Рискуя спровоцировать названием вопросительный всплеск бровей читателя, я тут же поясню, что дол в данном случае не синоним долины, а следуя словарю Даля «низменность», «межигорье». Юг Сербии покрыт горами, невысокими ближе к центру страны, и часто они перемежаются не просто долинами, а долинами-низменностями, то есть «долами».
Я прилетела в Белград 8 ноября 2018 года уже вечером, и тут же, как и все русские, уяснила, что одно дело читать сербский текст, который часто понятен, другое дело — говорить по-сербски. И, если спешишь, лучше сразу перейти на английский. Тем не менее, позже я пыталась общаться и на сербском и просто на русском, и часто достигала взаимопонимания.
Удалось поменять в аэропорту деньги, евро — на динары, удалось сесть в нужный автобус под номером 72 за 120 динаров (один динар стоит примерно 64 копейки, ну и потери при обмене неизбежны, конечно), который привёз меня к старому городу, где мною была забронирована отдельная комната в хостеле. Настоящие сложности начались по прибытию в центр Белграда — как и в Москве, прохожие часто не знают улиц своей столицы.
В сравнении с аэропортом окрестности Белграда, которые виднелись из окна автобуса, отпечатались на зрачке как унылые и разваленные. Депрессией веяло и от улиц города, тех, что я первыми увидела в сербской столице. И ощущение лишённости сотовой связи, оторванности от родной почвы, окончательного межгалактического забвения - я уехала, а они все те, кто там, наконец-то от меня избавились и тут же с облегчением забыли - тоже угнетало. Если сказать, что я испытала некоторый шок — это будет безошибочным определением. (К слову сказать, когда-то, в первый турецкий вечер за рубежами нашей родной страны, наконец-то не в России, было ещё хуже, не хватит слов, чтобы описать этот заграничный ужас, но потом всё смягчилось, стало хорошо). Да простит меня Белград, в первый момент я подумала именно так: «Если есть на планете Земля чёрная дыра, то она здесь, в этом Белом городе». Позже моё впечатление заменилось другим — ощущением приятия и часто восторга.
Вместе со всеми сумками, три в руках и одна через плечо, я пешком — каждый динар на счету - отправилась искать нужную площадь с памятником (споменик — по-сербски) князю Михаилу, а от него до моего хостела рукой подать.
Долго бродила по улицам, как выяснилось впоследствии, много раз пройдя мимо двери моего хостела, настолько незаметной и выцветшей оказалась вывеска, и всё же успела: без десяти восемь вечера, время местное, почти десять на экране мобильника, я вскарабкалась на четвёртый этаж в обычном подъезде жилого дома, и очутилась перед стеклянным холлом. Мы договаривались о том, что я прибуду в период между восемнадцатью и двадцатью ноль ноль. Но дверь была закрыта, и в холле никого, бесполезно стучать и взывать! И позвонить невозможно, потому что мобильной связи у меня нет!
В бессильной досаде перетопав на месте ногами, я спустилась на третий этаж (лифт ходит только до третьего этажа), со всеми сумками, три в руках и одна через плечо, потащилась в ближайший бар в надежде на вайфай. Ноутбук у меня был с собой. Вайфай оказался в свободном доступе, позже, проходя мимо этого бара, я сбивалась с купленного на баровый, так что и в бар можно не входить, не знала-не знала, да я бы и постеснялась, эх, поэтому жизнь моя так тяжела, ну нет во мне современного маргинального нахальства... И взяв свежевыжатый сок, нажаловавшись домой, что не получается попасть в хостел, и, наконец, оставив попытки списаться с хозяином оного, я поняла, что местной мобильной связью придётся обзавестись уже сегодня.
К счастью, салон выбранного ещё дома оператора VIP оказался не так далеко (брела по улице от салона к салону), и приятный, компетентный сотрудник, похожий на всех хороших сотрудников, работающих в современной телефонной сфере, помог мне вставить и активировать сим-карту за 300 динаров на неделю. И всё наладилось! И жизнь засияла новыми красками! Тут же нашёлся хозяин хостела, и по пути глазея на окрестности, полные дорогущих отелей, я пошла вселяться.
