фото взято в сети.
С ЛОШАДЬМИ мне приходилось иметь дело с детства, хоть и не очень часто. В четвертом классе с приятелем, Васькой Иванцовым, договаривались с колхозными пастухами в Викторовке покататься после занятий в школе, и вместо них попасти скотину.
Мужики подтягивали стремена по длине наших ног, подсаживали нас в седло, а мы, подстраиваясь ногами под движения лошадиной силы, пускали её в галоп и ловили лицами весенний воздух, с запахами молодых листьев, цветов и зелёной травы. У нас, детей, вызывала восторг и уважение живая, разумная мощь коня под нами, подчиняющаяся, может и неохотно, поводьям в наших неокрепших ручонках.
Позже несколько раз я подгадывал возможность покататься верхом, когда на стройках месили замес из глины и соломы для самана или обмазки нового дома. Сейчас такие замесы уже не делают, последний раз это случилось у Ракачевых в Базках, где-то в шестьдесят пятом году. После замеса повели с дедом-конюхом купать коней к Дону возле базковского элеватора.
Сейчас проехать на лошади, пожалуй, стало не проще, чем в описываемое время полетать на вертолете, а может и сложнее.
Во время учебы в Донецком сельхозтехникуме, что в городе Миллерово, агрономам животноводство преподавал Шеин Валентин Иванович. Большую часть всего учебного времени уделялось мясному и молочному производству, да тому, что нужно от агронома, - сбалансированным рационам и кормовым единицам для них.
О тягловых животных информации было меньше, но одну мысль Валентин Иванович вбил крепко: рабочий скот должен отдыхать один день в неделю! Иначе он без отдыха слабеет и хиреет. Будете руководителями – не забывайте об этом, у вас будут просить в воскресенье лошадь, а вы не давайте!
После окончания ДСХТ в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, работая в Иллиодоровке, ездил на двуколке, запряженной Седиком, светло-серым в яблоках, высоким двухвершковым конём, староватым, но с легкой размашистой рысью.
Было для Седика и седло, чтобы агроном мог проехать на поле по любой дороге и бездорожью.
Только вот выходные коняге доводилось получать лишь зимой.
Потому, что в сезон полевых работ – с ранней весны до поздней осени, по субботам в хозяйство приезжал инструктор РК КПСС Веденичев и обьявлял воскресенье рабочим днем. Так что Седик, как и крестьяне, всецело подчинялся воле партии. Отказов не было, только механизаторы придумали невеселую присказку: «Как суббота, так работа».
Работая в поле воскресным днем, тракторист с досадой больше думал обо всех недоделанных домашних делах, а не о выполняемой работе, о том, что и в следующее воскресенье придется провести за рычагами, или за рулем. Энтузиазма это не добавляло, да и выработку не подстегивало. Правильно ли это было?
- Скорее всего неправильно.
Поэтому из и села начался отток населения. Уже не было хуторка на левом берегу Свинурки, исчез хуторок Кавказский, стояли скелеты хат села Покровское. Для доярки, уехавшей из хутора Пролетарский жить в Миллерово, сначала было дико выходить на работу к восьми, а возвращаться в пять, вместо трех-четырех утра на утреннюю дойку, и с пяти до семи-восьми на вечернюю, да еще и иметь два выходных! Да и зарплата лучше! Город охотно принял, впитал в себя неприхотливых, привычных к любому труду крестьян. Никто из уехавших в город жить, назад не вернулся, несмотря на то, что всем были дороги их родные места. . .
Однажды мне пришлось столкнуться с примером совсем другого отношения к труду.
На скирдование сена в хозяйство нанялись гуцулы, сейчас я бы назвал их западенци. Узнав от тракториста, Ивана Петровича, что в воскресенье они не собираются выходить на скирду, управляющий, Алексей Михайлович, послал меня к ним уговорить их выйти в выходной.
На мои аргументы, что погода может испортиться, сено пропадет, бригадир твердо отвечал, что в воскресенье они отдыхают и молятся богу, этот день и предназначен для таких дел. «Иды, хлопче, всэ буде гарно. Мы помолымось и дощщу нэ будэ!» Я продолжал его увещевать, и тут он мне сказал то, от чего я сразу вспомнил уроки животноводства и Валентина Ивановича Шеина. - «Якщо мы мусни робыты тай робыты, навищо тоди и жыты?» Что можно ответить на это, если наука даже коню рекомендует делать выходные?
Гуцулы не вышли, да и дождь не пошел, то ли благодаря их молитвам, то ли в атмосфере не сложились условия для выпадения осадков. . . .
Это был один из последних дней августа. В конторе занимались бумагами завсклад, Шабанов Федор Иванович, зоотехник Мяконький Василий Семенович, бухгалтер Кириенко и ваш покорный слуга. Федор Иванович увидел, что во двор конторы въехала на линейке Шаповалова, возница управляющего, которую звали Надеждой, а то и Надькой. Ей было, может, за пятьдесят, но мне она казалась очень старой, как и Мяконький с Шабановым, возраст - понятие относительное. А женщина она была, надо отметить, очень хозяйственная. Кучером стала после смерти мужа, возившего на этих же лошадях управа. Лошадей любила, содержала в порядке, работа постоянная, да и принцип «дай коню покормыть свыню» имел большое значение, отчего не работать?
