Прошло время после того, как Лёнька вернулся. Много.
Давно уже начались занятия. Юноша не мог бросить подработки. Втянулся. После строительного студенческого отряда появились новые знакомые. Он много чему научился. Кроме погрузочно-разгрузочных работ появились заказы на ремонт квартир.
Денег на жизнь хватало, даже оставалось.
Что, если попробовать разыскать Катеньку? Она ведь не иголка в стоге сена. Сможет ли только понять и простить? Это со стороны сворачивание отношений, пусть мимолётных, неопределённых, и расставание, кажется обыкновенным, нормальным, правильным, на деле очень сложно, особенно для неё, и весьма обидно.
Если не спросить её саму, никогда не узнаешь, как и что девочка думает по этому поводу. Выглядела она в последнюю встречу потерянной и несчастной.
Хочешь быть нужным? Прежде всего, надо об этом поведать тому, чьё мнение хочешь узнать.
Лёнька переживал по поводу предательства Алины. Не так, как тогда, когда расставался с Милкой, всё-таки сказывается предыдущий опыт. Как ни говори, когда начались размолвки, приходилось думать обо всём, в том числе и о расставании.
Не то, чтобы он ожидал предательства, но прокручивал в уме, как бы поступил в таком случае. Не верил и всё же прикидывал варианты. Пытался отвергать такую перспективу, потому, что этого просто быть не могло, но иногда мелькала перед глазами, особенно после бурных разговоров, когда возбуждённая не в меру Алина отчитывала его, загибая пальцы, которыми обозначала его недостатки.
Иногда на неё находило некое вдохновение, когда она принималась азартно перечислять, что считает в жизни самым необходимым, вываливая обилие нереализованных желаний списком.
В такие минуты у неё горело лицо, пылали уши, непрерывно чесался нос. Алина говорила быстро, как бы выплёвывала слова, постоянно поправляла волосы, то рукой, то сдувала отдельные непослушные пряди.
Девушка энергично тыкала указательным пальцем правой руки, направляя его на Лёньку, как это обычно делают учителя и родители, отчитывая неслуха.
Список был слишком большой, чтобы запомнить его или обращать внимание на детали. Это эмоциональное шоу выглядело истерическим выпадом капризной девчонки, которая хочет, чтобы к ней относились, как к принцессе крови.
Первую часть представления юноша слушал с интересом, пытаясь вставлять реплики, но подруга начинала нервничать, иногда даже кричать.
Её раздражение озадачивало. Лёнька намеревался переждать, когда спадёт горячность, непонятно чем вызванная, но накал страстей лишь возрастал, постепенно перерастая в возмущённое перечисление его недостатков. Выходило, что он полностью состоит лишь из дефектов и несовершенств.
Наиболее значимые пороки Алина символически складывала в ладошку, запечатывала их загнутыми пальчиками. Заполненную до отказа ладонь, девочка стряхивала освобождающим движением кисти с развёрнутой звёздочкой пятернёй, отряхивала, хлопала одну о другую ладони и принималась фаршировать следующую партию несовершенств.
К этому моменту у Лёньки обычно кружилась голова, начинал дергаться глаз, но внешне он выглядел спокойно, что ужасно раздражало девочку. Она заканчивала нумеровать перечень, условно перечёркивая его рубящим, крест накрест, движением руки, затем сжимала ладонь в кулак, напрягая лицевые мышцы, ставя тем самым точку.
Далее выдавалась развёрнутая описательная характеристика, склоняющая изъяны и убожества его облика во всех падежах. В Лёнькиной голове гудела сирена, пытающаяся заглушить весь этот ворох несправедливых и поспешных суждений. Ему ли не знать, что девочка говорила о ком-то другом. Никак он не мог отнести к себе эти несправедливые обвинения.
Алина вставала в позу обиженной леди с высоко поднятой головой, слегка развёрнутой к оппоненту. Затем медленно разворачивалась, внимательно и жёстко глядя в глаза, проверяя силу и полноту реакции, которой не было.
Точнее, резонанс был, но совсем не тот, на который она рассчитывала. Лёнька был смущён, растерян, обескуражен, напуган.
Он пытался взять Алину за лицо, притянуть к себе и целовать, целовать. Девочка предупреждала его реакцию запрещающим движением руки, подкрепляя его недвусмысленной мимикой.
Обычно у человека бывает такое выражение, когда он чувствует невольное отвращение, например, когда ему предстоит убрать чью-то рвоту.
Понимая, что перегнула палку, получив совсем не тот эффект от сцены негодования, подруга нежно брала парня за руку, начиная нашёптывать что-то, вроде — "ну ты же должен понимать, я всё-таки девушка. Мне необходимо то-то и то-то".
