Глава 8. Заместитель
Незадолго до первомайских праздников в Степновск прибыл вновь назначенный и долгожданный заместитель прокурора.
Накануне Воронову позвонил начальник отдела кадров Вячеслав Иванович Грицаюк, бывший тоже из числа уральцев, призванных Аржанниковым в свою команду.
Мужик он был деловой, хваткий, немного суетливый, но очень удачно пришедшийся к месту, поскольку в людях разбираться умел.С Вороновым они тоже были знакомы ещё с Урала, где Грицаюк работал старшим криминалистом прокуратуры области. Начальник отдела кадров позвонил уже в конце рабочего дня:
- Привет Александр Васильевич! Ну, как, привыкаешь к новому месту? Приняли нормально? Как устроился? – зачастил вопросами Грицаюк.
- Всё хорошо Вячеслав Иванович, - не стал особо распространяться Воронов, - устроился в гостинице пока, осваиваюсь. Единственно чего не достаёт, так это опытного и надёжного зама. Может порадуешь?
- Ишь ты, какой прыткий! Как будто чувствуешь, что я не спроста звоню, - рассмеялся Грицаюк.
- Есть для тебя две новости, и обе хорошие. С какой начать?
- Да, ладно, не тяни кота за энто место, выкладывай, - нетерпеливо перебил его Воронов, - я один без зама уже зашился совсем с наследием Парфёненко!
- Ладно, с этой новости и начну. Завтра встречай своего заместителя. Парень наш, уральский. Головнёв Андрей Анатольевич. Старший советник юстиции. Последние годы работал в Узбекистане заместителем прокурора Наманганской области. Начинал в следственной бригаде Гайданова вместе с Гдляном и Ивановым по хлопковым делам. Сейчас сам знаешь, что творится в союзных республиках: везде ставят национальные кадры на ключевые должности, а русских выживают. Так что, встреть, размести, введи в курс дела.
- С этим понятно. Спасибо, Вячеслав Иванович!
- А что за вторая новость? Неужто автомашину новую наконец-то получим?
- Ишь куда замахнулся! - снова рассмеялся кадровик, - нет, дорогой, автомашины не жди. Готовься к командировке в Москву в Институт повышения квалификации при Генеральной Прокуратуре РСФСР. На днях приезжай в Ставрополь. Получишь выписку из приказа, проездные, командировочные и инструкции. Всё, пока, будь здоров!
И Грицаюк положил трубку.
Воронов ещё с минуту задумчиво смотрел на телефон, и только потом осторожно положил пиликавшую короткими гудками трубку.
- Вот и славненько! Заместитель – это хорошо. А вот командировка в Москву совсем не кстати: только начал вникать в обстановку, разбираться – и на тебе! Ладно, будем считать, что всё что ни делается – то к лучшему. Может издалека всё виднее станет. А то пока в этом Степновском болоте сам чёрт ногу сломит.
Новый зам прибыл из Ставрополя рейсовым автобусом и позвонил на телефон Воронова с автовокзала. Прокурор выехал встречать заместителя лично и узнал его сразу даже не имея описания: прибывший явно не вписывался в толпившееся на автовокзале местное население. Был он небольшого росточка, очень смуглым, щуплым, с высоким в залысинах умным лбом и черными цыганскими глазами. И чем-то неуловимо похож на выходца из Узбекистана.
- Андрей, - попросту представился он, здороваясь с Вороновым. Серый костюм, белая рубашка, небольшой дорожный «тревожный» чемоданчик с нехитрыми пожитками – вот и всё, с чем приехал Головнёв. Да, главной ценностью в его имуществе оказалась большая жестяная банка зелёного узбекского чая, половину из которой он потом щедро отсыпал Воронову после их более близкого знакомства.
Проехали сразу в прокуратуру, где Воронов показал заместителю его кабинет.
- Вникай, Андрей Анатольевич! Знакомься с коллективом, с городом и районом. На тебе будет всё следствие и дознание. Милиция здесь правит балом, подмяла под себя всё и всех. Ну, тебе к восточным хитростям не привыкать. Разберёшься, да и я подскажу. Комнату в общежитии я для тебя уже подготовил: директор мясокомбината удружил. Мы его недавно от больших убытков спасли.
Я вижу, что имущества у тебя не богато, так что, если понадобится что по хозяйству – обращайся, придумаем.
- Сейчас бери мою автомашину, водитель знает куда тебя отвезти. Устроишься, отдохнёшь – жду у себя. Вечерком посидим, потолкуем, - дружелюбно подтолкнул заместителя к дверям Воронов.
Вечером они с Головнёвым сидели в гостиничном номере прокурора. Воронов приготовил нехитрый ужин. Благо, что в магазине мясокомбината его отоварили по указанию директора Михайленко, и на столе красовалось несколько тарелок с нарезанной ветчиной, копчёным окороком и фирменными степновскими охотничьими колбасками. Нашлась и бутылочка дагестанского марочного коньяка, которую бармен Юра предусмотрительно придарил Воронову накануне, узнав о приезде нового заместителя. Что делать: в эпоху глобального дефицита приходилось наступать ногой на горло некоторым сдерживающим принципам.
Выпили, закусили. Коротко по очереди рассказали о себе. Вспомнили Урал, Свердловск, родной юридический институт, преподавателей. Оказалось, что Головнёв закончил СЮИ на три года раньше Воронова, поэтому нашлись и общие знакомые.
- Я после института сразу распределился в Челябинскую областную прокуратуру, работал важняком (следователем по особо-важным делам). А в декабре 1984 года был направлен «десантником» на усиление прокурорских кадров в Узбекистан, где в самом разгаре была знаменитая «хлопковая» кампания. Насмотрелся я там на миллионы рублей и долларов в кувшинах и килограммы золота в украшениях, монетах и слитках. Но долго в следственной бригаде Гдляна и Иванова работать не смог: они беспредельщиками оказались конкретными, пытали узбеков, заставляли писать признательные показания и оговоры под угрозой посадить дочерей, или жён в камеры к мужикам. Санкции на обыски и аресты шлёпали даже без фамилий в постановлении..., - разоткровенничался Головнёв после выпитого.
- Гайданов пытался пресечь их беззаконие, пока самого с инфарктом не увезли в Москву. А я вовремя соскочил, попросился на вакантную должность зама в Наманганскую областную прокуратуру, и Олег Иванович поддержал. А потом, когда Горбачёв перестройку затеял, стали русских выживать, в меня два раза стреляли, гранату кинули во двор. Всё бросил и уехал с одним чемоданчиком.
