(фрагмент из романа "Несвадебный марш")
Однажды, второпях, Валента мыла пол под столом, а
дети с интересом смотрели на ее пятую точку, торчащую
из-под стола. Смотрели, посмеивались, потом взяли и
укололи ее спицей. Она закричала от неожиданности,
дернулась и стукнулась об стол снизу. Дети с визгом
убежали к Фелисате. Потом, успокоившись, она их рас-
спрашивала – зачем, зачем вы это сделали? А низачем,
попа круглая очень.
Стоило шлепнуть детей за просыпанную крупу, Фе-
лисата выбегала в наброшенных платках и бросалась на
колени: «Умоляю! Меня ударь! Не их...» «Тьфу!» – ки-
далась в сторону Валента и бежала в свою комнату ру-
гаться. Поскольку при свекрови нельзя было говорить
грубых слов, то приходилось материться в шкаф. И не
раз это было. Проругаешься, проревешься – так оно и
дышать проще. Ведь надо было вытереть опухшие глаза
и на кухню выйти. А там она сидит, молится: «...крест
мой тяжкий дай вынести мне». Кто чей крест, конечно...
Вечером приходил Северин Алексеич и тихо посылал
просить прощения. Причем, встав на колени и понурив
голову. Это называлось «привычка к смирению». Про
себя удивлялся: «Чего ей не хватает? Не может без ма-
та? Почему мама такая кроткая, а жена все рыдает?
Странно». Он пожимал плечами и надеялся, что все ут-
рясется. На всякий случай предупредил, что бить кро-
виночек нельзя.
«Понимаешь, ты выросла при жестких родителях, и
это стало твоим опытом. Видимо, они тебя не любили,
если все время наказывали. А я вырос в любви и ласке.
Я был долгожданным ребенком, меня баловали. И это
стало моим опытом. Этот опыт более правильный, по-
тому что более гуманный».
Дети Леля и Леня быстро раскусили технологию
любви и чуть что, кричали: «Только попробуй! Мы ска-
жем папе, что нас наказали, и у мамы любви нету!» И
мама опять шла к шкафу и высказывалась. Она могла
поговорить по телефону с сестрой, но у той было наобо-
рот – их отец мог детям ремня дать, а сестра Тоня – не
давала. Так она обожала своих девочек, так их холила и
нежила, что ремень ей просто не приходил в голову.
Но история со шкафом имела продолжение. Не сра-
зу, конечно, но лет через несколько суть явления стала
очевидной. Потому что сущность проявила себя... В от-
личие от кошек она была невидима.
Это пришло тихо, без спроса, но не замечать это было
уже нельзя. Потому что запах гниения и тлена возник
ниоткуда и стал душить всех. Сначала доставали осве-
жители. Запах усиливался. Потом передвинули всю ме-
бель в другие комнаты и покрасили пол. Через неделю
все началось снова.
– Сев! Давай полы вскроем.
– Опять таскать мебель? Но это безумие. Зачем?
– У нас на работе однажды кошка умерла в вытяжке.
А сантехник пил. Пришлось мне доставать со стремянки.
Все выбежали на улицу, пока я ее выносила. Знаю я этот
запах.
– Да откуда же кошка под полом?
– Может, не кошка. Может, крыса.
Очередное воскресенье пошло коту под хвост. Ме-
бель вынесли, пол взломали. Это надо только удивлять-
ся, что Северин Алексеич, интеллигентный человек, так
решительно работал гвоздодером и топором. По всей
квартире пошел стук и хряск. Однако никакой крысы
там не оказалось. Они стояли красные, тяжко дышали,
вытирали лбы.
– Я прошу показать мне крысу.
– Не могу. Не вижу крысу.
– Вот и я не вижу. Все забиваю обратно. Доски пода-
вай.
– Так я не нарочно.
– Оправдание есть. Объяснения нет.
Все забили обратно. Спали вповалку в соседней ком-
нате. Окна держали открытыми. Через пару дней вонь
пришла снова, еще более страшная, чем прежде. Вален-
та замолчала, противясь воспоминаниям о кошках на
променаде, ну когда они ходили туда-сюда в пиджа-
ках.... У нее уже был шанс сойти с ума. Хватит этого.
