ОНА
Сдернув одеяло, прошлепала по холодному полу к окну, подозрительно ярко святящемуся: проспала? Все боялась проснуться, так и не услышав чьи-то слова, будто бы без них вся жизнь покатится к черту на кулички. Напрасно: за окном ночью выпал снег – оттого мир стряхнул несколько десятков минут, и было светлее вчерашнего. Напрасно – в спешке проигнорировала тапочки – у окна от стены пол был стылым, а она всегда боялась холодных полов. Третье «напрасно»: даже досмотрев сон – не могла вспомнить, что же он ей ответил. Да и, собственно, что она спросила.
Запорошенные снегом ветви деревьев не позволяли разглядеть за собой кресты на зеленой деревянной церкви, которую недавно возвели практически под самыми окнами девятиэтажек бывшего городского гарнизона. Тогда это была окраина – теперь центр микрорайона, расстроившегося далеко на запад города. Девушка не была такой уж верующей, просто привыкла видеть за коном эти тонкие, будто иглы в небо, кресты, которые будучи повёрнутыми на восток, отсюда смотрелись именно как иглы.
Быстренько обувшись, побежала в ванную комнату: греть ноги. Следом наступил обычный распорядок утра: чмокнув приготовившую завтрак маму и впив напоследок кофе, она уже нажимала кнопку первого этажа.
- Привет, соседка, - караулит он её что ли?
- Привет.
- В альму-матер?
- Я, кажется, говорила, что уже закончила? – только чтобы не ляпнуть: «ненадоело?».
Это бестолковая улыбка будет ждать её еще и вечером: когда, бросив на асфальт недокуренную сигарету, он следом войдет в подъезд. «Эта лошадь погибнет от передозировки никотина», - сокрушается кто-то внутри. «Так забери его себе», - нахально слышится в ответ, пока, ловко лавируя на скользкой тротуарной плитке, она направляется к остановке.
Серый город начинает готовиться к Рождеству. Будто старая приживалка, которую могут выжить из дома за ненадобностью, он подключает к своим притязаниям на достойную жизнь: магазины с блестящей мишурой, всевозможными китайскими гирляндами и хлопушками, шарами неземных оттенков. Потом подключится иллюминация на улицах, синтетические запредельных размеров ели, построенные строительными кранами и украшенные надувными летними мячами и детскими спасательными кругами – наиболее яркими и дешёвым для муниципального бюджета реквизитом. Потом шампанское, конфеты и подарки. Рождество плавно перетечет в Новый Год. В следующее Рождество. Следующий Стрый Новый Год.
«В тебя вложены кошмарные деньги», - напоминает мама. Примерно, как в это Рождество. От которого мир никак не разрешится Родами. «После Рождества – надо слинять отсюда в Египет – иначе я не выдержу их». Или может проделать это все до Рождества по какому горящему туру, пока не началось выяснение: почему бы тебе не выйти замуж? Тут же представила маму у телевизора с искусственной елкой… Ясно, что мама хочет как лучше, потому как у неё уже был к этому времени далекий гарнизон и двое детей на руках с миллионом хлопот при вечно отсутствующем лейтенанте.
«Такая красавица – и без молодого человека – это что-то запредельно требовательное к людям в характере?»
- Мама, ну, не могу я больше пары раз слушать их тупые слова и намёки на большее…
- Тебя как сглазили…
- Может, бросили…
- Перестань. Ушел и пусть гуляет по бабам – вот, бы стал ходоком после загса… Ты же должна была отвыкнуть от него за полтора года, пока ждала из армии. Они теперь другие… Возвращаются…
- Лучше бы не возвращался совсем.
- Не говори так. Бог, - мама теперь всегда в такие минуты крестится на церковь за окном, - тебя не оставит. Таких как ты не бросают… если такие не захотят, чтобы их бросили.
- Или если не захочет бог, - примирительно она утыкается за спиной в мамино плечо, глядя на иглы в небо.
Мама такая же высокая и стройная, как и она, ну, разве что, чуток располневшая по-женски. «А всё ж таки замечательно: я никогда, как и мама, не буду седой» - седина совершенно не заметна с таким оттенком волос. Она страшно пугалась возрастных седых женщин. Только не это!
Египет. Вторая половина дня холодная. Зато нет визжащих детей, толстых теток, суеты. Со второй попытки удалось добиться от админа ресепшна, подключить в сеть отпугиватель комаров. Нильские болота что ли плодят эту гадость? За две недели вполне сошла бы с ума. Хорошо, что догадалась всего на восемь дней и семь ночей.
Одна из ночей выпадет на День Святого Валентина. Аниматор отеля, явно из немцев, вероятно, большой поклонник девушек ей типа: высоких длинноногих блондинок с длинными распущенными волосами – просто провел этот вечер для всех, как для неё одной. Напоследок она выиграла целую коробку вырезанных из какого-то местного молочно-белого камня жуков-скарабеев. По приметам – жук приносит счастье. Ей с это дня должен был помогать не просто жук – а целая армада жуков.
- Сколько тебе лет? – уточнил парень в начале вечера.
Жуков, когда она их расставила на столике в номере, оказалось почти тридцать – вот это Валентинка! Доброжелатель всю ночь возникал в видениях каких-то самурайских драк. Он отбил её у неверно написанной когда-то судьбы? Желчной, страдающей снобизмом седой старухи.
Рождество и Новый год дома – оказались бессильны перед Египетскими черными ночами. Именно тут она поняла – пора все менять, пора-ра-ра-ра! Никакие новогодние и рождественские пожелания не имели никакого веса – не может быть так, что там их никто кроме неё не слышал? Тут же, за тридесять земель, ей не желали ничего – из-за языкового барьера, а может не принято постояльцам навязывать свое внимание? Только лишь молчаливо выстроившиеся в роту белые жуки говорили о скорых переменах к лучшему без всяких слов! «Выстроила, как в детстве солдатиков» - так они играли с отцом и старшим братом.
- Мама, ну у тебя же остаётся Олег, - несколько поездок к родственникам в Питер изменили таки привычный уклад в сером муторном доме, смотрящем на все ту же зеленую с красной отделкой церковь.
Отец хотел, чтобы она переехала к нему, под Краснодар. Но теперь парадом командовал не полковник из забытых детских игр в солдатики. Да и солдатики были не о двух, а о шести ногах. Членистоногие насекомые по одной из теорий являлись разумными существами этой планеты еще до всяких человекообразных обезьян. Все египетские камушки в виде жуков – были раздарены (и теперь одаренные явно способствовали её новым замыслам). Рассованные по карманам и офисам – они нашёптывали владельцам, как стоит себя в данной ситуации вести.
Перед окончательным отъездом в Питер – она слетала еще раз для верности в Египет. Черная кошка Наоми перебралась теперь от Красного моря в ленинградские белые ночи, цвета жука, стоящего на комоде в комнатке, что ей предложили родственники.
Любимые с детства волосы теплого пшеничного цвета, правда, пришлось обрезать – дресс-код всех сотрудниц в новой компании имел негласный отказ от гривы. Голова теперь была непривычно легка, лишившись привычной тяжести. Возможно, оттого и сны изменились до ощущения терпкого вина.
- Твое имя нигде не значится… - вот что было в забытом сне. Скверным скрипучим старушечьим голосом.
- Почему? – вспыхнула обида на противный с эхом, будто бы в гулкой пещере звучащий, голос.
- Ты неудачница… - ответила невидимая «ведьма».
Сегодня во сне построился тот диалог, но с продолжением:
- Что, съела, старая кочерга?
(продолжение следует)