Глава 9.
Возле сарая в куче навоза рылись кропотливо две уцелевшие курицы. У покосившейся двери по широкой колоде, куда-то ползла по своим делам божья коровка.
Приятели встали у огородной изгороди. Здесь пахло пресным запахом пыли, ботвою таматов и куриным помётом. Вырвавшийся из-под куста смородины иссиня – чёрный скворец, заставил Степана от неожиданности вздрогнуть. Бесцельно взглядом проводив стремительный полёт птицы, он глубоко прерывисто вздохнул.
-Удивительное дело, как быстро лето, однако, прошло… Давно ли в огородах картоху сажали, а вот уж и август. Детишки скоро потянутся в школу… - приниженно улыбнувшись, заметил Степан, доставая из кармана брюк сигаретную пачку. – Закуривай, Коля!
-Так что, ты, намерен с «колёсами» делать? – спросил Баженов, намеренно не замечая протянутых сигарет и с неприязнью осматривая жилистую фигуру приятеля.
«Совсем плохо дело», - подумал Стоценко и, в одиночестве закурив, жадно затянулся дымом. Что-то дрогнуло у него под бровями и по лицу, словно, тень пробежала. Чтобы скрыть нахлынувшее волнение, нарочито замедляя речь, заговорил с деловитой сдержанностью.
-Видишь ли, Коля … Я с удовольствием бы машину продал… Я человек слова, ты меня знаешь! Но этого не хочет моя Татьяна. Упёрлась, дура, и ни в какую! Вплоть до развода!.. Ежели продашь машину, - говорит, - то, вон выметайся из хаты… А хата деда её, ты это знаешь. И я своей семье не губитель, не вражина. Рушить её из-за машину не стану!
-Так что будем делать? – похолодев глазами, поинтересовался Баженов.
-Что если… - Степан запнулся, не решаясь продолжить. Никогда ещё язык его не был таким тяжёлым и скованным, и так не путался в липкой паутине слов, как теперь. Его выцветшие от нелёгкой жизни глаза, слабовольно вильнули от холодного взгляда охранника в сторону.
-Что, е с л и ?.. – еще суровее спросил Баженов, тщётно пытаясь своими глазами поймать глаза приятеля.
-Что если мы тебе за рыбу твою дадим… а-а… пятьсот рублей и будем считать тему закрытой… А?.. - Чтоб подсластить не сладкую пилюлю, смягчить ущербность грабительского предложения, Степан накинул еще пару сотен к той сумме, которую они предварительно оговорили с Татьяной. Сказал и вместе с тем вдруг почувствовал бессилие своих слов, всю их никчёмность. Ещё никогда, он так не был уверен, как теперь, что его слова отклика у приятеля не найдут.
Несколько бесконечных мгновений молча стоял Баженов перед Стоценко, сцепив крепко зубы и, с чувством непреодолимой гадливости, рассматривая его лицо.
-Брехливый сс-сучонок!!.. – наконец, ненавидящим шёпотом выдохнул автовладельцу охранник и скрежетнул зубами так, будто стоял на раскалённых углях.
Как удар грома прозвучало в ушах Степана это ругательство. Кровь так густо кинулась ему в лицо, что даже жёсткий воротник его новой сорочки, словно бы порозовел на нём. А на лбу выступили капли испарины. Первый раз в жизни он услышал такие слова в свой адрес; брань, сорвавшуюся с губ давно знакомого ему человека. Он был потрясён и ошарашен, не столько смыслом прозвучавших слов, а тем презрением, с каким они ему в лицо были брошены.
-Паскуда, подлая!.. – ещё раз злобно выругался Баженов, и уголки рта у него нервически дёрнулись.
А Степан подавленно стоял и молчал. Его глаза были широко раскрыты, лицо сделалось пунцовым. Он попытался ворохнуть губами, желая что-то сказать, но в горле только булькало и клокотало.
-Видать от жлобства языком подавился? – презрительно, сквозь зубы процедил охранник, и сплюнул под ноги Степану густою слюной.
Как не были пьяны и увлечены разговорами гости, но многие из них ругательные слова Баженова всё же услышали. И постепенно, над весёлым столом нависло молчание, как дым густой над рабочей курилкой. С немой сосредоточенностью рассматривали собравшиеся обоих приятелей, пытаясь уяснить хмельными мозгами, ч т о всё-таки произошло?.. Закатное солнце багрово озаряло пьяные лица. И слышно было, как на улице шумели детишки…
-Вы чё, бузите, пацаны, а?.. Чё, бузите?..- Осоловело смигивая, одеревеневшим языком, спросил Фатеев. – Сюда г-гребите. По стаканчику че…чекалдыкнем!..
Поигрывая желваками, словно бы дожёвывая остатки эмоций, охранник развернулся и пошёл к столу.
