На пыльных тропинках...

Владимир Колпаков-Устин
Такое подвластно только ребенку. Святая вера,  что все к чему  прикоснется имеет жизнь и продолжение. Бумажки-золотинки из под конфет это люки иллюминаторы, наряженная в фант щепочка инопланетянин в роскошных одеяниях, выпавшая невесть от куда ржавая крышка от кастрюли -  это летающий объект, космический корабль пришельцев Можно насажать на нее «фантиковых» инопланетян и они будут путешествовать. А еще  можно взять пластилин и слепить инопланетян, с рожками с драконьими гребнями. И пусть кто-то попробует сказать, что это неправда и подобные существа не существуют. Фантазия в каждом сучке, в каждой трещинке потолка, виньетке плетеной скатерти, любая зацепочка и это уже как вход в новый мир, в новую реальность, портал, в другое измерение если хотите. И это исходит только от тебя, ни каких подсказок, ни каких купленных в магазине страшилок. Те купленные они не твои, они пришли из другого космоса, из других снов и фантазий. Давай придумаем только свои, они куда понятней и добрее к нам. Какие правила? Да никаких. Ведь до поры времени ты можешь все. И правила, даже правила могут изменяться, они могут бежать, перетекать и трансформироваться,  возводя из чистейшей нелепицы, из ничего, - вершины совершенства. Пожалуй это одно из правил – ты можешь все и это «все» беспредельно. Пока ты свято уверен в этом, ты всесилен, и никакие  условности не властны над тобой. Ты вспомнил о них, ты стал задумываться, и конец. Все уже распалось на составные части, все уже мертво и бездейственно, все уже окончилось детство, иссякло чудо и нет продолжения.
Детство помноженное на молодость страны, на юность и задор всего на свете, это пожалуй еще более восхитительно чем просто детство. Мне хочется вернуться туда, высадится с десантом времени на тот островок, что был ласков и так привлекателен.  Это очень скоро, - прыжок и время переместилось. Вот мы уже совсем малыши. Мы не боимся быть смешными, мы не боимся выглядеть нелепо и совершать   неразумные поступки, главное умеем не верить в правила. Вот мы малышня детского сада № 4 под названием «Белочка» шлепаем в своих потрепанных сандалетах по аллеям сада  усаженных васильками, настурцией, космеей, акациями, маршируем и поем или просто орем во весь голос:
Я верю друзья караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды.
На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы.
Нас никто не заставляет, просто настроение хорошее, просто мы хотим быть космонавтами, просто мы только, что выучили слова новой песни, ее постоянно транслируют по радио в исполнении Владимира Трошина, и просто нам здорово.  Ах, до чего замечательная песня.
Да как же иначе, ведь совсем недавно полетел Гагарин, полетели Белка и Стрелка и мы живем в самой лучшей, в самой светлой и радостной стране, имя которой Советский Союз. СССР – выводим мы на своих рисунках.  Старательно выписываем на корявых, нарисованных на бумаге ракетах в виде заточенного карандаша с крылышками-треугольниками эти загадочные четыре буквы. Надпись непременно должна быть красного цвета, а все красные карандаши засунутые в стакан из под салфеток почему-то  стерлись или сломались. Антон Карасев рисует только своими карандашами, принесенными из дому, и ни кому их не дает, кроме как своему приятелю  Юрке Шеину.  Единственный красный, дедсадовский  карандаш сейчас в руках сердитого, насупленного тоже Юрки, но Богомолова. Вот он как деловито сует в рот исписанный кончик. Рот у него испачкан всеми цветами, в глазах упорство и решительность. Скоро же он нарисует это бесконечное СССР? Нет, он никогда не нарисует. Юрка на всех смотрит сердито, написав СССР и подрисовав вверху красную звезду, он почему то задумывается. Красный, неуверенно дергает у него из руки, сидящая рядом Нинка Иванова, у нее тоже ракета, а в иллюминатор выглядывает собачья морда. Это Стрелка, по вечерам мы крутим фильмоском и самый популярный из диафильмов о Белке и Стрелке, вот они стоят в маленьких пластмассовых и жестяных баночках на полке игрового уголка. Диафильмов не так много и все мы их знаем наизусть, самое интересное когда диафильмы приносят ребята из дома, тогда у нас праздник.
 За столом хнычет Нина – Юр, ну дай карандаш?
–   Мммм… - сердито тянет Юрка, но карандаш не дает. Облизывает его уже в десятый раз и начинает повторно обводить и так жирные буквы.  Рисунок у него из-за этих облизываний грязный, неряшливый, весь в пятнах, смотреть на него противно. Но Юрка видно этого не замечает, а может быть так из вредности (знает же, что все карандаши сломаны) опять слюнит карандаш и обводит рисунок. Нина заскучала, начинает вместе со своей подружкой Галкой Прокудиной тараторить: «Летит, летит ракета, голубенького цвета, а в ней сидит Гагарин простой советский парень».
