Наш герой раздвинул шторки своими небритыми скулами и внимательно посмотрел внутрь. В эту минуту он был похож на забредшего в дом пасечника медведя, ищущего, чем поживиться. В VIP-салоне было довольно уютно. Вместо привычных рядов кресел Анатолий Петрович заметил два компактных диванчика из натуральной кожи, на которых можно было вполне неплохо расположиться и даже вытянуться в полный рост. Непозволительная роскошь в самолетах. И было странно, чтобы VIP-пассажиры игнорировали такие чудесные возможности. Шел уже десятый час полета, и, безусловно, измотанное дорогой тело даже самого заядлого любителя подобных перелетов требовало отдыха. Поэтому было странно, что диваны пустовали.
— Там чудеса, там леший бродит… — аж присвистнул наш герой, чувствуя, что попал в какую-то сказку, и невольно ища по привычке скатерть-самобранку.
«Ну, допустим, леший это я, а где русалки, бл..?», — подумал он, насупив брови, так никого и не обнаружив.
Про русалок он вспомнил потому, что где-то в его голове журчала вода, и он никак не мог понять, откуда такое журчание, сваливая все на приближающуюся или даже уже приблизившуюся старость.
На одном из диванчиков, у иллюминатора, остались следы вмятины от чьей-то пухленькой попы, а рядом на вешалке висел нарядный, как показалось Анатолию Петровичу, цирковой костюм клоуна с таким же блестящим и цветным, как костюм, головным убором со страусовыми перьями. Это даже трудно было назвать шляпой. Скорее, украденный у царь-птицы кокошник. Рядом стояли ботинки сорок седьмого-сорок восьмого размера на высоком каблуке да еще с загнутыми по-турецки концами. Концы угрожающе поблескивали погнутой и вдавленной латунью. Видно было, что хозяин этих ботинок имеет характер скверный и иногда пускает их в ход. Анатолий Петрович понял, что VIP-пассажир, так сказать, себя обозначил, но где он сейчас находится, скрывал с особой осторожностью.
Внимание непрошеного гостя, наконец, привлек симпатичный журнальный столик между диванчиками. На этом столике стояла тарелка с горкой высосанных и изгрызенных в пух и прах клешней краба. Рядом находились блюдечко и чашка, плошки с вареньем и медом, и уже был подан чайничек, из носика которого источался аромат наивкуснейшего жасмина. Причем, посуда была не одноразовая, пластиковая, а «все как у людей», белоснежная, фарфоровая: с красивыми рисуночками и золотыми каемочками.
«Хорошо устроились, Ваше величество… Плачет по Вам французская гильотина… — нахмурился Анатолий Петрович. — Ишь… с ветерком, так сказать, с кондиционерчиком, когда рабочий люд на баррикадах дохнет, а мы тут на двух диванчиках крабов кушаем да еще щеки надуваем: чаек из блюдечка с вишневым вареньем. Тьфу на Вас, Луи-Филипп недобитый!»
Опять в голове почудился шум воды, и наш герой потер рукой свои виски. У него вдруг закружилась голова, и он присел на диван, одобрительно пробуя его на мягкость.
В этот момент в VIP-комнату зашла стюардесса с подносом, на котором лежали конфеты и пряники. Девушка не сразу заметила Анатолия Петровича, и, приняв его очевидно за таинственного VIP-пассажира, по привычке улыбнулась.
— Ваши прянички, Ильяс Шутмудинович, и конфетки, как просили.
Анатолий Петрович аж рот открыл, узнав в вошедшей девушке Светочку. Та вдруг взвизгнула от неожиданности, будто увидела привидение, и выронила поднос. Сладости гурьбой попадали на пол, прямо на мягкий ковер.
— Что Вы тут делаете? Как Вы сюда прошли? — запричитала она.
— Ножками, Светочка, ножками…
— Идите, пожалуйста, этими же ножками на свое место! Тут Вам нельзя находиться…
— У меня голова кружится, Светочка! Встать не могу, — выговорил он, глядя, как пилотка склонилась к его ногам. Стюардесса спешно собирала разбросанные пряники.
