ВЕСНЕТТА
рассказ
Наивная звукопись дождя за стеклом. Полуподвал, и ящики-ящики-ящики с надписью «Вес нетто». Беременная фасовщица Инна попыталась сдвинуть один, и тут её накрыло невероятной болью. Начались схватки. Она закричала по-звериному, истошно, хрипло! К ней подоспели товарки. Инна повалилась на спину, широко раскинув ноги. Роды были стремительные.
- Ну надо же, первые роды, и так быстро! – зазвучали голоса.
- Надо вызвать скорую.
- Её в роддом надо!
Инна с трудом различала звуки. Она начала терять сознание.
- Как девочку-то назовёшь, Инн?
Но она уже ничего не слышала. Перед глазами туманно кривились буквы: «Вес нетто».
- Вес нетто, - пробормотала она холодеющими губами.
- Что? Веснетта? Красиво.
- А разве есть такое имя?
Скорая приехала через полчаса. Врач диагностировал остановку сердца. Ребёнок был жив. Его увезли в роддом. Девочка родилась недоношенной. Тело роженицы увезли на той же машине.
- Интересно, кто отец ребёнка? – сказала любопытная Зося вслед уносящейся скорой.
Фасовщицы толпились у подъезда и возбуждённо обсуждали происшествие. Дул холодный ветер, дождь усилился. Вернулись в помещение. Онинта принесла ведро воды и швабру. Гульмира вымыла пол.
А потом поминали в подсобке водочкой с солёными огурчиками, блинами, и другой снедью и остаток рабочего дня прошёл интересно. Рассуждали о покойной:
- Ну, сущая овца была, безответная, - говорила Бася.
- А родные у неё есть? – говорила Мухаббат. – Она из Белоруссии, кому сообщить надо?
- Так что теперь с ребёнком будет? Детдом? – говорила Диларам. - Вот от кого она залетела-то, вообще? – говорила Ганна.
- С кем путалась? Ничего непонятно, - говорила Богуся.
Потом пели с подвыванием, раскачиваясь за столом. Говорили о себе, о детях, о знакомых. И снова о Инне. Растрогались, хмельно всплакнули, пожалели её и малышку. Посмеялись над анекдотами. Разделили имущество покойной: туфли, тапочки, ботинки, кофту, куртку, полотенце, косметичку, сумочку, мобильник, кошелёк, восемьсот рублей и лотерейный билет.
Зося пару раз наведывалась в роддом, справлялась о малышке. Со слов Зоси в свидетельстве о рождении было записано: «Веснетта Александровна Нечарада», в графе «Отец» - прочерк.
- А почему Александровна? – спросили Зосю фасовщицы.
- Да ведь пуповину резала Шурка. Вот потому.
А Веснетте повезло. Её усыновила бездетная пара – Алёна и Виктор. Не сразу, спустя год и два месяца. Девочку теперь звали Веснетта Викторовна Голикова. Алёна давно мечтала о ребёнке, но ничего не получалось. Устала делать ЭКО, были сильные боли и выкидыши. И супруги решились на усыновление. Хорошенькая девочка с большими грустными глазами им сразу приглянулась. И необычное имя понравилось, слышалось в нём что-то весеннее, свежее.
Виктор был предпринимателем, с утра до вечера – в делах. Домой приходил поздно, уставший. А Алёна занималась малышкой. Часами гуляла с ней на детской площадке, читала ей книжки с картинками. Учила рисовать. Вместе они складывали из кубиков с нарисованными буквами слова. Малышке всё это очень нравилось. Однажды летом Алёна повела девочку в парк.
- Смотри, смотри, белка! Вот сидит, смотри-ка! – воскликнула Алёна.
На траве возле дерева сидел маленький серый зверёк с пушистым хвостом.
Веснетта удивлённо вытаращила глаза, и вдруг отчаянно заревела, слёзы - ручьём.
- Ты что? Что случилось?
- Она меня съе-е-ест! – плакала девочка.
- Да нет же! Она ведь такая маленькая, а ты большая! – успокаивала её Алёна.
- Съе-е-ест! – рыдала девочка и пятилась назад.
- Ну, ты же не жёлудь, - говорила Алёна. – Белочки только жёлуди кушают да орешки. Ты посмотри, какая она крохотная и красивая! Ну, не бойся, ну, перестань. Пойдём-ка на горку.
Она вытерла слёзы малышке, и увела её на детскую площадку. «Вот загадка детской психики», - думала она. – «Никогда не слыхала, чтобы дети боялись белок. А может, Веснетта особо сверхчувствительная какая-то? Чует, что на этой планете все друг друга едят? Да, все мы – звенья одной пищевой цепочки…».
На детской площадке двухлетняя малышка сразу же направилась к фанерному домику. Алёна села на скамейку, и с улыбкой, ласково смотрела на дочь. Веснетта обошла вокруг красивого расписного теремка. Остановилась, разглядывая картинки на стенках и деревянные фигурки сказочных персонажей вокруг. Алёна наблюдала. На скамейках сидели мамаши и бабушки, многие уставились в свои смартфоны, на детей почти не обращали внимания. Рядом с Алёной сидела блондинка лет тридцати.
- Эх, разрядился! – воскликнула она с досадой, и сунула смартфон в карман.
Она принялась наблюдать за играми детей.
- А, вон мой! А у вас где? – обернулась она к Алёне.
- Вон та девочка в красной маечке, - сказала она. – Возле домика. Юбочка такая пышная, красные туфельки. Видите?
