Глава 11. Курская дуга. Дорога на Запад

 
Битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять всё возрастающему могуществу Советского Союза». Этот блестящий успех показал всему миру, что советские войска могут побеждать немцев не только зимой, как утверждала гитлеровская пропаганда, но и в летнее время.

(Из воспоминаний  маршала Советского Союза   Г.К. Жукова)


       Находясь на  самом западном выступе Курской дуги, соединение  заняла глубоко эшелонированную оборону. Были тщательно оборудованы траншеи, блиндажи и огневые точки, все изрыто ходами сообщений.
       В капонирах находились противотанковые орудия с танками. В оврагах обосновались штабы полков и батальонов. Штаб дивизии и политотдел, располагались около хутора Красный, в чудесном березовом лесу, где по утрам пели курские соловьи. Здесь же протекал ручей с чистой ключевой водой, где по утрам офицеры штаба  и политотдела  занимались физзарядкой и умывались.
       Щербина завел порядок,  при котором каждый политработник ежедневно  бывал в одной из частей, где тщательно изучал состояние оборонительных укреплений, проверял, что сделано по их совершенствованию, выяснял, сколько гитлеровцев уничтожено, и кем именно.
       Особое внимание обращалось на организацию питания бойцов, доставку газет и писем. Кроме того, каждый должен был побеседовать с личным составом.
Поздно вечером все собирались у комиссара  и докладывали о результатах посещения частей. Разговор был прямой и откровенный. Иногда Щербина прерывал нерадивого докладчика,  лишая того слова.
       Это значило, что на следующий день он  должен был вновь посетить то же подразделение  и доложить обо всем, как следует.   Однажды, одно такое совещание посетил командир дивизии Жолудев,  внимательно выслушал докладчиков, задал им ряд вопросов, а затем поблагодарил всех за проделанную работу  и предложил посещать части вместе с офицерами штаба и начальниками служб. Эти походы стали еще более эффективными.
       Провели  комсомольский актив дивизии. Доклад писал Усатов, при  активном участии комсоргов полков и  комиссара Щербины. Он получился острым, с большим количеством фактического материала. Выступать с докладом должен был комиссар, но его вместе с  комдивом  внезапно вызвали на Военный совет 65-й армии. И с докладом выступил начальник политотдела Буцол. 
       Актив прошел на высоком уровне, при хорошей явке, с критикой, а также  конкретными предложениями. Основная мысль решения актива: «Ни шагу назад! Стоять насмерть!»
       К концу мероприятия возвратились Жолудев со Щербиной, которые вручили большой группе солдат и офицеров правительственные награды. Бабак с Усатовым, за операцию с «немецкими минометами» были награждены орденами «Отечественной войны» 2-й степени. 
       А вечером командир дивизии собрал работников  штаба с политотделом и сообщил, что завтра в дивизии будет командующий 65-й армией  Батов, который вручит соединению орден «Боевого Красного Знамени». Знаменосцем, как и в прошлый раз, был Михаил, а ассистентами Листровой с Горшковым.
       Командующий зачитал Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР, произнес краткую речь и прикрепил орден к гвардейскому знамени дивизии. Затем выступали бойцы, дав клятву оправдать высокую награду Родины.
       Долго еще в подразделениях второго эшелона соединения слышались слова песни о 37-й гвардейской дивизии:

       И где б не пришлось нам сражаться,
       В какой бы ни шли мы поход, 
       Мы помним, что мы - сталинградцы,
       Отборный гвардейский народ.

       Дивизия наша родная,
       В суровых окрепла боях,
       Гвардейская тридцать седьмая,
       Воздушной пехоты семья…

       Через неделю  из соединения  убыл    Жолудев, назначенный командиром 35-го стрелкового корпуса. Дивизия тепло простилась и проводила своего прославленного генерала, командира, боевого друга и товарища.
       Бойцы чувствовали, что противник готовится к новому наступлению. По данным воздушной разведки было известно, что к фронту движутся колонны  вражеских танков, самоходных артиллерийских установок, бронетранспортеров   и автомашин.
       Командование фронтом  и армии  поставило задачу перед войсками: любыми средствами добыть «языка». В первую очередь она касалась разведроты дивизии. Разведчики почти каждую ночь предпринимали попытки захватить «языка», но, неся большие потери, возвращались ни с чем.
