*** Вступление.
Так хорошо знакомое нам слово, о котором многим есть что сказать: трансформация.
Каждое сказанное (или не сказанное) будет отличаться от другого. А при попытке сведениия в единое - оставит какое-то общее ощущение ускользания смысла.
Слишком много вариантов, слишком много исследований, слишком много принятого и отвергнутого накопилось в умах и душах философов и мудрецов, психиатров и психологов, мистиков, эзотеристов – как и людей, в которых это слово ничего не затрагивает. Простые ответы, сложные ответы, неясные пути, неизвестный результат.
У каждого живого человека наступает или наступит такой момент, когда утерянные раньше смыслы возвращаются обогащенными или теряются вовсе.
Когда-то, как утверждают мудрые люди, вся прожитая жизнь пролетит перед внутренним взором за несколько мгновений.
Что в них, в этих мгновениях?
Я пишу о трансформации сейчас, потому что это слово вернулось ко мне, обретя некую индивидуальную целостность и ценность.
Вернулось через образы сна.
Многие и большинство из таких находок не попали в тексты и остались обретениями только для меня. По разным причинам. А это – пусть будет в тексте.
Потому что фрагменты сна, с которых я его смогла восстановить и вспомнить в смысловом эскизе, начинаются с того, что я писала эссе во сне.)
Это забавно – значит так и будет. Пусть будет эссе, письмо в пространство.
Как обычно, сомневаюсь, что образы моих снов станут понятнее от текстов, ими порожденных. Но они связаны в моем сознании, в моем теле, в моей жизни.
Наши интуитивные, подсознательные образы, творящие сюжеты снов, очень личностны, и чем старше мы становимся, тем эта личностность глубже и тем сложнее объяснить «где поп, а где приход».
Но пусть будет, и пусть будет так, как пришло.
*** Сон.
Я писала о новогодней ёлке и обо всем подряд, сидя в своей комнате за столом.
Стояла передо мной эта небольшая, очень пушистая елочка, слегка украшенная новогодней мишурой, и радовала глаз. Где-то мною добытая в перипетиях предыдущих снов, и мною же украшенная.
А я просто смотрела на неё, улыбалась и писала.
Вдруг прибежали какие-то незнакомые люди, забрали мою ёлочку и куда-то унесли. Я озадаченно прислушалась и поняла: люди снимают какую-то мыльную оперу. Им показалось, что нужна елка. Бежали, искали – и увидели мою. Схватили и умчались, ничего вокруг не замечая.
Думаю ну … ладно, кино – это хорошо. Пусть. Бросила своё эссе и занялась другими делами.
*** Всё ещё сон.
Потом вдруг вспомнила о ёлке и решила сходить посмотреть, чем же закончилась киношная история.
Пошла интуитивно, через другое и через забор попала на задний двор какого-то дома.
Чужой двор, скажем прямо, оказался так себе. Как и задняя часть несколько облезлого дома. Всюду валяются обломки и обрывки неясного уже происхождения, битый кирпич, заросли травы и кустов, никого нет и запустение. Но … бывает и хуже.
Из открытого окна на первом этаже раздавались голоса. Я прислушалась. Те самые киношники о чем-то спорили. О ёлке речь не шла. Как же они орут …
Тут под окном я увидела отрубленную часть ёлочки и узнала на ней блестки, которыми украшала свою.
Понятно, в кадр не влезла, нижнюю часть обрубили ...
Потом чуть дальше обнаружила и остальную часть ёлочки. Всё еще пушистая, всё еще симпатичная, хоть и располовиненная. И уже никому не нужная. А для меня всё ещё дорогая.
Вот такая вот история, думаю я. Никого даже не заинтересовало, чья же она была, для чего она была. Но это не важно. Просто сломали и выбросили ни для чего.
А в комнате за окном всё спорили о том, как бы выжать из сериала побольше прибыли и о том, что уже и то пробовали, и это. Прибыль-то не очевидна!
Я слегка опечалилась и потеряла к киношникам интерес. Чужой дом исчез.
И тут же увидела небольшой кустик мелких цветущих нежно-сиреневых и белых хризантем.
У нас здесь такие называют дубками.
Это было так здорово и неожиданно, что я улыбнулась. И повернулась к заброшенному заднему двору с новым интересом. О, Боже, что я вижу …
И здесь, и там, и дальше между обломков и какого-то мусора – большие кусты крупных, сортовых хризантем.
Все цветут под хмурым небом на заброшенном и пустынном чужом дворе неудачливых киношников.
Нежно-лиловые и белоснежные, кремовые и бледно-розовые, с полупрозрачными тончайшими слегка загнутыми лепестками и темно-зелеными листьями. Каждый цветок не меньше моей развернутой ладони …
Подул ветер, кусты заколыхались, и казалось эти чудесные цветы под порывами ветра издают тихий, едва слышный перезвон.
