Матушка Москва
До начала нового 1722 года оставался всего день. Они нашли Его Высочество герцога Голштинского в Немецкой слободе. Александра отозвал в сторонку старый гвардеец: «Грустно мне с тобой расставаться, будто сынка покидаю. Может, Бог даст, ещё свидимся!» Но тут к ним подскочил Берхгольц и сразу же потащил Сашу за собой. По дороге из него, как из рога изобилия, сыпались новости. Они будут жить в самом уютном доме Немецкой слободы, в котором часто собирается дамское общество.
Немецкая слобода возникла во второй половине XVI в. В ней жили пленные из Ливонии и выходцы из Западной Европы. К слову сказать, немцами, то есть немыми, на Руси называли всех иностранцев, потому что те не владели русским языком. Этот кусочек Европы в Москве как магнит притягивал Петра Первого к себе. Здесь он нашёл своих первых учителей в морском деле Франца Тиммермана и Карштена Брандта. А швейцарец Франц Лефорт стал его лучшим другом и советником. Видя пристрастие Петра к иноземной слободе, многие сановники начали покупать в ней дома.
Вскоре Александр Деласье был представлен хозяйке. Она оказалось милой и добродушной женщиной. За чаем и беседами с очаровательными дамами время пролетело незаметно. Берхгольц сиял. Он потом ещё долго вспоминал этот вечер, а главное сладости и почти дюжину сортов варенья, до которого сей камер-юнкер был большой охотник.
На следующий день начались приготовления к поездке в Кремль. В санях Александр устроился рядом с кучером. Чтобы поспеть вовремя, решили переправиться прямиком через Яузу. Дух захватывало от быстрой езды по запорошенному снегом льду. Неожиданно раздался крик. Из санок тайного советника Бассевича кто-то свалился в воду.
Герцогский кучер направил лошадей к берегу. Увидев, что саням больше не угрожает опасность, Саша спрыгнул с них на ходу и побежал к расходящейся во все стороны полынье. В ней из последних сил барахтался молоденький слуга. Александр крикнул, чтобы ему кинули верёвку. Он протянул её утопающему и начал потихоньку вытаскивать его из воды. Когда на льду очутилась худенькая фигурка с круглыми от страха глазами, Саша почувствовал лишь страшную слабость и решил вернуться домой.
Хозяйка не на шутку встревожилась, увидев насквозь промокшего кавалера Деласье. Не слушая возражений, она приготовила для него постель. Под пуховик к ногам были положены нагретые на печи камни. От них исходило такое благодатное тепло, что хотелось спать, не думая ни о чем. На следующее утро он протёр спросонья глаза и обнаружил сидящего рядом приятеля.
– Как ты себя чувствуешь? – камер-юнкер смотрел на него с глубоким состраданием.
– Отлично, – рассмеялся Александр, – теперь я готов к купанию в проруби. Мы ведь приглашены на праздник водосвятия.
– А что нужно будет всем лезть в воду? – разволновался Берхгольц. – Нет, только желающим смыть грехи, – продолжил Саша. – Лучше расскажи, как ты вчера время провёл?
– Приём был пышный, – тут камер-юнкер вздохнул, – только я за тебя беспокоился.
В полночь шестого января в Москве начали звонить все колокола. На следующий день свиту герцога принимали в Кремле. Берхгольц обнаружил очень удобное местечко, откуда можно было хорошенько рассмотреть происходящее празднество. На берегу реки Москвы выстроились гвардейские полки. Перед ними, не останавливаясь ни на минуту, на своих журавлиных ногах вышагивал царь и отдавал приказы. Когда показалась процессия духовенства, у Александра зарябило в глазах от расшитых золотом и серебром одеяний.
Погода портилась прямо на глазах. Повалил крупными хлопьями снег. Всё же из окна можно было разглядеть, как архиепископ три раза погрузил в воду серебряный крест. Потом окропили полковые знамёна. На этом официальная часть торжественного мероприятия была завершена. У герцога разболелась голова, и он уехал. А друзья решили осмотреть кремлёвские храмы. Когда ещё выпадет такая возможность! Напоследок взобрались на колокольню «Иван Великий» – самую высокую башню в Кремле. Под ними в паутине улиц лежала загадочная Москва.
Поднялся сильный ветер и обоим кавалерам пришлось срочно спускаться вниз, держась за обледенелые поручни. Направляясь домой, они оказались у проруби, в которую взрослые окунали своих детей. У Берхгольца отнялся дар речи. Он обрёл его только дома, ещё долго вспоминая этих ненормальных русских.
