Украина. Село Шендеровка Корсунь-Шевченковского района Киевской области. Здесь во времена Великой Отечественной войны с 24 января по 17 февраля 1944 года Красной Армией была проведена известная операция по окружению и ликвидации фашистов.
По официальным данным, в ходе кровопролитных боёв фашисты потеряли более 55 тысяч солдат и офицеров убитыми, более 18 тысяч пленных, а также большое количество техники и вооружения.
Даже загнанные в ограниченный район, сердцевиной которого было село Шендеровка, гитлеровцы продолжали творить вопиющие зверства. В селе Шендеровка они согнали жителей деревни в церковь и школу и подожгли их.
Фашисты бегали по хатам села и расстреливали беззащитных стариков, женщин и детей. Жгли дома.
***
Украина. Село Шендеровка. Здесь с незапамятных времён жили мои предки. Мой прадед Семён при царе Николае I служил 25 лет в царской армии. Его воинская часть располагалась вблизи реки Дон и писарь записал его под фамилией Донской. Отсюда потом и пошла наша фамилия. Отслужив 25 лет, прадед вернулся к себе на родину в село Шендеровка и там всю жизнь проработал на мельнице.
Он был атлетического телосложения, высокий, сильный, полностью ассимилированный человек. По характеру добр, приветлив, всегда в хорошем настроении. Он был большим тружеником, и односельчане очень уважительно к нему относились, хотя считали его немного чудаковатым, ибо летом, в конце каждого месяца, высыпал в пруд мешок муки, чтобы, как он говорил, кормить рыбок.
Прожил мой прадед 90 лет, никогда не болея.
У него было три сына и две дочери. Младший сын его Моисей – мой дедушка по отцовской линии – работал всю жизнь кучером. Был он беден и молчалив. Кроме моего отца, у него было две дочери. Следы их затерялись ещё до революции 1917 года, когда они, выйдя замуж, уехали в Канаду.
Старший сын прадеда Яков – мой дедушка по материнской линии – был очень деловым, энергичным и предприимчивым человеком. Его знали хорошо и уважали не только в селе Шендеровка, но и во всей округе.
У него семья была большая – шесть дочерей и один сын Айзик, которого он боготворил и баловал. Айзик учился в церковно-приходской школе, и моя мама, его родная сестра Фира, любила каждое утро провожать в школу. Она тоже хотела учиться, но тогда девочкам учиться возбранялось. На порог школы выходил священник и прогонял её. Она плакала, показывала ему фигу и убегала.
Мать и все её сёстры с утра до вечера трудились в поле или саду, доили коров, ухаживали за свиньями. Жизнь в селе Шендеровка, входившем в черту осёдлости, была тяжёлой, невежественной, бесправной – такой же типичной, как и в других местах царской России, гениально описанных в произведениях великого еврейского писателя Шолом-Алейхема.
«Черта оседлости» этих многочисленных деревень отличалась от средневекового гетто только тем, что вокруг них не было каменных стен или, позже, колючей проволоки.
***
Евреям, проживающим в «черте оседлости», без специального разрешения покидать своё постоянное место жительства не разрешалось. Когда моему отцу было 18 лет, он со своим другом решил побывать в Киеве. Специального разрешения на эту поездку у них не было. В Киеве их сразу заприметил жандарм, ехавший на лошади. Остановив юношей на улице, он потребовал документы. Узнав, что они нарушили «черту оседлости», схватил отца (друг его сумел убежать), связал ему руки верёвкой и привязал к седлу лошади. Затем, нахлёстывая кнутом лошадь и отца, поскакал в полицейский участок. После отсидки нескольких суток в холодном карцере отец был оштрафован и отправлен в своё село. Это путешествие на всю жизнь оставило ему рубцы на сердце.
***
Мой отец Владимир Моисеевич Донской окончил два класса церковно-приходской школы. Отец читал, считал, писал довольно грамотно. Знал наизусть многие стихотворения А.С. Пушкина и басни И.А. Крылова.
С ранних лет много трудился, работал приказчиком в магазине г. Чернигова.