       Как-то вечером в политотдел зашел   Щербина. Подойдя к Усатову, он спросил:
       - Чем занимаешься, бумажная душа? 
       Михаил ответил, что готовит отчет о расходовании бланков комсомольских билетов. Щербина согласился, что это нужное дело  и попросил выйти    для разговора один на один.
       Собрав бумаги и положив их в полевую сумку, политрук  вышел вслед за комиссаром. Когда   отошли  чуть в сторону, Щербина положил  ему руку на плечо и тихо, но настойчиво сказал:
       - Ты сам докладывал мне, что в районе обороны 109-го полка противник производит какую-то перегруппировку, но какую, ни мы, ни штаб армии,  не знаем. Надо брать «языка».
       Разведрота эту задачу выполнить не может. У них какой-то психологический надлом произошел. Давай, как на Дону, соберем актив и поговорим откровенно.
       Пригласи ребят из разведроты, там есть толковые хлопцы, они тебя уважают. Кстати давно просят Брушко, чтобы тот уговорил меня назначить тебя командиром разведчиков. Помочь им надо, сами они с этой задачей не справятся.
       На следующий день в политотделе собрали комсоргов полков - Горшкова, Шкрабутского, Каневского, Сальникова, Дорохова, Соню Зорину; нескольких политруков рот - Угарова, Зайцева, Климова и других. Из разведроты пригласили  «дядю Васю» - опытного  сибирского охотника-следопыта, Славу Калмыкова, а также  Женю Воронцова.
       Обсуждение длилось более трех часов. Рассматривались многочисленные варианты разведпоиска, но остановились на одном: скрытно пройти линию немецкой обороны в районе болота, где меньше огневых точек и постов, углубиться в нее на  три-четыре  километра, и захватить «языка» в расположении командного пункта полка или дивизии.
       На следующий день, план операции был рассмотрен у начальника штаба дивизии Брушко. После  проведенного там совещания,  все точно знали места расположения штабов  батальонов и полков   дивизии противника. Выход  в фашистский тыл определили в полосе обороны 109-го полка.
       В состав разведгруппы вошли  Михаил Усатов (командир), Алексей Горшков,  Василий Калгин  («дядя Вася»), Женя Воронцов, Слава Калмыков и Иван Клюев. 
       Утром они сдали в политотделе партийные  и комсомольские билеты, ордена с медалями, а также все личные документы. Одели маскировочные куртки  и брюки,   подготовили к бою автоматы с пистолетами, гранаты, финки и кинжалы.
       С началом сумерек прибыли    в установленное место в полосе обороны 1-го батальона 109-го   полка.
       Там группу встретили  его командир   Сошнев  вместе с замполитом Гавриловым. Позже прибыли комиссар дивизии и начальник   разведки. Инструктажа, как такового, не было.
       - Удачи друзья, мы будем ждать вас с успехом, - сказал на прощание  Щербина, пожав всем руки.
       После этого, по  сигналу Усатова, разведгруппа  покинула окоп боевого охранения и поползла в сторону  обороны противника. Путь через  свое минное поле прокладывал Ваня Клюев.
       У фашистских окопов осторожно подрезали нижние ряды колючей проволоки, зацепив ее за верхние и проскользнули под ней. В первой траншее никого не встретили, осторожно миновав ее,  скрылись в перелеске.
       В это время, в двух-трех километрах от  этого места, полковая артиллерия  нанесла удар по огневым точкам противника для отвлечения внимания немцев.
       Скрытно пройдя в фашистском тылу около трех километров, группа выбралась на грунтовую дорогу (рокаду),  которая шла параллельно линии  переднего края. Она шла по заболоченной местности и после прошедших накануне дождей была трудно проходима.
       Через некоторое время, справа услышали шум мотора, работающего на высоких оборотах и обрывки немецкой речи. Незаметно подойдя ближе, увидели, как два немецких солдата  пытались вытолкнуть  из грязи, застрявшую в ней легковую автомашину.
       Вскоре из нее вылез еще один гитлеровец - офицер, наорал на солдат и, взяв из салона  портфель, в сопровождении автоматчика двинулся вперед по обочине.
