День 10, 1 октября, понедельник.
ЖИВАЯ ПРИРОДА И ОЖИВАЮЩАЯ ИСТОРИЯ
Утром мы проснулись бодрые и оптимистичные, но голодные как собаки. Планы были, как всегда, большие: картинная галерея, Аквариум, и в 15.00 экскурсия в Музее истории протестантизма, о которой я договорилась по переписке еще в Екатеринбурге. Однако первым делом нужно было наведаться в супермаркет, благо, наступил понедельник. Мы решили купить багет и каких-нибудь нарезок, съесть это в парке на скамейке, а потом уже, «как белые люди», идти пить кофе в La Corniche.
Где тут ближайший супермаркет, Юра выяснил еще вчера. Магазин сети U Express находился... на площади Петрозаводска (да, есть здесь такая, Петрозаводск и Ла-Рошель - города-побратимы). Магазин маленький, но ассортимент порадовал. Мы купили всего по мелочи на 7 евро и устроили очень приятный «завтрак на траве» (почти на траве). А потом опять потягивали кофе, сидя на набережной.
На море можно было смотреть бесконечно. А мимо нас, как и утром воскресенья, проносился бегущий народ всех возрастов. Велосипедистов здесь тоже немало, но они не так бросаются в глаза по сравнению с поголовно велофицированной Германией. Здесь «все бегут-бегут-бегут». Один молодой отец даже бежал, толкая перед собой детскую коляску.
Поели, попили, в расчудесном состоянии тела и духа пошли в город. Картинная галерея, или Mus;e de Beaux-Arts, находится в старом городе на улице Гаргуйо. Нам, увы, не повезло - она оказалась закрыта, а на воротах белело объявление, что в музее ведутся работы по благоустройству. Позже в музее протестантизма экскурсовод, когда мы уже болтали о разном и пожаловались на утреннюю неудачу, сказала, что эта бумажка висит уже несколько дней, так что можно было себя не корить за то, что не пришли сюда вчера.
Вместо галереи посмотрели на статую известного живописца Эжена Фромантена (1820-1876), родившегося в Ла-Рошели. Он не стал здесь, как CDF в Грайфсвальде, «нашим всем», потому что Ла-Рошели гораздо больше повезло со знаменитыми уроженцами. Среди них, например, актер Бернар Жиродо, которого я очень люблю.
Мы были рядом с площадью Верден, и поэтому сразу зашли в книжный магазин, который я там присмотрела еще вчера. Там обнаружилось то, что я искала – целая полка книг по истории Ла-Рошели. Я набрала на 60 евро книг, связанных с протестантской общиной и с историей города в XIX веке. Долго с тоской смотрела на словарь названий улиц города, с тяжелым вздохом поставила на полку – слишком дорогой! И потом весь вечер по нему страдала.
Ну что ж, тогда идем в Аквариум. Не представляю, как мы собирались успеть и в Аквариум, и в картинную галерею, и еще к протестантам! Наверное, затмение на нас нашло. Велика ли здесь галерея, мы так и не узнали, но в Аквариуме можно было спокойно провести целый день и не почувствовать, что больше смотреть тут нечего.
Aquarium La Rochelle находится в портовой части города, недалеко от вокзала. Открыт 7 дней в неделю. Билет стоит 16 евро с носа. Есть камера хранения, ресторан и симпатичный музейный бутик.
По сравнению со Штральзундом Аквариум здесь очень крутой. Я сначала даже думала - ну зачем деньги тратить, я ведь уже видела рыб и морских гадов, пусть Юра идет один, а я где-нибудь поброжу... Хорошо, что не пожалели времени и денег. По-моему, в Ла-Рошели даже круче, чем в Барселоне. Чудеса начинаются уже в фойе: там слышен шум моря и крики чаек. Лифт оформлен как батискаф. Ты задраиваешь вход и с бульком опускаешься, а выходишь - и ступаешь в стеклянную трубу, где под ногами и над головой пузырится вода. В разных залах играет хорошо подобранная музыка. Движешься по залам по спирали с чуть заметным подъемом, пока не «выныриваешь» на поверхность. Но главное, конечно, сами рыбы!