- А, вижу, да. Рядом – мой сынуля, Митя. Он у меня такой шебутной! Представляете, упал с горки и стал заикаться. Врачиха наша прописала ему успокоительную микстуру. Состав простой – пустырник, валериана, пион, ну и другие травы. И что вы себе думаете? Влила я ему в рот ложку этого, и тут он, вместо того, чтобы стать сонным и спокойным, вдруг как начал бегать, прыгать, всё крушить! Пока я убирала разрушения и приводила всё в порядок, ну и по телефону поболтала слегка, Митя исчез. Ищу-ищу – нет ребёнка. Вхожу в детскую – и тут в меня полетели игрушки откуда-то сверху. Гляжу – мой мальчик на шкафу, натащил туда игрушек и швыряет их в меня! А впритык к шкафу – стол, на нём стул, на нём табуретка, на ней скамейка, целая баррикада! Вот залез-то!
Блондинка засмеялась. Алёна тоже улыбнулась, и спросила:
- Он заикаится?
- Уже нет, - ответила блондинка.
- А моя тоже вот, - сказала Алёна. – Ничего не ест, нет аппетита. А готовлю я хорошо. И даже «Агушу» игнорирует. Трудно с кормёжкой, но я придумала ход. Моя западает на слово «полезно». Ей отец что-то про пользу рассказал очень образно, и ей теперь, если скажешь – «это полезно», ест. Раз как-то отправила я её в ванную руки мыть, вдруг она вылетает с воплями: «Мамочка, там жук, страшный! Убей его!» Захожу – паук. Говорю ей – «Это не жук, солнышко, а паук, его нельзя убивать, он полезный». А она мне: «Я не буду его есть!»
Женщины расхохотались.
А Веснетта подошла к горке, постояла задумчиво. Дети вокруг бегали, прыгали, лазали, съезжали вниз, ползали по ворсистому зелёному настилу. А Веснетта полностью погрузилась в свои ощущения. Она так любила свою маму, она вся была переполнена этой любовью, нежностью, чем-то невыразимо прекрасным, каким-то переливчатым ярким сиянием, оно рвалось из неё наружу, и от этого её маленькое личико с большими глазами – уже не грустными, а счастливыми, - сияло, а кожа светилась! В её светлых лёгких волосах, красиво заплетённых во французскую косичку и украшенных цветочными заколочками, запутались солнечные зайчики. Красная маечка и пышная газовая юбочка придавали ей кукольно-мультяшный вид.
- Ну, тево застыла, статуя сто ли? – спросил мальчик в полосатом костюмчике.
Он с интересом разглядывал Веснетту. Она молча посмотрела на него. Мальчик был очень симпатичный, голубоглазый, с длинными тёмными ресницами. Он ей понравился. Ему было года четыре на вид.
- Бегать не мозесь, сто ли? Тогда ползай, - сказал он.
- Могу, - ответила Веснетта. – И ползать могу. - Плюхнулась на ворсистое покрытие, и поползла.
- Ну ты, челвяк! Смотли, как это делают настоясие удавы! - сказал он, и быстро пополз к качелям.
Червяк с трудом поспевал за удавом.
Потом они качались вместе, и знакомились. Мальчика звали Митя. Он был шустрый и говорливый. Всё время что-то рассказывал.
- Стланные эти взлослые, - говорил он. – Мама лазбила вазу, папа сказал, сто это к стястью посуда когда лазбивается. Когда они усли, я сделал им много стястья, много-много, всё лазбил. Мама плакала, папа селдился. Потиму? Не понял я.
Веснетта подумала, что никогда не стала бы так делать с тарелками и чашками и вазами. Чтобы её мамочка плакала – никогда! Ведь мамочка такая самая-самая лучшая!
И любовь к маме с новой силой нахлынуло на малышку! Веснетта словно растворилась в этом чувстве, в этой охватившей её волне любви и невероятной нежности!
А обе молодые женщины н скамейке увлечённо говорили, поглядывая на детей.
- Моя боится белок, - сетовала Алёна. – Думает, что белка её съест.
- Интересная девочка, - отвечала блондинка. – Белки хищники. Я сама видела, как белка ела воробья. Схватила когтистыми лапками, крепко держала, и ела, начиная с гузки. Воробей висел в её лапах, головой вниз. Вдруг дёрнулся вбок, хотел вырваться. Но не смог.
- Вот не думала. А с виду – такие мелкие симпатичные зверьки, - ответила Алёна.
- Гуляла я с подругой в одном парке, рядом с её домом. Там есть сумасшедшая белка, гоняется за людьми. Мы кормили белок орешками. Пошли. Вдруг на скамейку прыгнула эта. Подруга говорит: «Не подходи, кинь ей орех». Я бросила ей грецкий. Она тут же схватила его цепко, за минуту сгрызла, и вдруг уставилась на меня таким странным взглядом! Лапки в мою сторону тянет и пальцами шевелит, словно притянуть меня к себе хочет. Не орешки просит, нет, другой жест, пугающий. Солнце её ушки так красиво подсвечивает, а глаза – странные, просто жуть. Мы быстро ушли.
В полдень Алёна с дочкой пошли домой. Высокая стройная брюнетка и крохотная светловолосая малышка медленно двигались по солнечной дорожке парка. Девочке пора было обедать и спать. Веснетта устала, она зевала, тёрла кулачками глаза. Алёна подхватила её на руки, и прибавила шагу. Опалённый зноем август был словно огромный костёр, который дымил, угасая.