В исправительных лагерях и тюрьмах есть закрытое и, в чём-то даже таинственное сообщество. Нет, это не масонская ложа, и в этот «клуб» зачастую вступают против своей воли. Покидают же его только отправившись в иной мир.
Не желая попасть в этот "клуб", некоторые арестанты прыгают в окошко лицом об асфальт или вскрывают себе горло. Другие, бывает, отрекаются от своих идей, взглядов, дают "задний ход" при протестах. Немало и тех, кто вербуется в оперские агенты, а то и сам становится зазывалой в это "закрытое сообщество". Лишь бы не быть ТАМ.
Администрациями большинства тюрем и лагерей активно поддерживается разделение спецгонтингента на касты "здравых" и "не здравых". Тем самым у неё появляется отличный инструмент для запугивания, вымогательств и шантажа.
Петушатник, обиженка, гагры, пидорятник, гарем – у множества названий суть одна. Это каста отверженных, социальное дно тюремной иерархии.
Словно рабы Древнего Египта, «обиженные» лагерей и тюрем выполняют самые тяжёлые и грязные работы. Скрюченные и незаметные, убогие и беспричинно унижаемые, они чистят уличные туалеты, до блеска натирают камерные сортиры, собирают разбросанные окурки, таскают на помойку мусор, пробивают в канализации засоры, таскают неподъёмные тяжести, бегают за улетевшими мячиками, стирают носки, вытирают блевотину, красят фасады и выполняют огромную кучу разнообразных поручений от «смотрящих», завхозов, «бугров» и всяких мелкопоместных командиров. И, конечно же, именно в гаремах обитают мальчики для сексуального удовлетворения озабоченных и не особо брезгливых арестантов.
Заполняться «петушатники» начинают ещё в тюрьме. Практически любой новобранец после знакомства с сокамерниками и вопросов на общие темы, незаметно для него, подвергается опросу (чуть ли не перекрёстному допросу) со стороны бывалых сидельцев. Вроде бы простой разговор, но темы в нём не случайны. И если окажется, что ещё вчера вольный человек допускал на свободе неподобающие тюремному образу жизни поступки, то «уехать в гарем» он рискует в первый же час своего заключения. Пассивный гомосексуализм, практика орального удовлетворения жён и подруг, не говоря уж о серийных изнасилованиях и педофилии – всё это достаточно для решения о переводе новичка в положение «не здравого».
Но если педерасты определяются в «гарем» без скидок на жизненные обстоятельства, то насильникам нынче зачастую дают «скачуху», то есть верят их словам о невиновности. Иногда всё же проверяют: звонят прямо из тюрьмы «терпиле», то есть жертве, уточняют детали, листают дело и ловят насильника на несостыковках, но чаще всего ограничиваются беседой и перечислением определённой суммы «на общак». Это, конечно, если тюрьма «чёрная». В «красной» всё куда проще – или деньги, или вербовка в «гадьё», то есть в ломовую силу администрации.
Вольные рассказы о том, что насильникам за решёткой живётся несладко, а их сроки заключения наполнены страданиями –миф и сказки. Всё зависит от знакомств, от мозгов, от «подвешенного» языка, от наличия денег, от везения и т.д. Лет тридцать назад хватало лишь самого наличия «стрёмной» статьи, чтобы насильника «опустили», тем самым определив его в «петушатник». Но беспредел 90-х, «красные» тюрьмы 2000-х, коммерция в старой блатной идее, ментовские подставы с якобы изнасилованными проститутками кардинально изменили отношение к «стрёмным» статьям уголовного кодекса.
Сейчас уже не удивительно встретить в тюрьме «смотрящего за хатой» со статьёй насильника. «Подстава!» – заявит он. – «По мне вопрос поднимали, и такой-то Вор решил так-то. Вопрос убит, я при общих делах».
Нынче только дурак честно признается в половом преступлении. Выражение «мусорская подстава» — это тот волшебный пароль, что дарует негодяю право на спокойную жизнь в течение всего его срока.
Тянутся дни в изоляторах, стучит колёсами этап, мелькают годы в лагерях - «гарем» же неизменно полнеет, затягивая в себя неудачников, извращенцев и довольных жизнью гомосексуалистов.
Один заигрался в карты, не отдал долг – «двинул фуфло», - поддался на уговоры тюремных «акул» и расплатился минетом под обещание молчать об инциденте. А утром по тюрьме идёт «курсовка» о новом «петушке».
Другой, бывает, от страха или по глупости скроет своё «стрёмное» прошлое, «засухарится», как здесь говорят. Но ненадолго. Рано или поздно о таких узнают, и «рассухарённый» зек рискует поплатиться не только своим здоровьем, но кое-где и жизнью.
Третий, особо робкий и симпатичный малыш, поддастся на разводку прожжёных зечар в камере, даст уговорить себя на помывку полов и стирку чужой одежды. Потом встанет на постоянную чистку туалета, а чуть позже и жить к нему переедет. Начнёт отдельно от всех кушать, а там и шаг до «обиженки». «Не против?» - поинтересуются у него. А как тому быть против, если его уже чуть ли не пользуют, словно девчонку. Пробьют ему ложку, чтоб не перепутать и, если никто не заступится – а такое в тюрьмах редкость, - кинут ему в лицо туалетную тряпку, «загасят». Всё, приехал. Добровольно.