       Михаил тут же принял    решение: «дядя Вася», он и  Воронцов без шума уничтожают автоматчика и «берут» офицера. Горшков, Калмыков и Клюев, по возможности, без выстрелов, уничтожают солдат у машины, опрокидывают ее на  трупы и присоединяются к остальным.
       Вся операция заняла не более пятнадцати минут и прошла удачно.
       Оставленному в живых   майору связали руки, затолкали в рот портянку и, завязав глаза, потащили в лес. Немец так перетрусил, что почти не  оказал сопротивления.
       При подходе к линии обороны  фашистов,  разведчики осмотрелись и, определив точное место перехода, подползли к вражеской траншее.
       Внизу прохаживался  здоровенный  фриц, и не уничтожить его было просто преступлением. К тому же часовой  мог поднять тревогу и сорвать так  удачно проведенную  операцию.
       «Дядя Вася» бесшумно скатился в траншею, как рысь подполз к  фашисту и без единого звука уложил того своим охотничьим  ножом.
        Затем все  по   пластунски преодолели нейтральную полосу, и неподалеку от своих позиций, в  воронке, встретили    Щербину с командиром полка  Сошневым.   
        Вместе с ними добрались до окопов, где  попали в объятия товарищей.
В сопровождении охраны Особого отдела и переводчика Коли Сидорова «языка» увезли в штаб дивизии, а разведчиков, по указанию Щербины  посадили в машину,  которая доставила в офицерскую  столовую.
        Там был накрыт праздничный стол, в центре которого красовались румяный поджаренный поросенок с гречневой кашей и, конечно, наркомовские сто граммов водки. Здесь же всем  вернули документы, ордена с медалями, а еще  выдали по две банки американского «второго фронта» и к ним  по пачке папирос «Казбек».
        Через некоторое время в столовой появился  довольный начальник штаба дивизии сообщивший, что майор оказался разговорчивым и дал очень важные сведения, которые представляют ценность даже для Верховного Командования. Не менее важными оказались и документы в его портфеле.
        Вместе с переводчиком Колей Сидоровым, пленный тут же был препровожден  к командующему армией генералу Батову.
        Пользуясь присутствием Щербины и Брушко, «дядя Вася» после выпитых ста граммов поставил вопрос «на попа». Надо провести чистку  разведроты. И в первую очередь убрать командира, который больше болеет не за разведку, а за свою  «ппж» Ниночку из медсанбата, которая днюет и ночует у него в землянке.
        -  Просто срамота одна, - заявил разведчик. - Дайте нам в командиры Мишу Усатова, или Алексея Горшкова. Рота сразу засверкает, там ведь много отличных ребят.
        - Пойдешь командиром разведроты?  -  спросил комиссар Горшкова.
        Алексей опустил голову, а затем тихо произнес, - как же я без Миши?
Все знали, что они были неразлучными товарищами, готовыми отдать жизнь друг за друга.
        Щербина встал и с металлом  в голосе произнес:
        - Усатов мой помощник. Он часто будет навещать разведчиков, а если надо - пойдет с вами в огонь и  в воду. Пиши приказ, Иван Кузьмич  (обернулся к начальнику штаба),  и мы с тобой вместе представим Горшкова в роте.
        Полковник с готовностью кивнул,   расстегивая  свою полевую сумку.
        Так Алексей Горшков, главный  старшина с крейсера «Червона Украина», а ныне гвардии лейтенант пехоты, был назначен командиром отдельной разведроты. Все ее бойцы были рады, что теперь у них такой отважный, требовательный и заботливый командир. Да к тому же красавец, каких мало.
        Рота стала образцовой.
        А через некоторое время, по «беспроволочному телеграфу» узнали, что командующий фронтом наградил всех участников разведгруппы, взявших ценного «языка», орденами «Боевого Красного Знамени».
        Их вручали в торжественной обстановке Член Военного Совета 65-й армии генерал Радецкий и начальник Политотдела армии генерал Ганиев. При этом присутствовали представители всех полков.
        Через комиссара Щербину ребята попросили, чтобы первому вручили орден «дяде Васе».