- В Челябинске мать и дочка взрослая живут. С женой развелись ещё в восемьдесят пятом.
- Так что, не обременён ни имуществом, ни семьёй, - грустно ухмыльнулся он.
Выпили ещё и договорились между собой обращаться на «ты» и только при посторонних и для подчинённых - по имени отчеству.
Несмотря на разные весовые категории Головнёв держался хорошо, не пьянел, что Воронову тоже очень понравилось.
- Ладно, Андрей, давай на сегодня закончим посиделки. Завтра рабочий день. Тебе с коллективом милиции знакомиться. Ваганович с автомашиной ждёт внизу, отвезёт тебя в общежитие, - в начале одиннадцатого ночи стал прощаться с заместителем Воронов, собрав ему с собой свёрток с деликатесами от мясокомбината.
- А это возьми, пригодится и на завтрак, и потом. Тебе пока по магазинам, да закусочным ходить не с руки, не знаешь ещё что и где. Да и зарплату ещё не получал, а одним чаем сыт не будешь, - пошутил прокурор, вкладывая свёрток в руки Головнёва.
На следующий день с утра около кабинета заместителя прокурора толпилось человек десять следователей и дознавателей милиции с пухлыми папками дел и материалов в руках.
- Ну, ну, - усмехнулся, увидев эту картину Воронов, - решили по случаю спихнуть новенькому «висяки» и тухлятину. Посмотрим, как это у них получится!
Через час с небольшим он с удовольствием наблюдал, как милицейские холявщики с потными и красными лицами буквально вываливались из кабинета его заместителя не солоно хлебавши. Головнёв своё дело знал туго!
На следующий день, уже спокойный за крепкий тыл в лице нового зама, Воронов поехал в Ставрополь оформлять документы для командировки в Москву. Аржанникова на месте не оказалось: уехал на какое-то очередное совещание, а ни к кому из заместителей прокурора края Воронов заходить не захотел: не было ни необходимости, ни желания. Приказ о направлении его в командировку кадровик заранее подписал у прокурора края, так что все формальности Воронов выполнил быстро и ещё засветло возвратился в Степновск. Почти всю дорогу в Ставрополь и обратно он дремал под мелодии автомобильного радиоприёмника и болтовню водителя.
Праздничные майские дни прошли на удивление спокойно, если не считать нескольких задержаний за пьяную драку и грабёж, да двух обгоревших трупов в результате пожара в одном из частных домовладений в пригороде Степновска. Пожар тоже тоже произошёл по вине пьяных жильцов, о чём свидетельствовали остатки пиршества, да гора бутылок из под спиртного на столе и на полу кухни.
Первого мая Воронов отдежурил сам, а второго мая его сменил Головнёв.
Глава 9. Катя
1.
Перед командировкой нужно было привести себя в порядок, подстричься. Всяческих парикмахерских и салонов красоты в городе была масса. Одну такую вывеску с нарисованными ножницами и расчёской Воронов видел недалеко от здания прокуратуры на соседней улице. Туда он и направился, передав прокурорскую гербовую печать, журнал дежурства и папки с бланками постановлений заместителю.
- Всё, Анатольич, принимай атрибуты власти, - похлопал он Головнёва по плечу, - а я пойду красоту наводить. Буду в гостинице через пару часов. Звони, или водителя присылай, если что.
Парикмахерская располагалась в частном двухэтажном доме с мансардой. Высокие металлические ворота закрывали вид двора, но калитка была гостеприимно раскрыта. Однако Воронов всё-таки из вежливости позвонил. Кнопка звонка услужливо белела прямо под вывеской парикмахерской на углу стены дома.
- Кто там? Проходите, собаки во дворе нет, - раздался в ответ на звонок хриплый прокуренный мужской голос из глубины двора. Следом появился и обладатель голоса – невысокий худощавый армянин лет сорока, с чёрными гусарскими усами и пышной курчавой шевелюрой. Одет он был по-домашнему в тёмные тренировочные теплые штаны, клетчатую байковую синюю рубашку и стёганую безрукавку. На ногах мужчины были надеты вязанные цветастые носки со шлёпанцами.
- Вы по механической части, или подстригаться? - поинтересовался он.
- Вообще-то, подстричься хотел, - улыбнулся Воронов, - по механической части у меня водитель есть.
- А-а-а, ну тогда подождать вам придётся, уважаемый. Стрижёт моя жена Мария, но у неё сейчас клиентка. Освободится минут через двадцать. Можете во дворе подождать, или поднимитесь в салон, - указал рукой на металлическую лестницу, ведущую в мансарду, хозяин.
- Там диван есть и кресла. Журнальчики посмотрите, причёску выберете, а я могу чай, или кофе организовать.
- Спасибо, от чая не откажусь и подожду в салоне, - не стал привередничать Воронов, и направился к лестнице.
Ступени были удобными, правильной разноски по высоте и ширине, не скользили, будучи изготовленными из так называемой просечки – металлического листа специальной штамповки под прессом.
Дверь в мансарду была открыта, оттуда слышались жужжание фена и женские голоса. Уже на входе в нос ударили запахи косметической химии – краски, лака и ещё чего-то специфического, характерного для подобных заведений.
Ступив в помещение мансарды, Воронов чуть не столкнулся с пышной, розовощёкой блондинкой с феном и расчёской в руках.
- Ой, простите, - отпрянула блондинка и ещё больше зарумянилась от смущения.
- А я думала, что это Вовочка мой идёт. Мы уже заждались. Он кофе обещал сварить.
- Заходите. Вы, наверное, подстричься хотели? Меня Машей зовут, - затараторила блондинка, стреляя в сторону гостя синими глазками и продолжая работать феном и расчёской над головой сидящей в парикмахерском кресле спиной к Воронову клиентки.
- Добрый день, - вставил наконец-то в трескотню блондинки и своё слово Воронов, - да, я подстричься хочу.
- Вы работайте, я не спешу.
Усаживаясь на диван к журнальному столику, Воронов осмотрелся. Изнутри мансарда выглядела намного просторней, чем это казалось снаружи. На южную сторону, на улицу, а точнее, на балкон, выходили широкое окно и застеклённая дверь, отчего в помещении было довольно светло. Не мешая свободно перемещаться по салону, в той же стороне, устойчиво уперев в пол мощные резные ноги, стоял большой бильярдный стол. Слева от стола на стене висел стеллаж с четырьмя киями и двумя наборами бильярдных шаров: всё, как положено...