Царь назначил маскарадное шествие на 28 января. Каждый из приглашённых старался не ударить в грязь лицом. Его Высочество, герцог Голштинский, выбрал для себя и свиты костюмы остенфельдских крестьян. Берхгольц был в восторге от нового наряда с серебряными галунами. Александр смотрел на всё это другими глазами.
Празднование продолжалось уже полгода и ввело многих в неимоверные расходы. Людей в Москву понаехало столько, что на Красной площади негде яблоку упасть. То-то ворам было чем поживиться! Царь расчётлив, можно сказать скуповат. Сам ходит в стоптанных башмаках и ездит в такой повозке, что и смотреть без смеха нельзя. Хотя ему может расслабиться надо и поверить, что измотавшая всех война победно завершена.
Герцог со своим двором при полном параде отправился к месту празднования. Берхгольц шепнул Саше, что только сани обошлись Его Высочеству в 500 любских марок. В сущности это была лодка, поставленная на полозья, с вызолоченным львом на носу и богиней Палладой на корме. Её везли восемь гнедых лошадок с плюмажем на головах.
По московским улицам плыли лодки, гондолы и барки. Впереди шутейский патриарх со свитой. Огромные пёстрые свиньи тащили маленькие санки длиннобородого Нептуна. Маскарадное шествие с благородными испанками, бургомистрами, лоцманами и охотниками растянулось на версту. Сам царь в матросском костюме показывал большое искусство во владении барабанными палочками.
На площади было уже всё готово для огненной потехи – фейерверка. В сумерках, как замки Фата Морганы, возникали в небе горящие картины. И голубок летел к Ноеву ковчегу, держа в клюве масличную ветку с вестью об окончании войны.
Герцог Голштинский вызывал у Александра лишь чувство сострадания. Этот тщедушный человечек казался куклой, попавшей в руки государю-великану. Повелитель России держал его при себе как разменную монету, цена которой могла подскочить, если шведы вспомнят об этом наследнике престола. Пётр явно не спешил сбывать с рук старшую дочку. Свадьба Его Высочества с цесаревной Анной откладывалась до лучших времён. При дворе герцога, где как могли, подражали царскому, Александр ощущал себя белой вороной.
В феврале к герцогу стали наведываться соотечественники, оказавшиеся после войны в бедственном положении. Его Высочество никогда не отказывал просящим, снабжая их в небольших количествах деньгами. За иных ходатайствовал перед царём.
Однажды Александр остался один, чтобы перевести нужные бумаги. От постоянного макания гусиного пера в чернильницу пальцы его приобрели сажевый оттенок. В таком бедственном состоянии его застал Берхгольц и радостно сообщил, что сегодня им придётся сопровождать Его Высочество на ассамблею.
– Что за ассамблея, – поинтересовался Александр, – собрание старцев?
– Совсем нет, – рассмеялся камер-юнкер, – скучно не будет! Император перед своим отъездом в Олонец приказал, чтобы у московских вельмож были открытые собрания на манер петербургских.
Экипаж подъехал к назначенному времени к дому тайного советника Матвеева, но их никто не приветствовал.
– Так положено, – пояснил всезнающий Берхгольц, – хозяин и не должен встречать гостей, будь это сам император.
Они заглянули в просторный зал, а затем и в другие комнаты, обнаружив в них изысканное угощение и различные напитки. Вдоль стен стояли столики с шахматами и шашками. Карт не было, государь не любил азартные игры.
Вернувшись в зал, друзья увидели сияющего герцога. Ему выпала честь открыть ассамблею, протанцевав полонез с хозяйкой. Берхгольц с графом Бонде устремились вперёд, чтобы быть на виду у дам. Александр напротив отошёл в сторонку. Эти танцы были ему незнакомы. В самый разгар вечера музыканты заиграли что-то протяжное. Под такую музыку пары медленно топтались на месте. Но вдруг мелодия начала стремительно набирать темп. Возбуждённые дамы стремглав покидали своих кавалеров, чтобы найти новых. Саша и глазом не успел моргнуть, как его подхватила очаровательная девица и увлекла за собой. Он неожиданно легко вписался в ритм «Гросфатера», так назывался любимый танец царя.
Решив передохнуть, Александр оказался в комнате, где собралось мужское общество. Его внимание привлёк громкий разговор:
– А вы слышали, что мекленбургского курьера, полковника Тилье, ограбили. Позавчерась отправился он от последней почтовой станции к Москве. Неожиданно на дорогу перед санями дерево упало. Пока возница пытался объехать препятствие, их окружили разбойники и до нитки раздели.
