ЖИЗНЬ ПОЖАРНАЯ
Мои хлопоты по переходу в журнал МВД СССР "Пожарное дело" начались зимой 1986 года. Оформиться в издание оказалось делом непростым. Прежде всего, как оказалось, надо было пройти спецпроверку на предмет моей благонадёжности. Управлением кадров делался запрос по месту моего рождения, выяснялось, кто мои родители. На это ушло несколько месяцев. Ничего предосудительного в моей биографии, видимо, не обнаружили, и было дано «добро» на прохождение медкомиссии.
Начались мои поездки в Москву, хождение по ведомственным поликлиникам, сдача разных анализов, психологических тестов. Требовалось пройти полное освидетельствование по программе офицеров МВД. На это ушло ещё полгода. К счастью, состояние моего здоровья на тот период (37 лет) не препятствовало зачислению в редакцию журнала.
К счастью…Конечно, счастливым тогда я себя не ощущал, мотаясь по студёной Москве в поисках поликлиник, с туманной и тревожной перспективой работы в совершенно непривычных условиях, в новом коллективе. Я ещё числился в газете, ходил на завод, писал материалы, но уже сиротливо чувствовал себя отрезанным ломтем, понимая, что привычному и уютному миру, которому отдано десять лет, приходит конец. А впереди - неизвестность…
Процедура оформления в журнал заняла целый год. Для подтверждения своих творческих способностей я написал зарисовку о ветеране городской пожарной части. Материал, судя по всему, редакцию удовлетворил.
Наконец, меня приняли в штат, присвоив звание лейтенанта внутренней службы. Кто бы мог подумать – я офицер! Помню, как первый раз продефилировал в форме по Тверскому бульвару, и встречавшиеся солдаты отдавали мне честь. В армии я пахал рядовым, с тех пор офицеры, особенно с крупными звёздами на погонах, всегда вызывали у меня невольную робость. А в редакции главный редактор – полковник, начальник моего отдела – подполковник. Это потом я уже привык к «военному» окружению, поняв, что специальные звания для журналистов - скорее условность, далёкая от армейской субординации. Начальство не настаивало даже на ношении формы. (Тем не менее, по завершению карьеры в журнале мои погоны тоже украсили две подполковничьи звезды.)
Хоть и ведомственный, но всесоюзный журнал – это был уже уровень, не сравнимый с многотиражной газетой. Ощутил это, присутствуя на очередном заседании редколлегии, куда входили руководители пожарной охраны СССР, представители столичного главка МВД. От блеска золотых генеральских погон делалось не по себе. Начальник Главного управления пожарной охраны А. Микеев, которому только что было присвоено очередное звание генерал-лейтенанта, узнав о зачислении в штат нового сотрудника, пошутил:
- Ну вот, ещё двумя лейтенантами у нас стало больше…
Тематика журнала была для меня совершенно новой. О пожарной охране я в газете ни при какой погоде никогда не писал. Надеялся на одиннадцатилетний журналистский опыт, наконец, на своё техническое образование.
Приняли меня в самый важный отдел службы и подготовки. Сразу же направили в командировку в Белоруссию. Конечно, волновался. Уже не в заводской цех требовалось идти за материалом, а ехать в другой город. Минск, Гомель, предприятие «Гомсельмаш»…Однако волнение быстро прошло после первых же встреч с людьми. Принимали меня как человека «из центра», всячески содействуя в сборе материала. Видно было, что журнал на местах знают и уважают. Забегая вперёд, скажу, что и в дальнейшем это значительно облегчало и скрашивало работу в командировках, делая их и плодотворнымии, и привлекательными в смысле быта.
Моя первая корреспонденция «Ждут в ВПЧ компьютер» была признана на редакционной летучке лучшей и успех подкрепил мою уверенность в своих силах. Так началось моё почти тридцатилетнее (без года) сотрудничество в журнале.
…Подготовленные материалы перед публикацией проходили как бы тройной фильтр. Сначала их редактировал мой начальник отдела В. Карпов, потом они ложились на стол к заместителю главного редактора Юрию Александровичу Назарову и, наконец, попадали к главному. Но высшей инстанцией был всё же Назаров. За дальнейшую судьбу одобренного им материала можно было не беспокоиться.
Юрий Александрович был в редакции личностью замечательной. Разменявший седьмой десяток он был эрудитом не только в пожарных делах. Мне были интересны его литературные пристрастия. Как и я, он тоже был книжником и, кроме того, - настоящим профессионалом в журналистике. Он разбирался и в балете, и в музыке. Как-то по его просьбе я достал ему книжку о композиторе А.Шнитке. В общении был прост и доступен, свой полковничий мундир надевал редко и неохотно.