Северная часть мансарды справа от входа была оборудована под парикмахерский салон с двумя рабочими креслами, зеркалами, напольным феном и раковиной для мытья головы. Тоже, всё, как положено.
Пока он рассматривал обстановку салона, Мария закончила колдовать над причёской клиентки и выключила фен.
- Всё, Катя! Красавица – хоть сейчас под венец! Иди к зеркалу смотри, а я Вовика потороплю с кофе, - опять затараторила она, направляясь к выходу.
Воронов с любопытством наблюдал за клиенткой, которая, не смущаясь присутствия незнакомого мужчины, вертелась перед зеркалом, разглядывая себя с разных сторон.
Девушка, а точнее, очень молодая женщина лет двадцати пяти, была хороша! Стройная, невысокая, с чёрными вьющимися длинными волосами и тонкими восточными чертами лица она походила на турчанку. А когда клиентка обратила наконец внимание на Воронова и встретилась с ним взглядами, он чуть не задохнулся от прихлынувшего к груди и голове жару: на него взглянули до боли знакомые миндалевидные карие, чуточку раскосые глаза; на правой щеке незнакомки, ближе к верхней губе, была маленькая тёмно-коричневая родинка. Эти черты так напомнили Воронову его практикантку – Свету Найдич, ворвавшуюся в его жизнь много лет назад там, на Урале, и потерянную навсегда. Он понял, что погиб...
К реальности его вернул голос хозяйки салона:
- Катя, присаживайся, будем кофе пить. А гостю чай готов.
Следом за Марией в мансарду вошёл её муж с никелированным подносом, на котором курились паром три чашки с кофе и стояли сахарница, заварочный чайник и вазочка с конфетами.
- Ой, - опять зачастила Мария, - я же вас не познакомила! Это Катя, моя постоянная клиентка. А как вас зовут, красавец мужчина? Вы у нас первый раз, и точно не из местных. Где-то я вас уже видела...
- Точно, видела! С Суреновичем ехали по нашей улице в прокурорской машине!
И, ошалев от пришедшей догадки, она прихлопнула рот ладошкой.
- Вот я дура, прости, Господи! Вы же наш новый прокурор! Вовик, ты бы хоть предупредил! Я не причёсанная, не накрашенная, в домашнем хожу.
- Манюня, не трещи! – махнул в сторону жены рукой Володя.
- Человек сам пришёл. Я откуда знаю, может это твой клиент? Мы рады всем. Обслужим на высшем уровне!
- Так как вас звать - величать, уважаемый? - обратился он уже к Воронову.
- Сдаюсь, сдаюсь! - немного придя в себя от шока, вызванного похожестью Кати с его пассией из прошлого, дурашливо поднял руки Воронов.
- Не удалось зашифроваться. Глазастая у вас жена, Владимир. А зовут меня Александр, Алесандр Васильевич. Для друзей – Саша.
- Кхе, кхе, кхе, - закашлялся Владимир, - Маруся у меня такая разведчица. А подружиться с хорошим человеком мы всегда рады! Угощайтесь, - придвинул он к Воронову чайник и чашку.
- А то, может чего покрепче ради знакомства и праздничка? - жестом изобразил он воображаемую стопку в руке.
- Нет, нет, спасибо! Это как ни - будь в другой раз, - выставил перед собой ладони Воронов, - у нас на праздничные дни режим повышенной готовности. Надо быть с трезвой головой.
- Ох, как приятно, что у нас такой гость, - не унималась говорливая хозяйка. У нас и горком, и исполком, и милиция стригутся. Теперь вот и прокурор будет!
- Помолчи, Манюня! Дай человеку спокойно чаю попить. После стрекотать будешь, - осадил её муж.
То - ли от горячего чая, то - ли от близости севшей напротив кареглазой клиентки, Воронов совсем разомлел. Разговор хозяев доносился как будто издалека, мысли рассыпались карточным домиком, а глаза всё время искали встречный взгляд новой знакомой. Всё прошлое, связанное со Светланой, вспомнилось снова.
2.
(Ретроспектива). Оперативная разработка
После смерти Л. И. Брежнева 12 ноября 1982 года, решением внеочередного Пленума ЦК КПСС новым генеральным секретарём ЦК КПСС был избран председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов. Грянули реформы и политика «закручивания гаек». Прежде всего, привыкший к перекурам, собраниям и застольям в рабочее время советский народ ошарашила широкомасштабная кампания по укреплению трудовой дисциплины. Немудрено было иному «труженику» очутиться в руках милицейской облавы в кинотеатре или в очереди за дефицитом. В суды рекой потекли дела о коррупции, взяточничестве и спекуляции, о злоупотреблениях в торговле. Андропов начал «чистку» партийного и государственного аппарата, включая органы милиции, прокуратуры, безопасности и суды. Формально кадровой политикой ведали партийные органы, но сложился порядок, при котором ни одно сколько-нибудь важное назначение не могло состояться без заключения КГБ о кандидате.
Воронов, начинавший тогда свою прокурорскую карьеру в качестве следователя городской прокуратуры, в одночасье попал под «колпак» могущественной конторы – КГБ: хотя он и считался ещё молодым специалистом, поскольку не отработал положенных после распределения трёх лет, ему поручили расследовать громкое уголовное дело об убийстве преступного авторитета Лёни Туза, а точнее - Леонида Михайловича Тузлукова. Убийство по всему было заказным: Туз, будучи «смотрящим*», присвоил, или на блатном жаргоне «скрысятничал» часть воровского общака*, предназначенного для «подогрева» нескольких, обосновавшихся в лесах на севере Свердловской и Пермской областей «зон» – исправительно-трудовых колоний и для подкупа милицейских, прокурорских и судейских чинов. В общем, как говорили в таких случаях, было совершено «санитарное» убийство. Тем не менее его нужно было расследовать, хотя перспектив раскрытия практически не было: как всегда, в таких случаях – преступники сработали профессионально. Авторитета вместе с водителем и двумя бойцами охраны расстреляли на глухой таёжной дороге на пути к его охотничьей заимке в двадцати километрах от Краснотурьинска, автомашину с трупами подожгли. Никаких следов и зацепок преступники не оставили, даже все гильзы подобрали с места преступления. Криминалистическая экспертиза пуль навряд ли что могла дать, кроме калибра и вида оружия, из которого стреляли.