— А кто ужин обещал! Две порции? — прикрикнул наш герой. — И рюмочку…
— Тише, тише, пожалуйста! — снова испугалась стюардесса. — У нас кухня запаздывает. Одна микроволновка из строя вышла. Поэтому в первую очередь VIP обслуживаем, а потом и до Вас очередь дойдет. Минут десять потерпите. Сядьте, пожалуйста, на свое место.
— А мне кажется, я как раз на своем месте, — и Анатолий Петрович даже для убедительности подпрыгнул. — Чего Вы так побледнели то? Тем более, один диванчик свободен.
— Да что Вы! Что Вы! — совсем испугалась стюардесса. — Ильяс Шутмудинович всегда покупает себе весь VIP. Он не терпит попутчиков, особенно не выносит в розовых кофточках. Мы по этому поводу униформу даже сменили. Ему песню новую разучить надо, к Новому году готовиться. На центральном телевидении покажут, говорит.
— Ну, я вроде не в розовой кофточке, — посмотрел на себя Анатолий Петрович. — Что это за Ильяс Шутмудович? Я тоже так хочу… Заслужил-с…
— Не Шутмудович, а Шутмудинович… И пожалуйста, ради Бога, уходите! Меня накажут… — умоляюще прошептала Светочка, сложив на груди перед собой ладони. — Хотите, я Вам потом что-нибудь приятное сделаю? Или алкоголь из бара… а? Уволят же, уволят…
— Так-с… Не Жанна Д’Арк… — покачал головой раздосадовано Анатолий Петрович и выбрал с подноса одну конфетку.
В голове его по-прежнему журчало. Он рассчитывал на прилив глюкозы, чтобы избавиться от недомогания. Его пальцы освободили конфетку от фантика и поднесли к губам Светочки.
Та застенчиво надкусила. Затем наш герой скушал вторую половинку сам.
— И не Мишка на Севере… — добавил он задумчиво. — Дай мне еще немножко, деточка. Да не для себя, а для мальчика там одного… Голодает, бедный… Да хватит, милая. Полно!
Стюардесса все еще стояла на четвереньках, шевеля смачно губами, и помогала Анатолию Петровичу в спешке наполнить его широкую пригоршню конфетами.
— Ну все, идите-идите… Вот мальчику, вот девочке. Всем хватит… — чуть не плакала она.
— Ладно-с… — поднялся наш герой. — Жду Вас у простых смертных на куличках… Я только хотел спросить, кто этот Ильяс Шут.. как его..
— О Боже.. Вы что с луны свалились? Это известный поп-певец, миллионер, ему президент лично народного артиста дал, ну Вы разве не слышали его песен? Вся страна поет, — и Светочка попробовала исполнить хит «А я и не знал, что метель может быть холодной, а сердце таким голодным»…
— Не-а… — покачал головой Анатолий Петрович. — Я Малинина слушаю…
— Ну а это… — «Серебрится месяц странный, как моя слеза… Между нами хвост стеклянный, между нами стрекоза»… — пропела тихо Светочка и видя по выражению лица нашего героя, что ему это вообще не знакомо, вздохнула — Святой Вы человек…
В этот момент шум воды в голове Анатолия Петровича достиг апогея, и он даже услышал, как чей-то мужской голос напевает рэп.
«Звук настроения низкий,
Глаза закрыты, а во рту сосиска.
Под песню в стиле диско
Она играет со своею киской»…
Дверца, которую вначале наш герой признал за зеркало, приоткрылась, и оттуда вышел очень высокий голый мужик, обернутый в махровое полотенце. За спиной артиста клубился влажный теплый воздух из душа.
Анатолий Петрович даже замер от неожиданности. Стюардесса попыталась протолкнуть его к выходу, к шторкам, но он не двигался.
«А король-то голый… — подумал он, не зная, куда спрятать конфеты. — Да еще ноги бреет».