Кроме всего прочего, был он ещё и юморист. Вызывает меня к себе в кабинет и объявляет:
- Надо будет съездить в командировку. А в какой город – угадайте. Первый слог - половина названия организации, которая боролась с контрреволюцией. Второй слог – часть тела еврейской женщины…
Первый слог я угадал быстро – ЧеКа – Че. На втором споткнулся. Че, Че… Челябинск? Но при чём тут еврейская женщина? Назаров, видя мою растерянность, объявляет:
- Бок Сарры! А город – Чебоксары. Оформляйте документы.
Был он некурящим. Сигаретами у нас баловался главный художник Виктор. Дым всегда выпускал в открытую форточку, но не терпящая запаха табака корректор Татьяна возмущалась. Успокаивая её, Юрий Александрович с видом аксакала и с восточным акцентом изрекал:
- Над головой мужчины должен всегда клубиться дым – или от сигареты, или пороховой!
Как-то главный художник поделился с коллегами мечтой: написать эпическое полотно «Пожар на пиратском корабле». Выслушав его, Назаров тут же отреагировал:
- Предлагаю вам ещё более колоритную тему: «Пожар в публичном доме»…
Дружил он с ответственным секретарём журнала Борисом Руденко, тоже человеком незаурядным, в дальнейшем - автором многочисленных детективов о милиции.
Работа в журнале потребовала от меня определённой перестройки. В какой-то мере моим наставником стал Назаров. Статьи в журнале по объёму намного превосходили газетные публикации. Здесь требовалась большая раскованность мысли, умение строить материал. Юрий Александрович обращал моё внимание на то, что текст должен подчиняться основной мысли, а это должно проявляться и в его компановке, и в подборе фактов.
Наставления его я усвоил быстро. Помнится, только однажды Назаров завернул мне материал на доработку. Я недостаточно убедительно написал о пожарной профилактике на московском автозаводе АЗЛК. Пришлось повторно ехать на предприятие и добирать факты. Это был единственный сбой за всю мою карьеру в журнале.
Сказывалась газетная закалка. После командировок, я отписывался быстро, удивляя начальство оперативностью. Другим требовалось для этого две-три недели, мне – два- три дня. При этом мои материалы едва ли не каждый месяц признавались на планёрках лучшими и отмечались денежной премией в 30 рублей. Это было заметным довеском к окладу, на первых порах невысокому.
Были у меня и другие особенности, выделявшие меня среди других сотрудников. Мой непосредственный руководитель, начальник отдела Владимир Павлович Карпов в своей мемуарной книге «О времени и о себе» так говорит обо мне:
«…Меня смущало одно обстоятельство: все, кого инструктировали о предстоящей командировке, обычно помечали в блокноте какие-то главные вопросы, которые должны составить основное содержание будущей статьи журналиста…
Смирнов никогда ничего не записывал. Просто сидел и внимательно слушал, а потом привозил из командировок добротные статьи, где чётко отражалась суть поставленной перед ним задачи. Он довольно быстро овладел спецификой журнала. Задания выполнял в точно отведённые ему сроки. Он никогда не отказывался от любых командировок. Вскоре стал одним из лучших наших журналистов.
Став руководителем журнала, я не один раз предлагал ему быть моим заместителем, но он решительно отказывался. Должность начальника отдела в журнале его вполне устраивала, а заниматься правкой чужих статей он не хотел, да и понимал, наверное, что это у него не совсем и получалось. Смирнова ценили все руководители «Пожарного дела», при которых он работал».
Командировки были ежемесячные. Это также потребовало от меня внутренней перестройки. Всегда считавший себя домоседом, я вскоре заслужил в редакции репутацию лёгкого на подъём. Привычными стали поезда, самолёты, на которых приходилось добираться до места назначения. Возможности передвижения были практически неограниченными и в этом было даже что-то романтическое. Стоя у карты, я мог ткнуть пальцем в любую точку, и через короткое время уже оказаться там в качестве корреспондента журнала.
Впрочем, адреса командировок чаще определялись письмами с мест или указаниями столичного пожарного главка. Были случаи, когда в дорогу позвали крупный пожар или другое чрезвычайное происшествие, которые требовали освещения в журнале.
За время работы в журнале я побывал более чем в 70 больших и малых городах страны. Адреса командировок менялись, как в калейдоскопе. Центральные области, Урал, Сибирь, Алтай, Дальний Восток, Украина (Чернобыль), Белоруссия, Татарстан, Азербайджан, Молдавия…
В памяти остались наиболее хлопотные командировки с непредвиденными обстоятельствами.
Назад к Главе 22:
http://www.proza.ru/2018/11/18/1593
Далее к Главе 24:
http://www.proza.ru/2018/11/27/1130