Он был высокий, красивый, здоровый мужчина. В молодости у него была женщина и ребёнок от неё. Связь с этой женщиной не была официально зарегистрирована. Когда отцу исполнилось 28 лет, он приехал в село Шендеровка и просил своего родного дядю Якова выдать за него замуж мою мать, которая ему очень нравилась. Было ей тогда 16 лет. Несмотря на то что он был молодой красавец, добрый и весёлый человек, мать его не любила и замуж выходить не хотела. Но дед Яков со своими дочерями не церемонился. Когда им исполнялось 16 лет, дед, не считаясь с ними, выдавал замуж. Перечить ему они не смели. Мать часто вспоминала своё неудачное замужество, свою тяжёлую, безрадостную жизнь в то время.
В первый раз, когда она уже была беременна моим старшим братом, в село явилась та женщина, у которой был ребёнок от моего отца. С ней приехали два её родных брата с винтовками. Они искали отца, чтобы расправиться с ним. Отец прятался на чердаке дома. В конце концов дед Яков сумел откупиться от них, уговорив не делать ими задуманное. Для матери это было большим потрясением. Простить ему этого она так и не смогла всю жизнь.
Постоянные оскорбления, унижения, погромы черносотенцев, знаменитое дело «Бейлиса» сопровождали их жизнь в «черте оседлости». Уже позднее, в гражданскую войну на Украине, мать часто вспоминала, как с двумя своими малолетними детьми стояла возле дома, а пьяный бандит целился в неё из винтовки. Потом, «сменив гнев на милость», не стал убивать, а вынув из кармана своего полушубка бутылку с самогоном, допил всё содержимое в ней и бросил, целясь матери в голову, и она, едва успев увернуться, увидела, как бутылка, стукнувшись о каменную стену дома, разбилась на мелкие осколки. Вообще, мать часто вспоминала многочисленные банды, свирепствовавшие в то время на Украине, такие как банды Петлюры, Григорьева, «Маруси», Махно и другую нечисть.
Однажды банда «Маруси» захватила моего отца и, поместив его в погреб вместе с другими евреями, хотела всех расстрелять, но дед Яков выкупил их у атамана банды, с которым был, как говорится, «на дружеской ноге».
***
И только с приходом Советской власти наступило другое время. Было окончательно покончено с бандитами, ликвидирована «черта оседлости». Это была Великая эпоха. Мать боготворила В.И. Ленина.
В 1919 году В.И. Лениным был подписан декрет о ликвидации безграмотности в стране, и она стала посещать школу. Долгое время хранились её тетрадки, где она писала: «Рабы не мы, мы не рабы» и многое другое.
Когда в 1924 году зимой умер В.И. Ленин, мать была потрясена. Как она вспоминала, был очень холодный, заснеженный январский день. Она с детьми шла по улице, и вдруг заревели гудки паровозов на станции, гудки на фабрике, и всё кругом остановилось, замерло. «Это была дань памяти Ленину, настоящее горе для всех нас», – говорила мать.
***
Позднее родители получили возможность выехать на Донбасс в город Горловка, где очень нужны были рабочие руки. Отец работал на строительстве машиностроительного завода, а потом там же бригадиром грузчиков. Мать была домохозяйкой.
У моих родителей была мечта – дать высшее образование всем своим детям и они добились этого. Мои старшие братья Михаил и Леонид окончили физико-математический факультет Ростовского университета и после стали известными преподавателями в г. Горьком. Память о них жива до сих пор. Брат Михаил был старше меня на 20 лет, а Леонид – на 18.
Я родился в 1938 году.
Помню многое и довольно отчётливо с 2-3 лет. Наш дом в городе Горловка располагался вблизи знаменитой шахты «Кочегарка». Почти рядом с нашим двором нависал террикон этой шахты. В большом дворе нашего дома, на огороде, помимо всего, росли подсолнухи. Помню лето 1941 года. Я сижу в огороде среди больших
подсолнухов в одной летней рубашоночке и пою. Меня не видно, и проходившие мимо нашего двора граждане, слыша моё пение, интересуются: «Что это за “Дунаевский” там поёт?»
Брат Леонид, студен университета, находит меня, берёт за руку, и мы идём к нашему курятнику собирать свежие яички, которые я иногда разбиваю, а брат очень сердится при этом.
Помню, как однажды мы всей семьёй в жаркую погоду выезжали в воскресный день купаться на реку Донец. Яркие блики солнца отражаются в воде, речная гладь реки завораживает меня, и я бегу к высокому берегу, и в последний момент брат Михаил догоняет меня и успевает схватить за шиворот рубашки, прежде чем я упаду в воду, спасая от неминуемой гибели.
