по просьбе матери, поочередно облачались в белые медицинские халаты и довольно органично вживались в роли преданных сиделок.
А когда выяснилось, что где-то на территории графства действует подпольная типография, распространяющая обличительные листовки в адрес членов правительства, намеренно затягивающих открытие Второго фронта, и в особняк нагрянула местная полиция, то вместо искомого печатного станка ( который, кстати, располагался в бывшем погребе) инспектор обнаружил на террасе Бэссингтон- холла стайку милейших божьих одуванчиков в креслах-качалках. Постояльцы "дома престарелых" взирали на нарушителей их спокойствия с подлинным недоумением - в этом заслуга миссис Моллиган, её уроки актерского мастерства не прошли даром. Особенно отличился твой прадед - известный на всю Англию Альберт Финч, он так достоверно изобразил тогда старческий тремор, что сконфуженный инспектор вынужден был убраться восвояси. Я была тогда совсем крошкой и, к сожалению, не помню всего этого, но мама рассказывала мне, что я просто обожала наблюдать за их перевоплощениями из окна своей комнаты, каждый раз заливаясь смехом и хлопая в ладоши от восторга.
Для меня, конечно, все происходящее тогда казалось увлекательной игрой. Только знаешь, Сонюшка, - Елизавета Алексеевна озадаченно взглянула на внучку, - я ведь до сих пор не знаю ни причин, побуждавших моих родителей и их друзей регулярно устраивать подобные спектакли, ни истинной цели пребывания всех этих людей в нашем доме.
"Выходит, правду не знает даже бабуля!" - отметила про себя Соня, а вслух уклончиво произнесла:
- Возможно, у них была какая-то особая миссия...
- Да, но какая? - растерянно пробормотала Елизавета Алексеевна.
- Расскажи лучше, что случилось потом, после войны, и почему в итоге вы переехали в Грецию? - перевела тему разговора Соня.
- Мы оказались в Греции из-за Клауса Фукса, - с ироничной усмешкой отозвалась Елизавета Алексеевна.
- Клаус Фукс? Но кто это? - удивлённо приподняла бровь Соня.
- Физик-теоретик. Он участвовал в проекте по созданию атомного оружия, сначала в Великобритании, а потом и в Америке, когда эти страны вели совместные разработки в этом направлении. Особо секретные разработки. Так вот, в 1950 году Клауса Фукса неожиданно арестовали английские спецслужбы. Его обвинили в атомном шпионаже в пользу СССР и приговорили, кажется, к 14 годам заключения. Разразился неслыханный скандал! Выяснилось, что он на протяжении долгого времени передавал Советскому Союзу уникальные сведения: результаты собственных научно-исследовательских работ, копии докладов и прочее. Передавал безвозмездно! Клаус Фукс был убежденным коммунистом. Эта ценнейшая информация позволила нашим учёным примерно на год сократить сроки работы над атомной бомбой. Многие тогда высказывали мнение, что именно это уберегло Советский Союз от возможной ядерной атаки со стороны Америки.
- По- видимому, у этого человека нашлись какие-то общие связи с моим прадедом? - сделала молниеносный вывод девушка.
И снова Елизавета Алексеевна согласно кивнула.
- За две недели до ареста Фукс гостил у нас в Бэссингтон- холле...
Очередное упоминание знаменитого особняка заставило Соню на мгновение о чём-то задуматься, а потом она изумленно воскликнула:
- Бабуля, а я ведь никогда в жизни не была в Бэссингтон-холле! - осознание этого факта, казалось, возмутило девушку до глубины души.
- Почему родители ни разу не отвезли меня в этот... Дербишир?! Почему ты на этом не настояла? - в голосе Сони звучала неподдельная обида.
- Да ведь особняк сгорел... - вздохнула Елизавета Алексеевна.
- Как сгорел?!
- После ареста Клауса Фукса отца тоже вызвали в Скотленд-Ярд для дачи показаний. Мать наотрез отказалась отпускать его одного и в итоге они отправились в Лондон вместе, оставив меня на попечение няни. А на следующую ночь в Бэссингтон-холле вспыхнул страшный пожар. Помню, это событие произвело на меня шокирующее впечатление, - Елизавета Алексеевна поежилась, - в ту ночь я стояла перед особняком, объятым пламенем, закутанная в какое- то одеяло и с ужасом наблюдала, как наши несчастные слуги пытались бороться с огнем. Несмотря на все их старания, уцелело лишь восточное крыло Бэссингтон-холла. Потом выяснилось, что это был поджог.Сейчас на том месте, кажется, проходит какая-то скоростная трасса...
- Понятно, - с грустью протянула Соня, - а почему Бэссингтон-холл подожгли? Неужели из-за истории с Клаусом Фуксом?
- Родители были убеждены, что это своего рода месть, - ответила Елизавета Алексеевна, - видишь ли, у следствия сразу возникли подозрения по поводу причастности моего отца к этому делу. Сам факт пребывания Фукса в нашем доме незадолго до разоблачения говорил сам за себя. И хотя прямых улик против отца не нашлось, ему ясно дали понять, что спецслужбам Великобритании известно, что он каким-то помогал Клаусу Факсу в передаче секретной информации Советскому Союзу. Причем, кто-то явно постарался, чтобы слухи об участии всеми уважаемого Альберта Финча в крупном шпионском скандале стали достоянием общественности, и в результате только ленивый не обвинял твоего прадеда в предательстве интересов страны.
