Похолодало как-то совсем быстро. Можно сказать, внезапно. Еще вчера солнце сильно нагревало козырёк подъезда, заставляя сомневаться, что календарное лето кончилось уже почти два месяца назад. А сегодня с самого утра ледяной ветер, пробирался сквозь перья, заставляя дрожать и нахохливаться как настоящей зимой.
Голубь Анатолий в недоумении смотрел на знакомый двор. И трансформаторная будка, и лавочка у подъезда и старый клён – всё то, что ещё вчера радовало глаз, – всё теперь казалось мрачным и нагоняло тоску: будка оказалась грязной, лавочка перекошенной, клён – сухим и безжизненным.
На козырьке собралась привычная компания. Обсуждали новости. Галка Татьяна привычно чистила перья, старый ворон Яков Иннокентьевич деловито переминался с лапы на лапу, воробей Серёга активно прыгал взад и вперёд, пытаясь согреться. Он был молодым и шустрым, быстро и много летал по округе, и большинство новостей обитатели двора узнавали именно от него.
- Был я у новой столовой, что в переулке открылась, - говорил Серега, не переставая прыгать. – Мусорные баки там – блеск! Теперь точно зимой не пропадём!
- Ага, - привычно вступила в спор Татьяна. – А собаки, а крысы? Так тебя туда и пустили!
Татьяна была незлоблива, но спорила всегда, по привычке и по любому поводу.
- Ты что не понимаешь? – возмутился Серёга – Это же мусорка СТОЛОВОЙ! Там всем хватит - и собакам, и крысам и бомжам!
- Да, дела. – Ворон Яков Иннокентьевич переступил с правой лапы на левую.
Голубь Анатолий в обсуждении участия не принимал. Казалось, он вообще не слушал разговора. Можно было бы подумать, что он смотрит куда-то вдаль, если бы не специфика голубиного зрения, позволявшая смотреть только по сторонам. Анатолий одновременно задумчиво смотрел вправо и влево.
- Что призадумался, сизый? – Татьяна не любила, когда кто-то уклонялся от спора с её участием.
- А почему мы на юг не улетаем? – Анатолий вздрогнул, как будто его разбудили.
- Куда? – Галка Татьяна перестала чистить перья и посмотрела на собеседника.
- Ну, на Юг, в тёплые края.
- Это в Подольск что ли? – Татьяна с интересом наклонила голову вправо.
Со слов воробья Серёги все знали, что на юге находится Подольск, и сам Серёга даже летал туда однажды.
- Ну почему в Подольск? Дальше, совсем на юг.
- Дальше Подольска жизни нет! – уверенно чирикнул воробей. – Да и сам Подольск, скажу я вам, далеко не прекрасное место. Мусорные баки там победнее наших, а птицы местные голодны и агрессивны.
- Да почему нет жизни-то? – спросил Анатолий. – Есть же страны другие. Индия, например.
- Нет никакой Индии! – уверенно сказала Татьяна. – Кого хочешь спроси!
После этой фразы все традиционно посмотрели на ворона. Он был самым старым жителем двора, и в силу этого считался мудрым. Других оснований считать его мудрым не было, но все привыкли обращаться к Якову Иннокентьевичу в спорных вопросах.
- Индия есть. – Ворон степенно переступил с левой лапы на правую.
- Я же говорю! – Анатолий даже приосанился, получив неожиданную поддержку.
- А и что с того? – не сдавалась Татьяна. – Кто был в этой Индии? Кто из неё возвращался?
- Да куда возвращаться-то?! К чему? К этой лавке покосившейся? К старому клёну? К забору ободранному?
- Ну, ты все-таки полегче! – Воробей Сёрега сделал несколько угрожающих прыжков в сторону голубя. – Мы живём здесь всё-таки. Где ты ещё такой мусорный бак найдёшь как возле столовой новой?
- Но грачи же улетают на юг! – Анатолий не сдавался.
- Да у грачей твоих ни родины, ни флага! Полетают, полетают и все равно возвращаются к родным помойкам – знающе сказала Татьяна.
- Да нет у птиц Родины вообще! Перелетные они! Нет для них ни границ, ни виз, ни миграционного контроля!
- Ну, ты себя с грачами-то перелётными не ровняй! – чикнул воробей. – Ты голубем родился, голубем и останешься.
- Я может быть Голубь Мира, а мира не видел совсем!
- Голубь чего? – Татьяна поперхнулась кожурой от жареной семечки. – У Голубя Мира оливковая ветвь в клюве. А у тебя что? Надклювье, подклювье и жевательные мышцы небольших размеров!
- Так откуда ей взяться, ветви оливковой? – в запале спросил Анатолий. – Оливы на Юге растут, а не в наших мусорных баках.
- А может там, в Индии твоей, голубей на обед едят? Или ещё хуже! – Серёга был явным патриотом родного двора.
После этих слов все одновременно посмотрели на старого ворона, ожидая их подтверждения или опровержения.
- Неоднозначно! – Яков Иннокентьевич переступил с правой лапы на левую.
- Бабу ему надо! – уверенно сказала галка Татьяна. – Чтобы мыслей глупых не возникало и на юг не тянуло.
- Ага, и чему я детей своих научу? "Смотри, сынок, этот забор последний раз красили, когда твой дед ещё яйцом был!" или будем вместе разучивать песню "Голуби летят над нашей зоной"?
В воздухе что-то просвистело. Камень, пущенный из рогатки двоечником Ярославом из второго подъезда, никого не задев, ударился о стену и покатился по козырьку.
Это стало последней каплей. Голубь Анатолий, расправив серые крылья, оттолкнулся от холодного бетона и взмыл в высоту. Он летел на Юг!
Через несколько дней Серёга сообщил, что незадачливого эмигранта видели его подольские знакомые, тот поклевал что-то из мусорной кучи и полетел дальше из города, в сторону Тулы.
Жители двора никогда больше не видели Анатолия. Не вернулся он и весной, когда прилетели грачи. По словам воробья Серёги это явилось лишним доказательством того, что дальше Подольска жизни нет.