Все начинается с местных видов: вот пляшет вихрь сардин, вот растут в садках устрицы, а вот колония мидий. Дальше – все экзотичнее, появляются рыбы Средиземного моря, Тихого океана, Карибского моря. В отдельных аквариумах сидят актинии, плавают морские коньки и прочая красота. Хищные барракуды, расхристанные морские петухи, толстые и сытые мурены (вообще все рыбы – здоровые, бодрые и упитанные).
Много интересно организованных маленьких и больших аквариумов: садик кораллов (они действительно растут, как на огороде, все кораллы научные сотрудники музея выращивают тут сами, не завозят издалека), фосфоресцирующая морская фауна, «танец» медуз, лангусты, напоминающие огромных тараканов, фито- и зоопланктон, на который можно посмотреть в микроскоп! А еще переходы между залами, где рыбки разбегаются из-под ног, и искусственное волнение, которое качает морских обитателей, будто в настоящем море!
А когда думаешь, что все, больше музей ничем не удивит, ты поднимаешься на второй этаж и попадаешь во влажный тропический лес с манграми, водопадом, лианами тропических растений (кувшины насекомоядного непентеса мы сфотографировали для Стаса, он это растение любит), и даже аквариумом, где плавают пираньи.
Для полного счастья не хватало только вай-фая, чтобы переводить незнакомые названия. Теоретически вай-фай был, а практически это было издевательство, работал пять минут и отключался.
Мы вышли оттуда совершенно оглушенные. Пришлось ускоряться, чтобы успеть в протестантский музей.
Музей истории протестантизма существует при реформатском храме на улице Сен-Мишель, где мы были вчера. Экскурсовод Сильви Вальмон уже нас ждала (определенно имя Сильви здесь популярно – это уже третья ла-рошельская Сильвия, которую я знаю. В свое время, когда я пыталась списаться с историками города, мне ответила здешний архивариус Сильви Дени). Оказалось, что Сильви сама принадлежит не к реформатской, а к евангелической протестантской общине, здесь просто помогает на общественных началах. В 1990-е годы она с мужем несколько лет жила в России, в Сибири – они там были миссионерами. Когда в ходе экскурсии я переводила Юре отдельные моменты, она кивала: «Я еще много понимаю по-русски, только не говорю».
Сначала мы обошли храм, и Сильви нам рассказала его историю. Он открыт со времен Французской революции и не закрывался с тех пор ни на одно воскресенье. И сейчас не пустует, хотя в Ла-Рошели протестанты составляют всего 3% жителей (я только не уточнила, считаются активные прихожане или вообще все люди с протестантским, а не католическим происхождением). Но был период, когда город был полностью протестантским. Сильви нам напомнила историю Реформации и Контрреформации, рассказала о том, почему Ла-Рошель так легко приняла идеи кальвинизма и так быстро перешла в руки «рьяных» сторонников этого учения (пересказывать всю историю не буду, это долго – там и политика, и экономика, и своеобразный менталитет горожан, богатых купцов, привыкших к вольностям и очень не любившим аристократию). Денег у города было много, Ла-Рошель поднялась на торговле солью, которую добывали на островах Ре и Олерон, и которая в то время ценилась исключительно высоко, потому что была практически единственным способом консервации продуктов. Так что город очень долго имел возможность сопротивляться осадам. Осад было несколько. Самая известная и самая жестокая – как раз та, в которой Ришелье сообразил запереть город со стороны моря. Ла-рошельцы все равно еще 11 месяцев сопротивлялись, но когда из 27 тысяч жителей умерли от голода и болезней 20 тысяч - сдались и открыли ворота.
Потом была трагическая история драгонад, когда солдаты королевской армии были расквартированы по домам гугенотов и тиранили их как хотели, принуждая переходить в католичество. Ну и как не перейдешь под угрозой, что твою дочь изнасилуют, а дом разграбят и сожгут? Потом Людовик XIV решил, что Нантский эдикт уже не нужен, потому что гугенотов во Франции больше нет, и издал эдикт Фонтенбло. Он объявлял вне закона последних оставшихся протестантов (а их все еще было не так уж мало, несмотря на все притеснения и репрессии) и вынудил их бежать за границу. Кстати, из Ла-Рошели они бежали морем в Англию, Голландию и Новый Свет – надо было быть отчаянным смельчаком или сумасшедшим, чтобы пробиваться в Германию или Швейцарию через враждебную католическую Францию. Кто-то добирался потом и до Германии, конечно, но кружным путем.