Хозяин хостела оказался красивым худощавым мужчиной средних лет в куртке с огромным американским флагом на спине, взяв мой паспорт, он зарегистрировал прибытие и повёл в комнату. Комната на меня впечатления не произвела, лишь мансардное окно показалось оригинальным, старенькая мебель - стол, стул, кровать, вешалка, самое необходимое непритязательное постельное бельё с довольно затёртым одеяльцем. Проще было только в гостинице Белореченска с удобствами на этаже, 700 рублей за ночь, кажется. Но на кухне расположился красивый шкаф с красивой посудой, чайник, огромный телевизор, всё, что нужно. Поскольку хостел был почти пустым, лишь компания сербов из 5 человек ужинала за столом, я оказалась и единственной обладательницей санузла на втором этаже, рядом с моей комнатой. Совсем неплохо при оплате 1600 динаров с копейками за ночь, включая курортный сбор.
Едва живая (утренняя электричка, два самолёта с непростой пересадкой между шереметьевскими терминалами, автобус, бродилово по Белграду) я сделала себе чаю, и бутерброд с сыром, привезённым с далёкой родины, мило поболтав с сербами и отказавшись от совместного ужина, на ватных ногах перетекла спать в свою комнату. Проснулась от света, проникающего в мансардное окно. Рассвет, на часах почти 6.00! В 6.00 в Белграде открываются пекарни по типу наших кондитерских, там можно не только купить хлеб, но и позавтракать. Тщательно совершив все гигиенические процедуры, одевшись и даже наложив макияж, я заметила, что свет в мансардном окне исчез. Ночь! Я же не перевела часы! Сейчас 4 утра, а свет случился, наверное, из-за какого-то окна неподалёку. Уф-ф. И снова пошла спать. В кондитерской я отметилась около 7.00, освободить хостел следовало до 10.30., в этот промежуток вписался поверхностный осмотр ближайшего района города. В Белграде темнеет очень рано — около 16.00 в ноябре, поэтому жизнь начинается с рассвета, в 6-7 утра улицы выглядят вполне оживлёнными.
Отличная погода, тепло, солнечно, градусов двенадцать-пятнадцать, открытие Белграда оказалось невероятно интересным. Шикарные дома сегодняшней столицы Сербии, построенные в разные времена, соседствуют с замызганными строениями, украшенными (даже без кавычек) вполне варварскими граффити. Неожиданный мусор, нежданная небрежность. Тем не менее город просто грандиозен: затейливая архитектура, невероятное количество памятников, поразительные по размерам храмы. И это при том, что мне не удалось посмотреть древнюю крепость. Город понравился даже без осмотра оной. Красивая православная церковь неподалёку встретила меня открытым входом. Благослови тебя, Господи, Белград, и нас, грешных!
Но надо было переезжать в Ниш. Следует добавить, что утром и до самого отъезда в хостеле мне не удалось встретить ни одной живой души. Накануне вечером я поняла, что при отъезде ключ нужно вставить в дверь внутри комнаты, и захлопнуть. Я так и сделала, но, спускаясь по лестнице, вдруг вспомнила, что входную дверь, возвращаясь, заперла, и что теперь будет? Ключи-то остались в запертой комнате! Я даже тихонько постанывала от ужаса быть заблокированной в хостеле на неопределённое время. Подошла к входной двери - она открыта! Николай Тесла? С огромным облегчением я вышла и плотно прикрыла дверь, затем подёргала. Обратно войти было невозможно.
