По материалам обсуждения судьбы русской деревни в аналитической Фейсбук-группе VISIONARY
вопрос, закинутый модератором звучал примерно так: "Что произойдет с богами забытой русской деревней на фоне роста потребления продуктов питания в мире и спроса на сельхозпродукцию?".
В принципе с точки зрения современного сельского хозяйства почти полная депопуляция деревни сама по себе не представляет серьезной опасности остановки производства так как современные технологии позволяют обрабатывать землю без участия большого количества людей. То есть, продукция будет произведена даже если все деревни исчезнут. Достаточно небольшого количества операторов автоматизированных систем. Вместе с тем, мы видим, что деградация русской деревни носит региональный характер и в ряде мест, несмотря на автоматизацию, жизнь кипит и никто не уезжает. То есть, в некоторых областях (например, были названы Кубань и Воронежская область ) деревня вообще и не думала деградировать. Хотя факты говорят о том, что даже в этих местах есть очаги депрессивного дегенеративного: развала и нищеты (подтверждено фоторепортажем из Воронежской области). Далее мы пришли к выводу, что сам факт наличия большого количества площадей, в том числе отданных под зерновые и под пастбища, не является гарантией стабильности в с.х. Вполне вероятно, мы скоро столкнемся с парадоксальной ситуацией: у страны, обладающей чуть ли не лучшими в мире пастбищными активами, может возникнуть необходимость перехода на искусственное мясо. И тут промышленность, а не село, опять продиктует стандарты потребления. И совсем не факт, что это будет наша российская промышленность. В этом смысле ситуация с продуктами питания очень напоминает положение дел с бензином: что не может не говорить о системной проблеме, которая вообще находится на уровне макроэкономики и отражается зеркально на все сектора. Далее: мы видим, что одним из факторов стабильного положения на селе (иногда) является близость к портам экспорта. Однако, это скорее гипотеза, чем факт. Ибо мы имеем дело с фактом зерновой мощи, скажем, Алтая, Башкирии, Татарстана, Омской области. И все эти регионы абсолютно материковые. И тут на сцену выходит следующий момент: субъективный. Роль личности, губернатора, хозяйственника. И если мы посмотрим на регионы центральной и северной России, где ситуация хуже всего и наблюдается полный крах деревни вообще как института, как социума, как способа жизни (и, кстати, далеко не самого плохого, во многих странах люди мечтают уехать из городов на свою землю) - то там, видимо, сказались сразу все негативные факторы: и удаленность от портов, и плохой менеджмент на селе, и многолетняя история угнетения села (тем, кто стремился "сломать хребет" кулаку, читай - крепкому хозяину, легче было дотянуться до центральных регионов). При этом в некоторых регионах (в основном северо-западных) деградация началась еще до большевизма с его продразверстками и террором против зажиточных крестьян. И почва с климатом там тоже подкачала, а альтернативу не нашли (скажем, в Финляндии тоже почва не очень, а ведь с-х сильно). Но бедность, вымывание рабочей силы (а ну-ка братцы, все на 1 мировую войну, за царя и отечество!). И вот мы имеем по центральным регионам кумулятивно-разгромный эффект в сухом остатке. Этакий букет болезней, каждая из которых сама по себе в принципе носила смертельный для села характер. Но все вместе они дали тот эффект атомной бомбы, который мы и наблюдаем сейчас. И наблюдаться он начинает уже с расстояния 80 км. от Москвы. При этом в других системах близость центральных регионов к большим городам могла бы наоборот - вытащить их (ведь под боком основные рынки сбыта, миллионы людей с деньгами, которым надо что-то есть!). Но тут опять злой рок: индустриализация вымыла главную производительную силу русской деревни - мужика. Он уехал в город на заработки, и утащил за собой всех. Да не просто уехал - а сбежал из колхозов средней полосы сразу как только это стало возможным! (вот тебе и колхозное движение за лучшую жизнь!). Сельская беднота, столетиями жившая в условиях крепостничества, восприняла колхоз как его продолжение, но теперь под красным флагом. И смылась сразу как только получила паспорта на руки. Деревня стала полным, 100% донором города, до абсолютного истощения, именно там где не было никаких более-менее внятных, простых и понятных мужику зацепок за землю. И даже религиозных (как в ряде мусульманских республик). Классическим примером такого сценария являются ряд регионов, находящихся в непосредственной близости от главного центра жизни России - Москвы. В частности, этот фактор просматривается на примере Калужской, Тверской, Владимирской, Орловской и ряде других областей центральной России.
Один факт очевиден: На рубеже 20-21 веков ни экономических, ни культурных, никаких других факторов не было на стороне русской деревни в деградирующих областях. И в заключение можно, видимо, сказать, что во всех регионах есть потенциал (где-то порты, где-то крупные города рядом, где-то реки судоходные и так далее), однако для того, чтобы этот потенциал поднять, нужны люди, которые захотят это сделать. И не является ли сей факт и вообще вся история инволюции русской деревни доказательством того, что дело не в экономике. Вернее, не только в ней. Есть еще и культурные, и религиозные, и исторические, и субъективно-личностные факторы. И все это называется словом "жизнь", и она там, где она может быть. И она уходит оттуда где становится невозможной. И она либо расцветает красивым букетом, либо из комплекса проблем из-за поворота появляется заросший бурьяном и чертополохом сад-призрак.