— Птица в море, зайка в лес… Вы кто такой? Журналист? — возмутился народный артист. — Извините, а можно не шуршать фантиками и пойти на х.. отсюда? Спасибо! Ну, мадмуазель, я же сказал русским языком, — обратился он уже к Светочке с укором, — никого не пускать!
— Я не виновата, Ильяс Шутмудинович… У Вас по всему миру фанаты и поклонники… Как я такого одна остановлю… Сами подумайте… Уважаемый пассажир, идите к себе на место…
Светочка незаметно наступила Анатолию Петровичу на ногу.
— Ну это… как его… автограф что ли дайте.. — тихо пробурчал Анатолий Петрович себе под нос.
Голый мужик с бритыми ногами явно смущал его.
— Вот Вам мой автограф, вот! — и Ильяс Шутмудинович показал всем шиш, затем, стащив с себя полотенце, стал угрожающе махать им, как казак шашкой. — Вон!
— Но, Ильяс Шутмудинович, успокойтесь, пожалуйста! Это недоразумение… — пыталась закрыть нашего героя своей девичьей грудью отважная Светочка.
— Вон! Я все сказал, я все сказал!
Если бы у Анатолия Петровича не были заняты руки конфетами, то он ответил бы серией стремительных ударов кулаками с заключительным хуком. Наш герой еще в детстве ходил в кружок бокса и был грозой на районе. Как настоящий мужчина, в данной ситуации он не стал полагаться на помощь беззащитной девушки. Поэтому, оттеснив корпусом новоиспеченную Жанну Д’Арк, он молча подставил свою широкую спину под взбесившееся полотенце, а затем развернулся к обидчику всей широтой русской души.
— Сейчас я тебе, козел, автограф сам впечатаю, — сказал он, по старорусской традиции предупредив недруга о последующем избиении.
И когда спасенная им Светочка оказалась за шторками, руководствуясь больше инстинктом, чем техникой боя, наш самоотверженный герой в каком-то невероятном прыжке боднул потерявшего берега народного артиста прямо по кумполу. Тот осел на пол, словно подкошенный колос, и сложил над головой руки в виде крыши.
— Я в домике, я в домике… — запричитал Ильяс Шутмудинович, прося таким своеобразным способом о пощаде.
— Ты, мужик, извини, если что, — сказал на прощание Анатолий Петрович и вслед за стюардессой тоже скрылся за шторками.
«Артисты, бл.., элита…», — думалось ему.
— Какой Вы мощный… — ждала его за шторками взволнованная стюардесса по имени Света. — Я Вас хочу отблагодарить… От чистого сердца… еще нецелованными губами.
И не успел наш герой что-то возразить на сей счет, как она прильнула к нему в каком-то прощальном, тоскливом девичьем поцелуйчике. Затем она еще раз улыбнулась Анатолию Петровичу, посмотрела в его уставшие глаза, словно пытаясь запомнить его взгляд надолго, и скрылась в темноте коридоров, а он, опьяненный спонтанно вспыхнувшим с ее стороны порывом, отправился к своему месту, по дороге рассчитывая одарить сладостями услужливого мальчика.
«Что это было? Какой-то голый мужик… Светочка… — приходили ему в голову неуместные вопросы. — Уж не сплю ли я? Уж не перепил ли?»
Затем он остановился у мест, на которых сидела мама с услужливым мальчиком. Мальчуган упорно играл в тетрис, а мама листала журнал, на главной обложке которого был запечатлен в страусовых перьях знакомый уже нашему герою Ильяс Шутмудинович.
— Вот держи, малец… — сказал Анатолий Петрович. — От самого артиста… Как его… забыл…
Мальчик, увидев целую пригоршню конфет и пряников, жадно набросился на сладости, сгреб все себе на колени. Беспокойная мама напрасно просила сыночка сказать дяденьке спасибо…
— Ты много не ешь их, они химические какие-то, — говорил, почему-то волнуясь за него, наш герой. — Да и аппетит собьешь. Обещали ужин через десять минут.