        Выступая перед присутствующими, генерал Радецкий сказал:
        - Позвольте мне, от имени Военного Совета армии, командующего - генерала Батова и себя лично, поздравить вас с высокими правительственными наградами, который вы заслужили, выполнив ответственное боевое задание. Я рад, что мне поручено  от имени Верховного Совета Союза ССР вручить вам награды, дорогие герои.
        Орденом «Боевого Красного Знамени» награждается Калгин Василий Николаевич!
        «Дядя Вася»   четким строевым шагом подошел к Радецкому и, получив орден, громко произнес,- служу Советскому Союзу!
        После отъезда начальства  Щербина пригласил награжденных  к себе в землянку,  где в ходе задушевной беседы, как бы, между прочим, сказал.
        - Есть одна идея. Немцы ежегодно отмечают день рождения Гитлера. Хорошо бы организовать для них в этот день что-то «веселое», такое, дабы этот день запомнился  «камрадам» на всю жизнь.
        Присутствующие   задумались…
        Вдруг «дядя Вася» оживился и заявил, - фрицы в этот день поднимают на высоком шесте большой красный флаг с черной свастикой. Надо вместо него повесить черный - с белым черепом и костями. А все вокруг тщательно заминировать. По штабам же нанести массированный артиллерийский удар.
        С этим предложением Щербина согласился и поручил отработать все детали операции, согласовав ее со штабом дивизии.
        На третьи сутки операция была успешно проведена. По данным пленных, от артналета погибли  около сорока гитлеровцев   и в их числе, командир полка. А при попытке снятия черного флага, подорвались на минах и были уничтожены  нашими снайперами еще около десятка фашистов.
        В районе расположения штаба  полка стоял подбитый немецкий  «Тигр».
        Эти новые германские танки не так давно появились на фронте и представляли собой грозную силу: лобовая 100 миллиметровая  броня, двигатель мощностью 650 лошадиных сил, полуавтоматическая зенитная пушка калибра 88 миллиметров, пробивавшая броню советских танков с расстояния одного километра.
        Замполит полка Гаврилов, вместе с комсоргом  Каневским, решили организовать  по «Тигру»  тренировочную стрельбу из ПТР. Белой краской обозначили наиболее уязвимые места.
        К началу  занятий в полк прибыл Щербина. Он одобрил инициативу и сам пожелал принять в ней участие.   По жеребьевке первым стрелял комсорг роты Вася Кутынкин.
        От первого же выстрела  танк    взорвался, пустив черный шлейф густого дыма. Немцы тут же  открыли по нему  ураганный огонь.
        - Гах, гах, гах! - кучно рвались в районе штаба осколочные снаряды.
        - В укрытие! - закричал кто-то из офицеров.
        Не помогло. Погибли несколько человек, в том числе командир батальона  Ланкин и комсорг полка Каневский.
        Усатов  в это время находился на совещании в политотделе армии и о происшествии   узнал там,  от помощника начальника политотдела.     На попутных машинах добрался до полка, где попал под горячую руку Щербины.
        Тот сразу же обрушился на политрука с упреками:
        - Чем вы думали, организовывая эти соревнования?!
        - Как обычно, головой, - огрызнулся тот. - Ведь мы стреляли по броневым щитам, а вы стали лупить  по танку, в котором находился боезапас с топливом. Машину следовало осмотреть перед стрельбами. Я об этой инициативе не знал, хотя и не снимаю с себя ответственности.
        Щербина не ожидал столь резкого  отпора от своего помощника и хмуро пробурчал, - ну ладно, к этом вопросу мы еще вернемся. А сейчас надо срочно затушить пожар в танке и похоронить погибших.
        Его указание тут же выполнили, поскольку видели, что комиссар очень переживал случившееся. Успокаивать не стали -  в таких случаях Щербина под горячую руку мог и «врезать» чем попало.
        Не разговаривал он с Михаилом  трое суток. А за тем «отошел» и в присутствии других работников политотдела взял всю вину на себя. Усатова  же попросил  продолжить   соревнования по стрельбе из ПТР, которые, как   выразился полковник, очень важны для предстоящих боев.
        Наряду с этими,    в дивизии  организовали соревнования по стрельбе в цель из винтовок, автоматов,   пистолетов, а также метанию боевых гранат. Многие бойцы с командирами  приобрели   опыт использования новых видов оружия.