- А это действительно так? Альберт Финч действительно имел к этому отношение? - Соня пытливо взглянула на бабушку.
- Да, это так, - чуть помедлив, отозвалась Елизавета Алексеевна, - он мне сам об этом сказал, когда однажды у нас с ним состоялся доверительный разговор. К тому времени наша семья уже лет семь проживала на Корфу.
Вынужденный отъезд из Великобритании после пожара в Бэссингтон-холле, тот факт, что на родине его заклеймили предателем, всё это, конечно же, терзало отца, у него даже пошатнулось здоровье. Но он никогда не сомневался в правильности своего поступка - твой прадед, как и Клаус Фукс, был глубоко убеждён, что ни одна страна не должна обладать монопольным правом на ядерное оружие. Ведь Фукс прекрасно осознавал над чем он работает и в ходе допроса, когда его спросили, почему он решил передать секретные данные Советскому Союзу, он ответил, что СССР необходимо иметь свою бомбу для обеспечения собственной безопасности. Отец думал так же! И дело не в том, что оба они - и мой отец и Клаус Фукс - были коммунистами, вовсе нет. Дело в том, что они понимали - должно существовать равновесие сил. Равновесие ради сохранения мира. Мир важнее интересов отдельных стран, важнее интересов Великобритании - так считал твой прадед - не без гордости произнесла Елизавета Алексеевна.
- Но я не могу понять, - вновь воскликнула Соня, - почему вашей семье позволили покинуть страну и уехать в Грецию? Ведь если моего прадеда подозревали в шпионаже... - девушка в замешательстве развела руками.
- Не просто подозревали, Сонюшка! - перебила внучку Елизавета Алексеевна, - сотрудники Скотленд-Ярда были в этом убеждены.Вот только улик против моего отца у них явно не доставало. Справедливости ради стоит отметить, что с самим Клаусом Фуксом английское правосудие обошлось довольно мягко - его приговорили всего к 14 годам заключения, а ведь Америка требовала выдачи учёного, там ему неминуемо грозила смертная казнь за разглашение секретных данных. Что касается отца, то, как он потом рассказывал матери, в конце очередного допроса один из следователей, ведущих дело Фукса, мрачно посоветовал ему убираться из страны вместе со своей русской женушкой. После пожара в Бэссингтон-холле родители решили воспользоваться этим недвусмысленные советом.
"Оба супруга моей прабабки доставили английским властям немало неприятностей." - мысленно заключила девушка.
- Греция...- с ностальгической тоской в голосе вздохнула Елизавета Алексеевна, - мы были там так счастливы!
На Корфу нам помогли устроиться мамины друзья из числа бывших русских эмигрантов. Кстати, именно там, ты наверняка знаешь золотко, - Елизавета Алексеевна коснулась руки внучки, - я встретила твоего деда, он был тогда советским дипломатом и работал в посольстве...
"Не знала, - с горечью подумала девушка, поцеловав руку бабушки, - сколько же всего я не знала...если бы не этот сон..."
- Так ты покажешь мне те бумаги? - неожиданный вопрос бабушки вывел Соню из раздумий. Она с недоумением взглянула на Елизавету Алексеевну:
- Какие бумаги, бабуля?
- Те самые, в которых говорилось про Маргарет Моллиган и всех остальных...- пожилая женщина озорно прищурилась, глядя на внучку, - Признайся, Сонюшка, ты ведь настоящая выдумщица! Думается мне, что во время уборки на чердаке тебе удалось найти какие-то неизвестные листы из дневника своей прабабушки, о которых не знала даже я! Иначе откуда тебе стали известны такие подробности?
Несколько секунд Соня выглядела весьма озадаченной, но затем наконец сообразила, что имела в виду её бабушка. Получается, Елизавета Алексеевна ей не поверила. Не поверила, что всё, о чём упоминала Соня, - все люди и события на самом деле ей приснились...
На какое-то мгновение девушка почувствовала огорчение. А потом её в друг осенила мысль: может быть, так даже лучше! Поэтому, не став разубеждать бабушку в её предположении она решительно произнесла:
- Пусть это останется тайной. Нашей, с Софьей Дмитриевной, тайной. Не возражаешь, бабуля?
Вместо ответа Елизавета Алексеевна протянула руку и ласково погладила внучку по голове.
В этот момент у Сони зазвонил смартфон, взглянув на экран она увидела, что звонит Макс. Несколько секунд потребовалось Соне для принятия решения, затем она порывисто встала на ноги и ответила на вызов.
В трубке раздался знакомый голос:
- Ты не забыла, завтра наш штаб переезжает в новое помещение? - не тратя времени на приветствие деловито сообщил Макс, - это уже в четвёртый раз, прикинь! Ну да ладно. Я вот чего звоню - надо будет привести всё в порядок, сможешь подойти пораньше?
- Нет. - спокойно ответила Соня.
- Ну, а после школы?
- Нет.- последовал тот же ответ.
- Так ты, может, вообще не придёшь? - с явным упреком осведомился Макс.
- Нет, не приду. - подтвердила девушка. В трубке воцарилось молчание. Подмигнув Елизавете Алексеевне, она добавила:
- И будь я проклята, если я ещё когда-нибудь куда-нибудь с тобой пойду.
Соня выключила смартфон.