Из воспоминаний Михаила Д, КТуркВО 90-92
Ташкент – каменный город. Парк Ленинского комсомола, Фархадский дехканский базар и жилой массив «Чиланзар», Дворец Искусств и кафе «Буратино», канал Анхор и стадион Пахтакор – рядовой Панасенко сидел в караульном помещении и перебирал открытки с видами советского Ташкента. Года не минет, как СССР рухнет, из названий исчезнет всё, привнесённое властью Советов, а сам рядовой демобилизуется в другую страну с новым названием.
Панасенко естественно этого не знал, тем более даже не думал, что такая незыблемая глыба может рухнуть в одночасье. Пару месяцев назад призванный защищать Родину, молодой солдат сейчас был снаряжён в караул, готовился первый раз заступить на боевой пост по охране военного имущества. Страшновато – первое задание, первый опыт, первые впечатления...
Необычно морил сон, глаза слипались под воздействием неведомой силы, меняющей реальность на более красочные картинки. День накануне был пресыщен физическими нагрузками и строевой, подъём-отбой тренировали часа полтора, под утро внезапно объявили тревогу. Марш-бросок с полной выкладкой и утяжелением амуницией. Организм давал слабину, а ещё же целые сутки караул стоять? Тело ватное, лечь бы, расслабиться, но сознание не позволяло. Оно успокаивало и пульсировало по темечку, что надо отстоять два положенных часа на посту, потом должны разрешить вздремнуть в отсыпное время. Не дождёшься...
Время – караул на выход. Смена поста, пост оборудован вышкой. Пока не стемнело, наблюдение за вверенным объектом должно вестись с вышки. В движении сон легче отгонять, на высоте стоять и не двигаться – просто мука. Чтобы не уснуть, Панасенко решил хитрить. На вышку поднимется, чуток постоит, по лестнице спустится вниз – кружок вокруг вышки навернёт. Вроде слабо, но помогает. Погодка тёплая, ветерок ласковый, яблони в цвету, за околицей речка шумит и вот мама идёт, пирожки на тарелке подносит – не служба, а сказка.
Вдруг чувствует часовой, как нечто твёрдое и острое тычет в ягодицу. Через шинель даже больно. Очнувшись, Панасенко мигом из своих видений возвращается на пост и перед носом видит разводящего. Странный у него вид: один автомат висит на плече за спиной, зато штык-ножом второго тычет уже в животину выше бляхи.
«Спишь, баец?» «Да не, как можно? Только глаза на секунду закрыл!» В том момент часовой осознаёт, что заснул стоя, крепким обхватом вцепившись в поручни лестницы. Что за спиной разводящего висит его номерной автомат, что сержант этот из тех землячков, которых относят к презренным доносчикам. А еще, поговаривали, имел наклонности к воровству денег и личных вещей из тумбочек сослуживцев.
Остатки сна сняло как по мановению волшебной палочки: «Ах, ё...» «Да не «ё», а звезда тебе, боец! За мной шагом …арш!»
Начальник караула – офицер, капитан – солдафон из солдафонов. Не принимал никаких отговорок и убедительных доказательств. Драл за пыль, кривые таблички, висящую бляху, расстёгнутый крючок на повседневке. За серьёзные проступки не только навешивал внеочередные наряды, но угнетал всевозможными трудными работами, не чураясь мытья асфальта и выскрёбывания паркета бритвенными лезвиями.
Услышав доклад разводящего, начальник караула взревел как упёртый в невидимую преграду ишак. Мотал головой, махал руками, блеял про устав караульной службы и обязанности часового, дисциплинарный батальон и уничижительное письмо родителям на родину. Спустив пары, начкар свершил приговор: «Пять нарядов вне очереди! Снимаю с караула, бегом в казарму, доложить дежурному по роте, и чтобы завтра на сдаче караула присутствовал как штык!»
Штрафник гадал, знать бы, что за камень припас капитан за пазухой? Непредсказуем он на опыты – что достанется?
Панасенко сменил дневального по роте, которого отправили на замену в караул. Сразу на тумбочку. В ночь необъятное поле деятельности по чистке казармы. Силы брались непонятно откуда, но устав велит претерпевать и исполнять. Наряд по роте сдавали без штрафника, Панасенко должен был предстать перед капитаном, готовый практически ко всему.
«Ну, солдат, ты совершил преступление против воинской службы! Пятью нарядами не отделаешься, и на гауптвахте отсидеться у тебя не получится. Бегом к пожарному щиту, тащи вёдра!» Трудно представить, для чего надобились пожарные вёдра, но сердце чуяло большую беду. Панасенко терялся в догадках. Капитан же сиял в преддверии исполнения наказания.
Туркестанский военный округ – это округ, только пару лет назад переставший быть воюющим. Не будем вдаваться в боевую мощь и нынешние целеполагания армии, заглянем за ширму, вглубь проблемы, так сказать. Цивилизация в округе в плане коммунального хозяйства присутствовала только в больших городах, но даже в них редкая воинская часть имела канализационные ответвления. Солдатам найти унитаз можно было только в кинотеатрах, превозмогая потуги, например, в увольнении.
Учебка ВВС имела два туалета, оба по образцу и оборудованию деревенского выгребного нужника. Общий полковой сортир был огромен, не меньше десятка бойниц, и то по утрам случались очереди. В караулке же место складирования отходов жизнедеятельности человека было так же с выгребной ямой, зато размерами всего на одно сидячее место. Такой сравнительно маленький, но быстро наполняемый сортир.
«Панасенко, надеюсь, готов? Будешь отрабатывать фамилию опытным путём! Временем ты не органичен». Наказание было выбрано не столько страшным, сколько срамным: перекачать дерьмо из караульного туалета в общий полковой, между которыми метров пятьсот навскидку. Причём, перекачать теми самыми конусными вёдрами, которые на землю не поставишь, если вздумаешь по пути остановиться передохнуть и перекурить.
Да и не до курева было солдату. Он качал испражнение, его тошнило, носил, его снова тошнило. Проклинал он этот сон, где погодка тёплая, ветерок ласковый, яблони в цвету, за околицей речка шумит и вот мама идёт, пирожки на тарелке несёт... И снова качал и носил, а из него безудержно рвало и рвало...