Остановка была замечена мною ещё накануне около самой двери в хостел. При дневном свете дверь, созданная из витых металлических прутьев выглядела намного лучше, и, прощаясь, я даже ощутила что-то вроде грусти. На остановке висела схема движения автобусов, из коей следовало, что выйти мне следовало на улице Адмирала Гепрата. Цари и царицы, князья, генералы, адмиралы, маршалы, воеводы, вы не только украсили собой, конные и пешие, многие улицы Белграда, но и дали им свои пышные имена. Среди этих славных имен немало встретишь и русских. В отличие от прохожих на улице, где русские мне не попались ни разу. Я останавливала множество народу, чтобы выспросить у них то, что мне нужно, один пожилой человек пытался говорить со мною по-русски. Все были любезны, и старались помочь.
Люди Белграда, если бы вы знали как часто вы похожи внешне на людей сегодняшней Москвы! Блондины, шатены, брюнеты восточного типа и просто брюнеты, часто вас невозможно различить внешне. Но встречался и типично южно-славянский типаж, особенно среди женщин. Понятно, что это славянка, но с русской её не спутаешь.
Автобус довольно дорого, за 120 динаров, до Адмирала Гепрата довёз меня быстро, и по пути я восхитилась увиденным в окне: соборы и здания являли собой воистину роскошное зрелище. Ах, Белград, ты достоин восхищения и посещения. От Адмирала Гепрата предстоял недолгий, но неизвестный пеший путь к автовокзалу, мимо гостиницы «Астория», над которой уныло свисали пыльные флаги неких европейских держав. Глядя на них, невозможно не вспомнить бомбардировки Сербии. Европа, что с тобой?
Некий казус произошёл со мной при посадке в автобус. При выходе на перрон полный представительный мужчина в форме охранника потребовал с меня жетон. У меня был при себе билет, но жетона не было! Я заметалась, как чайка, несмотря на многочисленные сумки, вернулась в кассу, и здесь мне знаками и на всех языках объяснили, что жетон я вместе со сдачей, видимо, засунула в кошелёк. Верно, он там. Путь в двухэтажный автобус до Ниша был открыт. Больше нигде в Сербии я подобной системы не видела. Жетон следовало опустить в прорезь автомата при выходе на перрон.
Отправились, автобус, с виду ещё не старый, внутри оказался довольно потрёпанным, да неважно. Лишь бы ехать. Довольно унылый на этом участке Белград перешёл в очаровательные окрестности, радующие тёмно-оранжевыми черепичными крышами. Равнина. И некая дымка поплыла над землёй. Смог? Словно едешь по Каширскому шоссе, москвичи поймут, о чём я. Я забеспокоилась, начитавшись в отзывах туристов об особой экологической чистоте Европы вообще, и Сербии в частности, не ожидала, что возникнет такое разочарование. Решила проверить информацию в мобильном Интернете. Оказалось, по этому показателю Сербия занимает 85-ю строчку среди 180 стран мира. К слову сказать, Болгария — 30-ю, Беларусь — 44-ю, Россия — 52-ю. Все соседи Сербии, кроме Боснии и Герцеговины с её 158 строчкой рейтинга, чувствуют себя лучше. Сербийское задымление могут создавать дрова в печах и каминах, костры, которые сжигают осеннюю траву, ну и предприятия, конечно, в первую очередь. Нельзя сбрасывать со счетов и последствия войны. Но когда мы подъехали ближе к горам, то дымок из земли, мог, наверное, оказаться паром, которые создают повсеместные здесь горячие источники. В общем, осенней ночью ярких звёзд на сербском небе, как иногда бывает в России, не увидишь.
И вот горы. Въехали в Ниш. Первое впечатление потрясает: старые, почти восточные улицы, крепость, тут же, у автовокзала. Экзотика! Просто вау, как теперь говорят. Перекусила плескавицей из баранины за 90 динаров. Тут же, в маленьком кафе с жаровней, не кафе даже, а крошечный крестьянский трактирчик. (*Плескавица — это не гастрономическая песня, есть, есть и песни в Сербии, это гастрономическая присказка, рефрен, припев. Плескавица не просто плоская котлета из мяса, плескавица готовится в открытой печи, на дровах, она с привкусом копчения, с запахом лесного костра. Вы думаете, что сможете повторить такое дома? Ну что ж, дерзайте. А хлеб? Где вы возьмёте хлеб для настоящей плескавицы?)