Федор Иванович говорит Мяконькому: «Вася, гляди, как я над Надькой сейчас подшучу». Заходит Надежда, а он, как бы продолжая разговор с Василь Семенычем, и говорит: «А знаешь, какой дефицит сейчас обручное железо! Нигде нету! Ты, Вася, береги те бочки с под кильки, что свиньям возили ( они, разбитые, кучей лежали у забора).
Надька тихонько вышла из присутствия, и под хохот наблюдающих сквозь окно, быстро набрала охапку обручей, сложила их на линейку и отвезла домой.
Василь Семенович решил нам загадать загадку. Принес из люльки своего тяжелого мотоцикла бутылку с голубовато- зеленовато-мутноватой жидкостью. Кто угадает, что это?
-Самогон?
-Нет
-Квас?
- Нет!
-Бражка?
-Нет!
-И на чай не похоже! Что же это?
Василь Семенович с гордостью ответил: «Уха!» Он в огороде сделал прудик и развел в нём карасей. Рыбалка в огороде!
Насладившись эффектом и угостив присутствующих, Василий Семенович обратился ко мне: «Вовка, я завтра еду в центральную, возьму твого Седика, а тэби Прокопенко запряже коня». Я запротестовал: он мне весной запряг какого-то припадочного со вшами, от которых он падал в грязь и каждую лужу. Напротив двора Шрамченко в колею упал прямо в двуколке и начал плескаться, мы его со Шрамченком еле выпрягли!
Дядя Вася непреклонен: «Скажу, запряжет тебе жеребчика!»
-«Так завтра же сев начинать!»
-«Ничего, ничего».
На следующий день Прокопенко запряг жеребчика, но предупредил, что он иногда пугается не пойми чего и несется тогда, как сумасшедший. Ты возьми путо и треножь его, где будешь останавливаться. Поднимаюсь на Почтовую гору, подьезжаю к сеялкам, беру ведро пшеницы, ставлю жеребцу, треножу, иду к сеялкам. Перед теми, кто заметил ошибку, оправдаюсь. Седику так всегда и давал пшеницу в корм. Я работаю, Седик обедает, подкрепляется, Седик везет, я отдыхаю.
Проверил, настроил норму высева сеялок, глубину, обернулся идти назад и вижу, что жеребец, чего-то испугавшись, галопом несется с невиданной для лошадиных сил скоростью в лесополосу вместе с двуколкой. В насаждении и затормозился.
Сеяльщики помогли вытянуть гужевой транспорт из лесополосы. У меня еще один агрегат на Почтовой и два в Самсоновке. Из Самсоновки опять еду на Почтовую проверить, да что-то конь сильно устал, плохо идет, ноги тянет, «и тугую не слушает плеть»…
Приехал домой под вечер. Седик уже пасется возле двора. Значит Василь Семенович уже приехал. Я жеребца выпряг, прогнал его с удовольствием, так он надоел мне за день, а своего коня подвел к двуколке, где на дне для него насыпана пшеница. Седик захрумтел зерном.
Встал ночью, вышел во двор, смотрю, лежат Седик и жеребчик. А жеребчика раздуло, и ноги уже торчат в разные стороны! Ужас! Окликнул: «Седик!» - Седик вскочил. Фу, отлегло! По простоте и неопытности я решил, что на этот раз Прокопенко запряг нездорового жеребчика и он издох от непривычно непосильной работы. Гон то километров тридцать - тридцать пять.
Утром докладываю Мяконькому о ночном происшествии. Он спрашивает: «А ты его пшеницей кормил?» - «А как же!» - «Да это его же обдуло! Надо было его в воду загнать, он бы проперделся!» -«А Седик?» -«А, Седик приучен, въився!»
-"Ладно, бери у Николая Ивановича Колесникова трактор и тяни жеребчика на птичник. Не зря я вчера в центральное ездил!"
Оттянул я на бригадирском Т-25 коня на ферму и явился в контору. А там Мяконький, Шабанов и зам главного ветврача сочиняют диагноз, от которого пал мой жеребец. В акте указано, что с сердцем у него что-то случилось, не иначе, острая сердечная недостаточность, а может "инфаркт микарда".
А вот если бы был гл. врач Шеметов, пришлось бы мне жеребчика "покупать", хоть и был я молодой специалист. Очень уж он такой был принципиальный!
Часто в хозяйстве случается, то телок издохнет от поноса, не смогут вылечить бригадные фельдшера, то поросенок неудачный родится. Надо списывать, а как объяснить безвременную кончину?