***
Когда 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, мои старшие братья ушли добровольцами на фронт, который постепенно приближался к Донбассу. Тогда после долгих раздумий мы решили эвакуироваться. Помню серый, холодный, дождливый день. К нашему дому подъехала подвода. Отец вынес из дома два больших чемодана с вещами. Мать тепло одела меня, вывела и посадила на подводу, села сама с какой-то сумкой. Отец запер наш дом, и мы поехали на станцию «Никитовка». Там нас посадили на большую платформу, покрытую брезентом, и началась наша эвакуация. Позднее нас пересадили в деревянный вагон. Эвакуация проходила очень тяжело. Неделями наш состав стоял на запасных путях, пропуская военные эшелоны.
***
Мы едем на восток. А где-то вдалеке, там позади,
Гул взрывов. Небо полыхает. Продолжаются бои.
Смотрю в вагонное окно, в стекло вдавив свой рот.
Мелькают полустанки и поля, с войсками эшелоны,
спешащие на фронт.
Пейзаж унылый. Сумрак наступает, тишина.
Мать почему-то прогоняет от окна.
Иду к ней, голову кладу на грудь, устав.
Тревога. «Мессер» догоняет наш состав.
Со страшным звуком понижая высоту,
Строчит и очередью прошивает на ходу
Все наши деревянные вагоны.
Какой-то ужас. Крик. Стук падающих тел.
Глухие стоны.
А поезд, что есть сил, дымя, спешит в туннель к мосту…
***
Однажды на какой-то остановке возле нашего вагона остановился воинский состав. Из него высыпали солдатики подышать свежим морозным воздухом. Один из них подошёл к моему отцу, стоявшему у нашего вагона, и окликнул его. «Я где-то Вас видел», – сказал ему отец. «Папа, ты что, не узнаёшь меня?» – удивился солдатик. Это был мой брат Леонид. Они зашли в наш вагон. Мать, увидев брата, очень расстроившись, заплакала, а я, узрев на пилотке у него красную эмалированную звёздочку, ручками потянулся к ней. «Дай, дай», – залепетал я. Брат, сняв пилотку, вывернул звёздочку и отдал мне. Затем, побыв очень короткое время в вагоне, попрощавшись, вышел. Я смотрел в окно и видел, как его эшелон медленно тронулся в путь. Их везли под Москву, где разворачивалась битва с фашистами. Я долго играл с подаренной звёздочкой,потом она затерялась. Мы были в пути несколько месяцев, в полной мере ощутив холод, голод, болезни, пока в конце концов нас не привезли в г. Джамбул Казахской ССР и поместили в большой барак, сделанный из глины, кизяка и соломы. Барак располагался в большом дворе, где было много эвакуированных людей с разных концов нашей необъятной страны, людей различных национальностей. Это был очень дружный двор.
В стихотворении я писал:
***
Всплывает в памяти большущий старый двор,
Строенья ветхие, покрытые соломой,
Полуразрушенный, поломанный забор
В казахской стороне далёкой, незнакомой.
***
Здесь солнце яркое и знойное такое,
Днём дуют резкие и пыльные ветра,
А ночью сильно донимают холода.
И за воротами в степи шакалы воют.
***
Вот в этот двор, где дерево одно лишь –
саксаул – растёт,
Со всех охваченных огнём концов страны,
Сюда, за тысячу километров от войны,
Бедой гонимый, съехался народ.
***
Суровая судьба нас вместе всех свела.
Лепёшкою последней меж собой делились.
Узбечка кровь свою мне отдала,
Когда болезнь тяжёлая свалила.
***
Какими стойкими мы были в непогоду,
Казалось, дружбой спаяны навек
Еврей и русский, украинец и узбек
И все великой той страны народы.
***
Как счастливы неописуемо все были,
Какою радостью светились лица у людей,
Когда под Сталинградом окружили,
Пленив, фашистских нелюдей-зверей!
***
В то время я много болел, а это были малярия, гепатит, двустороннее воспаление лёгких, скарлатина и многочисленные другие болезни, но я выжил, и мать моя иногда говорила: «Бог выделил тебя».
Летом 1943 года после тяжёлого ранения на фронте нас разыскал и прибыл брат Леонид. Он стал инвалидом и жил с нами.
