Как мы Отечественную войну 1812 года чуть не проиграли
(Сказ майора Скобарёва)
Вообще-то, братцы, мы ту войну, с Европою энтой, и раньше бы выиграли. Да обстоятельства разные мешали.
Во-первых, АП-шечка… В смысле Александр Павлович – Государь наш Благословенный... Оно, конечно, не нашего штаб-офицерского ума это дело, но… Вы понимаете…
Во-вторых, генералы. Не то чтоб воевали худо, но уж больно промеж себя поспорить да поскандалить любили. Как сцепятся, бывало, выяснять-доказывать, кто из них лучше да больше французов бил, так про всё на свете позабудут. И подчиняться друг дружке ни в какую не желают: это у Их Превосходительств, значит, ниже достоинства – подчиняться... А уж когда до крестов-медалев дело дойдёт… «Сымай, – один другому кричит, – незаконно ношенную награду, нету у тебя такого права на гусарском мундире значок «Воин-спортсмен» носить и нагрудный знак «Парашютист» с левой стороны колета цеплять!» Но тут, по чести сказать, и не важно, кто как воевал. Главное – у кого коробка: которые генералы коробку с медалями ухватят, те, значит, и станут славнейшие Герои. Так до сих пор Их Превосходительства промеж себя и собачатся…
Вот ещё патриоты очень нам сильно в тылу подсобляли. К примеру, про оставление Москвы. Нам то оставление по сей день икается: «предали», «бросили», «сдали»… А ещё патриоты эти про нас придумали: «Хотели сдать и Петербург!» Сам поручик Лермонтов ничего с этим потом поделать не мог. Как ни тужился Михал Юрьич до патриотического сообщества докричаться, мол, недаром Москва, спалённая пожаром, французу отдана! «То-то и есть, что не даром, – кричат с тылу, – сколько вам за то заплатили!?» Ничего не помогало. Бонапартий-то и сам не рад стал, что ту Москву взял, а Русскую Армию упустил. Мы уж и остановили его, Бонапартия, да, осенив себя крестным знамением, взашей гнать начали. А патриоты наши так по сию пору на заборах (для поднятия боевого духа) и строчат: «предали», «бросили», «сдали», «хотели сдать и Петербург!»
Потом ещё Барклай де Толли. Его когда, Барклая-то, от командования отрешили, так он, болезный, в такую меланхолию впал! Каждый день афишки строчил и вывешивал. Всё про одно и то же: «Всё пропало, Алексаша (Александр I – вульг. Ред.) всех слил, а если ещё не слил, так сольёт! Потому как Царь не настоящий, сам масон и при дворе у него – все масоны! А папашу своего венценосного он и вовсе…» Ну, вы понимаете… А чтоб это дело поправить, говорит, нам, добрым христианам, настоящим ристократам, с якобинцами нашими доморощенными надо замутить! Чтобы там ихние "Liberte;", ";Еgalite;", "Fraternite;"... Но главное – это чтобы "Ressource;"!
Ещё про пропагандистов надобно сказать. Заезжал к нам как-то раз на позицию пропагандист. То ли особисты наши – ну, в смысле из Особой канцелярии ребята – его притащили патриотический дух нам поднимать, то ли бонапартьевы особисты подсуетились. Мы так и не поняли. Но хороший такой пропагандист, натуральный якобинец, в красном колпаке, по-русски ни бельмеса не понимал. Позывной «Прованс». Сказывали, «Прованс» этот был бывший французский солдат и у них там, в Провансе, марихуаной приторговывал, да и вообще больше по криминалу шёл. В общем, патриот. Революция, говорил, вам тут нужна, чтоб всё, «как у них» – гильотина там, Марат-Донтоны всякие и чтоб без попов. А ваши, говорил, русские командиры – роялистская сволочь! Был бы жив товарищ Робеспьер, уж он бы их всех… Очень мы того «Прованса» любили послушать…
А ещё начальник Особой канцелярии, полковник Закревский, книжку накрапал. Мемуар! Название только не припомню, уж больно мудрёное: не то «Дегенерация генераторов», не то «Генерация дегенератов» – тоже, значит, для поднятия нашего духа и укрепления патриотических настроений. В книжке этой так прямо и написал: «Психически ненормальный нашими передовыми отрядами командовал: шизофрения там всякая, паронойяльная тенденция…» И разные такие учёные слова. А ближайшее, мол, окружение – не лучше. То ли это Закревский, чтобы нас приободрить написал, то ли, чтоб Наполеона запугать… Ну, наши-то клуши тыловые как прочитали, что нами на войне заправские психи командуют, у них от сердца сразу и отлегло: известное дело, настоящих буйных мало, так что ежели что… Очень нам тогда эта книжка боевой дух и патриотизм подняла.
Тут ещё про егеря Пупича из 19-го егерского надобно сказать. Того, который с московскими домохозяйками всероссийскую свару замутил, что, мол, он, Пупич – есть наилучший штуцерный стрелок и первейший герой Императорской Армии, а все, кто с этим не согласный, включая и самого фельдмаршала – козлы, мол, тати и изменники. Фельдмаршал, ясное дело, на все поползновения того распоясавшегося егеря отвечал особыми рескриптами – и через адъютанта своего, Булыжика, и собственноручно. Домохозяйки очень довольные остались.
В общем, братцы вы мои, по всей Российской Империи, от края и до края, разделилась тогда наша патриотическая общественность не то на два, не то на три лагеря, да ещё на двунадесять подлагерей. Одни, значит, за Фельдмаршала, другие за Пупича, третьи – за «Прованса», чтоб красные шапки носить… Были и которые за Багратиония, князя Петра Иваныча, и другие всякие. Ну, и за АП-шечку, конечно, Александра Павловича – Государя нашего Благословенного…
И такая, скажу я вам, интересная жизнь у нас тогда началась! В один день фельдмаршальские пупичевских отлупят. В другой день пупичевские фельдмаршальским бока намнут. Остальные партии тоже от энтого дела не отставали. Со всех городов и весей народ съезжался – поглазеть да своих подзадорить. Так каждый день, без передыху, смертным боем друг дружку и мутузили. И уж одолели почти!
Да вот только про французов все забыли…
Скобарёв,
отставной майор