Это в нынешние времена придумали, чуть что – о, АЧС, и все поголовье в костер. А тогда была форма 24 с/х, кажется, пока сдашь, - извертишься и напереживаешься. Шла эта форма через руки наших ветеранов: Василия Семеновича Мяконького и Федора Ивановича Шабанова, а утверждалась гл. ветврачом.
Как-то приехал Шеметов утверждать эту форму отчетности перед самым обедом . Федор Иванович и предлагает, мол, не побрезгуйте, приглашаю, пообедаем, и тогда приступим. На обед было первое, второе, третье, десерты, все перемежалось различными напитками.
Наконец подошло время работать с формой отчетности 24с/х. Работать в бухгалтерии надо, на виду у всех. Врач то ли от выпитого, то ли благодаря врожденной твердости характера, стал еще принципиальнее! Не списывает падеж, и всё, хоть его и немного! Шабанов с улыбкой и фронтовой прямотой ему говорит: «Николай Александрович, як бы я знав, шо вы таки прынципиальни, то тэ, шо вы у мене зьилы, я бы лучше свому собаци скормыв!»
Так что повезло мне со списанием жеребчика!
Склевали куры коня, любят они мясо, это им необходимо для полноценного питания, поэтому входит оно в их рацион. Нанесли вместо него яиц, да и сами потом на мясо пошли. Круговорот производственный.
Пришло ненастье со слякотью и грязью. Прислали мне посылку, а получать ее надо на почте в Никольском. Оседлал я Седика и поехал туда через Покровское. Калитву преодолел на лодке, а коня привязал возле забора, отпустив подпругу.
Вернулся к коню с мешком, в котором лежала посылка, а он что-то себе вообразил, шарахается от мешка. Тогда мешок я повесил на забор поодаль, сел на Седика, подьехал, взял мешок и отправился домой.
Вот и двор. Учитывая то, что конь побаивается мешка, решил сбросить его на насыпь возле двора, благо, невысоко. Узрев мешок, Седик начал взбрыкивать, да это бы и ничего, только седло предательски поползло набок! Подпругу забыл подтянуть, но так бывало и у опытных наездников, казаков, в классической литературе примеры есть - у Михаила Александровича в знаменитом романе - Алешку Шамиля, в суматохе не подтянувшего подпругу, из-за этого и зарубили красные. Погиб Алешка "через свою дурь".
Я парень спортивный, легкий, да и не война сейчас, оттолкнулся носками от стремян и щучкой прыгнул к мешку с посылкой.
В те времена на обручное железо не было дефицита. А вот на многое другое, в т ч на сыромятную кожу был! Поэтому повод у меня был из бельевой веревки. И пока я летел, он, повод, обвившись вокруг правого указательного пальца, сорвал с него кожу до кости, траектория моего полета от этого рывка слегка отклонилась от расчетной, и рука с поврежденным пальцем воткнулась в грязь.
Поднимаю голову, вижу, Седик скачет с седлом на пузе, а его ловят мужики возле конторы, закрыл глаза, прислушиваясь к боли в пальце. . .
Жена была в гостях у матери на Украине, спасибо, соседка, Нина Колесникова помогла, промыла руку, приносила еду, потому, что одной левой рукой готовить трудно. . .
Кончилась зима. Седик из-за своего проступка провел ее в конюшне под присмотром Прокопенко, конюха.
Долгожданная весна! В небе птички, на просохших буграх посвистывают суслики, едем в поля. Седик с жадностью кушает ячмень, смешанный с пшеницей, взял для него в складе у Федора Ивановича специально для восстановления мощности после зимнего поста....
Хорошо весной ехать на двуколке по недавно просохшей полевой дороге! Над головой заливаются почти невидимые в вышине жаворонки, голубое небо начинает подергиваться первыми утренними облачками, наблюдая за образованием и развитием которых, у меня постепенно получилось угадывать, будет ли сегодня дождь, или нет.
От сытной пищи Седику стало нездоровиться, похоже, обожрался. Но я же теперь знаю рецепт, как лечить коня! Поехали на огородню в речке Свинурке лечиться. Распряг, оставил вожжи, подвел его на самый край к обрыву в омут, откуда брали воду для полива плантации и легонько толкнул.
Яма глубокая, Седик сорвался, дна не достал и задними ногами, но из глубины, там, где лошадиный хвост, вдруг забурлили пузыри, как будто водолаз в трехболтовке выпускал из снаряжения излишки воздуха!
Вывел его, запряг, и повез Седик возок-двуколку и меня, как будто и не болело у него ничего.
Раньше были лошади. На них возили, пахали, жали-косили, работали и воевали. А сейчас прогресс, время скоростей и интернета, но иной раз приятно вспомнить прежнюю жизнь, товарищей по работе, в то время еще молодых, как я теперь понимаю, многоуважаемых наших ветеранов Великой войны, Мяконького, Шабанова, Сардака, старшего Ильминского, тетю Дусю Мережко, других просто хороших людей, с которыми судьба свела жить рядом, трудиться и отдыхать.