Тем не менее, поскольку подобные дела были ещё редкостью в восьмидесятые годы, «контора» отслеживала ход их расследования.
Воронов об этом знал из рассказов своих бывалых коллег, успел познакомиться с куратором от «конторы» два года назад при утверждении на должность, но не ожидал, что в качестве «колпака» к нему приставят молодую, красивую женщину.
Через месяц после того, как он принял громкое уголовное дело к своему производству, Воронова вызвал к себе в кабинет его начальник – прокурор города Дементьев.
Телефон внутренней связи затрещал так неожиданно громко и противно, что Воронов от неожиданности вздрогнул и чуть было не сломал любимую перьевую китайскую авторучку, которой писал в блокноте план оперативно-следственных действий по уголовному делу.
- Тьфу ты, зараза! – в сердцах выругался он, хватая трубку.
Звонок начальника – прокурора города в середине рабочей недели, да ещё и перед обедом никогда не предвещал ничего хорошего: или опять за сроки начнёт ставить в позу бегущего египтянина, или новый безнадёжный «висяк» подбросит. Примета проверенная!
- Слушаю, Василий Игнатьевич, - с тоской в голосе ответствовал он проклятой трубке.
- Зайди ко мне, Воронов, - рыкнула трубка и запиликала гудками отбоя.
То, что прокурор не потребовал на доклад ни материалов проверок, ни какое - либо из находящихся у следователя в производстве уголовного дела, свидетельствовало в пользу очередного «висяка».
По укоренившейся уже профессиональной привычке убрав со стола в сейф все лежавшие на столе служебные документы, Воронов поспешил на второй этаж в кабинет начальника.
Секретарь прокурора Зуля, вертлявая черноглазая татарочка, как всегда была занята изучением своего отражения в туалетном круглом зеркальце, с которым, кажется, не расставалась и во сне.
На вошедшего следователя она только скосила свои непроницаемо чёрные раскосые глаза и, тряхнув сползающей на глаза смоляной чёлкой, молча махнула рукой в сторону начальничьей двери:
- Дескать, заходи, ждут.
Постучав ради приличия, и услышав громкое: - Войдите! - следователь с обречённым видом ступил за порог прокурорского кабинета.
Василий Игнатьевич Дементьев, низенький, толстенький мужчина пред пенсионного возраста, с редкими, зализанными на конопатую лысину бесцветными волосиками и одутловатым веснушчатым лицом, в кабинете был не один.
Расстегнув на внушительном животе китель, он вальяжно расположился в стареньком, обитом коричневой кожей кресле – продукции местной, нижнетагильской мебельной фабрики. Справа от него, спиной к задёрнутому плотными коричневыми шторами окну за длинным столом для совещаний свободно расположилась какая-то посетительница. Дамочка была молода – не старше тридцати лет и модно одета. На ней было свободного кроя с короткими широкими рукавами светло-голубое пальто. Светловолосую стрижку венчала голубая шляпка-таблетка с чёрной вуалью, откинутой наверх. Умело нанесённый макияж делал ещё более выразительными и загадочными миндалевидные карие глаза незнакомки. Чувственные, сочно, но в меру накрашенные неяркой морковного цвета помадой губы приветливо улыбались. Она сидела, закинув нога на ногу и покачивая стройной, обтянутой телесного цвета чулком, или колготками ножкой, обутой в голубую туфельку.
- Ничего себе фифа! – Подумал Александр, оценивающе рассматривая незнакомку, - точно, не жалобщица.
- Знакомьтесь, Александр Васильевич, - с ходу и без предисловий пробасил шеф, - это Светлана Павловна Найдич, ваш новый общественный помощник. Она заканчивает учёбу на юридическом факультете Московского госуниверситета заочно и направлена к нам на практику областной прокуратурой.
Дамочка ещё шире улыбнулась и привстала со стула, протягивая новоиспечённому куратору руку в приветствии. При этом она смешно сморщила острый курносый носик, отчего прелестное девичье личико приобрело хитроватое лисье выражением. Тёмная небольшая родинка на правой щеке придавала личику особый шарм. Улыбалась она широко и открыто. От практикантки пахло дорогими, дурманящими разум духами. Воронову так и хотелось по-гусарски щёлкнуть каблуками и поцеловать её холёную со светящейся белой кожей руку с длинными пальчиками и ухоженными ноготками с ярким маникюром.
Но, в начальственном кабинете подобным проявлениям гусарских замашек было не место.
- Здрасьте, - выдавил ошарашенно он, пожимая поданную практиканткой руку. Рука была сухой и горячей, а рукопожатие неожиданно крепким.
- Всё ясно, шеф! – вытянулся шутовски Воронов, - могу забирать помощницу?
- Работайте, - махнул рукой Дементьев, и, вытерев носовым платком пот со лба, тяжело приподнялся из кресла, явно собираясь уходить. Уральская осень радовала последними тёплыми деньками и в кабинете начальника было довольно-таки душно из-за задёрнутых штор.
- Идите за мной, - кивнул Воронов девушке и потопал впереди, показывая дорогу в свой кабинет. Надо сказать, что условия для работы следователей в городской прокуратуре были неплохими, в отличие от милицейских коллег, которые ютились по нескольку человек в одном кабинете. Все пять следователей имели отдельные кабинеты. Кроме письменного стола и книжных шкафов в вороновском кабинете был второй стол с пишущей машинкой и пресс-станком для сшивания проверочных материалов и уголовных дел.
Вот за этот стол он и определил практикантку.
Со своим письменным столом следователь познакомил Светлану поближе через неделю, когда они отмечали всем коллективом день рождения шефа – прокурора района Дементьева.
Но это было потом, а пока Воронов водрузил перед помощницей толстую кипу проверочных «отказных» материалов с горящими сроками. Нужно было сделать в них описи, подшить рапорта, объяснительные и протоколы, написать акты об уничтожении вещдоков* и подготовить материалы к сдаче в архив.
- Давай перейдём на «ты», - предложил он помощнице перед тем как объяснить ей суть работы, - я так понимаю, что общаться нам придётся долго и плотно.
- Давай на «ты», - согласилась без всяких колебаний, улыбаясь, Светлана.
- Курить здесь у тебя можно? – поинтересовалась она, доставая из сумочки пачку «БТ».
- Дыми, - разрешил Александр, доставая свой «Космос».
Во время перекура, а затем и чаепития познакомились поближе, после чего можно было приниматься за работу.
