– Вот, как повелось, сначала концерт ко Дню милиции, ах да, теперь полиции, а потом и мой день рождения, – вздохнула бабушка, присаживаясь к телевизору.
– Хотя нет, как-то раз порядок нарушился и концерт не показали. Помню, милиционеры тогда появлялись в парадной форме, с белыми воротничками, а у самих лица растерянные, что-то случилось. Вместо концерта «Человек с ружьем» нам показали, еще моя бабушка жива была, фильм про Ленина, да вы не знаете кто это, и не надо вам знать. Провод от телевизора прямо в окно выходил, вместо антенны, сидим, удивляемся, что случилось, а оказалось, что 10 ноября 1982 года умер Леонид Ильич Брежнев, почему-то скрывали о его смерти, объявили только на следующий день. Но на ноябрьской демонстрации 7 числа, когда минуло 65 лет, как провозгласили о конце Русской Империи и монархии, Брежнев еще был и на трибуне стоял, он вообще отличался от предыдущих так называемых секретарей. Сам фронтовик, прошел войну, а не подполье революционеров-террористов, как Сталин. Не морил голодом миллионы людей, как Ленин, не гнал Русскую церковь, как Хрущев, батон хлеба стоил всего-то 20 копеек, это за восемнадцать лет его правления! Обороноспособность советской страны у нас превосходила всякое государство. Но все до того заелись, что расплачивались пакостными шутками о нем.
В мой день рождения темнеет рано, ноябрь месяц, я только начала встречаться с дедушкой Пашей. Он, почему-то, выразил радость, что генсек коммунистов умер, а я ему говорю: «Что ты радуешься, человек умер, теперь плохо будет…». Помню, стояли мы поздно у тогдашней площади Маяковского, сейчас Триумфальная, а мимо нас одна за другой проезжали черные «Волги». И Пашенька мой притих, вероятно, он тоже что-то почувствовал.
Рассказывали такой случай, как однажды кортеж Леонида Ильича Брежнева двигался, проезжая мимо почитаемого старца из разоренной Глинской пустыни. Он благословил все машины и спрашивает своих духовных чад:
– Вы за царя молитесь? – а все молчат, переглядываясь.
– За своего царя молитесь? Записали его для поминания?
– За какого царя?
– Да вот поехал царь! Молитесь, молитесь, лучше не ждите…
– …Да-а, дни рождения проходят с тем постоянством, которое не надоедает. Но повергает в грусть, – бабушка склонила голову. – А вы знаете дату рождения великого писателя Федора Михайловича Достоевского? Нет, конечно, и я не знала. Лишь один только из знакомых, поздравляя, вдруг проговорил мне: «Еще у кого-то в этот день – рождение, не помню у кого, а, вспомнил! У Достоевского!». Вот как совпало.
А какой большой пирог с черемухой пекла к этому дню моя бабушка, плюшки с черемухой, булки с маком. Плюшки назывались – шаньги, тесто было мягкое, сладкое, сдобное, черемуха заливалась сахарной сметаной. Пирог разрезался на большие куски и подавался на стол. Был и покупной торт, но его кусочки маленькие гости размазывали на блюдечках недоеденными, а сине-черный черемуховый пирог победоносно съедался. Чтобы оставшиеся пироги не сохли, все складывалось в две большие кастрюли – одна полная шанег, а другая с кусками разрезанного пирога.
Но потом бабушка уехала к больной сестре, и уже никто не мог соперничать с ее пирогами, на моем празднике стал появляться незатейливый торт. Накануне меня отправляли купить один килограмм печенья «Юбилейное», потому что никакое другое не подходило. Оно взвешивалось в бумажном кульке, с ломанными кусочками до ровного веса, чтобы стрелка на весах не колебалась, и стоило за килограмм, как помнится, 98 копеек. Печенье складывалось послойно квадратом, каждый слой промазывался сметаной с сахаром, и так несколько слоев, сверху рисовалась вареньем цифра, например, 10 или 11, …или 25. Ну, сейчас довольно и цветочка, – махнула рукой бабушка.
– Только в девяностые годы, «ельцинские», я вспомнила об этом торте, готовых мы уже не могли купить, то ли дорогие, то ли вообще пропали, да и сметану не всегда можно было найти, приходилось бегать с пустой банкой по гастрономам, так звались магазины с продуктами.
Вот приходит на мой день рождения мой Пашенька, я его угощаю, а он спрашивает: «Вкусный торт, это песочный или бисквитный?»
Я опускаю глаза и торжествую, потому что дорога к его сердцу долго обреталась, скромно так говорю:
– Это я сделала.
– Ты?!!
– Я…
Бабушка улыбнулась.