И, наудивлявшись старине, по мосту перешла в современный город, довольно неухоженный, как и Белград. И автобус за 80 динаров отвёз меня в Нишку Баню. Ехали полчаса, наверное. Прибыли на площадь небольшого курорта. В последнее время мне частенько бывало плохо с сердцем, поэтому я выбрала Нишку Баню с её радоновыми источниками, которыми мне тоже злоупотреблять нельзя, намеченных шести дней оказалось вполне достаточно. У остановки в белградском магазинчике я купила минералку с магнием, и уже по прибытии в Ниш той боли, которая была в Белграде, самолёте и ранее, не ощущала. Начало меня вдохновило.
Итак, я вышла на площади в Нишка Бане, было примерно пять часов вечера, уже полностью стемнело, и обозначенный круг света давал очень мало представления об окрестностях. Хостел, скорее, мини-гостиница, был забронирован мною ещё из дома. Главное неудобство маленьких, недорогих хостелов состоит не в отсутствии некоторых удобств, изысканного комфорта, спектра развлечений, к этому снимающий, как правило, готов. Главный минус — их трудно искать. Все знают гостиницу Хилтон, никто не знает вашего хостела. Особенно трудными становятся поиски с наступлением темноты. Я знала, что мой хостел находится в окрестностях Института. А дальше? Я решила позвонить хозяевам, они поняли, что объяснить дорогу не смогут, и сказали подойти на рецепшн в Институте. На ресепшне я пришла в ужас. Оказывается, надо идти на 4 этаж. Мною овладела паника. Я не пойду на четвёртый этаж! Зачем мне туда? Что там, на 4 этаже? Кто меня там ждёт? Что им нужно? Мои органы? Откуда им знать, что мои органы давно ни на что не годятся? Ни один. Даже если мне предложат комнату, я не согласна, я видела на картинке милый сельский дом, а не совковый номер в типичном сером строении. Честное слово, я была готова к тому, чтобы уехать. Врнячка Баня, Соко Баня, туда мне тоже нужно, что угодно, только не этот кафкианский кошмар!
Я вышла на улицу, абсолютно тёмная, безотрадная ночь холодила душу. Одна в целом мире, бежать некуда, мир враждебен, он тебя настигнет, одиночество беспросветно. Разве есть выход? Надежда? Спасение? Я подышала воздухом, ещё раз позвонила хозяину и сказала, что жду его у ресепш.
Хозяин пришёл. Оказывается, у здания есть не только четыре этажа вверху, но и четыре этажа внизу. С некоторым остаточным ужасом я вошла в лифт, и мы спустились вниз на минус четвёртый этаж, вышли из лифта, потом на улицу (только здесь можно припарковаться), сели в автомобиль и поехали в милый деревенский дом. Ехали минуты две. Хозяин познакомил меня с женой. Очаровательная пара примерно моих лет, показав всё необходимое, удалилась. Утром мне стало понятно, что если бы я шла прямо по дороге, то вышла бы к нужному дому, но опознать его всё равно бы не смогла.
Прелестная комната с пушистым ковром, душем, телевизором и прочими удобствами, со светлыми вельветовыми тапочками в тон ковра и видами на чудные домики, дальние и близкие горы. На наволочке узкие домотканые кружева! Изящные чайные чашки, мятный чай и круассаны к завтраку! За семь суток я заплатила меньше двенадцати тысяч динар, включая курортный сбор.
Солнечное утро - мечта. Осенняя ржавчина окрестных гор таяла в мягкой дымке, синий воздух освежал. Дома посёлка выглядели живописно и приветливо. Где-то здесь родился Константин Великий. Здесь он принимал ванны. Его резиденция находится примерно в пяти километров отсюда. Рядом с Институтом можно увидеть главную достопримечательность посёлка Нишка Баня - раннехристианскую могилу. Римская империя, Византия, государство Сербия, Османская империя, социалистическая Югославия оставили здесь свой след. На севере страны отчётливо ощущается влияние Австро-Венгрии.
