Раньше ездили на лошадях

Владимир Пономарев 3
            фото  взято в сети.


С ЛОШАДЬМИ  мне приходилось иметь  дело с детства,   хоть и не очень часто.   В четвертом классе   с  приятелем, Васькой   Иванцовым, договаривались с колхозными пастухами в  Викторовке  покататься после занятий   в  школе, и вместо них  попасти скотину.   

  Мужики  подтягивали   стремена  по длине наших ног, подсаживали нас в седло,  а мы,  подстраиваясь  ногами под  движения лошадиной силы,  пускали  её в галоп  и ловили  лицами  весенний воздух,   с  запахами молодых  листьев, цветов и зелёной травы.  У  нас, детей,  вызывала  восторг  и  уважение живая, разумная мощь  коня  под  нами, подчиняющаяся,  может и неохотно,   поводьям    в наших неокрепших  ручонках.
   
  Позже  несколько  раз  я подгадывал   возможность покататься верхом,   когда  на  стройках     месили  замес из  глины и соломы для самана или  обмазки нового дома.   Сейчас  такие замесы уже не делают,   последний раз   это случилось  у Ракачевых  в Базках,   где-то в шестьдесят пятом году.    После  замеса  повели с дедом-конюхом    купать коней к Дону  возле базковского элеватора.   

  Сейчас  проехать  на  лошади, пожалуй, стало не  проще, чем   в описываемое  время  полетать на вертолете, а  может и сложнее.

  Во время  учебы  в   Донецком сельхозтехникуме, что в городе Миллерово,      агрономам  животноводство  преподавал   Шеин  Валентин Иванович.   Большую  часть  всего   учебного времени  уделялось  мясному и молочному  производству,  да  тому,  что нужно  от  агронома,  -   сбалансированным    рационам   и кормовым   единицам   для них.

  О тягловых животных  информации было меньше,  но  одну мысль  Валентин Иванович  вбил крепко:  рабочий скот должен  отдыхать один день в неделю!  Иначе он  без отдыха  слабеет  и хиреет.   Будете  руководителями – не забывайте  об этом,   у вас будут просить  в воскресенье  лошадь, а вы не давайте!


  После  окончания ДСХТ  в  тысяча  девятьсот  семьдесят  четвертом году,  работая в Иллиодоровке,   ездил  на  двуколке, запряженной  Седиком,  светло-серым в яблоках,  высоким   двухвершковым  конём,  староватым, но  с легкой размашистой рысью.   
 
  Было  для Седика и седло, чтобы агроном   мог проехать на поле  по любой дороге и бездорожью.   

  Только вот выходные  коняге  доводилось получать    лишь   зимой.
   
  Потому, что в  сезон  полевых     работ – с ранней весны до поздней осени,   по   субботам в хозяйство приезжал  инструктор  РК КПСС  Веденичев   и обьявлял  воскресенье рабочим днем.   Так что Седик, как и  крестьяне,  всецело    подчинялся   воле партии.    Отказов не было, только механизаторы придумали невеселую  присказку:  «Как суббота, так работа».

  Работая в поле   воскресным  днем,  тракторист с досадой   больше думал обо  всех недоделанных  домашних  делах, а не о  выполняемой  работе, о  том,  что и  в следующее воскресенье придется  провести за  рычагами,  или  за  рулем.   Энтузиазма   это не добавляло,  да и выработку   не подстегивало.   Правильно ли  это было? 
 -  Скорее  всего  неправильно.

  Поэтому   из и села начался отток  населения. Уже не было  хуторка на левом берегу  Свинурки, исчез  хуторок  Кавказский,  стояли скелеты хат села Покровское.  Для  доярки,  уехавшей   из  хутора Пролетарский  жить   в Миллерово,  сначала  было дико  выходить на  работу  к восьми,   а  возвращаться в пять,   вместо  трех-четырех утра  на утреннюю дойку, и  с пяти  до  семи-восьми на вечернюю,   да еще и   иметь  два выходных! Да и зарплата лучше!  Город  охотно принял,  впитал  в себя неприхотливых,    привычных  к  любому труду   крестьян. Никто  из  уехавших  в город   жить,   назад  не вернулся, несмотря на то,  что всем были дороги их родные места. . . 

  Однажды мне пришлось  столкнуться с примером  совсем  другого отношения к труду.
  На скирдование сена  в хозяйство  нанялись  гуцулы, сейчас я бы назвал их западенци.   Узнав от тракториста,  Ивана Петровича,  что  в воскресенье  они не собираются выходить на  скирду,   управляющий,  Алексей Михайлович,  послал меня к  ним  уговорить  их  выйти  в  выходной.