Попадают в «гаремы» и по-беспределу. Людей ломают на допросах, выбивают «явки с повинной» в специально устроенных для этого «гадских» камерах, вымогают в некоторых лагерях деньги и просто глумятся от скуки. И если жертва не идёт на сговор и уступки, проявляет силу воли, то беспредельщики могут и заиграться, да ещё и на видео снимут «палку в жопе», а то и член во рту – принимайте «гребешка». Жалко человека, не сломали его, а тюремно-лагерную жизнь испохабили. Провести весь срок ему придётся в «обиженке». К сожалению, всё чаще и чаще беспредел в российских зонах побеждает вольнолюбивых людей. А «отшептать», то есть пересмотреть статус зека на блатной сходке могут даже от обливания мочой (дескать яблочный сок был), но только не от изнасилования.
Оттого многие осужденные, столкнувшись с жёстким принуждением, подписывают требуемое, отрекаются на видеокамеру от своих идей, становятся на должность активистов, а то и оговаривают невиновных. Редкие зеки успевают вскрыть себе вены, разбить об стену голову или выпрыгнуть в окошко. Но, чаще всего, не помогает и это – лишь даёт им отсрочку. Спасти человека может внимание независимых правозащитных структур, но до них, бывает, так сложно дотянуться из параллельного мира.
Никотиновая зависимость и героиновый опыт, страх перед голодом и физической болью, тоска по комфорту и желание побыстрее выйти на волю нередко толкает слабых духом людей в оральный грех. Выбор у них небольшой: или удовлетворение оперотдела еженедельными доносами, или ублажение спецконтингента ежевечерними отсосами. При любом варианте сигареты с чаем «на бауле» будут. А практика обеих схем плодороднее вдвойне. И если у какого-нибудь розовощёкого паренька нет денег и поддержки с воли, крутиться и содержать себя он не умеет, а без курёхи кости ломит, хоть бычки собирай, то и подумает он: «А почему бы и нет?». «Обиженные» на зонах живут неплохо, работа хоть и грязная, но за уборку днём и секс ночью платят не только сигарчухами, но и сладостями. Пораскинет мозгами такой умник, да и пойдёт к блатным на поклон, брать «добро» на мытьё полов. Те, конечно, для проформы его поотговаривают, даже табачком из «общего» снабдят, но хороший уборщик – это «дефицит» и свежее мясо. Глядишь, и спустя некоторое время «слабый на покурить» всё же добивается своего. Длинные очереди с пачками сигарет ему обеспечены вместе с гепатитом, сифилисом и ВИЧем.
Сами себя «обиженные» делят на три категории, на три степени «загашенности». На три кружки. Те несчастные, кто попал в «петушатник» случайно, например, отпив из стакана уборщика или будучи по-беспределу «опущен» в кабинете у оперов - это «первая кружка». Некоторые из них, сильные духом, до конца срока не признают себя «обиженными» и потому не прикасаются к половым тряпкам, не чистят туалеты, кушают в одиночку и не чифирят с другими «гребешками». В строю такие стоят немного в стороне и уж точно не становятся гомосексуалистами, по крайней мере добровольно.
«Вторая кружка» — это те, кто брал в руки тряпку, но не брал в рот член. В «гаремах» таких большинство, и это так называемые «нерабочие гребешки». Они драют полы везде, кроме туалетов. Некоторые из них стирают блатным носки, другие красят фасады бараков, третьи выполняют какую-нибудь тяжёлую работу. За ними не приходят любители оргий, но и живут «вторые кружки» небогато.
Самые же зажиточные, но и самые бесправные – «третьи кружки». Это «рабочие» педерасты: случайно затянутые в омут членососы или, ещё с воли, пассивные гомосексуалисты. Пить чай с ними не садятся даже их соседи по «гарему». Но из-за своей малочисленности спрос на «рабочих» всегда повышен. Если зимой в уличном туалете вырос сталагмит из дерьма, они берут лом и идут с ним воевать. Если зек наблевал – «рабочий» с тряпкой тут как тут. Пахнет на «дальняке» мочой – бьют ответственного за «дальняк» пидораса. И в любой момент «рабочего петушка» может забрать с собой озверевшая от алкоголя компания извращенцев и пользовать бедолагу хоть круглые сутки.
Однако, за большую часть их услуг с «обиженными» расплачиваются довольно щедро. А так как курить и чифирить «третьи кружки» могут только с равными, то и баульные запасы у них растут каждый вечер.
И всё же межродовая классификация в «гаремах» никому кроме самих «петухов» не интересна. Для обычного мужика из массы осужденных «пидор и есть - пидор». Редко, кто проявляет к отверженным жалость или сочувствие, о понимании или желании чем-то помочь и речи быть не может – «западло», да и своих проблем по горло. Если бы в российскую тюрьму попал Христос, то в своём стремлении помыть отверженному ноги, Он уехал бы в «гарем» в первый же день.
Само по себе наличие в тюремной иерархии низшей касты помогает возвыситься всяческому ничтожеству. Бывает, что задеть обидным словом занятого работой уборщика для мимо проходящего упыря становится необходимым ритуалом. И для такого человека отсутствие «обиженных» было бы настоящей катастрофой, ведь тогда на дне оказался бы он сам. Но благодаря арестантским понятиям уже само то, что он «здравый» повышает самооценку и создаёт иллюзию успешного лагерного существования.
И только бывалые зеки знают, что «обиженные» - это важные шестерни лагерного механизма. Потому старожилы и не скупятся на чай с сигаретами для них. Не будь уборщиков, зоны гнили бы в отходах, как задыхаются европейские города во время забастовок коммунальных служб. И если бы из лагерей по сказочной амнистии освободился бы разом весь «гарем», то «блаткомитет» тут же бы учредил новый, хоть и из мужиков. Убираться-то самим зачастую не по рангу. Вот и копошатся в лагерях невидимые туристическому глазу мураши: моют, чистят, ремонтируют, стирают, подметают, белят, красят – творят настоящую, пусть и немногими, но действительно уважаемую работу. Работу отверженных.