Кто-нибудь задумывался о том, что за чувство «ностальгия»? Чувство, знакомое только людям? Всем людям? Вот сижу я на остановке в Нише, жду автобус до Нишка Бани (80 динаров, 60 динаров — по городу), и вижу, напротив, через дорогу, в каком-то проёме между двумя массивными белыми квадратными столбами, такими же, какими они часто бывают в России, старушка продаёт фрукты. Такая же точно старушка, как в России и на Кавказе. Неотличима. А тут ещё парк Чаир неподалёку. Именно с таким названием. И мелодия зазвучала в моей голове: «В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир расцветает миндаль». И так прекрасно, и грустно-сладко на душе. И она была молодой! А ведь я ничего не знаю о парке Чаир, кроме единственной строки. А старушка в момент создания песни, возможно, даже не родилась. И не было у меня никакой любви в том парке, Что же это за чувство, которое делает нас добрыми, возвышенными, умиротворёнными? То, что, уводя от реальности, творит из нас богов? То, что нас объединяет и заставляет воспринимать чужие чувства как свои? Чужую жизнь, как часть собственной? Сопереживание, сопричастность, сочувствие? А в данном случае сопричастность к чему-то надуманному, но печально-возвышенному, тому, от чего нельзя отказаться, не обеднив свою душевную жизнь. Я буду вспоминать эти прекрасные и грустные мгновения и печально улыбаться. Нельзя вернуть прошлое, а прошлое, которого не было — тем более. Пожалуй, это нужно отнести и к коммунизму, и к прошедшей эпохе. Красивая, тянущая нервы ностальгия о том, чего никогда не было. Ну не было там равенства и безопасности, достатка и нравственности, и ностальгия ваша не о том.
«Моя любовь не струйка дыма,
Что тает вдруг в сиянье дня»
«Ты помнишь наши встречи
И вечер голубой»
Как прекрасно! Чистое и светлое переживание, и нет у вас души, если вы к нему не способны! Переживание - не более того. Но и не менее, конечно.
И вдруг тревога омрачила ностальгию. Это же довоенная музыка! Последние сладкие ноты, особое звучание, нежность, а потом буря, смерть, кошмар! И я в Сербии, что до сих пор помнит бомбардировки уже нового времени! Опасен сегодняшний день. Ситуация в Сирии, Украине, осложнение отношений с Америкой и Европой, терроризм, преступность. Господи, спаси Россию, спаси Сербию, спаси Европу, планету, нас, грешных, помилуй… Святые Константин и Елена, я зайду в собор, что находится в одном из скверов старинного Ниша и буду неустанно о том молиться.
Невероятно чувство светлого удивления из-за открытия, что в Сербии есть парк Чаир, как и в Крыму, таком значимом сегодня, и где я никогда не была, а старушка здесь точно такая, как в России. Впрочем, многое сказано о сходстве всех славян всего мира, (а если говорить об искусстве и творчестве, и способности его воспринимать, то и родстве всех людей, всего мира).
