С кем дружишь, то ты сам и есть.
И если смолоду привык терять ты каждый день
Свой ум, свою любовь и свою честь,
То трудно будет возместить потерю,
Когда к спасенью путь узришь, и крикнешь: «Верю!»
Я был кафиром, как и все мои друзья.
Мы жизнь считали пиром, где мы – князья.
Мы брали, что хотели, и там, где мы хотим.
И с волчьей песнею, иной не видя цели,
Бежали в ад, все, как один.
По праву волка жили, что правит средь овец.
Мы истину считали ложью,
Как нам нашептывал шайтан – всей лжи отец.
Но милосерден, милостив Аллах,
И грешнику он может сына дать,
Чтоб смог через него он Промысел узнать.
Когда совсем разгневали Аллаха безумия сыны,
Тогда послал он Азраила, и страшные мы стали видеть сны.
То были сны о смерти. Иным из нас,
Она из снов явилась. И в тот же час –
- удар ножа, свист пули, взрыв…
Так каждый получил своё.
Чадил-коптил светильник жизни,
И вдруг, погас.
В одеждах чёрных, с пеплом на глазах,
Подавлен скорбью, и необычно тих,
Собрался в путь последний провожать, я одного из них.
Из дома выходя, взял сына-малыша,
И к потолку его поднял, покрепче обнял, и сказал:
«Я на руки тебя беру. Сейчас ты – мал.
Ты вырастешь большим и сильным. Я стану стариком.
Ты на руки меня возьмёшь тогда, мой сын,
Как я тебя когда-то брал?»
В глаза внимательно мой сын мне посмотрел.
И в них недетскую печаль увидел я, и тяжкий свой удел.
Холодным пеплом вдруг осыпались мои глаза,
Когда недетским голосом, мой крошка-сын сказал.
И крупная, как волчья картечь, меня пробила дрожь.
Мой сын меня спросил: «Ты доживёшь?»