В конце рабочего дня, прощаясь с практиканткой, вновь испечённый начальник демонстративно окинув её взглядом от кончиков туфелек до вуальки, заметил:
- Ты завтра попроще как ни будь оденься. А то слишком внимание привлекаешь, да и в туфельках на таком каблуке много по местам происшествия не находишься…
- Слушаюсь, товарищ начальник! – дурашливо козырнула Светлана, и, помахав на прощание ручкой, выпорхнула на улицу.
Воронов домой не спешил: жениться он пока не сподобился, хотя в подружках отбоя не было. Жил в общежитии Богословского алюминиевого завода на улице Чапаева в трёх кварталах от прокуратуры. А работы было достаточно: в его производстве кроме трёх десятков проверочных материалов и уголовного дела по убийству Лёни Туза находилось ещё восемь уголовных дел с различными сроками окончания. Так что, обычно его рабочий день заканчивался затемно.
Практикантка оказалась довольно смышлёной и умелой: быстро и профессионально печатала на пишущей машинке, писала красивым округлым почерком, схватывала на лету нужные формулировки для объяснительных, рапортов и протоколов. С удовольствием выезжала вместе с Вороновым на осмотры места происшествия во время его дежурства по прокуратуре.
Ей всё было интересно в работе следователя, а вопросы, выходящие за пределы профессионального интереса, Александр списывал на простое девичье любопытство. О себе практикантка говорила скупо, стараясь незаметно сменить тему. Согласно её легенде (а это была именно легенда, как потом выяснилось…), Светлана была замужем, муж работал водителем у какого-то начальника в горсовете. Детей у них ещё не было.
Первый намёк на непростой статус своей помощницы Воронов получил от неё же через три дня после начала её практики после допроса в качестве свидетеля одного из «быков» из окружения убитого Лёни Туза:
- Зря ты с этим бандитом миндальничаешь, да чаи распиваешь, Саша, - заметила она ему, когда качок вышел из кабинета.
- И по телефону лишнего не говори.
Александр опешил от такой откровенной наглости:
- Нашлась, понимаешь, профессионалка, поучать его будет!
- Вообще-то, есть такое понятие, как тактика допроса, дорогуша, - язвительно срезал помощницу он.
- Подобный контингент нужно сначала расположить к себе, чтобы получить нужную информацию. А телефон - то здесь причём? – дошло наконец-то до Воронова, - я что, на прослушке? А ты откуда это знаешь?
Светлана смутилась, но, сразу же нашла, как выкрутиться из щекотливой ситуации:
- Да нет, это я так, книжек всяких начиталась, наверное. Дело ведь у тебя очень громкое, не рядовое.
- Ну, ну, мисс Марпл, - хмыкнул довольно Воронов, - сама самостоятельно поработаешь, когда диплом получишь, вот тогда и других учить будешь.
Но Светкину оговорку он взял себе на заметку: как говорится – бережёного Бог бережёт.
В воскресенье 18 сентября прокурору города Дементьеву исполнилось 56 лет! Дата не круглая, но тревожная: на следующий пятилетний срок полномочий его могли и не утвердить. А нынешний пятилетний срок истекал в марте будущего 1984 года и Дементьеву явно грезилась отставка.
День рождения он отметил на даче в кругу друзей и жены. Двое дочерей давно были взрослыми, вышли замуж, жили и работали в Свердловске, поэтому ограничились поздравлениями по телефону. Но в коллективе прокуратуры принято было проставляться по такому случаю, поэтому в понедельник на еженедельном оперативном совещании, после поздравлений, Дементьев предупредил всех, что в половине седьмого вечера стол будет накрыт в ленинской комнате.
На вечеринку Воронов пришёл вместе со своей помощницей.
Где-то через час после начала застолья, после того как поздравительные тосты прошли по первому кругу, шеф, сославшись на дела, уехал, оставив за старшего своего заместителя Екатерину Андреевну Макушеву.
- Вы тут, товарищи, постарайтесь без песен, - полушутя, полусерьёзно напутствовал он, зная заводной характер своего заместителя: за праздничным столом заводилой и запевалой была Екатерина Андреевна.
- Сами понимаете, время такое… Да и завтра рабочий день!
Товарищи постарались без песен, но с музыкой и танцами.
Воронов всё время приглашал на танец свою помощницу, своевременно оттирая от неё своих подвыпивших коллег, особенно старшего следователя Юру Мальцева, прославленного местного Дон Жуана.
Секретарша Гуля, давно положившая на Воронова глаз, весь вечер обиженно просидела в углу наедине с бутылкой вина. В конце – концов она основательно напилась, и Юра Мальцев увёз её домой.
Разгорячённая спиртным и танцами Светлана разрумянилась. Глазки её озорно и хитро блестели, когда она после очередного танца увлекла Воронова в коридор:
- Идём на улицу, покурим, - предложила она.
Вышли на улицу.
Было уже темно. Лампочка над подъездом здания прокуратуры либо перегорела, либо была в очередной раз разбита местной шпаной. Накрапывал холодный осенний дождик. Светлана, зябко передёрнув плечами, спряталась под услужливо распахнутый Александром пиджак, тесно прижавшись к его горячему, большому и надёжному телу чувственной как у лани спиной.
Воронов разом сомлел от прихлынувшей в голову и чресла крови. Руки сами собой крепко обхватили такую близкую и ставшую желанной молодую и красивую женщину. Под тонкой тканью платья прощупывалась её небольшая и крепкая грудь. Дыхание перехватило от сладковато-терпкого запаха духов и разгорячённого женского тела. Губы нашли мочку её ушка. Светлана напряглась, а затем, выгнувшись дугой, резко развернулась к Александру лицом и, закинув руки ему за шею, прижалась всем телом и впилась в его жаждущие губы своими.
- Идём в кабинет, пока никто не увидел, - оторвавшись от его губ, прошептала женщина и потащила ошалевшего следователя внутрь здания прокуратуры за рукав.
Ключи от кабинета были у Воронова в кармане пиджака. Буквально ввалившись в кабинет и еле заперев дверь, оба вновь прильнули друг к другу.
Александр смахнул со своего стола на пол всё, что там было: письменный прибор, перекидной календарь, какие-то блокноты и бумаги.
Негнущиеся пальцы судорожно рвали пуговицы, замки, крючки.
- Давай, я сама, - тихонько рассмеялась Светлана над его безутешными попытками найти и расстегнуть замок импортного и модного тогда бюстгальтера «Анжелика», застёжка которого, как оказалось, находилась впереди.