        Как-то вечером, в политотдел дивизии пришел    «дядя Вася» из разведроты и, вызвав Усатова, предложил устроить в ней соревнования по метанию в цель кинжала, финки и ножа. Тот  порекомендовал   обратиться к Горшкову, но Калгин  хитро усмехнувшись сказал:
        - Лейтенант не умеет сам бросать и потому ничего не желает организовывать. Очень просим тебя, Миша, возьми его на буксир. Ведь в разведке умение бросать нож очень важное дело.
        На следующий день, с утра, политрук ушел в разведроту,   где  целый день шли занятия по метанию холодного оружия. Ему  лично досталось тренировать Горшкова и политрука Федорова. А вечером составили план проведения соревнований, которые начинались с утра.
        Они прошли организованно и, можно сказать,  интересно. В качестве призов победителям вручалось  трофейное оружие, сигареты и даже петух с двумя  живыми поросятами.
        Первое место занял «дядя Вася», второе досталось Усатову, а Горшков был рад семнадцатому. 
        Когда все поужинали,  Михаила    вызвали в политотдел дивизии.
        На подходе к нему он встретил незнакомого   старшего лейтенанта в новых хромовых сапогах, ладно подогнанном обмундировании, с портупеей и наганом на боку. Поприветствовав его,  вошел в помещение.
       Начальник политотдела, полковник Буцол, не говоря ни слова, передал    какую-то бумагу. Это был приказ командующего 65-й армией генерала  Батова, о    назначении Усатова  старшим инструктором ее политотдела.
       Когда тот прочел документ, Буцол, хмурясь сказал:
       - Мы с Петром Васильевичем долго возражали, но приказ состоялся по твердому настоянию начальника политотдела армии генерала Ганиева. Дела сдай старшему лейтенанту Чреватому, он прибыл из резерва политуправления фронта. В боях не участвовал, так что, поднатаскай его, Михаил. Парень вроде не плохой.
       Я выторговал у Ганиева для  этого пять суток.  А к Щербине сейчас не ходи, он очень переживает твой перевод, зайдешь к нему перед отъездом.
       Чреватым оказался встреченный у политотдела молодой офицер. Он добросовестно выслушал все   советы Михаила, вместе они исползали всю оборону дивизии. Познакомил Усатов назначенца и со всеми командирами,  а также  политработниками. Организовал встречи с комсоргами полков, и  его отдельных частей.
       Перед его отъездом, в политотделе армии были собраны комсорги полков, прибыли и старые десантники, которые знали Михаила еще по зафронтовым операциям во вражеском тылу.  Пришли почти все работники штаба и политотдела дивизии, многие командиры, а также замполиты полков и батальонов. В полном составе прибыла разведрота во главе с Горшковым.
       Комиссар Щербина выделил убывавшему    свою  автомашину и перед отъездом сказал:
       - Дорогие товарищи! Мы провожаем для продолжения  дальнейшей службы в политотделе армии нашего боевого друга и верного товарища. Он начал ее на Краснознаменном Балтийском флоте, затем был направлен в воздушно-десантные войска для обучения прыжкам на парашютах в боевых условиях.
       До 37-й Гвардейской дивизии   трижды выполнял боевые задания в тылу врага.
       Там   проявил себя храбрым и смелым воином. В боях на Дону и в Сталинграде,   был примером доблести и отваги, о чем говорят его ордена и медали. Миша! Не забывай дивизию и ее людей. Желаем тебе отличной службы, боевых удач и всего доброго.
       Особенно трогательным  было прощание с разведчиками, которые вручили  другу на память маскировочную куртку и брюки. «Дядя Вася» подарил свой сибирский охотничий нож особой закалки, а  Михаил  ему трофейное охотничье ружье «Зауэр» с необходимым документом, который оформили  в Особом отделе.
       Горшков давно просил у Усатова   на память  трофейный маузер, но тот дорожил  им. Это был подарок начальника Особого отдела Флягина.
       Разрядил обстановку сам начальник, преподнесший  Михаилу новенький маузер в полированном футляре. Тогда тот снял свой, и с   разрешения  чекиста передал  его Горшкову.
       Кто-то из ребят пошутил, - да они и стрелять из них не умеют.