Вслед за этим в качестве конфетки следовали страстные поцелуи, объятия, иногда, если позволяли условия, эротическая прелюдия и секс.
С некоторых пор у Лёньки появилось некое свойство памяти, позволяющее моментально забывать случаи агрессии и истерические сцены.
Он просто вычёркивал их из списка воспоминаний, ограничивая свою впечатлительность от излишних страданий. Это не было насильственным или натренированным действием, навязанной извне психотехникой. Таким простым, естественным, но весьма эффективным образом он ограждал психику от перегрева, избегая депрессий.
В его воспоминаниях Алина всегда была нежной и любящей. Как ни пытался, он не мог представить девочку хищницей. С ней связано столько хороших воспоминаний. Именно Алина вырастила в нём здоровый эротизм, научила любить и быть любимым. Пусть всё закончилось ничем, но даже того, что было, достаточно, чтобы её боготворить.
Отдельные неприглядные эпизоды выплывали маленькими кусочками помимо его воли. Наверно это было интуитивной защитой.
Лёнька собирал их и складывал в цельную картинку, которая позволяла оформить расставание с Алиной, как некую необходимую закономерность.
Скорее всего, так и было. Лёнька опять создал виртуальный мир, населил его очаровательными образами и жил в нём, пока не прозвенел колокол.
Несмотря на это, убедить себя в том, что любимая всегда относилась к нему с некоторой долей меркантильности, не получалось. Он всё ещё любит Алину. Даже надеется на что-то призрачное, способное вернуть события в привычное русло, понимая, что намеренно обманывает себя.
Теперь, когда он свободен, как ветер в поле, снова появилась возможность навещать чаще родителей. Их такая перемена в его жизни очень обрадовала. Нет, не расставание с любимой, о нём ничего не было известно, как и про саму Алину.
Старики считали, что всё его время занимает учёба. Мама была по-прежнему щедра и ласкова, папа — строг и любопытен. Как же хорошо дома.
На своей кровати, а его комната совсем не изменилась, снова снилась Милка, красивая и счастливая. К чему бы это?
Обычно говорят, — на новом месте приснись жених невесте. Тогда это должна быть, скорее Катя. Нет, Мила, это пройденный этап, возврата к отношениям с ней совсем не хочется. Видимо родные стены так действуют.
И всё-таки память спонтанно стала выдавать эпизоды, где они были вдвоём. Правда, совсем не те, что снились ему после расставания. Теперь накал страстей окончательно стих. Лёнька даже подумал, что было бы весьма любопытно встретиться с бывшей возлюбленной. Как она, какая, с кем?
Он вспомнил, как отдыхали с Милкой на озере, куда ходили обычно загорать, хотя рядом был пруд. Они лежали вдвоём на покрывале, совсем близко.
У неё была фантастически приятная, обласканная теплом и светом нежная кожа. Обниматься и целоваться на людях ребята стеснялись, но глаза и обоняние трудились вовсю: они разглядывали каждый миллиметр желанных тел, вдыхали атомы чувственных ароматов.
Девочка была прекрасна. Конечно, в ней проглядывала угловатость, но именно она и притягивала.
Мила тогда заснула, Лёнька щекотал живот и шею сухой травинкой. Она отмахивалась, принимая щекотку за нападение мухи или муравья. Было смешно. А ещё, невыносимо хотелось потрогать упругий животик губами.
Эта мысль высверливала мозг, побуждая действовать. Соблазн был настолько велик, что выдержать это давление было не под силу. Мальчишка закрыл глаза, вытянул губы слоником и поцеловал чуть ниже пупка.
Реакция последовала незамедлительно. Милка вздрогнула, хлопнула рукой, попав вместо мухи по Лёнькиной голове, испугалась, возможно, приняв этот предмет за чью-то проказу, не важно.
Следующим невольным движением она взбрыкнула коленом, попала в самое чувствительное интимное место друга. Сдержать крик боли не вышло. Мальчик вскочил, начал прыгать. У него помутилось в глазах, заперло дыхание.
Вокруг него с извинениями прыгала девочка, просила прощения, предпринимала попытки поцеловать. Затем из её глаз полились слёзы.
Закончилось всё бесконечным поцелуем. Два обнажённых тельца стояли посреди загорающих, им было наплевать, что весь берег сосредоточен на них.
Тогда Лёнька впервые почувствовал настоящую эрекцию непосредственно от поцелуя. Возможно, именно поэтому эпизод застрял в памяти.
