Однажды, я услышал по радио рассказ Л.Толстого, слушал я его не с начала и названия не помню, но суть дела уловил.
Какой-то важный церковный деятель путешествовал по Северу России и решил посетить отшельников, слава о праведной жизни которых распространилась далеко от острова, на котором они обитали.
Отшельники встретили церковного иерарха с почтением. Тот расспросил их о житье, об их молитвах Господу. Праведники отвечали: « Утром встаём, молимся - спасибо тебе, Господи, за утро ясное, за солнышко! Вечером молимся с благодарностью за то, что день был хорошим».
«Как же так, святые старцы, а молитв не знают!» - подумал иерарх и стал учить старцев молитвам. Обрадовались старцы, выучили «Отче наш» и распрощались с гостями. Важное лицо отплыло от острова в сознании исполненного долга.
Прошло некоторое время, и вдруг кто-то из моряков воскликнул: «Смотрите, старцы!» И, правда, бегут старцы по морю, яко посуху. Велел иерарх остановить корабль, спрашивает: «Что вам надобно, праведники?»
«Да, вот, захотели помолиться да забыли, как молитва начинается».
Поглядел на них важный сановник, подумал и махнул рукой: «Идите с миром, молитесь, как раньше молились.»
В этом рассказе удивительно точно отражена вера Льва Толстого в бога-духа, бога-любовь, отрицающая необходимость церковных обрядов, да и самой церкви как организации.
Вот что пишет Толстой в «Ответе на определение Синода»:
« Это учение (Христа) все скрыто, переделано в грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т.п, и так, что от учения ничего не остаётся»
А верит Толстой в то, «что истинное благо человека – в исполнении воли бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали так, как они хотят, чтобы поступали с ними.»
Эта мысль, этот нравственный закон является условием существования и развития человечества. Тот, кто думает и поступает по-другому, изо всех сил добиваясь своего блага во вред другим, умножает зло в мире и вредит всему человечеству.
Мне кажется, что история человечества развивается в верном направлении, пусть страшно медленно, с отступлениями, зигзагами. Терпимость, понимание общности разных народов постепенно завоёвывают всё больше сторонников.
В течение только одной человеческой жизни рухнул колониализм европейских держав, апартеид в Южной Африке, изменилось отношение к неграм в Соединенных Штатах Америки, в предшествующую эпоху человечество отказалось от рабовладения, крепостничества в России.
Правда, в это же время возник и превратился в мировое зло фашизм, но он был быстро разгромлен, были преодолены сталинская диктатура, диктаторские режимы в латиноамериканских и других странах. Сейчас расцветает мусульманский экстремизм, но думаю, он тоже будет преодолён. На это, в частности, указывают изменения в Иране, происходящие после смерти Хомейни.
То, что произошло в моей стране, мне представляется отнюдь не торжеством демократии, а возвратом к индивидуализму, к утверждению плутократической элиты, попирающей права и нужды большинства людей, т.е. временным отступлением от стратегического курса развития человечества.
Толстовства, в котором мне близки и понятны обличение пороков современного Толстому общества и церкви, целиком я принять не могу. Мне чужды его недооценка искусства и науки и доводимое до абсурда учение о непротивлении злу насилием.
Бертран Рассел, следуя той же концепции любви к ближнему, уповает на науку и кажется мне разумнее:
«Когда я сказал, что благая жизнь состоит в любви, направляемой знанием, за этим определением состояло желание самому жить такой жизнью как можно дольше и видеть, как живут ею другие люди. Логическое же содержание моего определения в том, что общество, ведущее такой образ жизни, удовлетворит больше желаний, чем общество, в котором меньше любви или меньше знания».
Сегодня часто можно читать и слышать о том, что все беды и преступления в Советском Союзе были вызваны бездуховностью и безверием людей. Не собираясь оспаривать того, что многих верующих людей вера удерживает от безнравственных поступков, скажу, что в своей жизни я был знаком со множеством честных, нравственных людей, которых ни с какого бока нельзя отнести к верующим, православным или мусульманам.
С другой стороны разве не были верующими вдохновители и участники резни во время Варфоломеевской ночи, Иван Грозный и его опричники, наконец, инквизиторы? Вот, что писал о возможных «ошибках» инквизиторского суда один из столпов инквизиции Пенья:
«В конце концов, если невиновный будет несправедливо осужден, ему не следует жаловаться на приговор церкви… Если на него сделан ложный донос, ему следует принять приговор со смирением и радоваться, что умирает праведным человеком» (Саббатини, «Торквемада и испанская инквизиция»).
Закон о смертной казни для «унитариев» (левое крыло протестантов), отрицавших троицу, таинства крещения и причащения, был отменён в Англии только в 1813 году!
Из недавнего прошлого напомню, что черносотенцы из Союза русского народа шли устраивать погромы в начале ХХ века с пением православных гимнов, с иконами и хоругвями.
А как отнестись к тому, что нынешние православные священники, проповедующие «не убий», освящают то военный корабль, то какой-нибудь другой военный объект? Это я частенько вижу на телеэкранах.
Вряд ли сильно преувеличивает отрицательную роль церкви Б.Рассел, заявляя: «христианская религия в своей церковной организации была и всё ещё продолжает оставаться главным врагом нравственного прогресса в мире.»
Не хочу одним миром мазать всех священнослужителей. Многие из них и словом, и делом помогают людям. Несколько лет назад я с интересом прочитал историю жизни хирурга Войно-Ясенецкого – архиепископа Луки, отправленного за свои убеждения в лагеря, а за свою деятельность в качестве хирурга удостоенного Сталинской премии.
Нельзя не уважать такого человека, так же, как Александра Меня, Мать Терезу, Швейцера и папу Иоанна Павла Второго, признавшего прегрешения католической церкви такие, как инквизиция, и покаявшегося в них.
Это уважение не мешает мне считать, что прямой связи между нравственностью, чистотой общества и его религиозностью нет, как бы ни пытались многие нынешние идеологи связывать преступления сталинского режима и большевизма, в целом, с материалистической идеологией и атеизмом большевиков.
У меня нет сомнения в том, что нынешнее общество,несмотря на строительство церквей, увлечение церковными обрядами и другие внешние проявления религиозности более безнравственно, чем советское общество второй половины ХХ века,