-Вставай, уходим! А со Стёпкой, потом разберусь!.. – раздражённо бросил жене Баженов, и было видно, как на его суровом лице мускулы до синевы выбритых щёк, выпятились буграми.
-Что, Коленька, обманули нас? Обманули?.. О-ох, обма-ну-ли… Чувствовало серденько моё… быть обману … - не в силах удержать сыпавшейся из неё речи, задыхалась от сдерживаемого волнения Надежда. Все смутно дремавшие в ней подозрения, в которых она не отдавала себе отчёта, оформились теперь в окончательную уверенность. Во рту у неё неожиданно запершило, она поморщилась и, немигающее, уставилась на Татьяну. Глаза блистали, как осколки горного хрусталя.
-Ну, как же так, Танюшка, получается? На речке Стёпа Коле обещал, что выигрыш они поделят поровну, а теперь значит … в отказ? В отказ?.. А как же слово, что он Николаю дал, когда пакет с рыбой брал от него?.. Не-ет, не пойдёт так дело! Не пойдёт!!.. Давайте делить машину сейчас! – Надежда едва сдерживалась, её пухлый рот кривился в гримасе, казалось, ещё мгновение и она разрыдается.
Татьяна, словно не замечая её волнения, с деланным равнодушием ей ответила:
-Послушай, Надя, наша машина не делится. Ну, как, скажи мне на милость, мы будем её делить? Вам с Николаем задние колёса, а нам со Степаном передние? Вам - лобовое стекло, а нам - зеркало заднего вида? Или, быть может, по центру её пилой перепилим?
-Зачем же ёрничать, Танюша? Никто машину пилить не просит. Давайте быстренько её продадим, а деньги поделим поровну.
-И продавать мы её не станем, - упорствовала в своих доводах Татьяна.- Я же говорила, что мы решили дачу купить. А дача без транспорта то же, что без невесты свадьба!
Гости слушавшие вспыхнувшую перепалку, выглядели озадаченными. Они перестали есть, и переводили недоумённые взгляды с одного женского лица на другое. Все ждали дальнейшего развития событий.
Надежда слов Татьяны уже выдержать не могла. Её полная грудь сотрясалась от сдерживаемых рыданий. Поднявшись из-за стола, она стала торопливо оправлять складки на платье. С её дрожащих губ, сорвался упрёк:
-Степан же слово дал, когда брал рыбу от Николая … Так значит, своему слову он не хозяин? Он - брехун?..
Как не хотелось Татьяне ввязываться в перепалку при посторонних, но выхода другого у неё просто не было. К тому же, она была раздосадована несдержанностью обоих Баженовых, и теми оскорблениями, которыми они осыпали мужа. Поэтому, Татьянин рот презрительно выгнулся коромыслом.
-Дал слово, взял слово назад… делов-то… И потом, о какой такой рыбе, ты, подруженька, речь повела? О двух ершах и полудохленьком окуньке?
И это ты, бессовестная, называешь рыбой? Так сколько вы, Баженовы, хотите за рыбу свою: пять, двадцать, тридцать иль, может быть, сто рублей?.. Я жду ответа!… - Татьяна откинулась на спинку стула и с беспощадным ожиданием смотрела на бывшую одноклассницу.
-Да что же, ты, брешешь? Ты там б-была?!.. – Злобно буравя хозяйку глазами, рявкнул донельзя возмущённый охранник. – Какие ерши, блин? Какой окунёк? Килограммового язя твоему мужу отдал! Язя!.. Вместе с плотвой. Ясно?!..
-Да чушь собачья! – взорвалась Татьяна и с места сорвалась, будто под неё варом плеснули. – Какой там к чёрту килограммовый язь!!..
Она даже негодующе тряхнула головой, словно демонстрируя, какая же это действительно – чушь собачья! Потом быстрый взгляд метнула на мужа, нервно докуривавшего сигарету у изгороди, и крикнула ему с досадой:
-Чего притих там, как бирюк в засаде? Ступай сюда! Вопросы есть.
Плевком затушив куцый окурок, Степан недовольно ворохнул плечами и, опасливо горбясь, подошёл к столу.
-Какую тебе Бажен рыбу отдал? Там был крупный язь? – подбоченясь и подняв крепкие плечи, строго спросила у мужа Татьяна.
-Какой там язь … Та-а-ак… плохонькая краснопёрка.
-Да я тт-тебе!!..- охранник сделал нетерпеливое движение в сторону Степана, но Надежда жестом его остановила.
-Ну что, довольны? – фыркнула Татьяна и, руки скрестив на державной груди, смерила Баженовых презрительным взглядом. – Вв-валите отседова! Ни шиша от нас не получите. Ясно?!..