***
Иногда я задаю себе вопрос: зачем я всё это пишу, кому это, собственно, интересно? И всё же почему-то мне кажется, что интерес всё-таки есть. Ведь это определённое, пусть субъективное, свидетельство той прошедшей эпохи. Эпохи Великой, сложной и противоречивой. Тешу себя надеждой, что, может быть, эти мои записки когда-нибудь прочтут мои внуки,правнуки, потомки, а может быть, и ещё кто-нибудь, и это будет оправданием моего повествования.
***
В конце 1943 года Донбасс был полностью освобождён от фашистских захватчиков, и в конце февраля 1944 года мы отправились в обратный путь домой, в свою Горловку.
***
Наш поезд шёл по освобождённой территории, где ещё совсем недавно шли тяжёлые, ожесточённые бои.
В своём стихотворении я писал:
***
Под ярким солнцем в небе голубом
Траншеями, окопами всё поле перерыто.
И танки, пушки в поле том
В сраженьях взорваны, разбиты.
***
Над ними птицы стаями кружат,
Кричат пронзительно,
то вниз, то вверх взлетая,
Как будто павших здесь солдат,
В боях погибших, поминая.
***
И крик тот до сих пор в ушах моих звенит
Над всем протянутым и страшным фронтом.
А поезд, вдаль нас унося, колёсами стучит,
Поля сражений оставляя позади, за горизонтом.
***
В Горловку мы прибыли в марте месяце. Была ранняя весна. Из-за облаков тускло светило солнце. Снег еще полностью не растаял. Текли холодные, грязные ручьи. Кое-где на холмах стояли зенитки, направленные своими стволами ввысь. Весь город казался вымершим.
В стихотворении я писал:
***
Наш скорбный городок притих.
Идём вдоль улиц, молчаливых и слепых.
Разрушены дома и шахты взорваны.
Чернеют терриконы.
И гробовая тишина, ни шороха, ни звона.
***
Вот отчий дом без окон и дверей,
С разобранного пола – пыль лишь
ветром кружит.
Нехитрый скарб свой вносим поскорей,
И чемодан мне вместо стула служит.
***
Соседей нет – фашистами расстреляны во рву.
И горько плачет мать, а я реву,
По-детски всё это понять стараясь…
***
В одной из сохранившихся комнат в нашем доме жили две женщины, оставшиеся во время войны без своего жилья. Они сумели сохранить нашу посуду и кое-какие вещи, за что мои родители были им очень благодарны.
Заделав разбитые окна и вставив дверь, которую откуда-то принёс брат, мы все разместились в большом зале.
Первую ночь мы с мамой спали на столе (кроватей не было), а отец с братом на полу. Стол, матрац и одеяла нам дала мамина подруга Калашникова. Она целовала меня и плакала, рассказывая родителям жуткие вещи о зверствах, творимых фашистами и их приспешниками бандеровцами во время оккупации.
Вскоре отец и брат начали работать. Леонида назначили директором единственного тогда в городе кинотеатра им. Артёма, и я проводил там много времени. Часто я приходил туда утром и уходил вечером, когда заканчивался последний сеанс.
В августе 1944 года вернулся с фронта мой старший брат Михаил. Он выписался из госпиталя после ранения и был в военной форме с погонами старшего лейтенанта и 12 боевыми наградами.
Мы были счастливы, вышли во двор, и брат, вынув из кобуры пистолет, салютовал, трижды выстрелив в воздух.
Вскоре я стал ходить в детский садик.
***
…Большая деревянная и ветхая изба.
Детей в ней, обездоленных войной,
Свела всех вместе нас военная судьба.
***
Там было сыро, холодно и скудная еда.
Полуголодные – вели свои забавы.
Но оставались мы детьми всегда,
Хоть часто и болели, были слабы.
376
***
Игрушек не было и мало книжек,
Обуты плохо и одеты,
Но не забыть мне тех девчонок и мальчишек,
Как не забыть войной поруганное детство.
***
Мы посещали в госпитале раненных солдат,
Стихи читали, пели песни им,
Сил прибавляли выступлением своим.
Светились счастьем лица у ребят.
***
Мы были так безмерно рады!
Светило солнце ласково весеннею порой,
А я был горд – как приз в награду
Краюху хлеба нёс родителям домой.
***
Была весна. Деревья зацвели.
Молочным запахом благоухали вишни.
Шли тёплые дожди.