  На мои аргументы,  что погода может испортиться,  сено пропадет,   бригадир  твердо  отвечал,   что  в  воскресенье  они  отдыхают и молятся богу,   этот день   и  предназначен для таких дел.   «Иды, хлопче,  всэ буде  гарно.   Мы помолымось  и дощщу нэ будэ!»   Я продолжал его увещевать,  и тут он мне сказал то, от чего я сразу   вспомнил уроки  животноводства и    Валентина Ивановича Шеина.  - «Якщо  мы мусни  робыты  тай  робыты,  навищо тоди и жыты?»   Что можно ответить  на это,  если  наука  даже  коню  рекомендует  делать выходные?

  Гуцулы не вышли,  да и дождь не пошел, то ли  благодаря их молитвам, то ли в  атмосфере  не  сложились условия для  выпадения осадков. . . .


  Это был  один из последних дней августа.   В  конторе   занимались   бумагами  завсклад,   Шабанов Федор Иванович,   зоотехник Мяконький Василий Семенович,  бухгалтер  Кириенко   и  ваш  покорный слуга.   Федор Иванович  увидел, что во двор конторы въехала на линейке  Шаповалова,      возница управляющего,  которую звали  Надеждой,  а то и Надькой.    Ей  было,  может,  за пятьдесят,  но мне она  казалась  очень  старой,  как  и  Мяконький с Шабановым,  возраст - понятие относительное.   А   женщина она  была,  надо  отметить, очень хозяйственная.   Кучером  стала   после  смерти мужа,  возившего на этих  же    лошадях  управа.   Лошадей любила,  содержала в порядке, работа постоянная,   да и принцип   «дай коню покормыть свыню»   имел   большое значение,  отчего не работать?
 
  Федор Иванович говорит   Мяконькому:  «Вася,  гляди, как я над  Надькой сейчас    подшучу».  Заходит Надежда,   а  он, как бы продолжая разговор с Василь Семенычем, и говорит:  «А знаешь,  какой дефицит  сейчас  обручное  железо!   Нигде нету!   Ты, Вася, береги   те бочки  с   под  кильки,  что свиньям возили   ( они,  разбитые,  кучей лежали  у  забора). 

  Надька  тихонько вышла  из  присутствия,   и  под   хохот   наблюдающих  сквозь   окно,  быстро  набрала   охапку  обручей,  сложила их на линейку и отвезла домой.


 
  Василь Семенович  решил  нам   загадать загадку.   Принес из  люльки  своего тяжелого  мотоцикла  бутылку с  голубовато- зеленовато-мутноватой жидкостью.   Кто  угадает,   что это?               
 -Самогон?
-Нет
-Квас?
- Нет!
-Бражка?
-Нет!
-И на чай не похоже!  Что же это?

   Василь Семенович  с гордостью  ответил: «Уха!»   Он   в огороде   сделал  прудик и развел  в нём карасей.   Рыбалка   в огороде!
 
  Насладившись  эффектом  и  угостив  присутствующих,  Василий Семенович обратился ко мне:  «Вовка,  я завтра еду  в центральную,  возьму  твого Седика,   а тэби  Прокопенко запряже  коня».   Я  запротестовал:  он мне весной запряг  какого-то  припадочного  со  вшами,  от   которых  он  падал   в грязь  и каждую лужу.   Напротив  двора    Шрамченко в колею   упал  прямо   в двуколке  и начал  плескаться,  мы его  со Шрамченком  еле выпрягли!
 
  Дядя Вася   непреклонен:   «Скажу,  запряжет  тебе  жеребчика!»
  -«Так завтра же   сев  начинать!»
  -«Ничего, ничего».


  На следующий день  Прокопенко запряг  жеребчика, но  предупредил,  что он   иногда  пугается не пойми чего  и  несется тогда, как сумасшедший.   Ты возьми путо и треножь его,  где будешь  останавливаться.  Поднимаюсь на Почтовую  гору,  подьезжаю  к сеялкам,   беру ведро пшеницы,  ставлю  жеребцу,   треножу, иду к сеялкам.  Перед   теми,   кто заметил  ошибку,  оправдаюсь.   Седику  так   всегда и давал  пшеницу  в  корм.  Я  работаю,  Седик  обедает, подкрепляется,   Седик  везет, я отдыхаю.

