Русаков О. А.
Фантастическая повесть.
БЕСКОНЕЧНОСТЬ.
в начало повести: http://www.proza.ru/2018/11/17/611
Часть 1. Дежавю.
Глава 2. Прошлое - будущее?
- Так… - произнес мальчик Рома. Далее свой голос слышать ему
почему-то не хотелось – «…Ну и что это за чудеса? Господи, я же под
погрузчик попал?.. Это же факт… Причем здесь мое детство?.. Причем здесь
практика в школе… Причем здесь мои десять лет?.. Мама как живая… Что за
мысли лезут в голову?» - замешательство: «Помню это отчетливо… Как кости
ломались помню… Запах железа, вкус крови… ффффф» - через все тело опять
прошла острая боль судорогой в мышцах, холодком по коже: «Ууууу…
всё-таки это… что-то другое… это ведь кокая-то другая жизнь. По-другому
и быть не может… никак!.. не может. Эта что, жизнь получается после
смерти… после моей смерти. Я же ведь… умер… умер… Причем здесь практика
в школе… Какая, к черту, школа…»
В ясной голове Романа, без повышенного артериального давления,
в конце концов, без боли в суставах, в песнях птиц из открытой форточки
отцовской, новой кухни, звенели солнечные зайчики, постоянно перемещаясь
по стенам и не находя себе места, еще косых теплых утренних лучей,
продиравшихся через яблоневые листья. Огромная крона яблони, играющая
солнечными лучами, останется единственная к его пятидесяти годам, когда
сильные зимние морозы выкосили очередной раз новое яблоневое поколение
в родительском саду, еще посаженное матерью и отцом. А эта яблоня, как
корень его жизни, оставалась жива, и только крепче и мощнее становился
ее ствол, а яблоки от года к году поднимались все выше и выше. И когда
умер отец, именно эта яблоня проводила его в последний путь в январском
скрипучем на снегу морозе.
Роман привычно вздохнув, зажмурил глаза. Обоими ладонями
провел по лицу надавив на упругие веки – будто умылся, пальцами нажимая
на лоб, скулы, так он привык делать, когда надо было отложить решение
некой задачи, к которой не мог найти алгоритма. При этом четко чувствуя,
что это не его лицо, а лицо мальчика без щетины по утрам, но он начинал
мириться с происходящим.
Резко встал и будто торопясь пошел в спальню к родителям,
где должно было стоять большое зеркало, в котором он увидел долговязого
нескладного подростка с тонкими длинными руками и ногами, короткой
стрижкой на голове, слабые скулы острым треугольником обозначали нежный
детский подбородок. Семейные трусы, майка, как будто с чужого плеча…
Он видел этого мальчишку совсем недавно - рассматривая старые фотографии.
Но что-то не монтировалось в странном изображении в зеркале… У удивленного
и грустного изображения мальчишки в зеркале, были!.. совсем не детские
глаза…
С минуту, уже без шока, изучая свое отражение, Роман начал
делать взрослые гримасы на своем лице сжимая и разводя губы, оголяя
белые длинные чистые зубы, водя головой в стороны и в верх, что
выглядело достаточно нелепо и смешно. Глубоко вздохнув, повернул голову
в сторону и остро посмотрел в окно родительской спальни на дом
Тимофеевых, которого не стало лет тридцать назад в прошлой жизни.
Медленно пошел к своей кровати, где находилась, конечно его,
именно его, одежда… одежда десятилетнего, с этого утра, мальчика в
памяти которого отчетливо звучала… долгая прожитая жизнь.
Не торопливо, внимательно рассматривая каждую вещь, одев то,
что лежало на тумбочке он встал и посмотрел на своего спящего брата.
«…Не оставлять же его здесь одного… Без присмотра.» - подумал Роман о
Викторе и про родной дом – «здесь» - выглядело грубо, он не осознавал
еще до конца, что это и есть его родной дом. Все, что с ним происходило –
было непостижимо странно не только для мальчишеского сознания, но и для
сознания человека взрослого, закаленного житейскими катаклизмами.
И Светов аккуратно, но без сомнений, пошел в комнату бабушки. Бабушка
еще спала, будильник на ее столе был заведен на девять.
Роман некоторое время, опять с немалым удивлением, смотрел
на морщинистое лицо, бабушкины седые волосы были разбросаны по большой
подушке. Ясно ощущался тот странный запах в ее комнате с окном в
соседский двор, который запомнился на всю жизнь, он был как запах
сладкого напитка, который бабуля любила делать из меда с ягодами. На
столе скрученные, как конфетными фантиками, лежали колбасками стопки
мелочи вчерашней выручки, которые бабушка считала и оформляла
документально обычно вечером, она ведь поздно приходила с работы.
Затем Роман несмело тронул ее за плечо. Бабушка резко вздохнула и
открыла глаза.
