Казнил себя Сосновский за допущенную оплошность. Как можно было, не проверив пульс, не удостоверившись, жива или нет Элька, просто отвезти в никуда. А бомжиха, смакуя привезённую им водку, рассказывала подробности:
- В марте это было. Нас из города попёрли тогда. Вот мы тут и обосновались вшестером. Колька с Нинкой, они уж лет пять бомжуют, Иван с Борюсиком, и мы с Наташкой. Холодно было очень. Чего, только марта начало. Набросали всякого в бочку, подожгли и разморило нас от тепла. Бочка - дело верное. Накаляется быстро. Спиной лечь на подстилку какую и спи. Проснулась я от удара по телу. Смотрю, ковёр рядом лежит. Разбудила своих. Радость-то какая с неба свалилась. И тут услышала уезжающую машину. Отсюда не видно ничего. Мужики коврище размотали. Большой, два на три, новёхонький, а там баба в халатике, считай почти без всего. Вся в кровище, но живая. Куда её было у нас оставлять? Ну, не звери же мы. Одели в тряпьё, у нас его полно и подальше от моста отнесли на дорогу. Проследили, подобрала её грузовая машина и увезла, а куда, кто знает. Вот так ковёр и достался нам. Зимой на нём спать хорошо. Набросаем вниз веток и тепло. А ты что, мужик, ковром интересуешься? Или это твоих ручонок дело?
Сосновский бил её по голове, пока перестала дёргаться. Нельзя было оставлять живой. Всё лето кружил по округе. Косте говорил про необходимость по командировкам разъезжать. Как выдастся свободный день, сразу по новым местам, отмечая на карте, где был. Наткнулся на Эльку случайно. Сидела попрошайка у церкви в провинциальном городке. Подошёл, подал ей денежку, а она не узнала его. Легко стало на душе. Решил успокоиться и жить дальше. Кто её найдёт за двести километров от дома? Мишка и в ус не дует, поверил олух молодящийся.
Однажды пришёл Костя от Дороховых и рассказал о планах Эрика искать мать. Сердце и ёкнуло. Всех бомжей не поубиваешь и там ли они, может уже другие обосновались, а прежние, увидев убитую подружку, разбежались кто куда. Пришёл к Эрику и рассказал, будто слышал, куда его мать подалась, прихватив ковёр на продажу, назвав далёкий Уссурийск, но просил Костю с собой не звать. Тот и согласился. Деньги немного у отца стащил из кармана и Сосновский подбросил. До вокзала довёз, велел Эрику самому билет купить, объяснив кассирше, что отстал от родителей, возвращающихся домой с отпуска. Этот гадёныш напоследок отцу позвонил и чуть всё не испортил.
Место, где увидел Элю, Сосновский назвать отказался. Просился в одиночную камеру, но таких привилегий ему не предоставили. Просил свидание с Костей, тот отказался встречаться. Отправленный в интернат вёл себя спокойно, никому не досаждая. Детвора, узнав о судьбе его матери, вопросами не докучала.
Позвонил Костя Лаврову и попросил привезти ему золотого поросёнка из опечатанной квартиры. В присутствии Лаврова и директора интерната разбил копилку, объяснив, что это был подарок отца, а деньги ему мама давала.
Неожиданно в копилке нашлась записка Ирины, в которой она указывала на дом в деревне, доставшийся Сосновскому от умершей тёти. Записка была написана ею за два года до гибели. Там она и была найдена. Хоронили Ирину в закрытом гробу всей улицей. Народу собралось, не протолкнуться.
Костя пришёл с Лавровым в суд на оглашение приговора, уговорив его взять. Смотрел на отца, смиренно сидевшего за решёткой, перебирая пальцы рук. Судья начал оглашать приговор. Костя встал со своего места и направился к клетке. Судья замолчал и не останавливал мальчика. Зал замер, люди сидели, затаив дыхание.
- Сынок, Костик, ты хочешь проститься со мной, родной, - залепетал, вставший со скамьи, Сосновский, смахивая набежавшую слезу, протягивая к сыну руки.
- Не знаю, на сколько тебя осудит суд, но помни - тебе лучше никогда не встречаться на моём пути. Надеюсь ты меня понял. Я требую, чтобы ты сказал, где видел маму Элю, здесь и сейчас. Ты лишил меня двух матерей, ты лишил меня друга, который стал мне братом. Я найду его, чего бы это мне не стоило! Но ты, гад, сейчас мне скажешь про Элю! От меня тебя не спасут тюремные камеры, я достану тебя в любом месте, ты пожалеешь, что родился на белый свет, - произнёс Костя голосом, от которого у многих по спине пробежали мурашки.
- Она в Калуге, попрошайничает у действующей церкви, её там все знают. Она повторяла имя Эрика и все решили, что это её имя, - произнёс побледневший Сосновский, отскочив в дальний угол клетки. Его трясло от испуга, на лбу выступила испарина.
Костя возвратился на своё место. Судья продолжил чтение приговора. Срок был назначен максимальный. Сосновский потерял сознание от услышанного. Народ выходил из зала суда, обсуждая вердикт. Кто-то громко сказал:
- А вы видели, как судья поправил что-то в приговоре, прежде чем продолжить его читать? Молодец парень! Из него вырастет достойный человек.
Нашли Элю в Калуге Лавров с Сизовым через день после суда. Костя настоял ехать с ними и это было правильным решением. Увидев направляющихся к ней людей, Эля хотела бежать, но голос Кости её остановил. Она оглянулась и пошла к нему навстречу. Костя обнял её и горько расплакался. Эля гладила его по голове, ничего не говоря, только слёзы катились у неё из глаз. Служащие церкви рассказывали о жизни женщины, неизвестно откуда взявшейся, в одежде нищенки. Нашли её в марте у ворот. Подлечили рану на голове, в милицию сообщили, но её никто не искал. Так и осталась попрошайничать. Куда её было девать? Ночевала где придётся. Тихая, смиренная, никому не докучавшая.
Эрика нашёл в Уссурийске отец, Мишка Дорохов, которого было не узнать. Сдал в комиссионку весь свой прикид молодёжный. Расхватали его вещи за один день. На вырученные деньги приоделся в соответствии со своими годами, без малого сороковник подходил. Эрик его не узнал.
- Папка, папка! Как ты меня нашёл? - плакал, исхудавший на нет, пацан. - Смотрю на тебя и не узнаю. Постарел ты как-то. Где же нам теперь найти мамку?
- Нашли её, сынок, нашли! Дома она с Костиком. Не всё там просто, Эрик. Но будем надеяться, что всё вернётся на круги свои. Я постараюсь, сын! На картины мои нашлись покупатели. Старые все распродал, новые нарисую. Народ на помощь пришёл. Картины мои знакомые у себя в детективном агентстве разместили, а люди шли и покупали, покупали. Заказов много. Помнишь мою зарисовку "Март в лесу", всем так понравилась. Не могу от тебя скрыть, сын. Нет с нами тёти Иры, три года, как её не стало, а хоронили два месяца назад. Мы с мамой распишемся и я перепишу тебя на свою фамилию, если ты пожелаешь. Друзья помогают мне опекунство над Костиком оформить. Не должен он по детским домам мыкаться, с нами будет жить. Отцу его большой срок впаяли, будет у него время подумать о содеянном. И к мамке память вернётся. Она всё имя твоё повторяет. Костика, вроде, и не признала, но не чурается его, обнимает и по голове гладит. Ест только из его рук. Домой нам надо, сын, домой, - рассказывал Михаил, прижимая к груди голову сына.
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2018/11/24/1280