Стол достойно выдержал напор двух одержимых страстью и вожделением тел…
Александр только успевал закрывать поцелуями рот вошедшей в экстаз женщины, чтобы её стоны и вскрики не привлекли случайных свидетелей их грехопадения.
Утомлённые, разгорячённые, накинув на плечи пиджак на двоих, сели на подоконник у форточки и закурили. Потом снова целовались.
- Всё, Сашенька, мне пора домой, - оторвалась наконец от Воронова женщина и стала собирать разбросанные по кабинету вещи.
- Не провожай, - одевшись, попросила она Воронова на прощанье, быстро поцеловала в щёку и исчезла в темноте подъезда.
Назавтра она вошла в кабинет так, словно вчера не было ни поцелуев, ни сумасшествия страсти, ничего, выходящего за рамки служебных отношений…
Её самообладание помогло и Воронову взять себя в руки и стереть с лица счастливое и глуповатое выражение.
Но, через два дня они не сговариваясь остались работать вместе допоздна и всё опять повторилось!
Александр прожил следующие две недели как в сладком сне. Их со Светланой вечерние посиделки-свидания повторялись неоднократно. Не требовалось каких-то обещаний и объяснений. И всё было, как в последний раз. Он просто бездумно и счастливо отдался захлестнувшей его волне страсти и тонул, тонул, тонул.
В октябре всё закончилось так же неожиданно, как и случилось.
Воронова пригласила на вечеринку по случаю годовщины бракосочетания его однокашница по институту Марина Шишкина, работавшая в городской коллегии адвокатов. Её муж Вадим, был хоть и старше Воронова на десять лет, но оказался мужиком простым и компанейским. Работал он в медсанчасти металургического завода хирургом, любил выпить в хорошей компании, расписать партейку в покер и нашёл в молодом следователе достойного партнёра. Поэтому приглашение было вполне закономерным. Маринка предложила Александру приезжать со своей девушкой, чтобы ей веселее было.
Отмечали так называемую «картонную свадьбу». А в принципе, это был просто повод собрать за столом на даче друзей. Иных развлечений в советские времена в провинциальном рабочем уральском городе найти было трудно.
Светлана на приглашение поехать на дачу к друзьям Воронова в качестве его девушки отреагировала довольно-таки спокойно и благосклонно:
- А что, можно и съездить. Муж в командировке со своим начальством до конца недели.
Подарки на «картонную свадьбу» дарить было не принято: в этот день молодожёны, прожившие вместе два с половиной года, выбрасывали старые картонки от свадебных подарков, или сжигали их. Однако хороший букет цветов и бутылку коньяку Воронов счёл вполне уместными.
Была суббота. Заступать на суточное дежурство очередь Воронова выпадала только в понедельник, поэтому можно было расслабиться.
Светлана заехала за ним на такси в половине третьего пополудни. С утра опять шёл мелкий холодный дождь. Через пол часа были за городом в районе садовых участков и к назначенному времени не опоздали. В этом месте река Турья образовывала несколько водоёмов, на берегу которых и располагались садовые участки с домиками, громко именовавшиеся дачами. Праздновали «картонную свадьбу» на даче родителей Вадима Шишкина, где Воронов уже раньше бывал.
Народу собралось немного: коллега Вадима Шишкина – Анатолий с женой Галей, подруга Марины – Наташа и двое крепких спортивного вида молодых мужчин, назвавшихся Володей и Толяном. Толстые золотые цепочки на их накачанных шеях и золотые массивные перстни-гайки на пальцах недвусмысленно свидетельствовали о принадлежности незнакомцев к криминальному миру. Татуировок на руках парней, правда, не наблюдалось. Видимо они были из числа ушедших в криминал спортсменов, не побывавших ещё на «зоне». Главным среди них был однозначно Володя. Его короткая стрижка, сломанный нос, кулаки-кувалды выдавали в парне боксёра. Вёл он себя непринуждённо, беспрестанно травил анекдоты, уместно и хорошо шутил, оказывая особые знаки внимания хозяйке праздника голубоглазой блондинке Марине. Его приятель Толян был всё время на подхвате: суетился у мангала с шашлыком, то и дело подливал в рюмки и стаканы после каждого тоста, хотя сам спиртного не пил, ссылаясь на то, что он за рулём. И, действительно, их чёрная новенькая «Волга» стояла у ворот дачи. Пару раз, обращаясь к Владимиру, Толян назвал его по кличке «Гава», что сразу насторожило Воронова. Сработала выработавшаяся привычка исподволь анализировать увиденное и услышанное.
- Гава, Гава, Гава, - повторял он всё время про себя, пока этот пазл не встал на предназначенное ему место: общение с операми из уголовного розыска и ОБХСС не прошло даром.
- Ха! Да это же Володя Гаврилов, один из «бригадиров» криминального авторитета «Штакета», или точнее Владимира Штайгервальда, бывшего «смотрящим» в Краснотурьинске! За ними - рэкет, угоны и торговля краденными автомашинами. Прошла информация, что «Штакет» обложил данью нелегальных старателей, мывших золотишко на брошенных приисках. Одной из рабочих версий уголовного розыска была как раз-таки причастность именно «Штакета», метившего в «смотрящие» по североуральской зоне, к расстрелу Лёни Туза. А от «Штакета» ниточки тянулись аж в Москву к известному вору в законе Деду Хасану.
- Вот это попали в компанию! Случайность, или…, - ломал голову Воронов, исподтишка наблюдая за «Гавой», увивавшимся вокруг без удержу болтавшей и заливавшейся смехом над его шутками Маринки.
- Чёрт возьми, и не спросишь у Маринки напрямую, как оказались эти типы на вечеринке. Хотя ларчик открывался довольно просто: Шишкина защищала интересы одного из друзей Гаврилова, и он был её щедрым клиентом по договору.
Пока Александр пытался разгадать этот кроссворд, Светлана не теряла времени даром: подсела к Маринке и Гаврилову, смеялась его шуткам и анекдотам, рассказала сама вызвавшую дружный смех компании историю своей поездки в Болгарию.
Осенью темнело рано. Дождь закончился, но налетели злющие и здоровенные уральские комары, которым не страшны были ни дым костра, ни репелленты. Пора было отчаливать к дому и там спокойно осмыслить ситуацию.
Удивляло Воронова то, что ни «Гава», ни тем более Толян, не лезли к нему с разговорами о работе. Точнее, они как будто его и не замечали. А самому переть на рожон было глупо: могли и фотокарточку попортить, несмотря на то, что следователь.