Ещё вспоминалось катание на качелях "Лодочка" в парке, велосипедные прогулки.
Однажды он, задумавшись, зашёл в комнату, куда Мила ушла переодеваться. Просто хотел что-то спросить. А она стояла совсем голенькая.
Такая милая и беззащитная. Было ужасно обидно, что девочка закричала, прикрылась покрывалом, которое содрала с кровати одним рывком. Разве так трудно было просто постоять, дать себя рассмотреть?
Почёму память выуживает из своих тайников такие глупости?
Сон, как говорится, оказался "в руку". Милку Леонид встретил в этот же день. Она, спотыкаясь, сгорбившись, шла с коляской и выглядела основательно постаревшей, осунувшейся.
Лёнька хотел отвернуться, сделать вид, что не заметил, отойти в сторону. Дело было не во внешности бывшей подруги, именно в походке и позе, яснее ясного говорящей о том, что девочка пьяна.
После школы прошло только два года и такая перемена. Куда делась цветущая юность?
Прошмыгнуть незаметно не удалось.
Милка бросила на парня мимолётный мутный взгляд из-под бровей, задумалась, видимо перелистывала в уме список знакомых, расплылась широкой улыбкой, — Лёнька! Я тебя сразу узнала. Пошли со мной. Поговорить надо.
— Спешу я, Мила.
— В кои-то веки встретились и сразу драпать? Так лучшие друзья не поступают. Проводи нас до дома. сынуля обосрался, а сменить нечего. Я так рада тебя видеть. Сейчас это дело обмоем. У тебя деньги-то есть?
— Я не пью.
— И не нужно. Такие люди нам нужны. Мне больше достанется. Чо ты, как не родной? Лёнька! Какой же ты красавчик. А возмужал. Вот я дура, махаря-то врезала.
— Давай в другой раз поговорим.
— Ну, уж нет. Так не пойдёт. Я что ли коляску на второй этаж поволоку? Не дамское это дело, когда мужик под боком.
— А папа малыша где?
— Витька что ли? Кто его, паразита, знает. У нас здесь клуб образовался из кандидаток в его невесты. За один сезон, говнюк, троих обрюхатил. Теперь вместе гуляем, подружки.
— Ты же замуж за него собиралась.
— Так и они тоже собирались. Долго думали. Надо было раньше очередь занимать. Да хрен с ним, чего о нём говорить? Сбежал и ладно.
— Где ты теперь, чем занимаешься, почему в таком виде?
— Чем тебя наружность моя не устраивает? Молодая, симпатичная. Разве что выпимши слегка. Имею право. Ребёночка, вот, воспитываю. Достал уже, говнюк.
— Это ты так о своём сыне? Оригинально. Ты же была такая правильная. Мы тебе все завидовали. Музыка, танцы, английский язык. Ты же мечтала хореографию преподавать. Или музыку. И где все эти способности?
— А этого урода куда деть? Может, он до конца дней младенцем останется.
— Бабушка, дед. Они-то где? Кстати, у этого, имя есть?
— Витькой зову. По документам, Илья. А родителей схоронила. Два года назад. С тех пор и пью. На машине разбились.
— Живёшь-то на что? Я так понимаю, что не работаешь?
— Барахла от предков навалом осталось. Пока продаю. Чего стоим-то, глаза людям мозолим? Пошли. Не хочешь водки — чаем угощу. А, забыла, заварки тоже нет. Ну и что, сейчас зайдём, купишь. Посмотришь, как живёт невеста твоя бывшая. Может, остаться захочешь. Тебе, Лёнька, никогда отказать не смогу.
— Была да сплыла невеста. Слишком много воды с тех пор утекло. Ты не та, да и я другой. Разошлись наши пути-дорожки. Зачем вымучивать, то, чего никогда уже не вернуть?
— Осуждаешь?
— Не за что. Разве за пьянку. Каждый выбирает свою судьбу сам. Как дальше жить думаешь?
— Может, кто пожалеет. Ты, например. Я ведь девка сочная. Глянь, сиськи какие справные. У меня в плане эротики всё на месте. Подмоюсь, надушусь, подкрашусь и хоть куда. Могу показать.
— Это да. Протрезвеешь, накрасишься. Но про меня не думай. Честно говоря, очень жаль, что встретил в таком затрапезном виде. Я тебя другую помнил. Самую прекрасную девочку Планеты Земля. Были настолько светлые воспоминания, а теперь что? Милая Милка. Первая, абсолютно девственная любовь и ты сегодняшняя. Никак в толк не возьму.