Горшков даже обиделся, - а ну ка, бросайте что-нибудь вверх!
       Шутник бросил в небо портсигар. Раздались два выстрела, и вниз упал комок изуродованного металла. Стреляли  оба отлично.
       Явившись в политотдел 65-й армии, Усатов  представился начальнику политотдела генералу  Ганиеву, его заместителю полковнику Гаранину, начальникам отделений, позже  командующему армией генералу Батову, а также  члену Военного совета   генералу Радецкому. Все приняли его  доброжелательно, высказали ряд дельных советов и пожеланий.
       Сначала Михаил  очень скучал по боевым товарищам и делам. Не мог привыкнуть к спокойному, размеренному образу жизни, военторговской столовой, где в основном кормили перловыми кашами да  овсяными супами.
       Предгрозовое затишье на фронте закончилось 5 июля 1943-го года  вселенским грохотом тысяч орудий.
       Фашисты бросили против советской  обороны десятки своих пехотных и танковых дивизий. Однако гвардейцы стояли насмерть.
       Усатова в новом качестве   направили представителем политотдела армии на правый фланг обороны, где действовали 37-я  гвардейская, 69-я  и 147-я дивизии.
       В тяжелых оборонительных боях, в течение  чуть более недели,  советские войска перемололи ударные группировки противника,   Вынудив  его перейти к обороне.
       15-го июля войска 1-го Белорусского фронта перешли в решительное контрнаступление.
       37-я гвардейская дивизия, после тяжелых боев освободила город Дмитровск-Орловский, превращенный немцами в мощный узел обороны. Многие бойцы и командиры были удостоены высоких правительственных наград за мужество и смелость, проявленные в этих боях.
       В составе войск 1-го Белорусского фронта   соединение форсировало Десну, Сож, Днепр. Его полки овладели городом и мощным укрепленным пунктом Речица, за что дивизия получила наименование «Речицкой».
       С началом операции «Багратион», нового крупного наступления советских войск в Белоруссии против фашистской группы армий «Центр», дивизия с боями прошла через многие районы и города Родины: Паричи, Осиповичи, Слоним.
       Освободили  и Марьину Горку, где начиналась боевая жизнь многих  воздушных десантников.
       В соединении оставалось еще достаточно командиров и бойцов, кто начинал службу здесь еще в мирное  время. И всех их тянуло в Марьину Горку увидеть ее и, конечно же, принять участие в изгнании фашистов с этих дорогих сердцу мест.
       Находясь в командировке в 69-й стрелковой дивизии, Михаил узнал, что 37-я гвардейская дивизия будет освобождать город Осиповичи и поселок Марьина Горка.
       Здесь начиналась его десантная служба, связанная с прыжками на парашютах, подрывным делом, физической закалкой. Здесь  Усатов  вместе со своими боевыми товарищами: Юрием Легостаевым,   Колей Сафоновым, Павлом Григорьевым, Иваном Бойко, Виктором Книжниковым, Виктором Бойцовым, Михаилом Ивашутиным, Женей Бобровым, Иваном Самохваловым и другими, получил путевку на выполнение боевых заданий в тылу врага. 
       Взяв у начальника политотдела дивизии мотоцикл с коляской  и ориентируясь по карте, он помчался в направлении Марьиной Горки, предварительно уточнив место дислокации штаба нужной    дивизии.
       При подъезде к поселку встретил начальника медсанбата  капитана Фатина, который сообщил   расположение ее командного пункта.   Там  Михаил  увидел заместителя начальника политотдела дивизии майора Погорелова, который  собирался в расположение 118-го полка.
       Определив под охрану мотоцикл, пошли вместе и вскоре попали в его третий батальон.   
       Командовал им капитан Сорокин, с которым они вместе выходили из  вражеского тыла в ноябре 41-го. Оба искренне  обрадовались встрече, обнялись, расцеловались и капитан только успел сказать, - Миша, а помнишь, как мы на брюхе ползли по льду   Селигера через линию фронта, когда выводили отряд к нашим?
       - Помню, Коля,  такое не забудешь, -  прочувственно  ответил  ему Усатов.
       Затем по телефону Сорокину поступил приказ начать атаку по освобождению Марьиной Горки.