Через 100 лет Людовик XVI издал наконец эдикт о веротерпимости, который уравнял в правах с католиками протестантов и евреев. Но в Ла-Рошель из-за границы почти никто не вернулся. Единицы, вероятно, были, – сказала Сильви, – но это не могло быть массовым явлением, потому что практически всем удалось хорошо устроиться на новом месте. Люди это были образованные, небедные, многие владели востребованными ремеслами и принесли большую пользу там, где они оказались. А Франция, наоборот, без них много потеряла. Например, когда изгнали гугенотов, Франция осталась практически без часовщиков. Память о родине теперь была для них всего лишь памятью. Начинать сначала никому не хотелось.
Музей действительно чудесный. И пожалуй, после экскурсии для любого все еще предубежденного против Ла-Рошели и видящего в нем только ожившую открытку с морем, парусами и башнями, этот город приоткроется с еще одной стороны: как родина смелых и свободолюбивых людей, готовых умереть, уйти в изгнание, но не предать то, во что они верят.
Но вернемся от высоких материй к низким. Позавтракали мы, конечно, хорошо, однако это было давно, а сейчас на часах было 5 часов пополудни. И это самый неудачный час для голодного человека во Франции, ибо французы в это время не едят. Для обеда поздно, для ужина рано. Можно, конечно, было сразу зайти в супермаркет, но мы, на беду, соблазнились предложением одного из ресторанов: блюдо дня под интригующим названием «кастрюлька рыбака» и cafe gourmand (кофе с дегустационным набором десертов). Решили подождать до 18, наивно думая, что шесть вечера - приличное время для ужина. Как же, как же. Рестораны открываются в семь - и ни минутой раньше! Но мы этого не знали и, чтобы скоротать время, покатались на колесе обозрения. 5 евро – 3 круга, посмотрели на город с высоты.
Когда же нам дали отлуп в ресторане (мол, выпить – это пожалуйста, а ужин – нет!), мы решили, что еще час нам не выдержать, устроим-ка мы лучше пикник на берегу. В супермаркете купили сыр, паштет, местные сардинки, оливки, багет и бутылку бургундского. Громко играло радио, а по радио звучала песня «Emmenez-moi». Там мы и узнали, что в этот день умер Шарль Азнавур.
Пробираясь с нашей добычей через парк Франка Дельмаса, к облюбованной еще утром скамейке, мы чуть не попали в мышеловку. Парк открыт только до 20.00, а было уже 19.30. Толкнулись в одну дверь - закрыто. Но собачники еще гуляли, это внушало оптимизм. У другой двери работал турникет на выход, так что в плену мы не остались.
Франк Дельмас, имя которого носит улица, где стоит дом наших хозяев, и вот этот парк, – представитель очень известной в Ла-Рошели, богатой и влиятельной семьи судовладельцев Дельмас (кстати, протестантов). Вместе со своим дядей Леонсом Вьельже, имя которого тоже носит одна из улиц, он был героем французского Сопротивления. Оба они за свою подпольную деятельность были арестованы гестапо и вывезены в Германию. Оба, 79-летний Леонс и 44-летний Франк, погибли в 1944 году в концлагере. Позднее семья Дельмас подарила муниципалитету земельный участок в северо-западной части города, и там появилась эта улица и был разбит этот парк. Там стоит мемориальная стела с именами всех ла-рошельцев, погибших в первую и вторую мировую войну.
Но я отвлеклась. Вечер был тихий и теплый, над морем разгорался прекрасный закат. Мы расположились на скамейке, разложили наши припасы, разлили по пластиковым стаканчикам вино. Башня Лантерн (Фонарная) заманчиво светила вдали. И когда мы все съели и допили, мы поняли, что не можем просто так сейчас уйти спать. Сильветт нас поймет и простит, мы объясним... Они-то ведь постоянно это видят, а мы завтра уедем, и может, больше не вернемся!.. И мы поднялись и снова пошли в сторону города.
Мы постояли на пляже, послушали море, набрали ракушек для сына. Поднялись на Улицу-на-Стенах и оттуда спустились на набережную. В последний раз посмотрели на ночной Старый Порт и башни – завтра днем у нас поезд. И, переполненные радостью, грустью, безграничной благодарностью, пошли домой.
Следующая заметка: http://proza.ru/2018/11/29/1776