— Вот ты как? Думала, пожалеешь. Ты ведь даже котят бездомных никогда не бросал, раздавал, находил хозяев. А тут целая любовь. И тебе начхать? Вот ты и раскрылся. Не даром я тебе не поверила. Хотя, может и верила. Витька, он же гоголем ходил. Какой парень, право слово. Красавец. С ним интересно было. Мужик. Настоящий. Не то, что ты. И не церемонился. На первом же свидании трахнул.
— Так вот в чём дело-то было. Ну, извини. Выходит ты девственностью своей тяготилась? В шестнадцать лет?
— А ты как думал? Сам видел, меня до восьмого класса из дома не выпускали. Хотели светскую даму воспитать. А я девчонкам завидовала, которые гуляли, когда хотели, курили, пили пиво и с мальчишками целовались.
— Теперь не завидуешь?
— Я женщина свободная. Во всех отношениях. И молодая. Вот брошу завтра пить, поступлю в консерваторию. Думаешь слабо? Я ведь каждый день играю.
— А ты психани. Возьми и докажи, что не лыком шита. Поступи. Да хотя бы играть куда устройся, аккомпанировать. Пусть даже в кафе, в детский сад. Какая разница. В себя верить нужно.
— Поможешь?
— Врать не буду, нет. Наши пути разошлись. Мне даже не жалко тебя, сам не знаю почему. Чувствую, что никуда не пойдёшь. И поступать не станешь. И не потому, что водка сильнее желания что-то делать. Просто тебя всё и так устраивает. Это видно.
— На бутылку хоть дашь?
— Запросто. Сколько? Вот, бери и разбегаемся. Извини, некогда мне.
— Да пошёл ты, Лёнька! Между прочим, ты мне снился. Раньше, не сейчас.
— Ты мне тоже.
— У меня с тобой было, во сне. Сколько раз. Мне понравилось.
— Без любви не считается. Постель — не повод для знакомства.
— Я знаю.
— Да, хотел спросить, этому, сколько?
— Почти два.
— Два года?
— Ну да. Так и сказала.
— А почему в коляске для грудничка?
— Хочешь, покажу? Не испугаешься? Задержка в развитии. Не растёт, не говорит. Даже сидеть не может. Ходит под себя.
— Как же так? Что врачи говорят?
— Бес его знает, что с ним. Не растёт и всё. Говорят, чтобы в приют отдала, государство, мол, позаботится. Ага, держи карман шире. Заколют наркотой. Кому он такой нужен?
— А с тобой долго проживёт? Зачем он тебе?
— Я к нему привыкла. Лежит себе и лежит. Он ведь ничего не просит. Сын всё-таки. Я его рожала.
— Жуть какая-то. Вы ведь так оба...
— Договаривай. Сдохнем? Я не боюсь. Зря ты меня тогда спас. Сейчас никаких проблем бы не было. Я часто об этом думаю. Может, и родители живы бы остались. Они ведь ко мне тогда ехали. Я вены себе порезала. По науке, вдоль, чтобы не спасли. Чего всех так раздирает меня от чего-нибудь избавлять? И этого тоже, доброхоты, бля, с того света вытащили. Зачем спрашивается? Так вот, я и говорю, ты же любишь этот процесс, из дерьма вытаскивать. Не смущайся. Шучу. Никому мы с ним не нужны. Ладно, ступай. За язык тебя не тянула. Сам любопытство проявил. Теперь мучайся.
— С чего ты взяла, что страдать буду?
— Интуиция. Сейчас на себя примерять начнёшь, варианты просчитывать. Что было бы, если. Ничего бы не было. На роду так написано. Карма. Злая я. Тебе сейчас больно, а мне легче оттого стало. Давай, вали отсюда.
Лёнька отвернулся и пошёл, чувствуя, как Милка сверлит спину глазами. Его душили слёзы, которые невозможно было унять. Как она и предсказывала, юноша начал прикидывать варианты, чем и как можно помочь.
Непонятно откуда появилось чувство вины. Если бы. Бред. Жизнь невозможно повернуть вспять. Не-воз-мож-но! Независимо от наличия личной вины, её судьба сконструирована собственными руками.
Предположим, попытается Лёнька вытащить Милку из лап зловещего будущего. Какова цена и реальны ли позитивные результаты?
Беда в том, что это совсем не та девочка, которая любила, любила и разлюбила. От того прекрасного ребёнка осталась лишь внешняя оболочка. Волосы, губы, глаза, а то, что внутри, совсем другое.
Время и обстоятельства искорежили её, завязав невинное тело и нежную душу в тугой узел, который уже не развязать. Тогда кого требуется вызволять?