Не знаю может быть тоже из вредности, они повторяют это нескончаемо. У меня уже в голове   рябь пошла от этих – цвета-ракета; парень- Гагарин. – Да дай же ты им карандаш, - не выдержав, говорю я. – Ты уже все нарисовал. – Юрка молчит и  делает вид, что не слышит. Я ору – Дай карандаш! – Юрка поднимает голову, и сурово так – Не дам!
Ну, это уже выше моих сил, резко выхватываю карандаш из рук этого вредины и бросаю Нине – рисуйте. Юрка начинает орать на всю группу, его утешают, а меня запихивают в угол между шкафом с карандашами и умывальней, с распахнутой дверью, закрывающей меня от всех любопытных глаз. Нина с Галкой вступаются было за меня, но я им машу рукой, что не надо. Они недоумевающее смотрят. Ну как им  объяснить, что за шкафом у меня есть лазейка, и я легко могу достать оттуда и карандаши и листок бумаги и нарисовать все, что захочу, не связываясь  ни с Юркой, ни с Антоном. Но что-то видно они сообразили, потому что враз замолчали и повернули головы к рисункам. Красные карандаши им наконец-то подчинили.
Я с вниманием рассматриваю место своего заключения – шкаф, батарея с затолкнутой за трубу картонной ракетой, в таких нам на новый год вручали подарки. Воспитатели их делали прямо в группе во время тихого часа, раскраивали, клеили блестки. Это было так загадочно, нас укладывали спать, а мы накрывались с головой и глядели в щелочку, не упуская не малейших деталей. Антон тогда сказал, что эти ракеты, на площади на ёлку будут вешать. Ёлка большая под самое небо, вот и будут украшать игрушками сделанными в детском саду. Но Антон ошибся, ракеты обернули подарочной блестящей бумагой и вручили нам на утреннике. И вручал их нам не дед Мороз, а мальчик, наряженный в костюм космонавта. Это был Новый Год. И на груди у него было написано 1967, а на спине золотыми буквами СССР. Ах, какой это был замечательный костюм, мы все тогда страшно завидовали ему, точно такой костюм был у космонавта нарисованного на елочных флажках. Мне тогда этот мальчик-космонавт-Новый год подарил игрушечный спутник, за лучшее стихотворение. Просто снял с елки и подарил. Ужасно весело все было, ах как тогда посмотрели на меня Нина с Галкой.  Этот спутник повесили на самую верхотуру нашей домашней елки. Отец поднял меня, и я водрузил очень высоко, почти вровень с красной звездой, такой же красной как на кремлевских башнях.
Карандаши, которые я извлекаю из-за оторванной задней стенки шкафа, острые и хорошо заточенные, и что самое важное есть все цвета. С таким набором нарисовать можно все что угодно. Листочки бумаги лежащие в шкафу нарезаны из обрыва взятого с Табачной фабрики. Они плотные и желтые, но это ничего, главное, что есть чем рисовать. Рисуя, я вспоминаю киножурналы перед сеансом в кинотеатре: Машущий рукой Гагарин, это разудалое «Поехали!», огромные железные конструкции, огонь, дым и вслед за ним движение: Первая ступень отошла. Пять минут полета. Полет Нормальный. Десять минут полета. Полет нормальный. И вот Гагарин идет по ковровой дорожке.   Гагарин поднимает руку к козырьку – Товарищ Первый секретарь…
Кинотеатр Космос открыли 5 ноября 1965 года. Это было страшно интересно, собралась толпа, все мечтали туда попасть. Странно, но мне казалось, что первый показанный фильм так и назывался «Космос», просто с афиши он так плавно перетек в название кинотеатра. А может вовсе и не назывался так, во всяком случае мы в первый раз в кинотеатре смотрели совершенно другой фильм. Сидеть было удобней на самом дальнем двадцать первом ряду, он был на самой верхотуре, и ни что не мешало видеть экран.
И все-таки рисунок. Нужно успеть, непременно успеть, за тот крохотный срок, что остался  до завтрака. Я рисую, и время убегает куда-то за пределы вселенной. Вот ракета, вот крылья, даже железные конструкции появляются по обеим сторонам. Дым, огонь, - это уже непременно. Там в вышине должны быть планеты. На планетах сидят разные лунатики и лупают огромными глазами от удивления. – Смотрите, смотрите - кричат они друг другу, - какие умные эти земляне, выдумали ракету. Скоро к нам прилетят и будут турнепс садить на Луне и кукурузу выращивать. – А что такое кукуруза - спрашивает сидящий рядом инопланетянин. – Это самое вкусное, что знают земляне. – Эх, видно и впрямь очень вкусно. - Это у них, вроде нашей лунной повидлы. Больше они ни чего не едят, там на Земле. Как думаешь, если они прилетят сюда, нас тоже заставят, есть кукурузу?- Как пить дать заставят. Бррр… я вовсе не хочу всегда только повидлу есть. – А кто хочет,? Кто хочет то? Но с землянами по-другому нельзя, так что готовься. 
Тут смех разбирает меня, какие потешные эти инопланетяне, вся дедсадовская группа оборачивается ко мне. – Подумайте только – взмахивает руками воспитательница, - он наказан и  смеется. Как  не стыдно!