Сказать, что я оторопела от восторга – значит ничего не сказать.
И от этого поразившего меня чувства начала просыпаться.
*** Просыпание.
Просыпаюсь я медленно. Теперь это так. Теперь это необходимость и теперь я могу себе это позволить: плавное возвращение без скачка, легкая разминка еще в постели, несколько дыхательных упражнений. Пока еще не включилось бодрствующее сознание.
Именно в такие моменты, медленно возвращаясь в повседневность, я успеваю удержать образы снов, осознать смысл тех иной раз очень ярких и глубоких впечатлений, которые случились ночью. Увидеть их скрытую связь с бодрствованием. Увидеть какие-то новые понимания в них. Собрать в сознании.
Это не размышления в прямом смысле слова, размышления приходят потом.
Скорее своеобразная медитация на мысле-образах, их связи с бодрствованием и жизнью физического тела.
Именно в эти моменты и рождаются многочисленные откровения, одно из которых сегодня оказалось связанным с трансформацией человеческого сознания.
*** Течение мыслей.
Жизнь хризантемы символизирует для меня то, что можно назвать жизнью человеческого сознания.
И это не вычитанный или приобретенный мысле-образ. Так уж получилось, что он со мной с глубокого детства.
Хотя, позже оказалось, что он не только мой.
Когда-то неявный и смутный – и, в то же время, притягательный, интуитивно узнаваемый так часто и по таким разным поводам, теперь он обрел некую глубину понимания и жизненность во мне, которую сложно передать словами.
Хризантемы в моем сегодняшнем сне впервые из символических упоминаний превратились в живые цветы под порывами ветра и хмурым небом на чужом заброшенном заднем дворе дома ругающихся киношников.
Каждый раз, когда мы делаем шаг навстречу тому, чего не умеем, чего не знаем, чего боимся, в чем несостоятельны, стараясь это преодолеть и освоить, где-то в глубине сознания появляется зародыш возможности. Возможности еще одного лепестка. Возможность трансформации.
Научиться быть там, где еще не были, стать тем, чем не могли, обрести умения, которыми природные таланты не обеспечили.
Учиться ходить, учиться говорить, учиться задавать вопросы, учиться искать на них ответы, учиться читать и писать, учиться думать и размышлять.
Танцевать, лепить, рисовать и решать математические задачи, видеть сны и готовить борщ, анализировать и петь, писать стихи и ремонтировать сантехнику.
Строить дома, лечить людей, растить хлеб, слышать шум моря и читать погоду по движению облаков в небе.
Зарабатывать деньги и транжирить их.
По звуку шагов за окном угадать: мужчина или женщина?
По тембру голоса и интонации понять, что тревожит человека, что у него болит и чем он счастлив.
Видеть и понимать себя, других, мир вокруг, мир в себе и другом.
В потере самого ценного найти два других пути вместо одного утраченного.
Список продолжается до бесконечности.
Учиться, учиться, учиться.
Просто как завещал один небезызвестный на весь мир товарищ.)
Множить в себе зародыши будущих лепестков возможного цветка, постигая мир и себя.
И каждый раз, когда мы выбираем избежать сложностей, желая заглянуть в ответ, получить результат сразу, а не научиться его находить, этого не происходит.
Мы привыкаем так жить и … обретая кажущееся облегчение сейчас, теряем возможность развиваться.
Теряем еще одну частичку шанса, приспосабливаемся существовать не меняясь.
Почему мы так не любим, не хотим учиться? Почему готовы отдать на откуп энтропии то ценное, что в нас есть?
Способность учиться, способность меняться, способность лелеять в себе это и ценить.
Теперь каждое такое утро дает мне еще один распускающийся «лепесток» или несколько. Лепестки моей личной хризантемы. Не ответы на когда-то заданные вопросы, нет.
Лепестки, связывающие воедино точку начала вопросов, множащихся где-то в недрах зарождающегося бутона, пути поиска ответов, вызревающие в нем, и точку прерываяния времени вопросов в раскрывающемся всего однажды цветке.
Всего однажды по сигналу неведомых человеку сил лепестки начнут отслаиваться и разворачиваться, цветок человеческого сознания раскроется, чтобы спеть свою последнюю песню, к которой он готовился всю отведенную жизнь.
Хотел он готовиться или не хотел, а спеть придется.)
Каким он будет, этот цветок?
Огромная, нежная и изысканная тысячелепестковая хризантема, чарующая последним сияющим приветом на ветру уходящей осени? Еще одно чудо непостижимого мира?
Усохший бутон нереализованной единственной возможности, подаренной неведомым? Прах, из которого может родиться нечто иное, упавший во тьму?
Крайности.
И множество вариантов между ними.
Засияю ли я в этом единственном мгновении Вечности или кану в небытие, рассыпавшись пеплом неслучившегося?