Из шкафа стали пропадать самые любимые и нуж-
ные футболки и полотенца. Дальняя вагонная комнатка,
до предела забитая мебелью, становилась опасной.
Мальчик и девочка подрастали, и родители все перего-
родили, чтобы у каждого появился свой угол. Мальчик
Леня ложился поздно. Он подолгу сидел за компьюте-
ром. Размещался Леня на раскладном старом кресле в
большой тесноте: ноги под стол, а головой в стенной
шкаф. Как только он выключал свет, и все заливала
тьма, в темноте его дергали за волосы. И он остригся на-
голо. Без объяснений. «Мам, там кто-то в шкафу». –
«Это нервы, сынок. Кошмары снятся. Меньше за ящиком сиди».
Девочка Леля как-то проснулась со следами лапок на
лбу, будто птичка наследила на снегу. «Мам, что это?
Кто наследил?» Лапки не проходили три дня, потом
проявились новые, на шее. И Валента металась по дому
и терялась в догадках. Однажды Леня закричал и по-
звал всех. Кот, взобравшись на его компьютер, ощети-
нился и шипел в угол. Угол едва заметно рябил, как
будто воздух над костром. Тихо и душно. Запах серово-
дорода и страха.
Гнилой зловонный дух по вечерам становился осо-
бенно резким. Дети жаловались, что не могут спать. От-
крытые настежь окна не помогали. Чуть продует – и
снова наливалась комната смрадом. «Плохая зона, –
пожал плечами отец Северин. – Надо проверить на вол-
новом уровне». И уехал по срочным делам.
И вот Валента, собираясь к детям проверять уроки,
влетела и остолбенела – потерянное давным-давно са-
латовое полотенце спокойно висело у стенного шкафа.
Ничего особенного, если не считать, что там не было
дверей. Родители сами сняли эти двери, чтобы втиснуть
кресло. Кот жался к ногам, изредка искрил шерстью.
– Мы не будем, не будем спать в этой комнате!
– А где еще? Больше негде!
Столбняк. Молчание. Что-то надо было сделать, но
что, как? Валентина почему-то вспомнила давние ба-
бушкины обиды и крики. И приглушенный приказ
«встать на колени». Как во сне она опускалась тогда на
колени, понурив голову, не зная своей вины. Не пони-
мая ничего. Но какая разница? Важно быть покорной.
Так только для виду смирялась она, молодая мать, а
потом, выбегая с плачем, ругалась втихомолку вот в этот
стенной шкаф. Ругалась-то грязно, со всеми завитками
общежитского подавленного гонора. Ах, этот гонор.
Нужно смирение... Так вот оно что... Сестра однажды
обронила: «А и так грязно в мире, а мы его еще и засо-
ряем. Оно ж все словесное – материально. А ты – бра-
нишься, раздирает тебя... Нужды нет...»
И Валентина Петровна, содрогнувшись, поняла при-
чину сущности. Она сама породила сущность, своими же
словами. И теперь сущность мучает ни в чем не повин-
ных детей. Она пошла, взяла бабушкин молитвослов и с
бешено бьющимся сердцем стала читать такие привыч-
ные, такие утешительно-спокойные слова. «Отягчен
сном уныния, помрачаюся прелестию греховною... Но
ты даруй ми утро покаяния, просвещая очи бессмысле-
ныя, Христе Боже, просвещенье души моея, спаси мя...»
А куда кидаться за защитой, если больше некуда? А
больше некуда... А потом Валента свечи зажжет и обой-
дет все углы, но это уже завтра... Сегодня и так страшно.
Голос ее скрипел, срывался, но молитвы шли одна за
другой. Уже затих весь дом и вся тесная квартирка Се-
довых. Уже заснул у ног ее кот, уже задремали поверх
одеял хрупкая девочка Леля и коренастый бритый
мальчик Леня, уже радио на кухне пробило курантами,
за окном потрескивала зимняя волшебная ночь, а она
все читала, смаргивая непрошеные неудержимые слезы,
точно попав в какую-то сильную несущую струю. Госпо-
ди, прости... Будто шла она по дну реки, оступаясь и на-
деясь неизвестно на что. Наверно, на то, что у реки есть
берега.
глава из романа "Несвадебный мрш", плностью -
https://www.directmedia.ru/book_470752_nesvadebnyiy_marsh/