Да простят меня сербы, позволю себе беззлобные исторические инсинуации, подкреплённые новейшими генетическими исследованиями. Как утверждает Википедия, и отчего же ей не верить, если она даёт ссылки на исторические источники, изначально сербами называлось сарматское племя, которое вытеснялось гуннами, и случилось это в 4 веке, и это племя вместе со славянами стало двигаться в Европу. Происхождение же славян весьма туманно, вдруг, ниоткуда появились люди в больших количествах, племена, слегка различающиеся по языку, индоевропейского, иранского происхождения. Территорию к северу от Чёрного моря, уже заселённую славянами, греки довольно долго продолжали называть Скифо-Сарматией. Польская знать ведёт своё происхождение от сарматов. Московский женский головной убор напоминает сарматский, впрочем, это след, скорее всего, ещё одной, более поздней, миграции с запада на восток, из Польши в финно-угорские земли. Различия между скифами, с одной стороны, и древними славянами, с другой, генетиками отмечаются, в основном, по женской линии. Некая европейская женщина, возможно, и римлянка в том числе сделала скифов другим народом? Женщина эта сегодня не только у славян, но и у большинства европейских этносов. Процент аш-генов у неё приближается к 40, или превышает эту цифру. Достигнув территории нынешней Польши и Германии, сербы, уже значительно славянизированные, европеизированные, что в данном случае одно и то же, возможно, называли их уже белыми сербами, смешались с местными славянами, стали зваться лужицкими сербами, и в 7 веке сербы мигрировали к югу. Именно с чехами и поляками у сербов наблюдается значительное сходство и в том, что касается внешности людей, и в облике городов и посёлков. Недаром Пушкин называл их западными славянами, а не южными, как стало принято позже. Достигнув территории нынешней Сербии, сербы на протяжении веков в значительной мере испытывали влияние южных народов, но они по-прежнему узнаваемы и внешне, и по языку. Если сравнивать сербов с самыми восточными славянами — русскими, то генетические различия начинаются именно там, где сербы откочевали к югу (а русские к востоку), много различий по присутствующей у них южноевропейской примеси и генетически доказанной финно-угорской у русских, причём именно по мужской линии. По женской линии все славянские народы мало отличаются друг от друга. У сербов чуть больше выражена северо-африканская составляющая. Скорее всего, славяне, коренные для Белоруссии, Москвы, прибыли вместе с сербами на территорию Польши и Германии, и разделились эти группы достаточно поздно, не раньше 7 века. Впрочем, миграция славян в нынешнюю Россию, очевидно, проходила, и другими путями.
… Я сижу воскресным вечером в деревенском ресторанчике, неизменная средиземноморская (ишь ты, и здесь тоже) клетка скатерти запомнилась ещё по Греции, в этом местном кафе текстильный мотив рефреном звучит на шторах (воспоминание вспышкой: рисунок на сарматской ткани в музее Краснодара, очень знакомый, не клетка, но тоже встречается часто и сегодня, узоры, вы, что на границе восприятия, на рубеже видения-невидения вдруг неожиданно, непредсказуемо оказались значимы), по стенам развешены вязанки лука и острого перца. Чёрный кофе за 50 динаров мне подан с водой, как здесь принято, алый припудренный кубик рахат-лукума мерцает на блюдце.
Одна за другой громко разносятся по залу и берут за душу сербские песни. За соседним столом компания отмечает чей-то день рождения. Взявшись за руки, взметнув их над головой, люди увлечённо подпевают звучащей откуда-то музыке. И такое знакомое, будто родное лицо у мужчины, того, что поёт с невероятным вдохновением… И так хочется чему-то принадлежать, быть вместе с другими людьми… Но надо идти, спешить, соответствовать, вписываться в график. «Самая большая роскошь на свете — роскошь человеческого общения», Антуан Сент-Экзюпери. Увы, нам редко дано выбирать… Но какая энергетика, какой творческий потенциал у этой страны! Как у когда-то потрясшей музыки Бреговича, фильмов Кустурицы.
Худощавый светловолосый официант лет пятидесяти, двигающийся по залу с почти танцевальной скоростью, приносит мне счёт, и я неохотно ухожу. В ночь, одиночество, печаль, в темень, безгласность. В завтрашние приключения, события, открытия, в то, что свойственно мне. Середина жизни пройдена, выбор сделан, и я никогда не узнаю иного.
...Сегодня у меня медицинская процедура — посещение термального бассейна с радоновой водой за 200 динаров. Я радостно плаваю и плещусь как дельфин, надо бы поосторожнее. И правда — под конец кружится голова. Иду отдыхать.
- Добар дан! - пытаюсь говорить на сербском.
- Добер ден! - кажется, здесь, в маленьком магазине за углом, там, где между делом покупается несравненная, свежая гибаница с сыром, меня принимают за болгарку. Да неважно, насколько всё понятно в этом приветствии.