  Проверил, настроил норму  высева сеялок, глубину,  обернулся идти назад и   вижу,  что   жеребец,   чего-то  испугавшись, галопом   несется  с невиданной  для лошадиных сил   скоростью в лесополосу  вместе  с  двуколкой. В  насаждении  и затормозился.

   Сеяльщики  помогли вытянуть  гужевой   транспорт из  лесополосы.    У  меня еще  один  агрегат  на Почтовой  и  два  в Самсоновке.   Из  Самсоновки  опять еду  на Почтовую  проверить,  да  что-то конь  сильно  устал,  плохо  идет,  ноги тянет,  «и   тугую не слушает  плеть»…
   
   Приехал  домой под вечер.   Седик уже  пасется возле  двора.  Значит  Василь Семенович  уже приехал.  Я    жеребца  выпряг,  прогнал его  с  удовольствием,  так он надоел  мне   за день,  а  своего  коня подвел  к двуколке, где на дне  для него насыпана пшеница.   Седик  захрумтел  зерном.

  Встал  ночью,  вышел  во двор,  смотрю,  лежат  Седик и жеребчик.   А жеребчика  раздуло,  и  ноги  уже   торчат  в разные  стороны!    Ужас!   Окликнул:  «Седик!» - Седик  вскочил.   Фу,  отлегло!    По простоте  и неопытности я решил,  что на этот раз  Прокопенко  запряг  нездорового жеребчика и  он  издох от непривычно  непосильной  работы.  Гон  то километров тридцать - тридцать пять.


  Утром докладываю  Мяконькому о ночном  происшествии.  Он   спрашивает:  «А ты его  пшеницей кормил?»   -  «А как же!»   -  «Да  это его же  обдуло!   Надо было его  в воду  загнать, он  бы проперделся!»   -«А  Седик?»   -«А,  Седик  приучен,   въився!» 

  -"Ладно,  бери  у Николая Ивановича    Колесникова  трактор   и  тяни  жеребчика на птичник.   Не зря  я вчера  в центральное    ездил!"

   Оттянул  я на бригадирском  Т-25  коня на  ферму и явился в контору.   А  там  Мяконький, Шабанов   и  зам  главного  ветврача  сочиняют  диагноз, от которого  пал  мой жеребец.   В акте  указано,  что  с сердцем  у него  что-то  случилось,  не  иначе,  острая сердечная недостаточность, а  может  "инфаркт  микарда".

   А вот если  бы  был гл. врач  Шеметов,  пришлось бы мне жеребчика "покупать", хоть и  был я молодой специалист.    Очень    уж он такой  был  принципиальный!

    Часто  в хозяйстве   случается, то телок издохнет  от  поноса, не  смогут  вылечить  бригадные  фельдшера,  то поросенок неудачный  родится.   Надо  списывать, а как   объяснить  безвременную кончину? 
 
   Это в нынешние  времена придумали,   чуть  что – о, АЧС,   и все  поголовье  в костер.   А тогда  была  форма  24 с/х,  кажется,   пока  сдашь, -  извертишься и   напереживаешься.   Шла эта  форма  через  руки наших  ветеранов:  Василия  Семеновича   Мяконького и Федора Ивановича Шабанова,  а утверждалась  гл.  ветврачом.

    Как-то  приехал  Шеметов  утверждать  эту  форму отчетности перед самым   обедом .    Федор Иванович и  предлагает, мол,  не  побрезгуйте,  приглашаю,  пообедаем, и тогда приступим.   На  обед  было  первое, второе, третье,  десерты,  все  перемежалось  различными напитками.
 
  Наконец подошло   время   работать   с формой отчетности  24с/х.   Работать  в бухгалтерии  надо, на  виду  у всех.   Врач  то ли от выпитого, то ли  благодаря врожденной твердости характера,  стал  еще принципиальнее!   Не  списывает  падеж,  и всё,   хоть  его  и немного!   Шабанов  с  улыбкой  и фронтовой   прямотой   ему  говорит:  «Николай  Александрович,  як бы  я знав,  шо  вы  таки   прынципиальни,  то тэ,  шо  вы у мене  зьилы,   я бы  лучше  свому  собаци  скормыв!»

   Так что  повезло мне  со списанием  жеребчика!

  Склевали  куры  коня,  любят  они  мясо, это им необходимо  для полноценного  питания, поэтому входит оно в их рацион.  Нанесли вместо него  яиц,  да  и  сами потом на мясо пошли.   Круговорот  производственный.   


