Как-то летом, в далёком-предалеком детстве, я простудился и долго, очень долго хворал. Выйти погулять, впервые за длительное время, мне разрешили только тёплым солнечным утром.
После невыносимого, скучного и мучительного пребывания в помещениях, свежий упоительный воздух приятно обдувал разгоряченное лицо, поражая особым забытым вкусом и разнообразными тонкими нежными ароматами.
Таким чудесным сочетанием тепла, света, запахов и разнообразных картин живой природы, больше не приходилось наслаждаться никогда - ни до, ни после того единственного раза.
Синевато-прозрачный целебный воздух, плотно насыщенный запахами трав и цветов, содержал какой-то особый эманат, какие-то фантастически активные молекулы жизни и радости. Они ощущались всеми многочисленными рецепторами, всеми фибрами Души, на всём протяжении от носа до полной глубины лёгких.
Я побежал. Разогнался и, казалось, полетел.
Тугой феерический воздушный поток , содержавший невероятную свежесть и энергию, полностью обдувал и насыщал каждую клеточку, каждую частичку тела, сильно соскучившегося по свободе.
Все естество праздновало, веселилось и торжествовало от ощущения полного выздоровления и сладкого желания жить, жить, жить. Хотелось бесконечно носиться, вновь и вновь дурачиться и хохотать.
Тем временем, в окружающей идиллии стало что-то происходить.
Ласточки бешено носились у самой земли. Характер звуков и освещения резко изменился. Все начало ускоряться и нагнетаться с пугающей быстротой.
Бабушка и мама стали тревожно перекликаться, с опаской поглядывая на край ослепительно-красивой глубокой синевы бесконечного неба.
Там, по звериному рыча и угрожающе громыхая, быстро сгущалась громадная иссиня-черная туча.
Взволнованные женщины, громко переговариваясь и перекрикивая шум ветра, нараставший в кронах деревьев, пытались прикинуть, успеет ли отец вернуться домой до грозы, уже вплотную подступившей к нашим пределам.
Во время учебного года, папа учительствовал в Сокирянской русской школе, а летом подрабатывал у самого Днестра, в пионерском лагере соседних Разкопинец.
По всем расчетам, он должен был уже приехать.
Предгрозовой вихрь, порывисто ворвавшись в наши уличные пространства, внезапно закрутил у дома несколько вальсирующих гигантских пыльных смерчей и заставил всех женщин, уже попискивавших от страха, панически укрыться в нашем большом темном коридоре.
Тут с улицы внезапно послышались ржание и скрип колёс подъехавшей телеги.
Выскочив из повозки, запряженной двумя бойкими лошадками , мой радостный энергичный отец ворвался домой с порывом свежего ветра, как-раз, как-раз в тот самый момент, когда крупные капли дождя уже громко забарабанили под беспорядочный аккомпанемент грохотавших раскатов грома, испуганных женских взвизгов, зазвучавших в унисон с ослепительно взрывавшимися всполохами молний.
Крыша дома, будто специально для таких случаев, была покрыта особой жестью. Словно для усиления этих тревоживших и одновременно веселивших звуков.
Много лет спустя, работая в Академии Наук, а затем в далёких израильских и канадских лабораториях, я с ностальгией вспоминал тот удивительный утренний целебный настой предгрозового сокирянского воздуха.
Мечтая повторить уникальный рецепт, мы много экспериментировали, выкачивая воздух из камер с живыми растениями. Понижение атмосферного давления, которого мы добивались, во много раз превосходило падение барометра перед грозами.
В ответ на разряжение воздуха, Розы, Мирт, Можжевельник и другие зеленые питомцы, начинали усиленно выделять в окружавшую среду дополнительные миллиарды молекул влаги, кислорода и целебных эфирных масел.
Атмосфера насыщалась удивительными ароматами, воздух становился легким и удивительно приятным .
Хотелось вдыхать, вдыхать и ещё раз вдыхать, втягивая его бесконечно, на всю глубину грудной клетки. А после этого, бежать-бежать-бежать, птицей взлетая над серой мирской обыденностью.
Это, хотя бы и очень приблизительно, живо напоминало мне ту чудесную атмосферу замечательного летнего утра, когда все ещё были молоды, радостны и живы...