- Марина, Вадим, - решился наконец-то заявить о себе Воронов, - нам пора и честь знать. Спасибо за весёлую компанию. Труба зовёт.
К садовому участку Шишкиных действительно подъехала давешняя автомашина такси, с водителем которой Воронов предусмотрительно договорился на обратный рейс, щедро оставив задаток в десять рублей.
- Ну, вот, а мы только разогрелись, - возмутилась Марина, - сейчас музыку поставим, танцевать будем!
- Нет, нет, спасибо, - выставил перед собой ладони Воронов, - мне действительно пора. Дел ещё много.
- А я, пожалуй, ещё останусь, - неожиданно заявила Светлана.
- Мне здесь понравилось. Очень милая компания. Да и спешить мне некуда.
- Точно! Оставайся, Светка! – панибратски приобнял её за плечики Гаврилов.
- Мы с Толяном тебя довезём домой в целкости и сохранности, - заржал над своим каламбуром он.
Обиженный таким поворотом Воронов наскоро попрощался со всей компанией.
Чета Шишкиных проводила его до ожидавшей автомашины такси.
По дороге домой, в общежитие, незадачливый кавалер зло кусал от обиды губы. В гастрономе рядом с общежитием он купил бутылку коньяку (водку Воронов принципиально не пил), зайдя к себе в комнату раскупорил грузинский «Вазисубани» и не закусывая выпил полный стакан.
- Ну, ладно, пожалеешь ещё, - неизвестно кому, Светлане, или «Гаве» пообещал мысленно он, завалившись прямо в одежде на неразобранную кровать и сразу заснул.
Всё воскресенье Воронов проторчал в прокуратуре, стараясь работой вышибить из мозгов хмель, злость, обиду и всякие мысли о коварной помощнице.
В понедельник она заявилась в его кабинет как ни в чём не бывало, дурашливо чмокнула следователя в щёку и села за печатную машинку печатать обзорную справку по очередному «висяку». А вечером беспечно упорхнула, как только настенные часы показали 18.00. Недалеко от подъезда прокуратуры её ожидала уже знакомая Воронову чёрная «Волга».
Три дня Воронову было не до помощницы: нужно было срочно готовить ходатайство о дальнейшем продлении сроков расследования по делу об убийстве Лёни Туза и привести в порядок все процессуальные документы, поскольку процедура продления сроков в областной прокуратуре была не простой и любая оплошность, или небрежность могли закончиться дисциплинарной коллегией.
Однако, продлевать срок предварительного следствия свыше трёх месяцев областная прокуратура признала не целесообразным, и дело подлежало приостановлению производством ввиду не установления лиц, виновных в совершении преступления. Воронов скрепя сердце сдал его в архив. А на следующий день после этого пришлось расставаться и с неожиданной помощницей: её миссия в отношении разрабатываемой персоны была завершена.
Хотел Воронов проститься со Светланой сухо и официально: обида не отпускала…
Но Светка с женской непостижимой непосредственностью все его мстительные планы поломала, достав из сумочки бутылку коньяку и два яблока с шоколадкой:
- Давай, Саша, простимся по-человечески без обид. Всё у тебя будет хорошо!
Заперев дверь, сели за тем самым рабочим столом, послужившим им и скатертью самобранкой, и ложем для любовных утех. Воронов угрюмо молчал, не зная, что сказать Светлане на прощание. Выпили без тостов, как за покойника.
Светлана после третьей рюмки внезапно расплакалась и, когда Александр стал её успокаивать, гладя как маленького ребёнка по головке, призналась, что работала с ним по заданию некоего секретного отдела в системе областного КГБ, внедрявшего своих агентов в правоохранительные и преступные структуры для оперативной разработки, получения информации и компрометации.
- Ну-ну! И тут меня «контора» достала, - досадливо протянул Воронов.
- А я уже понадеялся, что забыли о моей скромной персоне. Так ты по мою душу пожаловала? И любовь со мной закрутила по заданию? – поинтересовался он, продолжая поглаживать девушку по голове и вздрагивающим от всхлипываний плечам и постепенно сам оттаивая сердцем и умом.
- Дурачок! Нас действительно интересовал ход следствия по делу Тузлукова. От него ниточки далеко тянулись, в столицу, в кабинеты к высоким чинам. В Москве большие перемены ожидаются и большие чистки. Поэтому информация о связях бандитов очень была нужна. А ты мне просто очень понравился.
Светлана, успокаиваясь, промокнула слёзы ажурным носовым платочком.
- А ты каким боком к «конторе» прикоснулся?
- Молодым был, наивным и глупым, - грустно усмехнулся Воронов.
- Начитался книжек о героях чекистах, хотел работать в структуре КГБ криминалистом. Ты должна знать, что за каждым институтом от «конторы» закреплён куратор. Был и у нас от КГБ свой капитан Петров. Всё присматривался, притирался, с задушевными разговорами лез. Я тогда на последнем четвёртом курсе учился, в комитете комсомола института работал завсектором. Вот товарищ Петров и прознал о моей мечте. Предложил поработать на благо Родины, проявить себя, зарекомендовать. А нужно было всего-то каждую пятницу в письменном виде сообщать куратору собранную информацию о подробностях личной и общественной жизни некоторых студентов и преподавателей, фамилии которых укажет товарищ Петров. Послать его подальше прямым текстом я побоялся, пообещал подумать над его предложением. Но от дальнейших встреч с куратором стал всячески уклоняться. Думал, что на этом всё и закончится. Ан, нет! На государственном распределении попытались меня законопатить в Красноярский край с подачи той же «конторы». Куратор от «конторы» сидел в составе госкомиссии рядом с ректором юридического института Дмитрием Демьяновичем Остапенко и что-то нашёптывал ему на ухо, когда я зашёл в аудиторию. А ДД, так мы его называли, крут был: участник войны, инвалид без одной ноги, мог в сердцах и костылём огреть по загривку.
- Что ж, Воронов, ждёт тебя дорога в знаменитый город Минусинск. Там Ленинские места, тайга, Енисей, красотища, - сурово, как приговор, объявил ДД.
- Я вообще-то на общественном распределении в Свердловскую областную прокуратуру распределился, - не сдался я, - по оценкам - семьдесят четвёртый в списке из четырёхсот шестидесяти пяти выпускников.