Был месяц май, весь солнцем обогретый,
И завершились за Берлин тяжёлые бои.
И наступила долгожданная Победа!
***
9 Мая 1945 года – самый радостный, счастливый, незабываемый день – День Победы!
Было тепло и солнечно. Толпы радостных, возбуждённых людей заполнили улицы и площади нашего города. Играли духовые оркестры. На импровизированных площадках выступали артисты, пели песни, читали стихи.
А город лежал в развалинах. Кругом была разруха, следы тяжёлых боёв. Но все верили в лучшее, в то, что всё, всё обязательно будет восстановлено и хорошая, счастливая, мирная жизнь начнётся.
И вскоре со всех концов страны начали приезжать строители, рабочие, инженеры и специалисты. Началось повсеместное восстановление домов, шахт, заводов, учреждений. По улицам ходили и толпы пленных фрицев, голодных, унылых, измождённых, которых использовали на строительных работах.
Помню, один из них зашёл в наш двор, где я в это время катался на подаренном мне маленьком велосипеде, и просил за сделанную им игрушку хлеба. Я был напуган, боялся даже поднять голову – такой ужас вызывали в моём детском сознании фашисты. И он, постояв немного, усмехнувшись, ушёл.
А жизнь в Горловке налаживалась. Город зазеленел и похорошел.
И в страшном сне мне не могло присниться, что пройдёт 70 лет и возродившиеся, казалось, из небытия, бандеровцы-фашисты вновь начнут штурмовать Горловку, обстреливать из тяжёлых и дальнобойных орудий, уничтожая всё живое, разрушая город. Зальют кровью Донбасс.
В сентябре 1945 года брат Михаил отвёл меня в школу, и я стал первоклассником. Как я уже писал, это было голодное, тяжёлое время. Не хватало тетрадей, учебников, но была большая жажда знаний.
Каждое утро, когда я уходил в школу, мать давала мне бутерброд, так как буфета или столовой тогда в школе не было. На подходе к школе нас,первоклассников, уже поджидали голодные старшеклассники и отбирали еду.
В школе учителя обязывали всех родителей учеников подписываться на гособлигации государственного займа, выпускаемые государством с целью восстановления народного хозяйства. Для многих это было непосильное мероприятие, так как люди жили очень бедно.
Моего старшего брата вскоре назначили директором горного техникума в г. Горловка. Я всегда гордился им.
Но личная жизнь его сложилась неудачно. Он женился на очень эгоистичной, властной женщине, которая его не любила. В старости на его здоровье сказались ранения, полученные им во время войны, и он сильно заболел. Его жена и двое сыновей бросили его, поместив в психиатрическую больницу, и уехали в Америку.
Он умер в 1993 году в больнице Нижнего Новгорода у меня на руках.
В 1948 году в стране начался психоз под названием «борьба с космополитизмом». Начались гонения на евреев. Ввиду этих обстоятельств, мои братья вынуждены были уехать из г. Горловки в г. Киев. Вскоре и родители со мной перебрались туда.
В Горловке осталась родная тётя Роза, сестра матери, со своей семьёй. Остальные все многочисленные родственники были уничтожены фашистами во время войны. Холокост.
Моя любимая двоюродная сестра Марусенька со своим мужем и детьми всю жизнь прожила в Горловке, проработав до пенсии на разных шахтах города.
Я любил, бывая на отдыхе на юге, вместе со своей семьёй на обратном пути домой в Нижний Новгород останавливаться у них. Они всегда были нам рады и очень гостеприимны.
Мой двоюродный брат Гриша тоже проработал всю жизнь на шахте. После развала СССР он со своей семьёй эмигрировал в Израиль.
В Киеве мы поселились на Караваевых дачах. В то время это была окраина города.
В школе я учился не очень прилежно, не было должной усидчивости, хотя школьные предметы давались мне легко. Ещё учась в четвёртом классе, я начал писать стихи и иногда некоторые из них посылал в газету «Пионерская правда». Помню, как-то раз в награду мне из газеты прислали пионерский галстук.
В старших классах я ещё больше увлёкся поэзией. Писал стихотворения, которые публиковались в школьных газетах, читались на вечерах. Писал эпиграммы, за которые мне иногда доставалось от моих товарищей и учителей.
Брат Михаил работал в то время в Киеве в Министерстве угольной промышленности.