Дальше, что можно сделать? Дать денег, содержать? Бессмысленно. Придётся круглосуточно осуществлять контроль. Как и когда добывать средства? Тоже вопрос не праздный. Бросить учиться? Одно цепляется за другое.
Другой вопрос: кто он ей? Ради чего жертвовать? Круг замкнулся.
Лёнька убежал в лес, бродил, не замечая дороги, и мучился, испытывая реальную боль за совсем незнакомого, чужого человека. Будь это та Милка, он ,не задумываясь, бросился бы ей на помощь, но это была не она.
Лёньке подсунули фальшивку, куклу, которая называет себя её именем. Независимо от этого, эта женщина задела за живое. Страдает она отнюдь не понарошку. И что делать?
Промаявшись до темноты, опухший от слёз и растерянный, вернулся Лёнька домой. Родители ждали его, не садились ужинать.
Парень прижался, как всегда это делал в детстве к матери, дав слезам возможность катиться без препятствий.
— Что мне делать, как быть? Моего интеллекта и багажа житейского опыта недостаточно, чтобы разрешить проблему, которая разрывает сердце.
Лёнька поведал родителям сам разговор, свои рассуждения и тупиковые выводы.
Думали долго, основательно. Переглядывались. Мамкины глаза наливались слезами, папа достал бутылку водки, выпил целый стакан, чего никогда не делал.
— Вот что я тебе скажу, сын. Это совсем не твоя проблема. На том же основании можно обвинить меня, мать, любого её соседа. Если бы такое случилось с тобой, другое дело. Мы бы напрягались и искали выход. Думаю, что нашли бы. Потому, что несём ответственность друг за друга. Если ты в ущерб своему будущему займёшься ей, сделаешь несчастным себя, нас и всё равно не сделаешь счастливой Милу.
— Единственное, чем ты можешь успокоить совесть, докажи, что способен помогать в принципе. Не важно, кому. Просто делать добрые дела. Если хочешь, мы с мамой можем носить Миле еду, хоть каждый день, а ты будешь помогать средствами. Возможно, это остановит желание прожигать жизнь. Больше ты ничего для неё сделать не можешь. Что скажешь, мать?
— Учись, сынок. Люби, будь любимым. Ты должен думать о своей судьбе. Это не эгоизм. Каждый из нас несёт личную ответственность за себя. Мы хотим нянчить своих внуков. А кормить Милку я согласна. Собирайся и уезжай, пока сердце не успокоится и совесть не уймётся. Мы тебя любим, сынок.
— Спасибо за совет. Утром я уеду. Вот деньги. В стройотряде заработал. Хотел вам на сохранение отдать. Здесь много. Напишите, когда закончатся. А на водку ей не давайте. Я тут девушку потерял. Хорошую. Собственно, у нас ничего с ней не было. Лишь её ненавязчивое признание в любви ко мне. Не мог ответить взаимностью, потому, что у меня была невеста, Алина. Во всяком случае, я так считал. — Лёнька надолго замолчал.
— Пока я работал в стройотряде, она вышла замуж за преподавателя. Обычная история для студенток. Мечта о красивой жизни. Только не думайте, что мне хронически не везёт. Возможно, наоборот. Я ведь не догадывался, на что эта девушка способна. Пожалуй, папа, я тоже с тобой выпью. Может, отпустит. Жалко Милку. Как-то несправедливо всё. За что на одного человека наваливается столько бед? Не хотел бы оказаться на её месте.
— У каждого своё место в жизни, сынок. Мы с твоим отцом тоже горюшка хлебнули.
— Ты рассказывала.
— Не всё, сын. Не всё. Да и ни к чему коллекционировать чужие беды. Свои проблемы прямым текстом о том тебе вещают. И та, вторая невеста, наука для тебя. Впредь осторожнее будешь, мудрее. Пока опять не влюбился, подумай, чем вызваны скачки твоих подружек в сторону. В амурных делах всегда оба виноваты. Ты тоже. Крестить не буду, не верю, а благословение материнское даю. Вот увидишь, скоро настоящая любовь сама тебя найдёт. Думаю, недаром узнал ты правду о Милке. Судьба тебя бережёт. Как девочку твою зовут, что околдовала?
— Катя.
— Чует материнское сердце, невестку мою Катенькой звать будут. Какая она?
— Не поверишь, рыжая-рыжая. Совсем не красивая, но такая милая, просто прелесть. Добрая. Только на язычок острая.
— Я тоже в молодости языкастая была. Пока замуж не вышла. Сам-то, что к ней чувствуешь?
— До конца не разобрался. От мыслей о ней тепло становится.
— Это самое главное. Ищи её, сынок.