- Вон отсюда, умник! – заорал благим матом ДД, выхватывая костыль из-под стола и замахиваясь, - последним будешь распределяться!
- Пришлось ретироваться. В перерыве заседания комиссии, когда «покупатели» - представители ведомств вышли в коридор, я подошёл к прокурору области Лукину. Знал, что он, как бывший фронтовик, дружил с Остапенко и мог повлиять на его решение.
- Степан Петрович, мне же в кадрах обещали место следователя, чем я провинился? – решил исправить ситуацию я.
- Да читал я твоё личное дело, читал, - благодушно похлопал меня по плечу грузный Лукин. Зайди снова на комиссию под занавес. Я уговорю Дмитрия Демьяновича…
- Зашёл я снова в аудиторию комиссии предпоследним, оттеснив вечно дрожавшего от страха Славку Бзыкова.
- Снова ты?! Что, никого уже не осталось? Ладно, забирай его, Степан Петрович, - смилостивился Остапенко и перебросил папку с моим личным в сторону Лукина.
- Слава Богу, договорились фронтовые товарищи! Вот так я здесь в прокуратуре и оказался, и с крючка «конторы» сорвался, - закончил свою историю Воронов, крепче прижав к себе Светлану.
- А я бояться уже давно разучилась, - призналась Светлана. Мне ведь скоро тридцать стукнет – не школьница глупая, как ты думал. Шестой год в этой структуре. Всякого насмотрелась. Да и ты меня не сдашь, я знаю, проверила достаточно. Где я окажусь завтра и в какой роли – сама не ведаю. Никакого мужа у меня нет и не было – это легенда… С тобой, Санечка, мы навряд-ли больше увидимся: все контакты в будущем с прежними фигурантами нам категорически запрещены под угрозой уголовной ответственности, а то и того хуже…
Так что, прощай, сладкий мой начальник!
Уехала она на такси. И больше Воронов со Светланой не встречались. В ноябре арестовали Володю Гаврилова - «Гаву». Букет из предъявленных ему обвинений был внушительным. Но, его причастность к убийству Лёни Туза доказать не удалось, и оно так и осталось нераскрытым…
В 1987 году Воронов, работавший к тому времени уже следователем по особо-важным делам прокуратуры области, вслед за своим непосредственным начальником заместителем прокурора области Аржанниковым В.В. перевелся на службу в прокуратуру Ставропольского края и след своей нечаянной практикантки потерял совсем.
Вскоре полыхнули лихие девяностые годы. Будучи уже заместителем прокурора Н-ска в конце 1990 года Воронов приехал в Свердловск, повидать старых друзей и сослуживцев. От них и узнал, что пару лет тому назад, не установленными лицами был ликвидирован лидер «центровых» Олег Вагин. Его вместе с тремя телохранителями и молодой женщиной в полдень расстреляли из автоматов в центре города, прямо во дворе многоэтажки, в которой сам Вагин незадолго до гибели купил квартиру. Трое киллеров-автоматчиков сначала очередями положили всех вышедших из автомашины на землю, а потом хладнокровно, с контрольными выстрелами, добили лежачих.
Этой молодой женщиной в компании с Вагиным была Светлана, но впоследствии из протоколов и сводок её имя загадочным образом исчезло...
3.
К действительности Воронова вернул голос парикмахерши Маши:
- Ой, Александр Васильевич, вам плохо? Я сейчас окно открою проветрить. Мы к запахам лаков и краски привычные, а вас могло сморить!
Встряхнув головой и отгоняя нахлынувший морок воспоминаний, Воронов отхлебнул из чайной чашки и потёр вспотевший лоб:
- Прошу простить, устал после ночного дежурства, вот в тепле и разморило, - оправдался смущённо он.
- Всё нормально. Давайте стричься.
Катя как раз начала прощаться с хозяевами, сославшись на то, что её ждут на дне рождения.
Стрельнув на прощание глазами в сторону Воронова, она помахала всем ручкой и выпорхнула на лестницу, ведущую вниз с мансарды.
Усадив Воронова в кресло и принявшись за стрижку, Мария продолжала стрекотать без умолку, рассказывая о себе, о муже, о его родственниках и соседях по улице.
Слушая её в пол уха, Воронов продолжал думать об исчезнувшей из его жизни Светлане и о превратностях судьбы, подарившей ему встречу с новой знакомой, так походившей на роковую практикантку.
- А что это за девушка у вас была перед моим приходом, - перебил он поток Машиного словоизвержения.
- Это Катька, что-ли? – встрепенулась Мария, - так она моя постоянная клиентка. Папа у неё сам Николай Иванович Кульбеда! Может слышали уже? Очень уважаемый в городе человек, богатый, - многозначительно изрекла паркмахерша.
- Приходилось слышать, - озадаченно изрёк Воронов.
- Правда, лично с ним пока не знаком. Ну, так я ведь совсем недавно в вашем городе. Всё ещё впереди. Если не возражаете, буду тоже вашим постоянным клиентом, - закруглил он беседу, вставая с кресла и отряхивая с одежды состриженные волосы, насыпавшиеся мимо простыни.
Заплатив за стрижку невзирая на протесты Марии и её супруга, Воронов распрощался с хозяевами парикмахерской и заторопился в гостиницу. Надо было отдохнуть и прийти в себя от нахлынувших воспоминаний и эмоций. Захотелось выпить.
Ноги сами повели его в сторону бара ресторана «Кавказ».
Юра, как всегда, был на своём месте за барной стойкой и обрадованно бросился навстречу:
- Проходите, проходите, Александр Васильевич! Здравствуйте! Какими судьбами? Я думал, вы на праздничные дни уедете в Н-ск.
- Здравствуйте, Юрий! Увы, служба не даёт расслабиться. Да я особо и не рвусь в Н-ск. Там меня вряд-ли кто, кроме друзей, ждёт.
- Давайте-ка свой фирменный коктейль! Устал я что-то после дежурства, - усаживаясь на высокий стул за барную стойку и пожимая пухлую Юрину руку, закрыл неприятную тему Воронов.
- Вы, Юра, лучше расскажите мне подробненько, что знаете о Николае Ивановиче Кульбеде.
Уже смешивавший коктейль бармен бросил в сторону Воронова хитроватый взгляд:
- Что, дошла очередь и до Коли Беды? Пора, пора его пощупать. А рассказать есть что. Вы угощайтесь, - придвинул он к гостю высокий стакан с приготовленным напитком.
Информация, выложенная всезнающим барменом, была более чем интересной...