Леонид был назначен директором средней школы им. О. Кошевого в городе Ржищеве на Днепре. Каждое лето на каникулы я уезжал на пароходе в этот прекрасный городок.
Украинская природа, многочисленные сады, тёплое лето, тёплая вода на Днепре, белый песочек на пляже – всё это запомнилось на всю жизнь.
В Ржищеве я часто бывал в пионерских лагерях, которые располагались вблизи небольшого зеркально-чистого и прохладного озера под названием «Монастырёк». Во время «тихого часа» в лагере я часто убегал учиться плавать на это озеро.
Незабываемое детство. Солнечное, чистое. Первые детские переживания и разочарования.
***
Детство далёкое. Тополя вдоль улицы.
Солнышко ясное. Небо чуть хмурится.
Озеро глубокое. Вода зеркальная.
Сады цветущие. Краски пасторальные.
Спелые яблоки, вишни и груши.
Детские игры. Открытые души.
Всё это в памяти не забывается,
Чарующим сном иногда вспоминается.
***
Неповторимое детство – такое звонкое.
Бегу за девочкой Лялей вдогонку.
Она так прелестна и кажется мне неземною.
По-детски я счастлив – влюблён был – не скрою.
Мы были соседями. В школу ходили,
Книжки читали, играли, дружили.
Детская влюбчивость – такая чистая,
Как будто вином наполняла игристым.
***
Но вот догоняю – в игру мы играем такую –
И на ходу нежно в щёчку целую.
И вдруг, как гром с неба: «…У, жид, ненавижу».
В глазах её ярость и ненависть вижу.
Хоть много воды утекло с той поры,
Казалось мне, помню, лечу я с горы.
И не забыть мне ту боль, тот душевный обвал.
Так кончилось детство, и взрослым я стал.
***
В 1952 году грянула очередная беда в стране – знаменитое «дело врачей».
Помню, как мы, еврейские мальчики и девочки, выходили из здания школы во двор после уроков, а нас били портфелями наши же сверстники и кричали: «Вы Сталина хотели отравить».
Вообще, надо сказать, антисемитизм, бытовой и государственный, сопутствовал не только в детстве, но и, пожалуй, всю жизнь на Украине и в России.
В своём стихотворении я писал:
***
Они евреев люто ненавидят,
Всех бед и неудач своих виновниками видят.
Чуть только жизнь ухудшится в стране,
Вопят: «Опять евреи виноваты все».
***
Виновны в том, что всё подорожало,
Что денег у народа меньше стало,
Что урожая снова недород
И водку пьёт без удержу народ.
***
Что в водоёмах рыба вдруг пропала,
А атмосфера загазованнее стала.
Что даже Родину продали загранице.
И прочие другие небылицы.
***
В это сложное время были уволены с работы без всяких причин мой отец и братья. Поговаривали, что всех евреев будут высылать в Сибирь. Слухи эти сильно будоражили население. Страх и напряжённость висели в воздухе.
Внезапно в марте 1953 года умер И.В. Сталин. Помню, какое это было потрясение для всех. Плакали ученики в школе и учителя. Подавленное настроение царило повсюду.
И.В. Сталин – великая и очень противоречивая личность в истории. С одной стороны – тиран, виновный в многочисленных масштабных репрессиях. Но с другой – руководитель великой сверхдержавы, которой мы гордились. Под его руководством была одержана Великая Победа над немецкими фашистами, уничтожившими более шести миллионов евреев.
***
Но вернёмся к нашему повествованию.
В 1953 году мне было 15 лет, и встал вопрос о моём будущем, о дальнейшем высшем образовании. В Киеве получить высшее образование в тех условиях казалось невозможным.
Выход был один – уезжать в Россию, в г. Горький, где в это время уже жили и работали мои братья, и там поступать в вуз.
Брат Михаил, замечательный человек, всю жизнь проработал учителем математики в школе. Был завучем и директором, доцентом кафедры математики в институте.
Леонид, всегда весёлый, жизнерадостный, был хорошим другом и учителем для многих. Скончался он в эмиграции в г. Франкфурте-на-Майне в возрасте 91 года, на четыре месяца пережив своего единственного сына Якова.
В августе 1954 года, окончив девять классов, я с мамой выехал в г. Горький (ныне Н. Новгород). В этом большом волжском культурно-промышленном городе прошли моя молодость и вся трудовая жизнь.