– Надо туда послать солдат. Они живо разделаются с мерзавцами, –предложил кто-то.
– Ищи ветра в поле. Грабители давно поделили добычу и разбежались до следующего раза, – возразил ему сидящий рядом пожилой господин.
– А мне эту историю рассказывали иначе, – вмешался один из собеседников. Но тут перед кавалером Деласье возник Берхгольц и, не дав дослушать, чем ещё могло кончиться путешествие господина Тилье, потащил его снова в зал. Александр увидел, как нежное девичье лицо озарилось улыбкой. Они протанцевали допоздна.
Марта, так звали незнакомку, попросила проводить её:
– Папенька сейчас домой не поедет, у него важный разговор с хозяином дома.
Замёрзший от долгого ожидания кучер тронул лошадей. По дороге Марта загрустила. К ней сватается компаньон отца, господин Фрик. Ей будет с этим тридцатилетним стариком смертельно скучно. К тому же государь недавно запретил браки без согласья невест. Ей лучше тайно обвенчаться с кавалером Деласье. Она его давно, неделю назад, в Немецкой слободе высмотрела.
– Чем же ваш батюшка занимается? – невольно вырвалось у Саши. – Разве вы не знакомы с купцом Тамсеном? Это мой отец. Полотно на его фабриках не хуже голландского. Сам царь часто у нас бывает, – гордо продолжала Марта, – кстати, он про вас рассказывал, что у него денщик новый, смекалистый и в шахматы здорово играет. А как же вы у герцога Голоштанного оказались?
– Это мне Берхгольц удружил, – вздохнул Александр, – только почему герцог не Голштинский, а Голоштанный?
Марта усмехнулась:
– Шведы ему ничего не платят, он только от щедрот царских существует, вот и Голоштанный, без штанов значит.
– Я вообще гол как сокол, а вы замуж за меня собрались, – пытался отбиться от свадьбы новоиспечённый жених.
– А нам папенькиных денег хватит. У него их куры не клюют. Небось, я у него единственная кровиночка, – у будущей супруги был на всё готов ответ. – Вскорости мы ждём герцога со свитой в гости, тогда это с вами и обсудим.
Сани остановились у двухэтажного деревянного особняка. Через мгновенье за Мартой захлопнулась тяжёлая дверь.
– Мне вас велено домой отвезти, – проворчал кучер. – Покою от этой стрекозы ни днём, ни ночью нет.
Берхгольц был уже дома:
– Ну и как её имя? Ты ведь остаток вечера провёл с незнакомкой, даже герцог обратил внимание. Кстати, по этикету с одной и той же дамой не полагается танцевать больше двух танцев. Я сказал Его Высочеству, что ты этого не знал. А нам с графом Бонде не повезло. Эти, якобы вежливые русские дамы приглашали только своих неотёсанных русских, хотя мы постоянно мозолили им глаза.
– Да не переживай ты так, – Александр был рад, что сменилась тема разговора, – лучше русский учи! Им же тяжело с тобой по-немецки беседу поддерживать. Поэтому и выбирали этих «медведей» в партнёры. Те хоть и косолапые, а свои. Тебе же тоже нравиться проводить вечера у нашей хозяйки, а всё потому что разговор идёт на немецком.
– И то, правда, – Берхгольц подыскивал подходящее выражение, – с волками жить – по-волчьи выть, – продемонстрировал он своё знание русского языка и исчез, не дав Александру вставить словечко. Оставшийся в одиночестве кавалер Деласье ещё долго размышлял о сумасбродной девчонке и о том, в каком положении он оказался.
В конце недели Его Высочество отправился к Тамсену и взял с собой только Берхгольца. Саша сунул камер-юнкеру небольшую записочку для Марты. Поздно вечером его ждал неприятный сюрприз. В комнату ворвался разъярённый герцог. Он был возмущён до глубины души. Безобразное поведение кавалера Деласье едва не опорочило незапятнанную репутацию неопытной девицы. Посему господину Деласье необходимо тотчас отправиться в Петербург. Там он должен подыскать для герцога новый дом.
Берхгольц как сквозь землю провалился. Так и не увидев приятеля, Александр отправился в путь. В первый день он добрался только до Клина, да ещё страшно замёрз по дороге. На постоялом дворе хозяин сжалился над ним, уложив спать на русскую печь. В этот раз обратная дорога в Петербург заняла только две недели.