Толком не зная воздействия холодной минеральной воды, что непрерывно льётся из каменного постамента посреди посёлка, я её, довольно приятную, но слишком прохладную принимаю понемногу. Сердце не потревожило меня ни разу, горло тоже ведёт себя хорошо.
Утром еду по дороге, опять мимо домиков с черепичными крышами, за мутным окошком сербские зелёные горы, влажные просторные долы. Туман, туман, местами плотный как каймак. Вчера, да. Вчерашний каймак с болгарским перцем, жареным в кляре на гриле, это, несомненно, песня сербской кухни, а сложное блюдо из баранины — это настоящая баллада. Когда-то на Кубани моя мать готовила колпик (ковбык — на украинском), это вымытый целый желудок, фаршированный мясом и ещё чем-то. Сербы подобное блюдо делают иначе. Кроят бараний желудок и заворачивают туда мясную начинку с рисом и овощами, формируя нечто, похожее на тефтели. Готовят, заливают яйцом и подают с каймаком. Каймак, уложенный полушариями, не растекается, а спокойно лежит и украшает. Хочется восклицать и восторгаться. Полузабытое слово «каймак» помнится из кубанского детства, но там он был немного другим, молоко сквашивалось, затем ставилось в печь и запекалось, и то, что образовывалось вверху, это густое, с коричневой пенкой, называлось каймак, но он был пожиже, не столь плотный. У сербов каймак без коричневой плёнки и держит форму. Красиво так, фактурно держит.
Автобус на этот раз везёт меня во Врнячьку баню, округ Рашка, что возник на месте римского города Рас с окрестностями. Дорогой я думаю об этимологии слова «Врнячька», с «баней» вроде бы понятно. (А с Рашкой? Об этом как-нибудь потом). Наверное, меж согласными в слово «врнячька» надо навставлять гласные, и тогда будет ясно. Ворон? Варенье? Но что-то или кто-то мне словно подсказывает: вариться, в смысле париться. Вареные — попарившись, значит, ближе к чешскому, польскому, словацкому. Ну да, потом выяснилось: обустраивал курорт чешский барон по аналогии с Варами. И чего там только нет, на этой земле: и средневековые дома, и римские памятники, и древние православные монастыри. Сербия, ты - сокровищница, Европа, ты — кладезь. Но, увы, за полдня пребывания я мало что увидела, и совершенно не то,что ожидала.
Попав в центр городка, я была по-детски восхищена - настоящая чешская сказка из настоящего кинематографа: «Три орешка для золушки»! Мой любимый фильм на заре жизни, в начале, и вроде бы нет прямого сходства, но дух средневековой сказки налицо, к слову сказать, о чешском бароне, трудившегося над созданием курорта, я тогда ничего не знала, но атмосферу учуяла безошибочно. Но ещё больше я была удивлена, когда, выйдя в курортный парк, увидела реплику, повтор Кисловодска. Повтор неочевидный, но тем более интересный. И тот, и другой курорты, были, видимо, выстроены с оглядкой на Карловы Вары. Европа 19 века, как ты распростёрла свои крыла, достала до Восточного Кавказа и Закавказья, а там и дальше, словно в калейдоскопе намножила восхитительные города, различающиеся деталями. Детали меняются, тасуются. Совпадают, не совпадают. Так же? Почти, но иначе. Аналогично? Не совсем или, скорее, совсем нет. С запада на восток, с севера на юг. По планете разлетелись брошенные кости, волшебные кубики, разукрашенные россыпи - в разнообразных комбинациях, на пол земного шара.