– Еще один странный день рождения вспоминается, восемнадцать мне тогда исполнилось. Знаете, такую картину «Едоки картофеля» Ван Гога, глубокая осень, картошку уже едят, в хижине болотного цвета сидят пятеро за столом. Тусклая лампочка освещает безразличные лица, день прошел. Сидят, равнодушные ко всему то ли от усталости, то ли от безнадежности, и представьте, им вдруг вносят большой торт с кремовыми розочками? Что? Так не бывает?!
Ну так вот, за столом в коммунальной комнате собрались также пять человек – я и бабушка, зорко наблюдающая за гостями, медсестра, из соседних комнат, троюродный брат с голодным другом студентом. А за окном темень, как я вам уже говорила, но все-таки где-то проглядывает недавно выпавший снег. Висит люстра с лампочками на сорок «свечей», для экономии, не тесно – всего две кровати и дверь с замком с обеих сторон, три гвоздики в бутылке из-под кефира.
Сидим, что-то едим, и слышим звонок в коммунальную квартиру, никто и не реагирует. К нам положено звонить дважды. Но тут вдруг стук в нашу дверь, я открываю, передо мной возникает посыльный с круглой коробкой и про меня спрашивает: «здесь живет?», и втаскивает в дверь большой торт-безе.
– Поздравляем с днем рождения! Распишитесь в получении,
Принесли заказ, а это поздравление из далекого дома было, куда, как оказалось потом, я уже никогда не вернусь в ту беззаботную жизнь. Гости решили остаться, съели безе и ушли.
– И все так же, как в детстве, и подарки не те, и все не весело, – бабушка усмехнулась. – Может к непогоде. Это сейчас ноябрь, а снега нет. А в прошлые годы к этому времени все было заснежено, я помню обязательную метель, однажды даже троллейбусы не ходили, а Паша мой пришел. Но сначала он забежал к другу, у которого была своя лавка с цветами, они выпили на дорогу, и сквозь сильный снегопад дедушка Паша все-таки добрался с букетом, весь залепленный снегом.
Обычно он дарил хризантемы, и очень этим гордился. И мне нравились хризантемы, что-то есть восточно-китайское в них, или японское. Но как-то в дареных белых цветах развелись черные червячки – цветы запахли изменой, даже зубы сводило. А, как узнала, что хризантемы на востоке означают печаль, то выразила протест, чтобы больше не приносил, хотя очень люблю эти осенние цветы, несущие с собой какую-то грусть о прошедших летах, а песня есть какая печальная – «отцвели уж давно хризантемы в саду, но любовь все живет в моем сердце больном». Да, мой Паша совсем скоро вытеснил всех гостей.
Бабушка немного задумалась, еще что-то вспоминая, и продолжила:
– Бывало, в это время за большими окнами редакции виднелся снег. Представляете, чтобы отметить, принесла бутылку водки с плавающей в ней клюквой, тогда все пили водку, а я была в полной уверенности, что получилась настойка. Женщины интеллигентно выдержали мою наивность и, не смущаясь, разлили содержимое по чайным кружкам, для конспирации, как раз начался разгар «горбачевской» кампании против пьянства.
Но все проходит. Наступил новый век, милиция стала полицией, и опять концерт, и, конечно, следует мой день рождения. Сидим с Пашенькой, пьем шампанское, называется «Абрау-Дюрсо. 400-летие Дома Романовых» Пережевывая салат, он вдруг спрашивает:
– Откуда 400 лет?
– ??? Ну как же откуда? – я ему отвечаю, даже растерялась от такого заявления. – Посчитай! В 1612 году смута, а в 1613 выбрали молодого боярина Михаила Романова.
– Ну 300 лет, в 1913 году еще были Романовы. Нету Дома Романовых! Истреблены Романовы! Все было заранее обречено! Быть императором такой страны! Это же не Дания или Швейцария. Есть запись, что когда умер Александр III, англичане потирали руки: «Ну все, мы спасены!» У императора Николая II были примеры создания империи – царя Петра и царя Николая I, деда.
– Но у него же было предсказание…
– Единственный, кто понимал – Столыпин: нечеловеческие силы нужны управлять такой страной, как Российская империя. И мужик Распутин, сразу все понял на приеме у Столыпина, увешанного звездами…
Среда тогда выходила, постный день, мы уже с Пашей давно в храм ходили. Не было традиционного торта, отложен на выходные дни, а был пирог с капустой со своего огорода и запасенными грибами, и шампанское «400-летие Дома Романовых». Нет Дома Романовых. Все дни рождения когда-нибудь заканчиваются.
Бабушка посмотрела на фотографию в рамочке под иконами:
– Завтра к нам никто не придет, пожалуй, может, на следующий год, – и отвернулась к телевизору.
© Наталья Муратова 2018