Лилька 1. Продолжение не святой Марии

Мария Козимирова
Полное имя её Лилианна  Мефодиевна  Лойте-Кайнен-Сидорова. Почему Сидорова, даже ей известно не было. А откуда было знать ребенку в одиннадцать лет своё родословие, если в 1939 году отца её,  крупного ветеринарного врача,   Мефодия Фёдоровича из славного города Ленинграда  переселили,  в не менее славный город Иркутск, в Александровский  централ, сроком на десять лет. Маму же,  Ирму , художницу , расстреляли немцы  в  1942 году в конц-лагере  города Шауляй.

Она только и помнила  свою бабушку,  которая не говорила по- русски и  молилась  на картину «Дед ловит   раков»  принимая картину за икону, а деда за Бога.      Ещё помнила  как её,  единственную  дочь,  красивую девочку,  любили   и  лелеяли   родители.

До пяти лет  кормили  с  ложечки с позолотой  и повязывали    подбородочек  крахмальную салфетку с вензелями.  По этой  причине  она была нежная и  румяная ,  как сдобная булочка.

 После расстрела матери  девочка попала в  Новгород к дальним родственникам  и   все время, пока отца, смертельно больного не выпустили из  тюрьмы жила по милости чужих людей.  Как она рассказывала, тетушка посылала  её  к  столовой, где кормили немецких солдат.

 Город   какое-то  время находился  в оккупации.

 Девочка  приходила с бидончиком, в пальтишке с пелеринкой  и в красивой шляпке-чепчике.  Терпеливо дожидалась конца обеда, стоя у ворот. Когда обед заканчивался,  немец повар подзывал ее и наливал в бидончик супу, или   каши , часто с подливкой. 

Свои десять лет   Лилькин  папа  всё-таки  отсидел, как у нас говорят,» от звонка, до звонка». Но поехать,  найти  дочку не мог.  Ещё десять лет ему запрещено  было выезжать за пределы Иркутска. Но Бог есть.  Мефодий Федорович нашел Лильку и попросил  кого-то помочь девочке   на перекладных, с великими  трудами  добраться  до наших мест.  А это , ни  много, ни мало пять тысяч километров,  и  Вавилонское столпотворение  в те времена  на железных дорогах и вокзалах.

 

 С Лилькой  мы познакомились  в коридоре поликлиники,  проходя  мед. осмотр.  Я написала об этом рассказ.  Смешная она была в своей наивности и неприспособленности. Ничего не умела и была,  как бы сейчас  сказали,  полна пофигизма.  Ей, как и мне было всё  равно где и на чём спать, если хотелось спать.  Если донимал голод, а донимал всегда,  елось всё,  что попадалось. Как птицам,  хватающим  все,  что летит мимо.

Принималась такая жизнь  как данность и другой не будет. И это было страшно. Ведь мы же были люди, живые и на удивление здоровые.  Вот сейчас ученые ищут способ  голодом лечить рак.  Верно, про рак мы и не слыхивали.  Потому что постоянно  были голодны. Этому злому раку  нечем было поживиться.

Жили безо всяких протестов, без жалоб   и  без недовольства.   Лишь бы выжить.   Мысли наши  не простирались  дальше  наших  желудков.  Может быть на уровне подсознания о том, что мы будем есть эту самую  большую рыбу, мы и завербовались  на промыслы,  на  её обработку.

 

Дорога ещё  во много тысяч километров до той далекой Камчатки  подзакалила нас. Мы научились постоять за себя хотя бы от ближайшего окружения. А в этом окружении собрались  «с бору по сосенке» и  всякая шваль, и бывшие лагерники, и не меньше нас голодные  девушки с  Украины, Белоруссии, с Волги , с Дона.

И все мечтали не на лесоповал, а на рыбные промыслы.

Ехали в общих поездах, по восемь человек в купе, , почти ничем не отличаясь от зак. вагонов  Мне кажется  хуже всех доставалось моей новой подружке Лильке. Ночью она с грохотом падала с полки потому, что мы спали вдвоём на второй полке, а спать с краю, мне не было места. Её  ночью  материли за шум, днём за попытку  хорошего воспитания  этого сброда. Она часто говорила-«Как Вам не стыдно?»  какому- нибудь дебилу  пускавшему в её красивое  нежное личико  струю смрадного   махорочного  дыма. И когда он, ощерившись,  хотел причинить ей  какую-нибудь гадость  в воспитание  хама   вмешивалась  я.  Как бы то ни было,  а   во Владивосток мы все-таки прибыли  без особых жертв. Люди в  те времена  не имели почти ничего. Но совесть , честь и кое-какая дружба  явно  присутствовали.

 продолжение следует.