В кафе склонившись над глиняной плошкой с вполне достойным рыбным супом за сто динаров, кажется (а какая тут рыба!) думаю, что молодой официант, который меня обслуживает, видимо, из России. Порция супа для меня слишком велика, и я устала, поэтому сижу долго, иногда подношу ложку ко рту и неспешно размышляю. В одном близлежащем магазине сегодня встреченный хорошо говорящий по-русски человек мне нашептал, что русских здесь, именно в этом посёлке, много. Официант высок, черняв, широкоплеч, похож на красивое и высокомерное дитя от удачного среднеазиатского брака, ну, когда и сам не беден и лицом удался, да ещё подфартило жениться на коренной москвичке. Может, наоборот, москвич женился на женщине из Средней Азии? Нет, он был бы пониже ростом, наверное, скорее блондин или шатен, таких сейчас тоже много повсеместно. Пытаюсь расспрашивать по-русски, заподозренный парень упорно игнорирует, говорит лишь на сербском и английском. Да, хотелось бы узнать от соотечественников, что тут да как в подходящей, расслабляющей обстановке, но не судьба, не россиянин официант, местный житель. И на улицах Ниша встречались словно знакомые высокие длинноногие шатенки и блондинки с лицами учениц десятого класса, хочется окликнуть: «Настя Жукова! Катя! Петрова!» Нет, эта красавица совсем не Настя и не Катя, по-русски она не говорит. А говорит по-русски вот эта очаровательная и улыбчивая, немного рыжеватая, девушка в очках из студенческого общежития, которая не раз бывала в Санкт-Петербурге, и дорогу к музею тоже знает, но она опять-таки не из России.
Главное — питьевая вода во Врнячьке Бане мне подошла и понравилась, термальные источники в наличии, курорт выглядит довольно оживлённым. Солнце низко, автобус близко, приехал, опоздав минут на сорок, но здесь это считается нормальным, никто не возмущается. Опять по горам, по долам, во мгле и в полусне возвращаюсь в Нишку Баню.
Скифская богиня Табити напомнила о себе похолоданием. Топите, господа, топите, глагол одинаков для многих славянских языков. Я отапливаю свою комнату элегантным чёрным электрорадиатором. По посёлку клубится пар горячих источников, текут их ручьи. Хорошо, что не откладывала свой приезд, осенью каждый день на счету, снег ночью лёг в горах, а то, что быстро растаял, так это на пару дней.
И вот я уже опаздываю на самолёт, Прощай, Сербия! Или не прощай? Я ведь знала, что междугородние автобусы ходят как им вздумается! Уф, прибыли. Расспрашивая по пути, бегу к маршрутке. Пробки? Белград, о нет! Последние триста динаров выгребла и отдала водителю автобуса А1, тютелька в тютельку как часто у меня бывает, за окнами площадь Славия, вечерние улицы, далёкая иллюминация.
Наконец, в самолёте. Ночь высока.
Лететь над землёй... Самолётом? "Аэрофлотом"?
Это не то, что думаешь, это намного выше.
Ордена городов на груди чёрных фраков Европы,
Как воссияли звёзды алмазные острыми крышами!
Как засверкали янтарным свечением пламенным,
Сплошь бирюзой и кораллами мантии вышиты,
Королевишны давние, не то чехини, не то из Британии,
Блёстки бросали не вы? Там, где стали нелишними?
Ночь над Европой — самолёт стрекозою бесшумной.
Город - камея алмазная смотрит в ночное небо.
До свиданья, Европа, прощай же и ночь полулунная.
Где-то внизу белорусская рыба оранжа
Ждёт не рубинов с сапфирами, ждёт только зрелищ и хлеба.
Вот ты, Россия,
попалась в туманные сети.
Точки-тире, тот двоичный код неизвестен,
стрелы амура — дороги пронзили броши.
Листья, жуки, ящерки все в изгибах и переливах.
Свет твой небрежно, словно бессмысленно брошен.
Ночь так темна.
И Москва, что везде, что от севера к югу!
Бог твой нечаянно будто рассыпал шкатулку.
Золотые бутоны прильнули наивно друг к другу.
Зтаторогий олень трёт о синее дерево шкурку.
Я выхожу в былое, как в неизвестность,
Снова нигде никого никогда ни за чем не ждали.
Жизнь напечатана в трёпаном переплёте,
Вечен секрет, позабыто бесславно издание.
Ночь высоко. Только это даёт нам силы.
Анны, Марии, Елены, Кассандры, Лилы...
Ноябрь 2018 г