Мой друг, нашёл себя в профессии строителя каминов. Созданные им камины совершенствовались всё больше и больше с каждым разом. От каминов облицованных огнеупорными кирпичами он перешёл к облицовке мрамором, очень быстро. Сама же камнерезная работа, наоборот отнимала много времени и средств, но хорошо оплачивалась при её успешном завершении.
Камины Ивана, сильно отличались друг от друга, они где-то передавали характер заказчика, и даже самого изготовителя. Моему другу приходилось самому рисовать эскизы, и согласовывать их с будущими хозяевами. Работа по мрамору, с одной стороны увлекала и требовала навыков, с другой стороны была рискованной, как для здоровья, так и для качества изделий.
Даже мне пришлось, прочувствовать, всю хрупкость камня, при его обработки, иногда я точил на токарном станке детали правильной округлой формы, точнее, - небольшие тела вращения. Оказалось, что любой камень не любит, приложенных к нему усилий, направленных внутрь его основного массива. Если эти усилия будут превышать определённое значение, камень начинает трескаться и разрушаться.
Всё это похоже на движение парусного судна против ветра. Двигаясь, отдельными отрезками, по ломаной траектории, то с правым, то с левым уклоном, по отношению к заданному курсу, преодолевается сопротивление намеченному продвижению. Это у парусников называется, - идти галсами.
Обрабатывая камень, буквально начинаешь чувствовать, правильно ли ты вырубаются мелкие кусочки, направляя зубило, резец, или другой инструмент, и чем тебе ответит камень? При получении простых форм, без внутренних полостей, риск допустить ошибку небольшой, но при любом углублении в массив он сразу увеличивается.
Однажды мой друг Иван, оказавшись в Москве, посетил Третьяковскую галерею, вернувшись, он поделился со мной своими впечатлениями. Лично я, не был удивлён его рассказу, даже, наоборот, по достоинству оценил его профессиональный взгляд, на одно скульптурное произведение искусства. Скульптура была мраморной, но её ажурность поразила уже поднаторевшего в камне резание камина-строителя.
Иван с точным описанием пытался передать мне образ скульптуры увиденной им в Третьяковской галерее. В разные времена её называли по-разному, - «Крестьянин в беде», «На пепелище», «Погорелец», но суть от этого не менялась. Скульптурная группа из двух человек, - отец, горюющий о сгоревшем жилище и его малолетний сын, сочувствующий отцу и пытающийся его отвлечь, от горестных дум.
Оба персонажа скульптурной группы, расположились на чудом не сгоревшем небольшом обрезке бревна, явно не представляющем строительной ценности. Оба босо ноги, на них даже нет лаптей, скорей всего внезапный пожар застал их в таком состоянии. Оба в холщовых рубахах, но только отец подпоясан бечёвкой, а на его сыне, нет, даже штанов. Несмотря на трагическое положение, на лице отца не видно большого переживания и уныния, перед ним стоят новые проблемы, которые надо решать.
Голова крестьянина, которая хоть и опущена низко, но всё поддерживается его собственной рукой опирающейся на своё колено. Сыну крестьянина всего лет около семи, в эту трудную для отца минуту, он хочет быть к нему ещё ближе, чем обычно. Мальчик даже не уселся на колени к отцу, он просто опёрся на него. Своей правой рукой, поддерживая свой подбородок, пальцами левой руки, сын хочет коснуться оголённой части левой руки отца.
Правая рука отца не просто лежит на правом его колене, она как бы поддерживает своего сына, на него все его надежды в будущих трудах и заботах. Сын это главное в жизни крестьянина, своею правою рукой, он должен обеспечить его существование, построить новый дом, для всей уцелевшей семьи.
Пройдут года, сын станет опорой не только для него, а для всех носящих фамилию своего рода. Такой ход будущих событий, понимают оба, - отец и сын, несмотря на горестное событие и большую разницу возраста.
Понимал это и мой друг Иван, но больше всего, он был поражен, ажурностью прекрасной скульптуры. Выполнение в 1873 году, с глубокими пустыми полостями пустых рукавов рубах, трещинами в куске бревна, все перечисленные сложности, трудны даже в наше время. Несмотря на изобилие современного инструмента с электрическим приводом и обрабатывающими насадками из натуральных и искусственных алмазов.
Иван даже запомнил фамилию скульптора, - Чижов. Собираясь написать рассказ о скульптуре, её авторе и своём друге, я нашёл много информации, в число которых входили и фотографии всего двух видов. Я думаю, что в наше время уже могли бы сделать короткометражные видеофильмы, показывающие эту и другие замечательные скульптуры со всех сторон. Тогда бы любой зритель мог иметь полное представление о достоинствах и недостатках любого запечатлённого объекта, будь это скульптура, или архитектура.
Казалось бы, на этом можно было бы окончить повествование, но я продолжу его, так же, как продолжается жизнь. Прошло более десяти лет с того случая когда своими впечатлениями со мной делился мой друг Иван. Я оставил свою любимую работу, не так чтобы по возрасту, скорей по состоянию здоровья, которое лишило меня возможности работать руками. Для того чтобы дать работу своему головному мозгу, я стал писать небольшие рассказы воспоминания пережитых мною событий.
Мой друг Иван Анатольевич, часто звонит мне по телефону, интересуется моим здоровьем и успехами в новом моём занятии. В этот раз я сам позвонил ему, чтобы уточнить некоторые данные для написания этого рассказа. Неожиданно для меня, мой разговор с Иваном, дал основание для его маленького продолжения. Своими впечатлениями от скульптуры из Третьяковской галереи мой друг случайно, поделился с одной богатой дамой, заказчицей очередного камина.
Дело в том, что разговор начала сама дама, она хотела заказать Ивану, изготовить для неё мраморную скульптуру обезьянки. Мой друг вежливо отказался, он, конечно, мог изваять стилизованную скульптуру обезьянки, но он, был уверен, что оставаться хорошим изготовителем каминов, это лучше, чем оказаться плохим скульптором. Свой разговор с дамой он окончил рассказом о скульптуре, - «На пепелище».
Дама не забыла рассказа Ивана, оказавшись в Москве, она посетила Третьяковскую галерею для того чтобы увидеть всё своими глазами. Когда она вернулась из Москвы, она поделилась своими впечатлениями именно об этой скульптурной группе, но что самое интересное больше всего её поразило изображение куска бревна, и других более мелких головешек. Свою просьбу об обезьянке, она изменила на мраморного ангелочка, потому, что вся Третьяковка была по её мнению, переполнена изваяниями только ангелочков. Вот так обезьянки, в наше время, перевоплощаются в ангелочков. Подытожил я телефонный разговор со своим другом.