- Рома?.. – заспанным голосом произнесла бабушка. – ты уже
поел?
Взрослое сознание Романа секунды не могло опомниться,
услышав ее голос. Бабушка умерла, когда Роман Игоревич был далеко от
дома, и уже очень давно, в тот год, когда родился его первый сын. Но он
знал, как баба Марья его любила в детстве, часто слишком балуя, на что
Отец обращал внимание всю жизнь, скорее слегка этому ревнуя. Ведь именно
она, возвращаясь с Горького, когда Роме было пять лет, купила в Москве
маленький аккордеон в две октавы. И возможно именно этот игрушечный,
но серьезный инструмент определил отношение Романа к музыке на всю его
дальнейшую жизнь. А сам Роман никогда не отвечал достойно на ее любовь,
это он понял уже через годы.
- Я в школу пошел… Бабушка.
- Уже уходишь?
Роман опять задержал с ответом, внутри груди испытывая
истому близости к этому пожилому человеку, и неосознанный страх, затем
сухо кашлянув:
- …Мне в школу пора. Ты с Витькой посидишь?
- Ну ты же часиков в двенадцать зайдешь за ним ко мне в
палатку… И бидончик с квасом заберете домой.
- А-а-а-а, да, да, я забыл… конечно зайду, конечно. – Роман
отчетливо вспомнил, что несколько раз по очереди наказывали ему вчера
взрослые, а Витька несколько раз уточнял, когда Рома за ним придет.
Светов также вспомнил, что садик, в который ходит Витька, закрыт на
ремонт аж до конца июня, а со следующей недели отец уходит в отпуск и
они втроем должны ехать в деревню, ведь у него на этой неделе кончается
природоведческая практика в школе.
«Значит договоренность была с родичами. Вот почему Витька
не в садике.»
- Ну я побежал бабушка. - и Рома нескладно поцеловал ее в
щеку, как не делал наверно никогда в жизни, быстро повернулся и пошел.
Бабушка была шокирована любезностью внука, и не успев среагировать на
это, до него не дотянулась, видимо хотев его тоже поцеловать.
- Беги внучек беги… - только и успела негромко окликнуть
внука бабуля.
Роман выскочил на улицу. На ступеньках крыльца еще не было
метлахской плитки, и тропинка до калитки еще не забетонирована. Когда
вышел за старую деревянную калитку оглянулся на дом. Дом выглядел
конечно, как до пожара, покрытый шифером и в середине красивый резной
чердачный фонарь с маленьким окном. Рома прошел мимо двух, до боли
знакомых вишен по мостику через кювет уличной дороги и повернул к школе,
продолжая с удивлением рассматривать свой и соседские дома, такие
знакомые и такие забытые, ведь в его жизни все они были перестроены и
выглядели совсем по-другому. А дорога на улице была не заасфальтирована
и местами колеи разбивали подсыхающую грязную глину, где в прошлом году,
и он это помнил отчетливо, ремонтировали прорыв водопровода, метров
тридцать после первой колонки.
Состояние было очень странное, с одной стороны он отчетливо
помнил всю свою прожитую жизнь, ведь он ожидал свое шестидесятое день
рождения. По крайней мере фрагменты прожитой жизни легко всплывали в
сознании, ровно также, как и днем ранее, но при этом в сознании
всплывали события другой памяти… это конечно были воспоминания
десятилетнего мальчика, воспоминания, которые происходили с ним же, с
Романом Световым, но много, много лет назад. Они будто бы становились
свежими воспоминаниями, всплывая из каких-то глубинных бесконечных
карманов памяти. При этом удивляла легкость в голове и в теле. Роман
повел позвоночником из стороны в сторону. «Какие приятные ощущения?..»
Он отдал отчет в том, что кости его уже не больны артритом. Рома
остановился. Резко нагнулся в пояснице, достав ладонями до сандалий,
выпрямился, на лице расцвела невольная улыбка, еще раз так же резко
нагнулся ощутив приятную работу своего детского организма. Давно он не
ощущал такой прелести в своих костях. Мальчик быстрым шагом пошел
дальше, иногда подпрыгивая, озираясь по сторонам, видимо внутренне
слегка стыдясь того, что он делает, но уже, не раннее утро, было
одиноко, и его взрослой натуре очень хотелось и прыгать, и улыбаться,
чего он не делал так давно.
По улице на утреннем солнце блистала молодая яркая листва.
Уже зацвела сирень, ее аромат удивлял свежестью замечательного утра.
Впереди была дорога в школу и теплый не понятный день.
Но Роману надо быстрее бежать в школу. Он очевидно опаздывал
на практику, и несмотря ни на что, это отчетливо понимал. До школы
оставалось всего лишь три, четыре минуты хода.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/11/19/1832
29.10.2018
Русаков О. А.
г. Тверь