       Он дал сигнал зеленой  ракетой «вперед», а  гостю  сказал, - будем брать твой опорный пункт, где кончилась юность и началась война. Хорошо,что мы вместе, Мишка, ты везучий.
       Началась артподготовка, которая длилась  тридцать  минут. Затем последовала штыковая атака.
       ..ра-а!! -  могуче катилось по наступающим цепям, бойцы, при поддержке артиллерии, вели  беглый  огонь на ходу и швыряли в немецкие окопы гранаты. Часть наступающих полегла, а остальные  смяли линию обороны.
       И начался кромешный ад. Фашистов кололи штыками, рубили саперными лопатками, кололи финками и кинжалами, над полем боя висел черный мат. Оставшиеся в живых  вояки поднимали вверх руки, вопя «Гитлер капут!» или, отстреливаясь, убегали.
       В течение  трех часов Марьина Горка была освобождена.   Более сотни гитлеровцев сдались в плен. Михаил  с Николаем,  пошли осмотреть казарму, где начиналась его служба в десантных войсках. Там было все  разбито. 
       Склады же, где раньше хранились парашюты и другое десантное снаряжение, ломились от продовольствия,  французских коньяков с винами, а еще «кампф-пакетов» (подарков офицерам и солдатам в день рождения Гитлера).
       Друзья полакомились шоколадом, и у хранилищ  Сорокин выставил надежных часовых.  Трофеи оказались серьезными.
       А когда подошли к Дому Красной Армии, с крыши которого был сорван нацистский флаг, там уже было около тысячи гражданских с военными. Многие обнимались, целовались и плакали.
       Как потом выяснилось, часть семей командного состава при отступлении наших войск в 41-м не успела эвакуироваться и скрывалась по деревням  у местных жителей. Многие ушли в подполье или били врага в партизанских отрядах.
       В освобождении Марьиной Горки от фашистов, принимали участие и  многие другие десантники, начинавшие здесь службу. В числе их были: начальник инженерной службы бригады, а затем 4-го Воздушно-десантного корпуса Вениамин Яковлевич Горемыкин, младший брат которого - командир роты, погиб в составе Учебного батальона 37-й гвардейской дивизии под Сталинградом.
       Здесь же Михаил увидел офицеров Козлова, Угарова, Дорошенко и Супруна, которым несказанно обрадовался.
       Особенно трогательной была встреча с женой политрука его бывшей роты Натальей Якушевой, 
       Из молодой красивой женщины она превратилась в седую старуху, с дрожащими руками и спрашивала всех о своем муже.
       Тогда Михаил еще не знал, что он погиб и поэтому ответил, что Якушев, видимо, где-то воюет. - Ждите.
       На его вопрос, почему она так изменилась, женщина ответила:
       - Я пережила тяжелые годы. Меня многие считают «коброй», но это неправда, спросите у партизан. Может и немного я сделала, но осталась советским  человеком - лично уничтожила трех фашистов и не предала ни одной живой души.
       А затем, по случаю освобождения  Марьиной Горки  состоялся митинг.
       Открыл его бывший председатель поселкового Совета Краскевич. Он сказал теплые слова в адрес воинов-освободителей и выразил искреннюю благодарность партизанам,   воевавшим в трудных условиях оккупации. Отдельно поблагодарил Якушеву за ее самоотверженность и смелость, проявленные в тылу врага. Женщина подняла руку,   попросив слова.
       - Товарищи офицеры и бойцы, родные партизаны! Сегодняшний день для всех нас большой праздник, особенно для меня. Ведь, наконец, с меня сняли при людях  те подозрения, которые  были напрасны.
       Дорогие мои, я люблю нашу советскую Родину, люблю мужа, который где-то воюет с фашистами. Не могла я сидеть в деревне и ждать прихода наших войск. Я делала то, что подсказывали старшие товарищи и моя человеческая совесть.
       Пусть земля горит под ногами фашистских гадов. Прошу принять меня в часть, где служил мой муж. У меня еще большой счет к  гитлеровцам и я должна отомстить им за все.
       Попросил слова и стоявший рядом с Усатовым Сорокин.
       - Друзья! Батальон, которым я командую, сегодня участвовал в освобождении Марьиной Горки. Я рад, что нам выпала такая честь, и рад потому, что десантники 214-й воздушно-десантной бригады спасли меня от неминуемого плена, когда мы с группой бойцов попали в окружение.