   Пришло ненастье со слякотью и грязью.   Прислали мне  посылку,  а получать  ее надо  на  почте  в Никольском.     Оседлал  я Седика  и поехал   туда   через  Покровское.    Калитву  преодолел на лодке,  а коня привязал  возле  забора,  отпустив  подпругу.

   Вернулся  к коню с мешком, в котором  лежала посылка,  а он  что-то себе  вообразил,  шарахается от мешка.    Тогда  мешок я повесил на  забор поодаль,  сел на  Седика,  подьехал, взял  мешок и отправился домой.
Вот  и  двор.   Учитывая то,  что конь  побаивается мешка,  решил  сбросить его  на  насыпь возле двора,  благо, невысоко.   Узрев мешок,  Седик  начал   взбрыкивать,  да это бы и ничего,  только седло   предательски поползло  набок!   Подпругу забыл подтянуть,  но  так бывало и  у опытных  наездников, казаков, в классической литературе примеры есть - у  Михаила Александровича  в знаменитом  романе - Алешку  Шамиля, в суматохе не подтянувшего  подпругу, из-за этого и зарубили  красные.  Погиб  Алешка  "через свою дурь".

  Я  парень  спортивный, легкий,  да и не война сейчас, оттолкнулся  носками от стремян и  щучкой  прыгнул  к мешку  с посылкой.

    В те времена  на обручное  железо  не было  дефицита.   А  вот на многое  другое,  в т ч на сыромятную  кожу был!   Поэтому   повод  у меня был  из  бельевой веревки.   И  пока я летел,  он,   повод,  обвившись  вокруг  правого указательного пальца,  сорвал  с него  кожу  до кости,  траектория  моего  полета от этого  рывка   слегка отклонилась от  расчетной,    и   рука   с поврежденным пальцем воткнулась в грязь.

   Поднимаю  голову, вижу,  Седик  скачет   с седлом на пузе, а его  ловят  мужики  возле конторы,  закрыл  глаза, прислушиваясь  к боли   в пальце. . .

  Жена  была  в гостях  у матери  на  Украине,  спасибо,  соседка,  Нина Колесникова помогла,  промыла  руку,  приносила  еду,  потому,   что  одной левой  рукой готовить трудно. . .


  Кончилась  зима.  Седик  из-за  своего проступка   провел  ее  в конюшне под присмотром  Прокопенко, конюха.
 
   Долгожданная  весна!  В  небе   птички,  на  просохших  буграх  посвистывают суслики,  едем  в поля.  Седик  с  жадностью   кушает  ячмень, смешанный с пшеницей,  взял  для него    в  складе у Федора Ивановича специально  для   восстановления  мощности  после зимнего  поста....

   
   Хорошо  весной  ехать на  двуколке по недавно   просохшей полевой  дороге!   Над головой заливаются почти невидимые в вышине  жаворонки,  голубое небо  начинает подергиваться    первыми утренними облачками,  наблюдая за   образованием и развитием  которых,  у меня  постепенно получилось угадывать, будет ли сегодня дождь, или нет.


  От   сытной   пищи  Седику  стало  нездоровиться, похоже,   обожрался.   Но  я  же  теперь  знаю   рецепт, как лечить коня!    Поехали  на  огородню  в речке Свинурке  лечиться.   Распряг,  оставил   вожжи,  подвел  его   на самый край   к обрыву   в омут,  откуда  брали воду для полива плантации  и легонько толкнул.

  Яма  глубокая,   Седик   сорвался,   дна не достал  и задними ногами,  но  из  глубины,  там,  где  лошадиный  хвост,  вдруг  забурлили  пузыри,  как  будто    водолаз   в трехболтовке  выпускал из  снаряжения   излишки  воздуха!

   Вывел  его,  запряг,   и повез  Седик  возок-двуколку   и   меня,    как будто и не болело  у  него  ничего.




  Раньше были лошади.  На них     возили,  пахали, жали-косили,  работали  и  воевали.   А сейчас  прогресс,  время  скоростей и интернета,  но    иной раз   приятно  вспомнить   прежнюю    жизнь,     товарищей  по  работе,  в то   время еще молодых,  как я теперь понимаю, многоуважаемых наших ветеранов Великой  войны,  Мяконького, Шабанова, Сардака,  старшего Ильминского,   тетю Дусю Мережко,  других   просто    хороших людей,  с которыми судьба  свела  жить  рядом, трудиться и отдыхать.