Мне ничевошечки не стыдно и я пожимаю плечами. Но наказание видно уже окончено, нянечка баба Груша принесла в группу большую кастрюлю манной каши. Я  и Галка нынче дежурные, сейчас нарядимся в фартучки и нарукавники и будем расставлять тарелочки по столам, а потом подкладывать к ним ложки и расставлять стаканы и вполне возможно нам доверят разливать из большого белого чайника  сладкое какао, и уж во всяком случае поручат выставлять на самую середину стола блюдо с хлебом и аккуратно разложенными на них кусочками масла. При деле быть здорово, чувствуешь себя самым главным. – Юра ты помыл руки? Да нет же ты очень грязный. Антошка видно мылом не пользовался? Иди перемывай. Вот посмотри, как нужно мыть.
После завтрака идем на площадь Коростелева. В центре сам памятник, по бокам большие черные шары, нам кажется это ядра старинных пушек, а вокруг массивные, тоже черные цепи. – Это якорные цепи снятые с кораблей – Подсказывает Сережа Петухов и мы смотрим на него с уважением. На дорожке ведущей к памятнику портреты  космонавтов. Самая захватывающая игра – нужно назвать имена космонавтов и желательно последовательно, по возможности даты полетов и летательные аппараты
Юрий Гагарин  - 12 апреля 1961 года, Восток-1, Герман Титов  -  6 августа  1961 года, Восток-2, Андриян Николаев  -  11 августа 1962 года, Восток-3;  Павел Попович 12 августа  1962 года, Восток-4; Валерий Быковский   14 июня  1963 года, Восток-5;  Валентина Терешкова 16 июня 1963 года, Восток -6; Владимир Комаров   12 октября 1964 года, Восход-1;  . Павел Беляев  18 марта  1965 года, Восход-2 ; Алексей Леонов  18 марта 1965 года, Восход-2…
Нужно говорить быстрее, одним рядом и не спутаться. Этого из нас никто не может, преуспевает только   Володя Снегирь. «Он точно будет космонавтом»,-  утверждает наша воспитательница.
Вечером в группе после сон часа и ужина мы сооружаем из стульев ракету, нет, мы не строим вверх. Укладываем все на полу и рассаживаем всех наших космонавтов по отдельным отсекам. За командира Володя Снегирь, потом Юрка Богомолов, имя же к чему-то обязывает, я третий, но это же неважно, я бортинженер, а значит, буду выходить в открытый космос, и налаживать корабль   в невесомости  прямо как Алексей Леонов в марте 1965 года с борта космического корабля «Восход-2»
- Бортинженер, бортинженер…  - вопрошает рацию Володя. У нас что-то непонятное с левым двигателем, я приказываю вам выйти в открытый космос определить  неисправность. – Есть – четко по военному отвечаю я и с использованием гибкой шлюзовой камеры покидаю корабль(то есть раздвигаю и задвигаю вновь стоящие рядом стулья. Скафандр «Беркут» вентиляционного типа  состоит из   мотоциклетной каски, неведомо как оказавшейся в игровом уголке и наброшенного на плечи белого фартука дежурных.
Командир Володя твердит в рацию: Бортинженер помните, что  расход кислорода  30 литров в минуту  в минуту при общем запасе в 1666 литров, рассчитанном на 30 минут пребывания космонавта в открытом космосе. Помните это. – Понятно - козыряю я.  А сам думаю, - Откуда он нахватался таких мудреных слов. - Из-за невесомости мои действия не очень отчетливы. Я изо всех сил стараюсь преодолеть невесомость, плавно взмахивая руками и кружа по комнате. Преодолеть невесомость удается не сразу, меня  так и норовит унести в открытый космос. На помощь мне командир отправляет своего старшего помощника Юрку. Кислород на исходе. Юрка успевает в самую последнюю минуту. - Двигатель работает исправно. – только успевает доложить теряющий сознание бортинженер. Его  общими усилиями водворяют на корабль. Восток – 19 набирает обороты и уходит в другие галактики. Собственно, одновременно корабль покидают и его космонавты, их одного за другим вызывают в раздевалку. «За тобой пришли, за тобой пришли» - верещат забежавшие девчонки средней группы. Стулья расставлены. «Заправлены в планшеты космические карты».  За мной пришел отец, это хорошо, с ним весело. Да еще на доске «Лучшие рисунки нашей группы  висит мой рисунок, нарисованный  за дверями умывальни, с инопланетянами. Что значит работать, когда никто не мешает!
И вот я  иду домой, держа за руку ведущего меня отца. Ноги мои от усталости подкашиваются, ведь столько событий произошло за этот день. Отец берет меня за руки и я засыпаю у него на плече. Мне снятся неведомые планеты. На них сидят розовые инопланетяне и кушают кукурузу. Ее раздает Никита Сергеевич Хрущев, такой же важный и бренчащий медалями  как в первом киножурнале который я увидел в кинотеатре «Космос», а мимо летят спутники и ракеты и собаки всех мастей меня радостно приветствуют.  Космос все ширится и я лечу ему на встречу, а грязные улицы и маленький город Канск остается там внизу. Я поднимаюсь все выше и выше. Восток-19 шлет сигнал на Землю.