На дворе брехали собаки, да кони в стойле били копытом. Всё готовилось ко сну. Сумрачно. Закутавшись в тёплый плат, Варвара быстро сбежала с крыльца и пробралась к сеновалу. Ждёт ли её Григорий, как было обещано, или же опять заупрямится? Не далее как днем отнекивался от тайной встречи, ссылаясь на то, что вечером работы невпроворот, и на свиданья бегать ему недосуг. Но Варвара была упряма: «Буду ждать…» - шепнула и легонько провела шёлковой ладонью по мягкой бороде Григория. Тысячи иголок побежало по телу от подушечек пальцев, растеклись сладкой истомой по телу, сдавившей девичью грудь. Так хотелось жарких ласк, что больше было невмоготу переносить муку. «Сегодня он станет моим», – так решила Варвара. И плевать на то, что Леонтий Акимович спит и видит её добропорядочной супругой Евгения Виленского – не бывать тому, чтобы тщедушный человек с прыщавым лицом владел роскошным телом Варвары. Не бывать этому никогда! Лучше мужику отдаться, чем с таким амуры крутить!
Скрипнула створка, прикрывающая вход на сеновал, но, похоже, никто и не видел, как Варвара проникла внутрь, опьяненная своей любовью. От аромата душистых трав кружилась голова, сердце отбивало нестройные ритмы, щёки пылали. Не зажигая керосиновую лампу, Варвара, держась за стены, пробралась к лестнице и замерла, вслушиваясь в окружающее пространство. Сверху кто-то зашевелился.
- Гришка, ты ли? – спросила девица, всматриваясь вверх.
- Я, барышня. Пришел, как было велено, - вздохнул Григорий.
Варвара ловко, как будто и не была дочерью помещика, а воспитывалась простой дворовой девкой, взлетела по деревянной лестнице и с размаху бросилась в объятья любимого, обняла за шею, утонув в волнах счастья, что накрыли её с головой. Втянула терпкий запах мужского пота, совсем голову потеряла:
- Любый мой, ах, какой ты любый… Вот пришла к тебе, горю вся. Твоя, навеки твоя, бери меня – буду тебе верной, как собака, только не гони…
- Барышня, а не пожалеете? Папенька-то ваш с меня шкуру спустит, узнай он чего… Расплачусь своей головой за любовь-то вашу.
- Не бойся папеньки, недолго ему осталось. Стар он, хвороба его одолела. Скоро никто не встанет у нас на пути. Будешь моим до смерти, Гришенька… Одену тебя, озолочу, только не отталкивай меня, свет мой. Как исстрадалась я по тебе, сокол мой. Вся твоя… Люблю.
От слов таких и у парня помутился разум. Подмял он под себя горячую девицу, под подол полез шершавой ладонью, а та охает и извивается от желания обладать им. Рывком рванул сорочку кружевную – выпала налитая грудь Варвары. Вцепился губами Григорий в полукружье, голова занялась огнём от запаха молодой и крепкой девичьей плоти. Вмиг одолел податливое тело, только ладонью прикрыл влажные уста, из которых изливался стон. Кабы кто не услышал о том, что свершается грех на духмяных травах, изливаются в страсти два тела, наслаждения требуют. Свершилось…
… Валентина проснулась, когда жёлтый лик луны смотрел в окно. Она задыхалась от истомы, разлившейся по телу. И не удивительно. То, что приснилось, пугало её красотой обнаженных тел, предававшихся любви на сеновале. Валентина встряхнула головой, пытаясь сбросить с себя остатки сна – тело её горело от неудовлетворённого желания, как будто то, что творила во сне Варвара, передалось и ей.
Ступив босой ногой на пол, девушка начала успокаиваться, дрожь постепенно стала покидать её возбуждённое тело. Надо было срочно попить, так как во рту было сухо. В потемках Валентина пробралась к оцинкованному ведру, стоявшем на лавке, взяла эмалированную кружку и зачерпнула воды. Живительная прохлада полилась в горло. Плеснув немного на лицо, Валентина окончательно избавилась от сонливости, но ноги начали зябнуть – надо было вернуться в кровать. Войдя в спальню, девушка заметила, как свет луны отразился в камне, алое пятно разлилось под перстнем по кружевной скатерти. Как будто какая-то сила заставила Валентину подойти к столу и присесть на стул. Девушка невольно залюбовалась свечением, пытаясь проникнуть взглядом внутрь граней. Камень затягивал её сознание, она увидела снова то, как Варвара прощалась на заре с любовником, не в силах отпустить Григория…
- …Завтра же жду тебя, любимый мой. Не хватает мне ласк твоих... Приходи ночью ко мне, я попрошу Аксинью оставить двери открытыми. Проберешься ко мне в спальню. И не бойся ничего – отец стал глух, ничего не услышит. Верь, что скоро, совсем скоро будем мы вместе навсегда.
Григорий покачал головой в недоверии, но прижал к себе голову Варвары, втянул аромат волос. Его пугала страсть, с которой отдалась ему барышня, но еще более он боялся ослушаться её, так как понимал, что немилость Варвары может быть такой же сильной, стоит только начать перечить – он боялся колдовских глаз девицы. Опасался и за свою семью, в которой мал мала меньше, а кормильцем был только он. Надо было искать свою выгоду – барышня была пригожа, потому и согласился навестить её следующей ночью, но уже в девичьей спальне. С трудом ему удалось отнять от своей груди Варвару – так крепко она вцепилась в его шею руками. Озираясь по сторонам, Григорий ушел вдоль стены сарая, а Варвара, победно взирая на угасающие звезды, лучилась от счастья: «Мой… Только мой…»
Мать тихо вошла в спальню дочери и удивилась, увидев её спящей в сидячей позе за столом.
- И что не лежится в кровати? – Она подошла к Валентине и провела по волосам: – Вставай, дорогая. Пора просыпаться. Спина не затекла?
Валентина разлепила сонные веки:
- Ой, мамочка, надо же, уснула. Действительно, утро уже, а мне непременно надо встретиться со Светланой. Может, она добыла информацию о семействе Александра. Что-то мне подсказывает, что не всё у них чисто, тайны скрывают. Надо бы разобраться.
- А не боишься, доченька? Может, не стоит открывать ящик Пандоры? Кто знает, какие нити потянутся, если будем слишком любопытны? Как думаешь?
- Не знаю, мама, но сны меня мучат, одолевают. Как будто что-то заставляет отыскать правду об этом перстне, – вздохнула Валентина. – Я обещаю, что мы будем очень осторожны. Не переживай.
- Дай-то Бог, – ответила мать, посмотрев на дочь с нежностью. – Ну, иди переодевайся. Светлана тебя ждет.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/11/22/415