      Разведотряд, под командованием лейтенанта Иванченко, выполняя задание в тылу врага, поверил нам, и мы вместе с ними вышли из окружения. Я был свидетелем и участником   героических подвигов десантников, которые жили здесь до начала войны. Обращаюсь к присутствующим здесь жителям: гордитесь солдатами и офицерами 214-й! Это смелые, отважные воины, ваши боевые  побратимы.
      Председатель поселкового Совета без предупреждения предоставил слово Михаилу. Тот, честно говоря, растерялся. Во рту пересохло, язык не ворочался, по спине потекли струйки пота, как после штыковой атаки.
      - Нет слов, чтобы передать ту радость, которая наполнила мое сердце, когда узнал, что 37-я, моя родная дивизия будет штурмовать  Марьину Горку (начал Михаил). В тылу врага, на Дону и в Сталинграде, на Орловско-Курской Дуге и  в других боях, мы почти каждый день вспоминали  наш десантный гарнизон, где знали каждый кустик, каждую тропинку. Для нас Марьина Горка была родным домом.
      Здесь мы увидели красоту белорусской земли с парашюта, тут выковывались смелость и воля к победе.
      Многим не довелось еще раз увидеть наш родной гарнизон и среди них   командиру бригады Левашову, погибшему при выброске в тыл врага в феврале 1942 - го года. Память о них вечно будет жить в наших сердцах.
      Михаил хотел еще что-то сказать, но какой-то комок сжал горло, и из глаз потекли слезы.
      Когда закончился митинг, его окружили женщины, спрашивая о своих родных и знакомых. Отвечать было очень трудно, поскольку  о многих Усатову ничего не было известно.
      Вечером, в одном из уцелевших помещений родного гарнизона, собралась группа  ранее служивших в нем офицеров и бойцов.  Всего человек десять.
      На длинном дощатом столе стояли  немецкая  закуска и французский коньяк, все нещадно дымили махоркой и папиросами.
      А  русоволосый, сержант, с двумя орденами «Славы» на выцветшей гимнастерке растягивая меха трофейного аккордеона, задушевно исполнял песню

      Синенький, скромный платочек
      падал с опущенных плеч.
      Ты говорила, что не забудешь
      ласковых радостных встреч.

      Порой, ночной, ты распростилась со мной.
      Нет прежних ночек, где ж ты, платочек,
      милый, далёкий, родной…

уносила она каждого в довоенное время.
      Форсировав реку Западный Буг, 37-я гвардейская дивизия перешла Государственную границу СССР и продолжала бои по освобождению Польши. Ее население тепло встречало советских воинов.
      В освобожденных городах и населенных пунктах, куда входили наши войска, стихийно возникали митинги. Люди говорили от чистого сердца,  - спасибо, братья!
      28 июля 1944 года, западнее города Волковысска, трагически погиб командир 35-го корпуса генерал  Жолудев, бывший   командир дивизии, в которой служил Усатов. Талантливый полководец, верный сын Родины, выполнивший свой долг до конца. Посмертно ему было  присвоено звание Героя Советского Союза.
      Продолжая действовать в составе 65-й армии  под командованием генерала  Ушакова,   эта  дивизия проявила образцы героизма в боях за Наревский плацдарм, освободила Грауденц, форсировала реку Висла и овладела Данцигом с Штеттином. Форсировав реку Одер, 2 мая 1945 года соединение  вышло  к Балтийскому морю у города Росток.
      Так закончился длительный и трудный боевой поход, начатый десантниками в тяжелые месяцы 1941-1942 года  в тылу врага, под Москвой и Сталинградом.
      37-я гвардейская  Рецинская стрелковая дивизия была награждена двумя орденами Боевого Красного Знамени, орденами Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого.
      Двадцать три  раза удостаивалась  благодарностей Верховного Главнокомандования. Десятки тысяч ее воинов отмечены правительственными наградами, двадцать из них получили высокое звание Героя Советского Союза.
      24 июня 1945-го  года в Москве, на параде Победы, среди прославленных боевых знамен всех фронтов, гордо реяло Знамя 37-й гвардейской стрелковой дивизии.